– Постой, Михалыч! – рабочий придержал рукав, протянутый от устья бетономешалки, и заглянул в проем, огороженный деревянной опалубкой. – Тут, кажись, что-то есть…
– Чему там быть… – недовольно проговорил бригадир. – Давай работай! Сегодня к обеду хозяин приедет, а у нас фундамент не залит… будет нам всем выволочка по первому разряду!
Бригада вторую неделю работала на строительстве коттеджа в поселке возле Выборгского шоссе, и с самого начала работа не заладилась – то крановщик запил в самый неподходящий момент, то цемент завезли отсыревший, то вместо деловых досок привезли горбыль. А теперь вот Огурцов что-то выдумал…
Михалыч на всякий случай заглянул в проем будущего фундамента.
На дне ямы и вправду лежал какой-то громоздкий сверток.
– Никак ковер… – проговорил глазастый Огурцов. – Что делать будем, Михалыч?
– Это не иначе соседи бросили! – Бригадир неприязненно сплюнул. – Вот ведь паразиты чучмекские! До помойки им лень доехать! Ну, глянь, что там такое.
На соседнем участке работала бригада таджикских гастарбайтеров. И каждое утро Михалыч находил на своей площадке строительный мусор, который ленивые соседи перебрасывали через забор. Михалыч пытался поговорить на эту тему с бригадиром таджиков, но тот ни слова не понимал по-русски. Или делал вид, что не понимает.
– А может, черт с ним? – Огурцов пошел на попятную. – Зальем бетоном, и дело с концом!
По всему видно – очень уж не хотелось ему лезть в яму.
– Нет уж! – огрызнулся бригадир. – Раз уж углядел – полезай! Сам знаешь, Огурцов: инициатива наказуема!
Огурцов оперся на опалубку, сиганул вниз. Оттуда донесся его приглушенный голос:
– И правда, Михалыч, ковер! А в ковре… мать моя женщина! В ковре никак труп!
Вот это неприятность так неприятность! Теперь придется вызывать милицию… работа встанет неизвестно на сколько, да еще менты начнут разбираться – откуда труп, да не виноваты ли сами строители… Может, и правда – залить его бетоном, да и дело с концом? Сделать вид, что ничего не было! Как говорил один умный человек и передовой менеджер, нет трупа – нет проблемы!..
Но вдруг рядом с Михалычем нарисовался молодой парень, недавно принятый в бригаду. Студент-медик, подрабатывает на каникулах.
– Где труп? – спросил озабоченно. – Точно труп? Погоди, я сейчас погляжу!
– А тебя кто звал? – рявкнул на него бригадир. – У тебя своя работа есть…
– Погоди, Михалыч! – Студент уже спускался в яму. – Может, он еще живой…
Ну все. Теперь от этого молокососа не отвертишься, придется вызывать милицию!
На дне ямы студент с Огурцовым развернули отсыревший, в комьях земли ковер. В нем оказался мужчина со слипшимися, темными от крови волосами.
– Точно, покойник! – выдохнул Огурцов и перекрестился.
Он не был религиозен и в церковь не ходил, а перекрестился по инерции, а больше – с перепугу.
– Покойник! – повторил он уверенно. – Ну, теперь нам мороки будет… милиция нагрянет, по допросам затаскают…
– Погоди! – прикрикнул на него студент. – Не шуми, дай послушать…
Он прижался к груди покойника ухом и замер, к чему-то прислушиваясь…
– Охота тебе об него мараться! – бубнил Огурцов. – От покойников, говорят, заразиться можно… В них трупный яд и еще чего-то…
– Остынь, Огурцов! – перебил его студент. – Вылезай из ямы, скажи Михалычу, чтобы «Скорую» вызывал.
– «Скорую»? – переспросил Огурцов. – На фига покойнику «Скорая»?
До него все медленно доходило.
– Дышит он еще, – проговорил студент, поудобнее укладывая тело. – Может, еще удастся спасти…
– Ох, не успеем мы залить фундамент! – проговорил Огурцов, вылезая из ямы.
– Вот положение! – Я поднесла к глазам мобильник и потыкала в кнопки, потому что на дисплее высветилась надпись: «Нет соединения». Ну, я примерно этого и ожидала. То есть ничего подобного я не ожидала. Господи, ну за что мне такое наказание?
