Чудо быть дедушкой. Рассказы о себе и самых близких

Эту книгу мы с бабушкой посвящаем нашим дорогим внучкам – Алисе и Полине

Допущено к распространению Издательским советом Русской Православной Церкви

ИС Р18-810-0374

Предисловие

За последние два десятка лет у нас появился новый литературный жанр – записки священника. Это закономерно: кто, как не священник, ежедневно беседующий со множеством самых разных людей, наблюдающий их жизнь на протяжении месяцев и лет, принимающий их исповеди и духовно участвующий в их судьбах, становится настоящим сердцеведом, знатоком тайных движений души и свидетелем тех спасительных путей, по которым Господь выводит каждого человека из глубин неведения, душевной слепоты, а порой и отчаянья. Он находится в самом центре народной жизни: через него совершаются крещения, дающие человеку новое рождение в Духе, и отпевания, провожающие усопшего в последний путь. Кто, как не он, может поведать и о глубинах национального сознания, и о современных нравах, о человеческих трагедиях, и, конечно, о спасительных чудесах, которые порой случаются по молитвам просящего.

Читать такие книги всегда интересно, увлекательно и полезно: с одной стороны, автор дает в них представление о социальном срезе общества и его психологическом состоянии, с другой – духовным взглядом священника проникает куда глубже поверхностной канвы, устремляясь к человеческому сердцу. Его и без того, как правило, большая семья увеличивается за счет прихожан, его личные духовные и житейские истории ежедневно пополняются новыми сюжетами и откровениями, так что само пространство его бытия расширяется, переливаясь через край собственного существования.

Новая книга протоиерея Александра Дьяченко именно такое свидетельство. Читая ее, мы словно входим в его ближний круг, знакомимся с матушкой, дочкой, матерью и отцом, зятем, а главное, с двумя маленькими внучками – Полиной и Алисой, – наблюдаем их забавные шалости, слушаем детские шутки, удивляемся их открытию мира и ранним проблескам религиозного опыта, отмечаем их взросление, внутренне подключаемся к этим очень теплым, нежным и трогательным отношениям дедушки и внучек, отца и дочери, священника и его матушки, которые здесь, в этой семье, состоящей из нескольких поколений, снова и снова возвращают нам понимание ее непреходящей ценности.

Но и прихожане храма, где служит отец Александр, составляют предмет его переживаний и забот: Виктор, у которого болеет дочка Катенька; Сережа и Аня, у которых никак не получилось родить ребенка; мэр города, чаявший дождаться внуков и получивший просимое по молитвам Церкви; бесплодная Наталья; неудавшийся самоубийца; вымоленные дети; умирающие младенцы – трехмесячный Матвейчик и двухлетний Дениска; страдающий от гемофилии восьмилетний Ванечка, его самоотверженная мать Мария…

Разные люди собираются вокруг священника, который становится для них воистину «отцом»: сельчане и горожане, работяги и бомжи, коммерсанты и военные, преподаватели и студенты, старики и дети.

Удивительны их судьбы и те пути, по которым они приходят в храм Божий, получая здесь утешение и помощь.

В сюжетах, рассказанных отцом Александром, помимо описания человеческих характеров и воспоминаний очевидцев, встает исторический фон русской жизни XX века: гонения на Церковь, Великая Отечественная война, послевоенная разруха и голод. В них всплывают и скорби современных людей – печальное наследие как богоборческой эпохи, так и развала СССР: безработица и алкоголизм, развал семей и брошенные дети, житейская неустроенность и борьба за выживание, женское бесплодие и аборты, смерть невинных младенцев, неизлечимые болезни, преступность, эмиграция, самоубийства, отказ подростков от посещения храма, а умирающих – от покаяния на смертном одре…

И все это человеческое горе стекается к священнику, призванному утешить и умирить растерянных, а то и вовсе отчаявшихся людей, преобразить их страдания в молитву упования и надежды.

Порой автор пересказывает нам истории, услышанные им от его собратьев – других священников и прихожан: это и рассказы, которые по своему жанру можно определить как святочные, это и повествования о чудесах, достойные житийных записей, это и реалистические картины жизни наших соотечественников, узнаваемые, взывающие к пониманию и сочувствию.

