Ирма подбросила в пылающий камин большое смолистое полено и повернулась к мужу:
– Не волнуйся, я завтра же найду другую прислугу. Девчонка вела себя просто ужасно…
– Твоя вечная ревность… – Алексей поморщился. – Ведь ты сама прекрасно знаешь, что для нее нет никаких оснований…
– Ревность тут не при чем! – Ирма выпрямилась и посмотрела на мужа долгим внимательным взглядом. На самом деле она, конечно, ревновала его. Ревновала и любила. И дело было вовсе не в том, что он известный и обеспеченный человек, крупный режиссер, что его имя не сходит со страниц газет, а лицо – с телевизионных экранов… Ее до сих пор, хотя они прожили вместе почти десять лет, волновали его глубокие серые глаза, выразительные и насмешливые, его жесткий чувственный рот, его сильные руки… Но не признаваться же мужу, что она приревновала его к лупоглазой вертихвостке, к молодой служанке, которая беззастенчиво строила глазки хозяину…
– Ревность тут ни при чем! – повторила Ирма. – Она совершенно ничего не умеет, а когда разбила чашку из моего любимого гарднеровского сервиза, я не выдержала…
– Ну и кто же теперь приготовит нам ужин? – недовольно протянул Алексей.
– Я сама приготовлю, – Ирма улыбнулась, – ты уже забыл, как я хорошо готовила раньше, когда у нас не было прислуги?
– Это было давно! – Алексей улыбался, это хороший признак.
– И вообще, – Ирма решила закрепить успех, – мне очень приятно провести вечер с тобой вдвоем… Только вдвоем!
Она подошла к мужу, он привлек ее к себе и потерся щекой о затянутое бордовым шелком бедро.
– Подожди, дорогой, – Ирма высвободилась, – я посмотрю, что бы такое сделать нам на ужин…
– Только недолго, – Алексей откинулся на спинку кожаного кресла и взял в руки книгу.
Ирма открыла морозилку. Честно говоря, она на самом деле давно отвыкла готовить, да ей это и раньше не слишком нравилось, но ради мужа она могла вынести многое…
Многое, но не все. Не чистить же сейчас овощи… И рыба, она так пахнет…
Ирма отложила в сторону вакуумную упаковку форели и остановила свой выбор на готовых отбивных, которые достаточно было положить в микроволновку и разогреть. Она вспорола упаковку острым, лазерной заточки ножом, выложила отбивные на тарелки и поставила в печь.
Решив, что совершила очень большое хозяйственное усилие, граничащее с подвигом, она поставила таймер на десять минут и пошла в кладовку выбрать бутылку вина к ужину.
В их доме не было настоящего винного погреба, они держали вино в кладовке, расположенной рядом с кухней, поддерживая там оптимальную для вина температуру и влажность.
Ирма выбрала бутылку «Шато ле Берне Медок» восемьдесят седьмого года и направилась в гостиную.
– Отбивные будут готовы через десять минут! – проговорила она с порога.
Алексей ничего ей не ответил.
В первую секунду Ирма не почувствовала беспокойства. Она неторопливо шла по ковру, держа в руке прохладную чуть запыленную бутылку, и предвкушала тихий семейный вечер, привычные, но не надоевшие ласки…
И вдруг она увидела книгу на ковре.
Алексей сидел в кресле спиной к дверям, Ирма пока не видела мужа, скрытого от нее спинкой кресла, но книга, которую он только что держал в руке, валялась на полу.
Может быть, он задремал и уронил ее?
Может быть, но сердце Ирмы бешено забилось от страшного предчувствия.
Она бросилась к мужу, обежала массивное кожаное кресло…
И крик ужаса вырвался из ее горла.
Алексей лежал в кресле, безвольно откинувшись, и смотрел в потолок широко открытыми мертвыми глазами. А на его горле от уха до уха зияла огромная, аккуратная, как хирургический разрез, рана. Эта рана была похожа на второй рот, разинутый в припадке страшного, чудовищного смеха.
Одежда Алексея была залита кровью, и лужа крови натекла на пушистый ковер возле его ног. И тут же, на ковре, лежало орудие убийства – острый немецкий нож лазерной заточки, тот самый, которым Ирма только что вскрыла упаковку с отбивными.