Это просто даже не наказание, а какая-то пожизненная каторга. Весит эта каторга без малого семьдесят килограммов, имеет песочный цвет шерсти и пасть, как у бегемота. И все это великолепие является очень породистым бордоским догом и зовется Бонифацием, а проще – Бонни.
Мы с Бонни живем вдвоем и прекрасно ладим друг с другом. Он меня обожает, но совершенно не слушается. То есть я, конечно, пытаюсь применять всевозможные воспитательные методы – поочередно воспитываю Бонни по Макаренко, по Песталоцци и по доктору Споку, но проку, откровенно говоря, никакого.
Все же он меня любит и старается не огорчать. По моей просьбе на прогулке Бонни не убегает далеко, не пугает детей и не дерется с собаками. Дело не касается только кошек. Вот тут Бонни собой не владеет и несется за каждой хвостатой особой, невзирая на ее пол, масть и общественное положение.
Я снова потыкала в кнопки телефона – просто для того, чтобы был хоть какой-то проблеск света в непроглядной темноте. Вот именно, я нахожусь сейчас одна в каком-то пыльном и заваленном хламом ангаре или же в бывшем гараже. Выйти отсюда я не могу, потому что гараж заперт снаружи, имеется единственное окошко – узкое, закрытое решеткой. И телефон не дает соединения.
Вот такая вот ситуация. Как выражается мой шеф Василий Макарович Куликов, положение хуже губернаторского.
А как все было хорошо еще час назад!
Я проснулась рано, потому что в окно светило солнце и, несмотря на то что календарное лето кончилось неделю назад, распевали птицы. Бонни поднял лобастую голову и легонько боднул мою кровать – вставай, мол, пропустим все интересное.
После недельных дождей в нашем городе установилась чудная погода, деревья радовали глаз зеленой еще листвой, у меня в садике цвели поздние астры и один бордовый георгин (насчет него с Бонни был серьезный разговор, и пес поверил, что, если что с цветком случится, я его никогда не прощу).
Бонни смотрел искательно, и я решила сразу же идти на прогулку – кто его знает, как долго продержится хорошая погода, пускай собачка подышит воздухом.
И все было прекрасно: мы прошлись до собачьей площадки, а потом по берегу речки Смоленки мимо лютеранского кладбища и поворачивали уже к дому, но тут злосчастная судьба послала нам навстречу кота. Я, как только его увидела, – сразу поняла, что с этим котом у нас будут особенные неприятности.
Сами посудите: котище черный, огромный и ужасно боевой с виду. Во всяком случае, из левого бока выдран у него солидный клок шерсти, а правое ухо слегка провисло, прокушенное в драке.
Кот шел по своим делам и пересекал нам дорогу вовсе не из провокационных соображений.
Забыла уточнить, что Бонни хоть и охоч до кошек, но до сих пор не причинил ни одной из них ни малейшего вреда. Пока мой здоровенный бегемот повернется, кошка успеет не то что удрать, а перехватить в ближайшем магазине кусок колбасы, слопать его, да еще и выспаться после обеда.
При виде черного кота, возникшего перед самым носом, Бонни сделал стойку с поднятой лапой, как будто он не бордоский дог, а спаниель на болоте. Кот неторопливо повернул голову и бросил на Бонни спокойный взгляд через плечо.
– Бонни, не надо! – взмолилась я и вцепилась в поводок.
Ничего не подействовало – ни строгие слова, ни взгляды. Бонни торжествующе рыкнул и бросился на кота. То есть на то место, где кот только что был.
Прыжку его позавидовал бы сам царь зверей на охоте. То есть что это я говорю – известно ведь, что сам лев никогда не охотится, за него эту работу делают львицы. Так вот, Бонни взвился в воздух, у меня сработал инстинкт самосохранения, и руки сами выпустили поводок – бывали случаи, когда этот бронтозавр тащил меня по асфальту волоком, месяц потом синяки и ссадины залечивала.