Несколько рассказов книги посвящают нас в печальные обстоятельства детей из сиротских домов, попавших туда по вине родителей. Тема детского страдания традиционна для русской словесности. Но тут она вплетена в канву живых историй, рассказанных священниками, опекающими детские приюты, сотрудниками детдомов или же самими детьми. Каждая судьба брошенного ребенка трагична по-своему и одинакова по своему истоку – отсутствию любви и изгнанию Бога из человеческого сердца. Неслучайно вокруг храма, где служит автор книги, есть полный набор, предоставляемый пенитенциарной системой: детская колония, зона для девочек, тюрьма для уголовников-туберкулезников.

Рассказы отца Александра Дьяченко исполнены боли за исковерканные души, поломанные судьбы, но и написаны с любовью к отверженным и «падшим». Тепло этой любви почти физически обдает читателя и не оставляет его без надежды.

Книга называется «Чудо быть дедушкой», и это название прекрасно характеризует и образ автора, и его отношение к миру: это действительно добрый пастырь, дедушка-священник, причем дедушка не только для своих внучек, о которых он записывает свои наблюдения «Дедушкины горошинки», но и для всех нас, словесных овец – прихожан и читателей, людей как церковных, так и не церковных, а лишь нерешительно стоящих у дверей храма, но ищущих любви нелицемерной и упования непререкаемого.

Олеся Николаева

Дедушкины горошинки

Горошинка в самом начале

Сегодня венчал двоих уже пожилых людей. Решили сорокалетие совместной жизни подтвердить венчанием. В конце оба очень расчувствовались и едва сдерживали слезы.

Единственным свидетелем бабушки и дедушки была их маленькая трехлетняя внучка. Золотой ребенок, всю службу простояла не шелохнувшись.

В завершение таинства обычно предлагаешь супругам поздравить друг друга поцелуем. Затем разворачиваешь молодых к многочисленным родственникам и друзьям, а те спешат с поздравлениями.

И сейчас мы повернулись от алтаря, а в храме одна-единственная кроха. К ней я и обратился:

– Подойди, дитя, и поздравь своих дедушку и бабушку. Сегодня у них большой праздник.

Девочка подходит к дедушке, просит его наклониться и что-то шепчет ему на ухо. Дед берет ее на руки и, немного смущаясь, говорит мне:

– Батюшка, она требует поцеловать вас в щечку. Вы не против?

И малышка носиком утыкается мне в бороду.

Видимо, детское сердечко потребовало восстановить справедливость. Батюшку-то никто не поцеловал. Жалко батюшку.

А я подумал: ну вот, это же явный знак – пора собираться в Москву, там мои внучки. Там меня ждут.

Высокая философия

Да, согласен. Дети, если мы с вами нормальные родители и выполняем свой родительский долг, безусловно, наши должники. В той или иной степени мы можем рассчитывать на их ответную благодарность.

Но не внуки. Сейчас я особенно остро понимаю, что внуки – это не обязанность, это награда. Не случайно в чинопоследовании таинства Брака, как Божие благословение, испрашивается: дождаться и увидеть «детей своих детей».

Пускай родители их растят, думают об образовании, заботятся обо всем на свете, нам достается самое сладкое – радость от общения с маленьким человеком. И даже если мы вложим в них всю свою душу, средства, оставшиеся время и силы, они все равно ничего нам не будут должны. Потому, что главное мы сами получаем уже в самом начале: радость от их улыбок, объятий, неумелых, но искренних поцелуев.

Проживешь жизнь, чего-то все добиваешься, суетишься, постоянно чем-то озабочен, неудовлетворен, а не понимаешь, что самое драгоценное в твоей жизни – это момент, когда маленькая детская ручонка подергает тебя за бороду и маленький ротик улыбнется тебе доверчивой беззубой улыбкой.

Мысли вслух

Вчера вечером мы ждали в гости Алису с мамой. Те обещались приехать вечером, а примчались утром. Перед началом соборования я уже знал, что они приехали. Душа так возликовала от предвкушения предстоящей встречи, что соборовал пятьдесят человек на таком же подъеме, как если бы их было всего только пять.

Потом чуть ли не бегом мчался домой. А они как раз вышли на прогулку. Увидел свою улыбающуюся двузубую Алису – и все, растаял. Забыл обо всем, даже дочку не поцеловал, словно я ее и не люблю. Как же не люблю? Ради них и живу.

Странно все это. Откуда берутся такие чувства? Умом понимаю, что пройдет немного времени и подросшая Алиса забудет деда, так же как и я уже не помню своих стариков.