Нож с ее отпечатками пальцев.
Ирма продолжала истошно кричать. Она уронила бутылку, и темно-рубиновое вино смешалось на ковре с алой кровью Алексея.
Ирма кинулась к дверям, выбежала из коттеджа, не обращая внимания на апрельский холод, на подтаявший снег под ногами, бросилась к воротам, вылетела в калитку, добежала до соседнего дома и принялась колотить в дубовую дверь, истошно вопя:
– Помогите! Помогите! Алексея убили!
Федор Михайлович любил выражаться штампами. Он называл их не штампами, конечно, а мудрыми мыслями, золотыми словами. Зачем выдумывать лишние слова и выражения, считал он, если все уже придумано до нас? Раз уж слово или фраза, метко сказанная неважно кем – знаменитым писателем или видным политическим деятелем, выдающимся спортсменом либо же простым мужиком у пивного ларька, который, по сути, тоже носитель великого и могучего русского языка, – раз уж такая удачная фраза пошла гулять по огромной стране – опять-таки выражаясь расхожим штампом – получила путевку в жизнь, – стало быть, эта фраза достойна того, чтобы ее часто употребляли. Простого человека не обманешь, шила в мешке не утаишь, народ – он правду видит…
Настольной книгой Федора Михайловича были изданные в одна тысяча девятьсот пятьдесят девятом году «Крылатые слова и выражения». Федор Михайлович часто перечитывал эту замечательную книгу, сетуя изредка, что она несколько устарела, и дописывал на последнюю страницу своим мелким отчетливым почерком понравившиеся ему выражения, которые узнавал из газет – ведь всем хорошо известно, что никто так не любит выражаться штампами, как газетчики.
Федор Михайлович читал очень много газет, потому что он ими торговал. Как известно – чем торгуешь, то и имеешь. Всему лучшему в себе он был обязан печатному слову.
Лоток Федора Михайловича стоял на довольно бойком и оживленном месте – возле крупного продовольственного магазина, и, долгое время постоянно видя перед собой броские заголовки многочисленных газет так называемой желтой, бульварной прессы, Федор Михайлович вполне естественно и мыслить стал соответствующими штампами.
Было позднее весеннее утро, самая середина ласкового мая. Город жизнерадостно сверкал чисто вымытыми стеклами окон – даже самые ленивые хозяйки уже успели совершить обязательную майскую процедуру. Деревья весело зеленели мелкими, не успевшими запылиться и поскучнеть молоденькими листочками. Громко чирикали общительные воробьи. Женщины радовали глаз яркими весенними нарядами.
Федор Михайлович подставлял лицо ласковому приветливому солнышку и с удовольствием рассматривал неторопливых прохожих. Народу на улице было совсем немного – служивый люд давно уже схлынул, студенты и школьники – тоже. Понятное дело, ученье – свет, а знание – сила. Заходили в магазин озабоченные домохозяйки, занятые решением продовольственной проблемы в рамках отдельно взятой семьи, молодые мамы с детьми шли мимо газетного лотка к ближайшему скверику (дети – наше будущее, цветы жизни), старухи с сосредоточенным видом останавливались у лотка.
Старух Федор Михайлович не любил – они долго, капризно перебирали все газеты, лишая их при этом товарного вида, громогласно критиковали неприличные заголовки, но чрезвычайно редко что-нибудь покупали. На молодых мамаш смотреть было бы, конечно, очень приятно, если бы не их визжащие и орущие малолетние отпрыски.
Но в целом настроение в это славное утро у Федора Михайловича было отличное.
«Утро красит нежным цветом…» – всплыло в голове, и Федор Михайлович поразился, до чего же верны эти строчки. Действительно, в это весеннее утро все цвета казались удивительно нежными, воздушными. Все виделось как бы в легкой полупрозрачной дымке.
Федор Михайлович невольно блаженно прикрыл глаза, но очень скоро открыл их, потому что в голове у него неизвестно откуда появилась неожиданная мысль:
«На аллеях центрального парка дивным цветом цветет резеда…»
Федор Михайлович удивился, к чему тут резеда. Он оглянулся вокруг и сообразил, что напоминание о резеде навел, очевидно, нежный аромат духов вон той интересной особы в зеленоватом – под цвет ранней весенней зелени – брючном костюме.