Бонни приземлился на асфальтовую дорожку с грохотом и в полном недоумении заглянул под себя. Не обнаружив кота, он огляделся по сторонам и заметил хвостатого прохиндея чуть в стороне, целого и невредимого. Более того, кот издевательски мяукнул и прошелся туда-сюда, держа хвост пистолетом. Все ясно, решил развлечься.
Мой бегемот сгруппировался и прыгнул снова. Кот ловко увернулся и юркнул в узкий проход между домами.
– Бонни, стоять! – беспомощно заорала я, понимая уже, что на сегодняшний день кончилась моя спокойная жизнь. А утро было так прекрасно…
Последнюю мысль я додумала на бегу. Впереди мелькнул песочный силуэт. Я отбросила вообще все мысли и припустилась за Бонни.
Мы проскочили узкий проход, миновали длинное кирпичное строение непонятного вида, оставили позади несколько чахлых пыльных кустиков и выскочили на небольшую площадку. С двух сторон ее окружали старые железные гаражи, еще там был деревянный, давно не крашенный забор, а прямо напротив – открытые двери ангара. Или сарая. Или большого гаража – я не успела уточнить. Чуть в стороне стояла крытая «Газель», кузов был открыт.
Кот молнией промелькнул через площадку и юркнул в открытые двери ангара. Бонни с топотом и треском поперся за ним.
– Бонни! – в который раз крикнула я. – Назад!
Разумеется, никакого эффекта. И я, как полная дура, потащилась за ним в ангар.
Когда я вошла, осторожно приоткрыв дверь, то невольно замешкалась на пороге, потому что после солнечного утра мне показалось, что внутри темновато. Ни Бонни, ни кота не было видно. Я пошла вперед, потому что вдалеке слышались какие-то неопределенные звуки – не то стук, не то бряканье, не то шорох. Теперь я шла, стараясь не шуметь, – все же ангар этот явно чья-то частная собственность, еще подумают, что я воровка, накостыляют…
Внутри ангар был больше, чем казалось снаружи. Я шла мимо штабелей каких-то деревянных поддонов, груды металлолома, старых покрышек. Стали слышны голоса, и мне это не понравилось. Голоса были мужские, грубые, один беспрестанно матерился. В общем, совершенно неподходящая компания для приличной молодой женщины, каковой я себя считаю.
Правда, приличные молодые женщины не шастают по темным ангарам в одиночку – тут же произнес внутри ехидный голос. Приличные женщины носят строгие деловые костюмы с короткой юбкой и туфли на каблуках, ездят на дорогих автомобилях, вечерами встречают мужа с работы сладким поцелуем и вкусным ужином. Все у них распланировано, разложено по полочкам, и в их жизни просто не может быть места пыльным гаражам и их грубым обитателям.
Вспомнив про мужа, я привычно огорчилась. Был ведь он у меня, целых шесть лет был. Но оказался таким подлецом, что и рассказывать неохота. И вроде бы все у нас с ним давно кончилось, имущество поделили и разбежались, а вот все не могу забыть того кошмара, в который он меня втянул.
Ладно, проехали, сейчас не время копаться в душе, сейчас нужно выудить Бонни из этого ангара и спешить домой – у меня, между прочим, работа. Но где искать этого негодяя?
Я подкралась совсем близко и осторожно выглянула из-за штабеля. В тусклом свете дежурной лампочки двое мужчин передвигали какие-то коробки. Третий стоял поодаль и наблюдал. Один из грузчиков был совсем молодой парень – маленького роста, какой-то дерганый, он делал множество ненужных движений и все время матерился. Причем не со зла, а просто так, для разговора, иначе он просто не умел. Второй был мужичок не промах. Хитренькие глазки прятались под набрякшими веками, и мне со стороны было видно, что коробку он берет умеючи, так, чтобы его напарнику больше веса досталось.
Третий, который был главным, выглядел посерьезнее. Смуглый, волосы темные, одет в джинсы и такую же рубаху. Он внимательно наблюдал за грузчиками, не забывая прислушиваться и оглядываться. Был, в общем, настороже. А когда человек настороже? Когда он чего-то боится. Или делает что-то недозволенное.
Под моей ногой звякнула консервная банка, и этот тип тотчас вскинул голову. На миг мне показалось, что он увидел меня. Сразу стало страшно – этот взгляд не предвещал ничего хорошего. Я застыла, как была, с поднятой ногой.