Наверно, это какая-то неведомая нам внутрисер-дечная химия заставляет так беззаветно любить внуков. По-другому не объяснить.

Подработочка

Моя Алиса на выходные приехала к нам вместе с мамой. Время идет, ребенку уже седьмой месяц, пора оформлять загранпаспорт. А сегодня они решили причаститься и приехали на литургию, где-то за полчаса до выноса чаши. Зашли в храм, и Алиса раскричалась, что-то, видать, ей не понравилось, а может, просто время пришло перекусить. Тогда мама вынесла дитя в притвор, присела на маленькую скамеечку и дала Алисе грудь.

Сейчас изобрели такие одежки, с которыми можно кормить ребенка и мамину грудь совсем не видно.

Сидят они так молча. В притвор заходят несколько молодых людей, посмотрели на моих девчонок, как дочке показалось, сочувственно, и полезли в карманы.

– Смотрю, – продолжает дочка, – кладут деньги в мисочку передо мною и проходят дальше в храм. Огляделась, оказалось, что присели мы на месте, где обычно побирается наша цыганка.

Та пошла в церковь причастить ребенка, а рабочее место оставила без присмотра, вот мои ребята его и оккупировали.

Оказывается, у нас можно быть прилично одетым, ни у кого ничего не просить, и при этом подрабатывать, собирая милостыню. Так моя Алиса в шесть с половиной месяцев заработала свои первые несколько сотен рублей, которые, правда, они с мамой великодушно оставили цыганке.

Вот так всегда

Сегодня Алиса с мамой укатили к себе в Москву. До этих пяти дней нашего непрерывного радостного общения я был «дедушка приезжающий» на часок-другой. А за это время мы так славно подружились. Сколько было вместе всего переползано, сколько спето и станцовано. Вставать самостоятельно научились.

Утром осознал, что уезжает, и на глаза навернулись слезы.

И еще я понял, почему так популярны коллективы поющих ветеранов. После этих дней непрерывных тренировок я вполне сгодился бы для какого-нибудь третьеразрядного ансамбля песни и свистопляски.

Подвиг

Сегодня гостил в Москве у моей дорогой Алисы. Все шло замечательно, пока девочка, улучив момент, не сиганула с дивана вниз головою. Бедная моя внучка, как она кричала! Мама носила ее на ручках, а она не успокаивалась и продолжала плакать. Слышу ее рыдания и чувствую: еще минута-другая, не выдержу и от жалости к ней сам заплачу.

Наконец малышка заснула, и спала, распластавшись на маме, иногда вздрагивая и всхлипывая во сне. Дочка, не шелохнувшись, просидела так целый час. Я тоже сидел рядом с ними и страдал. Наконец Алиса проснулась, посмотрела на меня и улыбнулась. И я снова чуть не заплакал, но только уже от радости.

Скажу со всей ответственностью: какой это тяжелый труд – быть мамой!

Недоуменный вопрос

Бабушка с Алисой отправились в магазин. Сами внутрь прошли, а самокат оставили на крылечке. Из магазина выходят, а самоката нет.

Пришлось идти и покупать новый. Алиса с удивлением рассматривает новинку и недоумевает:

– У меня что же, теперь будет два самоката?

Бабушка, как может, пытается объяснить малышке, что ее транспортное средство, на котором по утрам она, еще сонная, отправляется в садик, умыкнули. Но проблема: дитя никак не сообразит, что означает «украли». Зачем «украли», если можно просто взять и покататься?

Инопланетяне?

Сейчас имею возможность наблюдать за моими внучками. Старшая на самом деле еще очень маленькая, ей всего два года и три месяца. Она вместе с младшей сосет мамину грудь, еще не способна назвать свое имя. Многие словозаменители в ее устах звучат очень смешно. Например, банан – это «нбан», ноги – «гоньги» и т. д. Заигравшись, может и не успеть добежать до горшка.

Но слово «айпад» произносит четко и без всякого акцента. Сама включает и выключает эту штуковину, чего я, кстати, делать не умею. Свободно выбирает интересующую ее игру и играет в нее блестяще, находит и ставит себе мультики. Такое впечатление, будто этот компьютер есть ее органичное продолжение.

Не знаю, что и думать, может, эти дети принадлежат уже какой-то иной цивилизации? Неужели инопланетяне?