Федор Михайлович, несмотря на возраст, был человеком наблюдательным и научился разбираться в женских нарядах. Он втянул носом воздух. Аромат был восхитительным – пряным и нежным одновременно. Федор Михайлович совершенно не был уверен, что это действительно аромат резеды, даже наоборот, он был почти уверен, что это не резеда. Откровенно говоря, Федор Михайлович понятия не имел, как пахнет резеда и как она выглядит.
«Ваши пальцы пахнут ладаном» – всплыло в мозгу.
Нет, опять не то. Федор Михайлович невольно вытянул шею, наблюдая за прелестной незнакомкой. Она была молода и хороша собою, не нужно было долго рассматривать, чтобы это понять. Узкие брючки в меру обтягивали стройную фигуру. Походка у нее была легкой, летящей, несмотря на высокие каблуки. Темные волосы восхитительно блестели. Рядом с девушкой семенил на поводке крошечный лохматенький песик неизвестной Федору Михайловичу породы. Ошейник на песике был тоже зеленый – под цвет девушкиного костюма.
«Дама с собачкой», – определил Федор Михайлович.
И еще он подумал привычную чужую мысль: «В человеке все должно быть прекрасно: и лицо, и костюм, и собачка».
Хотя про собачку в первоисточнике, кажется, не было.
В это время песик увидел под водосточной трубой что-то очень для себя интересное – не то обглоданную другой собакой старую кость, не то брошенную за ненадобностью рваную рабочую рукавицу. Он глухо рыкнул совсем как настоящая собака и бросился на находку так резво, что дама едва устояла на ногах.
– Пуишечка, детка, – мелодичным голосом сказала она, ничуть не рассердившись, – не нужно хватать эту гадость. Ты запачкаешься. Мы же идем в кафе…
Песик не внял голосу разума, тогда дама твердой рукой оттащила его от вожделенной находки. Они подошли к переходу, хозяйка подхватила своего песика под мышку, и вскоре парочка скрылась за дверью кафе, что располагалось почти напротив постоянного места дислокации Федора Михайловича. Улица была широкая, да еще окна кафе были закрыты яркими шторами, так что Федор Михайлович с сожалением отвел глаза – все равно на таком расстоянии не разглядеть было так понравившуюся ему таинственную незнакомку.
«Она ушла, исчезло вдохновенье…» – подумал Федор Михайлович не совсем подходящую к случаю мысль.
Держа песика под мышкой, Лола вошла в кафе и подошла к стойке. Народу в кафе было совсем немного – позднее утро, те, кто хотел позавтракать, уже благополучно осуществили свое намерение, время же ланча еще не настало. Впрочем, в этом кафе подавали только легкие салаты, десерты, разнообразные пирожные и кофе, так что нашествие народа в скором времени не ожидалось.
– Нам фруктовый салат… – тянула Лола, – кофе по-венски… только сливок, пожалуйста, побольше… стакан минеральной воды… у вас есть миндальные пирожные?
Девушка за стойкой ткнула рукой в витрину. Лола придирчиво изучила ассортимент.
– Дорогой! – обратилась она к Пу И с наигранным возмущением. – У них нет того, что тебе нравится! Миндальные трубочки слишком сладкие, ты испортишь себе зубки, бисквит ты не любишь… у вас очень скудный ассортимент пирожных! – возмущенно обратилась Лола к девушке за стойкой.
Та ничего не ответила, но во взгляде, которым она исподтишка окинула Лолу, не было сердечности.
– Может быть, пойдем в другое кафе? – в задумчивости спросила Лола у песика.
Тот ответил возмущенным лаем, что хочет остаться в этом.
– Ну хорошо, – смягчилась Лола и обратилась к девушке. – Дайте нам, пожалуйста, два вон тех пирожных, маленьких, с миндальной стружкой. Дорогой, дай слово, что ты не станешь просить взбитых сливок, у тебя от них расстраивается животик…
Пу И дипломатично отвернулся, чтобы не давать опрометчиво честного слова, девица же за стойкой поглядела на Лолу с откровенной ненавистью. Лола предпочла не отвечать на такой откровенный взгляд, перехватила поудобнее Пу И и отправилась в дальний угол – следовало считаться с посетителями, вдруг кто-нибудь проявит недовольство таким соседством.