– Кто там у тебя, Степаныч? – сквозь зубы спросил главный.
– Да крысы, – с досадой отозвался тот ухарь на все руки. – Тут раньше муку хранили, так крыс развелось – жуткое количество. Я вот думаю: сейчас-то им жрать нечего, так чего они не уходят?
Между делом он незаметно отодвинул одну коробку в сторону и пытался запихнуть ее за тот самый штабель деревяшек, где пряталась я. У меня замерло сердце – сейчас обнаружат и отметелят как следует. Это еще в лучшем случае.
– Сорок восемь, – считал коробки главный, – сорок девять… А где еще одна? Степаныч, куда последнюю коробку девал?
– Ну, Расул, – заныл Степаныч, – ты же обещал мне процент…
– Обещал – дам, – твердо ответил главный, – но не телевизорами, а деньгами.
– Так то когда еще ждать…
– Вот именно, – Расул сверкнул глазами. – Тебе невтерпеж, станешь сам этот телик несчастный продавать, заметут тебя менты, и ты меня сдашь за милую душу. А ну давай сюда коробку! – Он так рявкнул, что Степаныч мигом выкатил несчастный телевизор, не заметив меня.
А я испугалась еще больше. Эти трое разбираются с краденой партией телевизоров. И конечно, свидетели им ни к чему. Могут и придушить тут, в ангаре-то. Никто не заступится, и никто не найдет.
Я стала осторожно отступать. Нужно уходить, жизнь дороже. Найдут они Бонни – отпустят, он-то их не выдаст. И плохого ему ничего не сделают, побоятся.
Я повернула к дверям, но не нашла их на месте. Ага, стало быть, не тот был поворот. Я побоялась возвращаться, решила срезать дорогу и попала в тупик. Пока выбиралась, голоса послышались почти рядом, они возвращались.
– Смотри, Степаныч, головой за них отвечаешь, – втолковывал Расул. – Охраняй тут, никуда не уходи. К вечеру за ними приедем, договорился уже. Замок у тебя хлипкий, так что сиди здесь, а то как бы пацаны ангар не вскрыли. Или еще кто…
– И не волнуйся, и не беспокойся, Расул! – частил Степаныч. – Будет все в полной сохранности, не в первый раз замужем.
Я приободрилась: эти двое уйдут, а со Степанычем я как-нибудь справлюсь, если Бонни поможет. Но где же этот негодяй? Втравил меня в такую историю, а сам куда-то делся…
Я тихонько шла в направлении голосов. Вот громко скрипнула дверь, Расул сказал что-то строгое напоследок, потом послышался шум отъезжающей машины. Я выждала еще немного. Но тут вдруг погас свет, и я очутилась в кромешной тьме. Дверь захлопнулась, я услышала звук запираемого замка.
– Стойте! – Но когда я подбежала к двери, снаружи никого не было.
Степаныч удалился в неизвестном направлении. И один черт знает, когда он вернется.
– Бонни! – позвала я. – Бонечка, где ты?
Ответом мне было молчание. Ни лая, ни рыка, ни шороха. То есть шорох как раз был. Но совсем не такой, какой издает крупная собака в замкнутом помещении. Шорох был от множества маленьких лап.
«Крысы! – вспомнила я. – Тут полно крыс. Еще Степаныч удивлялся, что они тут едят. Ой, мама!»
Я поняла: долго я тут не высижу – умру от страха или с крысами будут проблемы.
– Бонни! – рявкнула я. – Немедленно сюда!
И снова никто не отозвался.
«Спокойно! – приказала я себе. – Только не впадать в панику! Тут кричи не кричи – все равно никто не услышит! Нужно вызывать дядю Васю, он придет и меня выпустит. Говорил же этот Расул, что замок на ангаре хлипкий. А если Степаныч явится, то дядя Вася сумеет его припугнуть, у него с таким мелким жульем опыт общения есть, четверть века в милиции отслужил…»
Я приободрилась и достала из кармана мобильник. Но оказалось, что в проклятом месте связь не работает.
И вот теперь я сижу как полная идиотка в этом пыльном ангаре и жду, когда меня съедят крысы. Больше-то им жрать некого – Степаныч сказал, а он знает.
