000
ОтложитьЧитал
1
Раним майским утром 1689 года, в сторону села Борковка, Черниговской губернии, по пыльной дороге шёл молодой мужчина. На вид 25 лет, крепкого телосложения. Мужчина был одет в сермяжный кафтан, коричневого цвета, который был чуть выше колен и подпоясан кожаным ремнем, не широкие шаровары и черные кожаные сапоги. На голове у него была шапка-кучма из овечьей шерсти цилиндрической формы. За плечом висела котомка.
Погода стояла жаркая, слева стоял лиственный лес, справа простиралось бескрайнее поле.
– Эй, хлопец! Подвезти тебя? – его догнала повозка, запряженная в старую клячу. На ней сидел пожилой мужчина, лет 60. Одет он был в просторную рубаху, ветхие шаровары, лапти и соломенную шляпу. Седые усы спускались ниже подбородка, а нос сиял как переспелая слива.
– Подвезите, если не затруднит.
– Садись в телегу.
Парень присел на повозку, на ней было набросано сено, создавая иллюзию комфорта. Деревянные колеса и рессоры поскрипывали в майском мареве.
– Куды путь держишь? – старик раскурил люльку и с прищуром посмотрел на попутчика.
– Да вот, прабабка у меня в Борковке жила, хочу наведаться, да думаю и в живых-то вряд ли она уже осталась.
– Да? А сам-то, откуда будешь?
– С Конотопа.
– Дня два уже идешь, небось?
– Да, так и есть.
– Тебя как звать-то, хлопец? – старик затянулся и выдохнул дым через нос.
– Петро.
– А меня дед Юхим. До Борковки около двух верст, скоро будем. Так говоришь, прабабку-то твою звали?
– Горпина, бабка Горпина.
– Знаем такую, померла прошлой осенью, уж почти сто лет, а то и больше ей было… Ты вот что Петро, я вижу, ты хлопец не плохой, у меня глаз наметан, вижу людей так сказать. Там у неё остался дом, туды и поселишься, но местным не говори, что она твоя бабка. Не хорошие слухи про неё говорили, да и померла она странно. Все говорили, ведьма, все к пану бегала по ночам.
– А что за пан у вас, дед Юхим? – Петро достал свою люльку, насыпал табака и раскурил.
– Живет он обособлено, редко выходит днем на улицу, его так толком никто и не видел. Все боятся его. Никто уж и не помнит его родичей, когда они здесь поселились. – Дед подстегнул кобылу и затянулся. – Говорят, что сам польский король Ян II пожаловал ему это село, еще при той войне. Да ты и не помнишь, тебя и отродясь не было. Война то была между ляхами и москалями. Так вот, продал наш пан московитов ляхам, за что и проклят был, а кем уж не знаю. Вот такие дела.
– И что же за проклятье-то такое?
Солнце стояло уже в зените, изумрудная трава по обочине колыхалась от ветра, стрижи нарезали круги в поисках насекомых для своего пропитания.
– Так никто толком-то и не знает. Говорю же, по ночам бродит, снаряжает повозку и уезжает неизвестно куда и прабабка твоя упокойница вместе с ним. Ну, сейчас то уже один иль со своим слугой, тоже странный тип. Я его один раз за всю жизнь то и видел. Весь бледный, горбатый. Шляпу натянет на глаза, воротник поднимет и все бегом делает. В общем, туда из местных никто не лезет и они к нам то же. Вот такие дела.
– Да, странные дела у вас тут. – Петро приложил руку ко лбу, прикрываясь от солнца, вперед и показал ветхая избушка, с заколоченной дверью, соломенной крышей и маленькими волоковыми окнами
– Какие есть. Вон, уже Борковка видна, видишь, хата с краю,– дед показал на дом рукой, там твоя бабка и жила, а теперь и ты там жить будешь. – Подлатаешь не много и порядок. Ты надолго-то вообще?
– Да как пойдёт.
– Ну, бывай,– Юхим притормозил повозку, Петро спрыгнул и не спеша пошел к дому. Он обернулся, махнул старику на прощанье. – Ежели что нужно будет, спросишь в деревне меня.