Принесли заказ. Лола с возмущением отказалась от пакетика сахара, предложенного официанткой. Она пила кофе со сливками, но всегда исключительно без сахара.
Пу И решительно потребовал пирожных. Лола пыталась скормить ему пирожное так, чтобы песику не достались взбитые сливки. Сливки Пу И тоже очень любил, но Лоле совершено не улыбалось возиться весь вечер с больной собакой, поэтому она пыталась проявить твердость. Пу И настаивал, Лола не уступала. В конце концов им сделали замечание и попросили вести себя потише.
– Ужасная собака! – со слезами в голосе воскликнула Лола, как если бы говорилось: «Ужасный ребенок!»
Это еще больше подстегнуло Пу И, он и не думал успокаиваться. Напротив, он изловчился и очень удачно опрокинул на Лолу вазочку с фруктовым салатом. Лола рассвирепела: этот костюм она надевала всего третий раз. А самое главное – как теперь добираться до дома? Лола сердито обмотала поводок вокруг ножки столика, велела Пу И сидеть смирно и ненадолго скрылась в туалете.
Когда же она вернулась – очень быстро, потому что прекрасно знала нрав своей собаки, поэтому только наскоро замыла пятна и промокнула их бумажной салфеткой, – то выяснилось, что предчувствия ее не обманули.
Поводок был все так же завязан на ножке столика, но на другом его конце ждал Лолу только одинокий крошечный ошейничек зеленого цвета – под цвет ее безнадежно испорченного брючного костюма.
Лола покачнулась, чувствуя, что у нее темнеет в глазах. Все ее страшные сны оказывались явью: Пу И пропал.
Она попробовала взять себя в руки и заглянула под стол. Там никого не было. Она обежала все помещение кафе, взывая жалобно: «Пу И, детка, где ты? Иди к мамочке!»
Все было напрасно. Она обратилась с вопросом к посетителям кафе, те пожимали плечами – кто-то пришел только что, кто-то ничего не заметил. Та сердитая дама, что делала замечание по поводу шума, уже ушла. Лола подбежала к стойке и плачущим голосом спросила у девушки, не видела ли она ее собачки.
Но тут выдвинулась из-за двери в подсобное помещение здоровенная тетка и рявкнула на девицу:
– Ты пускаешь в кафе собак? Совсем сдурела?
– Не было никаких собак, – твердо ответила девица и поглядела на Лолу злорадно: ей представился удобный случай отомстить за то, как Лола вела себя, делая заказ, – я никого не видела.
Лола выскочила на улицу, громко звала Пу И, обращалась к случайным прохожим. Те только недоуменно пожимали плечами – никто из них не видел маленькой собачки.
Федор Михайлович со своего места заметил странное движение на другой стороне улицы. Та самая холеная, пахнущая дорогими духами красивая дама с собачкой бегала возле кафе, что-то взволнованно кричала и приставала к прохожим с вопросами. Вид у нее теперь был далеко не столь благополучный: волосы растрепались, на элегантном брючном костюме расплывалось подозрительное темное пятно, пару раз подвернулся каблук, и голос был вовсе не так мелодичен. Песика при ней не было.
«Пропала собака», – безошибочно квалифицировал Федор Михайлович поведение дамы строчкой из популярной не так давно детской песни. И еще он подумал: «У семи нянек дитя без глазу». Хотя при чем тут семь нянек – он и сам не понимал.
Дама снова забежала в кафе, потом вышла оттуда, прижимая к груди поводок и зеленый ошейничек. На щеках ее Федор Михайлович со своей возрастной дальнозоркостью заметил слезы, которые она утирала зеленоватым кружевным платочком.
«Богатые тоже плачут», – вздохнул он и отвернулся.