И Бонни куда-то запропастился. Может, они его уже съели? У моего питомца фобия – он ужасно боится крыс, просто до обморока. Я не шучу, сама видела, как он хлопнулся на пол, когда увидел симпатичную белую крыску моего приятеля Паука[1]. Крыску звали Шушара, и она просто хотела с Бонни немножко поиграть.
– Бонни! – снова позвала я. – Отзовись!
Снова ни вздоха, ни стона, ни стука, ни рыка. Зато крысиный шорох и писк стали гораздо лучше слышны. Со страху мне показалось, что кто-то пробежал по ноге.
– Мама! – заорала я, хотя только что призывала себя этого не делать.
Каким-то чудом мне удалось нашарить возле двери выключатель. И ничего не произошло, свет не зажегся. Очевидно, гад Степаныч отключил общий рубильник. Я пнула ногой дверь и выругалась, совсем как тот давешний парень. Не помогло.
Посидев немного на поваленном поддоне, я решила поискать хоть какое-то окошко. Теперь, когда глаза привыкли к темноте, было видно вдалеке бледное пятно.
Не спрашивайте, сколько шишек и синяков набила я, пока дошла. Однако результат не порадовал, потому что окошко оказалось слишком маленьким, да еще и забранным ржавой решеткой. К тому же находилось оно высоко, почти под потолком.
Ну, это дело поправимое. Я подтащила кучу деревянных ящиков, сверху положила две доски, еще чурочку – и вот я наверху. Вблизи оказалось, что на окне не решетка, а кое-как прикрученная проволока. Мне удалось оторвать один кусок, так, чтобы можно было протянуть в окно руку с телефоном. На улице-то сигнал обязательно будет.
Я снова, затаив дыхание, нажала нужную кнопку. И вытянула руку в окно как можно дальше. Длинные гудки, еще, еще… Да спит он там, что ли?
Вот наконец-то раздался солидный голос моего шефа и начальника детективного агентства:
– Куликов слушает!
– Дядя Вася! – заорала я, дернувшись.
От толчка вся сложная конструкция подо мной зашаталась, ящики заходили ходуном. Чтобы не шлепнуться с такой высоты, я схватилась за раму и выпустила из рук телефон. И, разумеется, по закону полного свинства мобильник выпал наружу.
Это конец, поняла я, нащупывая ногами шаткую опору. Удалось это сделать с третьего раза. И тут я услышала тихое и очень выразительное подвывание. Под окошком стоял Бонни и держал в зубах мой мобильник. Оказывается, этот негодяй успел выскочить из ангара, а меня заперли здесь, как дикого зверя в клетке!
– Ты мерзкое, отвратительное чудовище! – с чувством сказала я. – Я тебя ненавижу!
Бонни смотрел виновато. Ящики подо мной снова зашатались, пришлось отпустить окно и прыгать вниз. Странно, но я ничего себе не повредила. Бонни горестно взлаял снаружи.
Пока я сидела на полу и почесывала ушибленные места, крысы осмелели и подошли ближе. Мелькнула одна тень, потом другая, я даже услышала писк. Я метнула в ту сторону обломок ящика. Не помогло, крысы совсем обнаглели. Я почувствовала, что волосы на голове зашевелились от страха. Перед глазами почему-то встали газетные заголовки: «Молодая женщина съедена крысами заживо», «Крысы-убийцы» и совсем уж киношное «Смерть в ангаре».
В это время рядом со мной материализовалось что-то большое, черное и пушистое. Оно бесшумно приземлилось на мягкие лапы, едва коснувшись меня боком.
Давешний кот сверкнул зелеными глазами, пригнулся к земле и зашипел. Потом душераздирающе мяукнул и забил хвостом. Вы не поверите, но крысы отступили. Они замерли, во всяком случае, я не слышала оттуда никаких звуков. Кот шагнул в их сторону и угрожающе зарычал, мяуканьем это назвать было нельзя. Он гипнотизировал их, как питон Каа несчастных бандерлогов. А потом прыгнул.
Хорошо, что я плохо вижу в темноте, поэтому была избавлена от ужасного зрелища.
Оставшиеся крысы разбежались, кот благородно не стал предъявлять мне результаты своей удачной охоты.