Мегаполис

Был в Москве. Люблю я этот город. В нем никому нет до тебя дела, и тебе тоже, есть дело только до самого себя. Вокруг тебя все движется, причем одновременно и во все стороны. Множество народу, пробегающего мимо, задевающего, отталкивающего и не извиняющегося при этом. Все верно, в большой семье, как говорится, «не стой под стрелой».

Выходим из гипермегасупермаркета, раздавившего меня, провинциала, громадьем своих этажей. Идем к машине. Дочь возмущается, ну вот, еще и автостоянку умудрились превратить в овощной рынок. Что делать? Москва хочет есть, а ест она много. Только со стоянки из-за арбузов выезжать действительно трудновато.

Останавливаемся возле автомобиля, дочка укладывает авоськи в багажник, матушка сторожит перманентно в любую сторону готовую сорваться Алису. Я стою рядом и держу в одной руке пакет, а другой прижимаю к себе мою маленькую восьмимесячную Полинку-Пылинку, время от времени целуя ее в макушку.

Вижу женщину, наверно, одних со мной лет, одета она очень просто, в руках привычные авоськи.

Проходит мимо и смотрит на меня. Поравнявшись, улыбается и понимающе кивает в сторону Полинки:

– Самая сладкая?

– Ага, – только и нашелся что ответить.

Сегодня вернулся домой и подумал: за эти дни передо мной промелькнуло множество людей, а я не запомнил ни одного лица, вообще ни одного, ни одного автомобиля, может, два или три здания, не больше. Кроме этой улыбнувшейся мне женщины. Ее лицо, ее глаза, улыбка и слова, попавшие в самую точку.

Постижение истины

Две мои красавицы первый раз в своей жизни наряжают елку. Алиса, как старшая, ей два с половиной года, вешает на елку шары, подготовленные мамой. Младшая Полина, ей ровно год, пока старшая сестра вешает новый шар, старательно снимает предыдущий.

Снимает и подает Алисе. Алиса без всяких признаков раздражения берет у младшей снятый шар и снова цепляет его на елку, а Полинкауже пыхтит, снимая предыдущий. И так до изнеможения.

И знаете, я с ними солидарен. Опытным путем подтверждается вечная истина: в нашей жизни результат ничто, главное – сам процесс.

К закону Ньютона

Вчера днем подошел к окну и увидел играющего во дворе мальчика, ровесника моей Полинки. Два месяца назад ему сделали операцию на сердце. Мы всем приходом молились, чтобы операция прошла благополучно. А потом еще целый месяц после, когда температура из-за возникшего осложнения никак не хотела возвращаться к норме. Малыш уверенно бежал к песочнице, мама за ним едва поспевала.

Я порадовался и попросил:

– Благослови, Господи, это дитя, – и через стекло перекрестил.

Вдруг слышу, как у меня зазвонил скайп. Обычно на связь мои путешественники – сейчас они отдыхают на море – выходят совсем поздно вечером. Бегу, включаю и вижу Полинку. Та видит меня, улыбается и кричит:

– Дедушка!

Потом на экране появляется матушка:

– Прости, что беспокоим в неурочное время. Это все Полинка. Играла себе спокойно и вдруг требует: «Баба, а давай позвоним дедушке!»

Я подумал: интересно получается, хочешь, чтобы тебя вспоминали твои дети, не забывай благословлять и чужих.

Устами младенца…

Ко мне из столицы приехали сразу четверо моих девиц – бабушка, дочь и обе внучки. С одной стороны, это замечательно, но с другой – совершенно никакой личной жизни, постоянно кого-то мою, с кем-то гуляю, кого-то трясу на руках.

В Москве, где живут мои красавицы, народ очень воспитанный и интеллигентный. Даже когда папа моих внучек прокатил Алису на попе в новых штанах по ржавой горке, окружающие сделали вид, что ничего не заметили. Жалко, конечно, такие замечательные штаны испортили, но что делать, приходится носить, других все равно нет. Вот и приехала в гости ко мне моя старшенькая с огромным рыжим пятном сзади на штанах. Зато теперь любая ржавая горка нам, как говорится, по плечу.

У нас в поселке народ много проще. Вчера подходит к матушке девчушка, маленькая, лет шести, показывает на Алису, а вернее, на ржавое пятно и укоризненно заявляет:

– А попа-то у вас грязная.

Матушка начинает виновато оправдываться:

– Что делать? Не усмотрели.

– Так вы штаны-то постирайте, – не успокаивается ребенок.