Лола осознала себя стоящей на улице и заливающейся самыми настоящими слезами. Встречные прохожие смотрели на прилично и дорого одетую молодую женщину и мысленно пожимали плечами. Помощь никто не предлагал. Лола поглядела на трогательный зеленый ошейник и усилием воли взяла себя в руки. Следовало действовать. И, как всегда в трудную минуту, она вспомнила о единственном своем близком человеке – Лене Маркове по кличке Маркиз.
Они были знакомы уже почти два года. Леня Маркиз был мошенником экстра-класса. Это значит, что он зарабатывал деньги, и немалые, интеллектуальными способами облегчая кошельки богатых людей. С бедными Леня не связывался из моральных соображений. Он и богатых-то никогда не обирал до нитки, исключая один случай. Тогда противником Лени был очень богатый, влиятельный и опасный человек Артем Зарудный, и Леня лишил его всего, что у того было, потому что хотел отомстить за смерть своего старого друга и учителя, которого Зарудный, не брезговавший ничем ради достижения своей цели, довел до смерти.
Лола никогда не видела Маркиза таким расстроенным, как в тот раз, а ведь к тому времени они были уже знакомы достаточно долго и сумели провернуть вместе несколько очень прибыльных операций, в процессе которых поняли, что нужны друг другу не только как партнеры, но и как верные друзья. Маркиз много раз спасал Лолу от смерти, она же всегда помогала ему, подчиняясь беспрекословно. И хоть Лола была капризна, своенравна и все время играла какую-нибудь роль, она знала, что у нее нет никого ближе Маркиза. Кроме, разумеется, Пу И – крошечного песика редкой мексиканской породы чихуа-хуа, в которого, за неимением детей, Лола вложила всю любовь и нежность, на которую была способна.
Их с Маркизом связывала работа и совместная жизнь. Но не постель, потому что Леня строго разграничивал работу и удовольствия. Кроме них двоих, в большой четырехкомнатной квартире, которую Леня купил совсем недавно, несколько месяцев назад, жили еще питомцы – Пу И, кот Аскольд, которого Леня нашел на лестнице вскоре после того, как Лола временно бросила его, влюбившись в банкира Ангелова и переехав к нему жить вместе с Пу И. Кот переживал трудные времена, Маркиз тоже, так что он пригласил интеллигентного кота пожить у него и назвал его в честь своего погибшего друга Аскольдом. Кстати, кот всеми повадками настолько напоминал ему настоящего Аскольда, что Леня всерьез подумывал о переселении душ. Но такие мысли держал при себе.
Был еще третий питомец – большой разноцветный говорящий попугай Перришон. Он просто влетел в форточку зимним морозным днем, и у обитателей квартиры не хватило духу выгнать его снова на мороз. Хотя и следовало, как говаривал Маркиз, рассердившись, ибо попугай оказался едва ли не большим хулиганом, чем Пу И, а от крошечного песика в свое время пострадал целый собачий пансионат в благополучной Германии, со всеми четвероногими обитателями и обслуживающим персоналом. Внешность бывает порой весьма обманчива.
И вот теперь ее бесценное сокровище пропало.
Лола застонала в голос и стремглав бросилась бежать к дому. Кафе находилось неподалеку, они с Пу И вышли пройтись и решили зайти в кафе. Ох, не в добрый час!
На бегу Лола пыталась успокоиться и уверить себя, что Леня непременно поможет ей. Хотя чем, интересно, он может помочь? Перед глазами стояли страшные картины, как злодеи с огромными острыми ножами мучают ее ненаглядного песика или как голодный Пу И ищет себе пропитание среди бездомных собак на помойке. Короче, к тому времени, как Маркиз отворил дверь в ответ на ее дикие звонки, Лола пришла в невменяемое состояние.
– Тебя что – изнасиловали в подъезде? – холодно осведомился он, оглядев Лолин запачканный костюм и растрепанные волосы, – вроде бы у нас кодовый замок и охрана…
Лола запыхалась и не нашла слов, чтобы достойно ответить.
– И где Пу И? – поинтересовался Леня.
Лола трагическим жестом протянула ему поводок и без сил плюхнулась в гостиной на диван.
– Леня! – она залилась слезами, – Ленечка! Пу И пропал!
– Как это пропал? – нахмурился Маркиз. – Что значит – пропал?