– Прими мое восхищение, – искренне сказала я. – Это было круто.
Котяра самодовольно облизнул усы и удалился.
Я же осталась в полном одиночестве и неведении относительно собственной судьбы. Помощи ждать было неоткуда.
Василий Макарович Куликов пристально смотрел на своего посетителя, и душу его терзали смутные сомнения.
С одной стороны, нынешний посетитель был хоть куда: аккуратно причесан, тщательно выбрит, одет в дорогой импортный костюм. С другой же… С другой стороны, развитое за долгие годы профессиональное чутье говорило Куликову: с посетителем что-то не так.
Правда, нужно уточнить: в дорогой одежде Василий Макарович не очень хорошо разбирался. Вряд ли он смог бы различить костюмы от Армани и от Кардена. Более того, страшно сказать: с его точки зрения, упомянутый костюм от знаменитого итальянского модельера мало чем отличается от изделия пошехонской фабрики мужской одежды. Два рукава, два лацкана, три или четыре пуговицы. Прочие тонкости были для Василия Макаровича недоступны. В прежние времена за его гардеробом следила жена, а в последние годы – хорошая девушка Василиса. Но все же он был уверен, что костюм на посетителе дорогой и модный.
– Ну, так все же, – вторгся потенциальный клиент в его мучительные раздумья, – вы возьметесь за это дело?
Василий Макарович тяжело вздохнул.
Они с Василисой уже второй месяц сидели без работы, и деньги стремительно подходили к концу.
Работа у них была специфическая. Последние полтора года Василий Макарович работал частным детективом.
До того он четверть века верой и правдой отслужил в одном и том же отделении милиции, дослужившись всего лишь до скромного звания майора. Когда же пришла пора выйти на пенсию по выслуге лет, он был рад до умопомрачения – наконец можно будет выспаться по-человечески, наконец не будет больше бессонных ночей, долгих опасных засад, утомительных погонь, не будет крайне неприятных криминальных личностей, с которыми сталкивала его трудная милицейская служба, не будет разносов от сурового начальства…
Родное отделение с почетом проводило его на заслуженный отдых, и первую неделю Василий Макарович чувствовал себя свободным и счастливым. Он спал до девяти, а то и до десяти часов, спокойно пил кофе на кухне, возился в гараже со своим «жигуленком», много времени проводил на свежем воздухе…
На вторую неделю он почувствовал смутное беспокойство.
Ему чего-то не хватало.
Он снова стал просыпаться в шесть утра и ворочался в постели, пытаясь разобраться в своих чувствах, и наконец понял, что не хватает ему как раз всего того, от чего он так уставал на службе, – утомительных погонь, многочасовых засад, головоломных расследований и даже выговоров от начальства.
Конечно, у него имелось интересное хобби: Василий Макарович мастерил из картона и бумаги модели бронетанковой техники времен Второй мировой войны. Но раньше он занимался этим исключительно в свободное от работы время, теперь же все его время было свободным, и интерес к хобби резко упал.
Кроме того, имелся у него телевизор – новенькая плазменная панель, которую на прощание подарили Куликову бывшие сослуживцы. Но Василий Макарович всю жизнь считал телевизор ящиком для идиотов и не собирался менять свои представления на старости лет.
Короче, Куликов понял: для того чтобы сохранить психическое здоровье, ему нужна работа. Причем не какая-нибудь, а та, к которой он привык за долгие годы беспорочной службы – с погонями, засадами и расследованиями.
И Василий Макарович открыл частное детективное агентство. Он переоборудовал одну из двух своих комнат под офис, дал объявление в рекламную газету и стал ждать клиентов.
В процессе этого ожидания он познакомился с упомянутой выше хорошей девушкой Василисой, а заодно – с Бонни, и тем самым штат детективного агентства увеличился вдвое, а если считать Бонни, то даже втрое. Сам Василий Макарович был директором агентства и начальником оперативного отдела, Василиса – секретарем и бухгалтером, а Бонни… ну, он и есть Бонни.