Матушка вечером, правда, без особой надежды, взяла да и постирала. А сегодня они радуют нас своим первозданным цветом.

И правду говорят: устами младенца глаголет истина.

Перевертыши

Звонит сегодня дочка и рассказывает, как ездила на службу причащать обеих наших внучек.

– Ты что, одна ездила?

– Да, а что тут такого? Детей в машину посадила – и в храм к причастию.

– Это понятно. А в храме-то как с обеими одновременно управлялась?

– Очень просто. Первой причастила Полинку и положила ее на пол. А потом уже и Лису.

– Положила на пол?! А кроме тебя в храме был еще кто-нибудь?

– Конечно, причастников собралось очень много.

– И никто не вызвался подержать Полинку?

– Нет.

– А что же они делали?

– Как – что? Папа, как будто ты не знаешь?! Стояли, скрестив руки на груди, и ожидали своей очереди. Наверно, молились.

Дочь говорила это совершенно спокойно, без всякого раздражения и видимой обиды на окружающих. Став москвичкой, она привыкла рассчитывать только на собственные силы. Издержки большого города? Людей оставляет любовь? Только бы ее она не оставляла.

Внучки уехали

Проводили родненьких. Обнимали, махали ручками и крестили вслед отъезжающей машине.

Поднимаемся к себе, матушка идет впереди и причитает:

– Ну вот, никто теперь не будет скакать и прыгать.

– Да, и над ухом орать тоже не будет.

– Некого мне теперь обнимать и целовать, – продолжается матушкино причитание.

– Матушка, – стараюсь отвлечь ее от горестных мыслей, – а как же я? Я-то остался.

Матушка поворачивается, смотрит на меня внимательно, пытаясь уловить подвох, и, устало махнув рукой, теперь уже молча, продолжает подниматься вверх по лестнице.

Собственное мнение

Матушка с нашей младшей внучкой Полинкой, ей год и месяц, рассматривают фотографии, что висят на стенах в коридоре. Раньше они делали то же самое, но только со старшей Алисой, сейчас ей два с половиной. Всех Лиса узнает, а папу со свадебной фотки упрямо называет «дядей».

Бабушка ей уже сто раз повторила:

– Лиса, это не «дядя», это твой папа. Но та продолжает упорствовать и настаивает на своем варианте.

Пришло время изучать фотографии нашей Полинке. Бабушка с Полей, Лиса играет в детской.

– Это у нас кто? Правильно, это наша Полиночка. Так, а это наша Алиса.

Дошли до свадебной родительской фотографии.

Бабушка:

– А это наша мама, видишь, какая она у нас красивая. А рядом с ней твой папа.

В то же мгновение из детской, как бы между прочим, раздается спокойное, но непоколебимое:

– Это дядя!

О том, как все тайное становится явным

Заметил на матушкином мобильнике новую фотографию нашей младшенькой внучки. Давно уже я их не видел. Планировал на сырной седмице съездить повидаться, не получилось. И до того захотелось ее поцеловать, ну сил никаких нет! Матушка отвернулась, я и чмокнул. А телефон сенсорный, сразу какой-то блютуз и выскочил. Убрать окошко не вышло, и я свое получил.

Так что в наше время чувства лучше не проявлять. И с гаджетами этими ухо следует держать востро.

Загадочная женская душа

Вчера с зятем встречали наших девчонок. Те прилетели из Черногории. Младшая полуторагодовалая Полинка за месяц совершенно отвыкла от папы, не говоря уже про бородатого деда, от одного вида которого она и раньше приходила в ужас.

Там в Черногории малышка могла спокойно ухватиться за руку незнакомого ей черногорца и отправиться гулять с ним вдоль побережья.

Здесь же, в аэропорту, папа попробовал было взять ее на руки, так дочь раскричалась на все Домодедово. Правда, здесь еще и дед усугубил обстановку. Подкрался сзади и поцеловал дитя в затылок. Возможно, это и повлияло на настроение ребенка, но я не об этом.

Вечером их семейство, отправившись гулять, уже в Москве, у себя в районе, набрело на неподвижно лежащего человека. Посмотрели, не нужна ли помощь. Оказалось, нет, пьян в дымину. Ладно, пошли дальше, вдруг спохватились: нигде нет Полинки. Побежали назад искать и обнаружили лежащей на земле рядом с пьянчужкой.

Вот и терзайся дедушка в догадках.