– То и значит! – Лола мгновенно разозлилась на его непонятливость. – Мы были в кафе…
Дальше, понукаемая расспросами, она, трясясь и всхлипывая, рассказала Лене в подробностях все, что произошло.
Как всякий нормальный мужчина в экстремальной ситуации, Леня немедленно пришел в ярость. И как всякий нормальный мужчина, он обратил эту ярость на самого близкого человека. Тут очень подошла бы жена, но жены у Лени не было, зато подвернулась Лола.
– Ты! – заорал он, нависнув над Лолой, как туча над Борском в старой советской пьесе. – Какого черта тебя понесло в туалет? Почему ты оставила его одного?
– Он запачкал меня салатом, – заплакала Лола, – этот костюм совсем новый…
– А какого черта тебя вообще понесло в это кафе? – гремел Леня. – Зачем ты потащила туда собаку?
– Он так просил…
– Ах вот как? – Леня неожиданно успокоился и заговорил просто с сарказмом: – Тогда я знаю, что случилось! Вы с твоим ненаглядным песиком так выпендривались в этом треклятом кафе, что окружающие не выдержали! Пуишечка, детка! – очень умело передразнил он Лолин голос. – Не ешь взбитые сливки, у тебя заболит животик!.. Ну, было такое?
– Было, – Лола покаянно наклонила голову.
– Слушай, ну почему тебя вечно тянет играть? – горестно вопросил Леня. – Ведь не в театре же!
– Потому что я – актриса! – Лола вскочила и подбоченилась, с вызовом глядя на Маркиза. – Ты не забыл, что ради тебя я бросила сцену?
– Чего-чего? – Он рассмеялся было, но вспомнил, что Пу И пропал, и передумал: – Послушай, сейчас не время ссориться. Ну какую роль ты играла сегодня в кафе? Даму с собачкой?
И, поскольку Лола молчала, Леня продолжил:
– Так отчего тогда выпендривалась? Вроде бы у Чехова эта дама такая приличная, скромная…
– Ага, скромная! – тут же фыркнула Лола. – Уехала в Ялту и изменила там мужу! Тоже мне, скромница!
– Мы будем классику трактовать или собаку искать? – всерьез разозлился Леня.
– Ленечка, если мы его не найдем, я умру! – тут же взвыла Лола.
– Не реветь! – рявкнул Маркиз. – Ты лучше скажи, отчего ты сразу же по горячим следам не расспросила посетителей кафе как следует? Официантки все всегда видят, что сказала эта девка за стойкой?
– Она меня облаяла… и отказалась отвечать.
– А деньги ей предложить ты не догадалась? – вздохнул Леня. – Такая мысль тебе не приходила в голову?
– Я растерялась… что же теперь делать?
– Что делать? – ворчал Маркиз. – Теперь, конечно… когда все те посетители уже ушли… идем туда вместе.
– Сейчас, только переоденусь.
– Не смей! – прикрикнул Маркиз. – Тебя в этом костюме запомнили, может, кто и узнает…
– Что же, так и ходить с пятном? – слабо возражала Лола.
– Надо будет – голой пойдешь! – свирепо заявил Маркиз, и Лола поняла, что спорить с ним бесполезно.
В кафе по-прежнему было мало посетителей. Лола хотела было подойти к стойке, но Леня велел ей сесть за тот же самый угловой столик, где так недавно они с Пу И ели пирожные, и сидеть по возможности тихо. Сам он надел на лицо самую свою обаятельную улыбку и принялся охмурять девушку за стойкой. Однако проговорив минут десять, Маркиз убедился, что помогать ему девица не собирается. То ли Лола успела в свое время очень ее разозлить, то ли ей попало от хозяйки, то ли на нее почему-то не действовало Ленино мужское обаяние, но девушка отвечала односложно и ничего полезного не сказала.
Да, она помнит эту даму в зеленом костюме и собачку тоже помнит. Дама кормила песика пирожными, хотя, на ее взгляд, собаке это вредно. Но клиент всегда прав, поэтому она ничего не сказала привередливой посетительнице, хотя с собаками вообще-то в кафе вход запрещен. Но песик был такой крошечный, меньше кошки, посетителей мало, поэтому она решила нарушить инструкцию, за что и получила потом нагоняй от хозяйки. Куда же делась собачка, она понятия не имеет, хозяева сами должны следить за своими питомцами в общественных местах.