Правда, со временем роли немного изменились: Василиса при необходимости неплохо справлялась с оперативной работой, в особенности если нужно было проникнуть туда, где на Василия Макаровича посмотрели бы косо, – например, в салон красоты или в СПА… Кроме того, в ней открылись большие способности практического психолога. Василиса могла с первого взгляда определить, какой клиент достоин внимания, а с каким лучше не связываться, потому что не получишь на свою голову ничего, кроме неприятностей.
Именно поэтому Василий Макарович сейчас очень хотел бы, чтобы Василиса взглянула на сегодняшнего посетителя и высказала о нем свое мнение.
Он в третий раз за последние полчаса набрал номер мобильного Василисы – и снова равнодушный механический голос сообщил ему, что абонент находится вне зоны действия сети.
– Да куда же она запропастилась… – пробормотал в сердцах Куликов. – Как надо, так ни за что ее не найдешь…
– Что вы говорите? – удивленно переспросил потенциальный клиент.
– Да нет, это я не вам, это я своим мыслям… – отмахнулся Василий Макарович. – Так все же, чего конкретно вы от меня хотите?
– Чтобы вы избавили меня от слежки, – ответил клиент с едва заметным раздражением.
– А кто за вами следит? – забеспокоился детектив. – Если милиция, то я пас, я с милицией не конфликтую!
– Нет-нет! – горячо возразил посетитель. – Не беспокойтесь, никакой милиции! За мной следят люди, нанятые моей бывшей женой.
Он вскочил, подбежал к окну и, осторожно отведя занавеску, выглянул на улицу.
– Вот, и сейчас они здесь! – проговорил с чувством глубокой безысходности.
Василий Макарович встал, подошел к окну и взглянул через плечо нервного клиента.
На противоположной стороне улицы стояла большая темно-зеленая машина. В ней определенно кто-то сидел.
– Значит, бывшая жена… – протянул Василий Макарович, вернувшись на место и побарабанив пальцами по столу. – Знакомая история…
Открывая детективное агентство, он надеялся, что придется заниматься серьезными расследованиями. На деле же к нему обращались в основном обманутые мужья и жены (или считающие себя обманутыми) и поручали проследить за своей второй половиной. Попадались и другие дела, столь же малоинтересные, – например, проследить за вороватым сотрудником коммерческой фирмы и поймать его за руку.
Иногда, конечно, случалось и что-то поинтереснее, но чрезвычайно редко.
– Значит, бывшая жена… – повторил частный детектив. – А чего ей от вас нужно, ежели она уже бывшая?
– Вы не представляете, до чего она вредная и ревнивая! – воскликнул клиент, перегнувшись через стол и доверительно понизив голос. – Она хочет помешать моему счастью…
– Счастью? – переспросил Куликов.
У него за годы работы в милиции выработалась привычка повторять фразы собеседников – это давало запас времени, чтобы собраться с мыслями и обдумать ответ.
– Ну да! – воскликнул клиент. – Дело в том, что я встретил женщину своей мечты… Она красавица, человек замечательной души и огромного таланта. Конкретно – Диана поет.
– Моя покойная супруга тоже иногда пела, – проговорил Василий Макарович, и взгляд его затуманился от воспоминаний, – особенно когда готовила. Причем если варила борщ, то пела что-нибудь украинское, например «Рушник», если готовила пельмени, то непременно «Славное море, священный Байкал», а если, к примеру, макароны – так даже «Вернись в Сорренто» вытягивала…
– Вы меня не поняли, – холодно перебил его клиент. – Диана поет профессионально. Она оперная певица, сопрано. В частности, сегодня в театре «Петербург – Опера» на утреннем спектакле она исполняет партию Розины. И я непременно хочу встретить ее, послушать ее пение, подарить ей цветы. А моя бывшая наняла людей, чтобы помешать мне. Так вот, сможете ли вы помочь мне от них отделаться?
– А что? – оживился Василий Макарович. – Театр я уважаю… опять же любовь… Ну ладно, давайте заключать контракт! Позвольте взглянуть на ваш паспорт!
На этих словах клиент засмущался:
– Паспорт? А это обязательно?
– Конечно! – строго проговорил Куликов. – Я же должен знать, с кем имею дело. А вдруг вы не тот, за кого себя выдаете?