Тут девица бросила неодобрительный взгляд в сторону Лолы, и Леня понял, что больше он от нее ничего не добьется. Он вернулся за столик с двумя чашками кофе.
– Зачем ты взял кофе? – вскинулась Лола. – Да мне кусок в горло не полезет в этом заведении.
– Угомонись, – посоветовал Маркиз, – посиди спокойно и дай мне подумать!
– Пока ты будешь думать, Пу И, может быть, уже убьют! – всхлипнула Лола и сама зажала себе рот рукой.
– И для чего его убьют? – поинтересовался Маркиз, отхлебывая кофе. – Чтобы сделать из него шапку? Ты извини меня, Лола, но твоего песика на шапку не хватит. Разве что для куклы Барби.
– Как ты можешь так спокойно об этом говорить? Почему ты не веришь, что Пу И похитили?
Маркиз молча показал ей маленький зеленый ошейник, который прихватил с собой.
– Ты снова застегнула ошейник на самую свободную кнопочку! Ведь договорились же, что ты не будешь этого делать! Он вылезает из ошейника очень легко!
– Но Пу И дал понять, что ему туго! – слабо защищалась Лола.
– Этот паршивец готов наврать все, что угодно! Ведь ты его хорошо знаешь! Ты его, конечно, пожалела, а он дождался, когда ты на минутку ушла в туалет, и выскочил!
– Хорошо, – неожиданно спокойно ответила Лола, – допустим, он выскочил. Но куда он делся? Ну, побегал бы по кафе, нахулиганил как-нибудь… Но он не стал бы убегать!
Действительно, Пу И, конечно, не прочь был похулиганить, но либо в собственной квартире, либо в присутствии хозяев. Маркиз прекрасно знал, что вообще-то Пу И был не очень смелым и убегать куда глаза глядят ни за что бы не стал.
– Возможно, ты права, дорогая, – медленно сказал он, – но ведь и похитить себя так просто наш Пу И ни за что бы не разрешил. Обязательно устроил бы такой скандал!
Лола снова расположилась поплакать. Слезы капали в чашку с остывающим кофе. Леня рассеянно оглядывался по сторонам. В кафе было чисто, уютно и тихо. Дизайн ненавязчиво радовал глаз. В нише рядом с их столиком стоял неизвестный Маркизу комнатный цветок. Мясистые ярко-зеленые листья эффектно блестели в свете лампы – окна кафе были закрыты шторами, чтобы не проникал солнечный свет, таким образом создавалась интимная обстановка. Поверх земли в цветочном горшке лежали красивые камушки. И между этими камушками Леня заметил краешек плотной белой бумаги.
– Кажется, это для нас, – протянул он руку и вытащил клочок бумаги, свернутый в трубочку.
Лола выхватила свернутую бумажку у него из рук и взволнованно прочитала неровные каракули, нацарапанные шариковой ручкой печатными буквами:
«Если ты хочешь увидеть своего пса живым и здоровым, то немедленно приготовь пять тысяч долларов. Дальнейшие инструкции получишь у входа в это кафе в три часа дня».
– Боже мой! – Лола страшно побледнела и прижала руку к сердцу. – Что я тебе говорила? Его похитили! И теперь требуют за него выкуп! Ленечка, я на все согласна, только бы Пу И вернули живым и невредимым! А вдруг они будут его пытать?
– Почему ты сразу не заметила эту записку? – не слушая бесконечных Лолиных причитаний, грозно спросил Леня. – Сколько я тебя учил, а все без толку!
– Ленечка, у нас же есть деньги! – умоляюще прошептала Лола.
– Деньги – не главное, – согласился Леня, – но все же как-то это все странно.
Он снова приступил с вопросами к девице за стойкой, но та держалась твердо – она ничего не знает и никого не видела. Лола совсем расклеилась. Маркиз взял ее за руку и вывел на воздух.
– Не надо так волноваться, – мягко увещевал он, – до трех часов Пу И будет в безопасности.