– Вы понимаете, у меня паспорт в прописке, я получу его только через три дня, а Диана поет сегодня, и если я ее не увижу, если не выражу ей свое восхищение, не поднесу букет цветов… моя жизнь будет разрушена! Мое счастье в ваших руках! – Мужчина сложил ладони в молитвенном жесте и с надеждой взглянул на детектива.
– Ну, я прямо не знаю… – задумался Куликов. – Такой порядок, что без паспорта нельзя…
Клиент неуловимым движением запустил руку во внутренний карман своего пиджака, и на столе перед Василием Макаровичем появились несколько крупных купюр.
– Ну, может быть, вы все же сделаете для меня исключение? – проговорил он умоляющим голосом. – Вы не подумайте, это только аванс!
– Исключение? – повторил детектив. – Ну да… любовь… судьба… аванс… Ладно, так и быть! Заполним контракт с ваших слов. Но потом вы мне все же занесете паспорт.
– Непременно занесу! – обрадовался клиент.
Куликов положил перед собой стандартный бланк договора и вооружился ручкой.
– Ваше имя, отчество, фамилия?
– Козловский Иван Семенович, – проговорил тот с едва заметным смущением.
– Что-то мне ваше имя знакомо, – пробормотал Василий Макарович, записывая данные. – Вы в городском управлении внутренних дел не служили?
– Не довелось, – ответил клиент странным голосом.
– И в прокуратуре?
– Упаси боже!
– Ну, может, однофамилец… Вот здесь распишитесь, пожалуйста. – Куликов придвинул бланк клиенту.
Покончив с формальностями и убрав аванс в верхний ящик стола, Василий Макарович снова взглянул на клиента.
– Ну что, Иван Семенович, приступим к работе?
– Да, и поскорее, пожалуйста! – Клиент взволнованно потер руки. – Через два часа начинается спектакль!
– Вы когда сюда приехали, «хвоста» за собой не заметили?
– «Хвоста»? – Клиент машинально оглянулся через плечо. – Это в каком смысле?
– В смысле слежки, – пояснил детектив. – Впрочем, о чем я вас спрашиваю… вы же не профессионал, вы и открытое наблюдение не заметили бы. Будем исходить из того, что «хвост» был.
– Ну да, вот же машина их стоит…
Куликов поднялся и вместе с клиентом покинул квартиру.
На лестничной площадке он остановился, перегнулся через перила и заглянул в пролет.
– Здесь вроде никого, – проговорил вполголоса. – Идите за мной и молчите!
Крадучись, стараясь ступать бесшумно, Василий Макарович спустился до первого этажа и здесь позвонил в дверь, на которой красовалась табличка «Ремонт и изготовление ключей».
– Открыто! – донесся из-за двери хриплый голос.
Куликов толкнул дверь и оказался в полутемном помещении, заставленном какими-то ящиками и чемоданами. Посреди этого помещения сидел в инвалидном кресле чернобородый человек лет сорока. Это был Ахмет, инвалид с золотыми руками, который держал мастерскую по ремонту ключей, замков, мелкой бытовой техники и всего остального, что может ломаться.
– Здоров, Макарыч! – приветствовал он частного детектива. – Чего надо? Ключ, что ли, потерял?
– Да нет, Ахмет, разреши нам с человеком через твою кухню выйти. Там к гаражу ближе.
– Проходи, мне не жалко!
Ахмет откатился в сторону, и Василий Макарович, ведя за собой клиента, прошмыгнул через захламленную мастерскую, открыл неприметную дверь черного хода и вышел в подворотню. Выглянув наружу, он убедился, что поблизости нет никаких подозрительных лиц, и вывел перепуганного клиента во двор.
- Откройте принцу дверь!
- Неправда о любви
- Игра на нервах для одинокого ценителя
- Лямур, тужур и абажур
- Галоша для дальнего плавания
- Кодекс поведения блондинки
- Теща Франкенштейна
- Все против свекрови
- Почему коровы не летают?
- Утром деньги, вечером пуля
- Алмазная принцесса
- Под сенью кактуса в цвету
- Дурдом с призраками
- Жаба на пуантах
- Любовь мексиканского сыщика
- Игра с неверным мужем
- Полюблю до гроба
- Фитнес для резвой акулы
- Белые ночи с Херувимом
- Погром среди ясного неба