Он оглянулся по сторонам и заметил на другой стороне улицы газетный лоток. Рядом на складном стульчике сидел ладненький дедушка в белом полотняном френчике и коричневой шляпе. Френчик был поношенный, но чистый, шляпа тоже, и в этаком прикиде дедуля здорово напоминал гриб-боровик. Маркиз оживился и потащил Лолу через дорогу к газетному лотку.
– Скажите, дедушка… – обратилась Лола к боровику, но тот немедленно парировал:
– Тоже мне, внучка нашлась!
Леня отодвинул свою расстроенную подругу и сам выдвинулся на передовую:
– Уважаемый, вы ведь тут все время… работаете?
– Делу – время, потехе – час! – солидно отозвался газетчик.
– Да-да, конечно. И вы, мне кажется, человек очень внимательный…
– Внимание к людям – непреложный закон нашей жизни, – немедленно ответил старичок.
Маркиз удивленно посмотрел на него и после небольшой паузы продолжил:
– Может быть, вы запомнили, вот эта дама, – Леня кивнул на Лолу, – пришла сегодня утром в то кафе, прямо напротив вашего лотка, с маленькой собачкой…
– Собака – друг человека, – не удержался газетчик и добавил: – Никто не забыт и ничто не забыто.
Маркиз снова с любопытством взглянул на газетчика, оценив его необычную манеру выражаться, и задал следующий вопрос:
– А потом… вы больше не видели эту собачку? Дело в том, что она пропала, и дама очень расстроена…
– Чужого горя не бывает! – высокопарно провозгласил старичок.
– Вот именно! – не стал спорить Маркиз. – Так вам собачка больше не попадалась на глаза?
– Глаза – зеркало души! – уверенно ответил газетчик.
– Неча на зеркало пенять! – вернул мяч Маркиз. Манера газетчика выражаться штампами и цитатами начала его раздражать. – Так видели вы собачку или нет?
– Ничего не вижу, ничего не слышу, ничего никому не скажу! – произнес старичок обиженным голосом.
– Ну что вы, право, такой обидчивый! Сами же сказали – чужого горя не бывает!
– Не бывает, – уверенно подтвердил престарелый работник прилавка, – забота о людях – закон нашей жизни!
«Повторяться начал, – подумал Маркиз, – есть надежда, что скоро выдохнется».
Вслух же он сказал:
– Все-таки насчет собачки – видели вы ее или нет?
– Ищите женщину! – внезапно выпалил старичок.
– Женщину? Какую женщину? – насторожился Леня.
– Ах, эти черные глаза… – нараспев проговорил газетчик и добавил для верности: – Очи черные, очи страстные…
– Какой ты, Леня, непонятливый, – вступила в разговор Лола, – дедушка же ясно тебе сказал, что здесь вертелась какая-то подозрительная брюнетка… впрочем, брюнетки все подозрительные…
– Сама ты – бабушка русской революции! – Газетчик снова обиделся на «дедушку».
Леня опять отодвинул Лолу на безопасное расстояние и умоляюще взглянул на старичка:
– Значит, женщина, брюнетка… Она крутилась возле этого кафе… и что же такое подозрительное она делала?
– Черного кобеля не отмоешь добела!
– Собака! – догадался Леня. – С ней была черная собака!
– Привязать к позорному столбу! – пробубнил газетчик.
– Ага, значит, она привязала собаку перед входом в кафе, – догадался Маркиз, который начал уже довольно неплохо понимать специфическую речь своего собеседника, – а что было потом?
– Перед нами широко открыты все двери!
– Ага, значит, она вошла в кафе! А вышла она оттуда одна или с маленькой собачкой?
– Тайное всегда становится явным! – сурово и решительно провозгласил старичок.
– Значит, она незаметно вынесла Пу И…
– Где она, где эта мерзавка, где эта террористка? – Лола с криком выскочила из-за Лениной спины. – Я выцарапаю ей глаза! Я выдеру ей все ее черные космы!
– Для начала неплохо бы ее найти, – остудил ее Маркиз и снова обратился к газетчику: – Значит, брюнетка с собакой… а еще какие-нибудь приметы вы не запомнили?