В платье цвета фиалки

Старый автобус, скрепя проржавевшими пружинами, резко остановился на светофоре. От толчка немногочисленные пассажиры покачнулись на своих местах, а те, кто стоял, судорожно схватились за поручни. Рисунок Марины, который она старательно выписывала на пыли на окне, оказался пронизан изломанной линией. Марина взглянула на потемневший от пыли указательный палец, отряхнула его и решила оставить художество в его нынешнем виде. «Все равно так себе получилось», – подумала она. На фоне редких мельтешащих машин на нее смотрела улыбающаяся рожица снеговика. И все же Марина гордилась рисунком, точнее теми мелочами, которые делали его узнаваемым: объемным носом-морковкой, пуговицами-глазами, да туловищем из трех шариков с неким подобием теней у оснований. Они будто подтверждали, что ее навыки с каждым днем становились все лучше и лучше, и занятия в художественной школе не проходили даром. Конечно, до истинного шедевра ей было еще очень далеко. Но шла она верной дорогой, подмечая тонкости, без которых любая картина является лишь набором штрихов.

В рюкзаке у Марины находился почти весь изрисованный ее альбом. Там были пейзажи, натюрморты, портреты. Ни одна из этих подделок, как ей тогда казалось, не обладала той изюминкой, что присвоил себе снеговик на автобусном окне. И ничего страшного, что он был не по сезону: за окном царила поздняя весна, когда почти весь черный от грязи снег растаял, корявые сосульки не пугали прохожих неожиданным обрушением, а на сухой пожухлой земле неуверенно пробивались первые ростки. Зато снеговик был живой и веселый, хоть и немного потрепанный неосторожным движением.

Автобус неспешно тронулся с места. Марина достала из рюкзака альбом и карандаш и стала старательно переносить снеговика со стекла на бумагу. Для нее он стал первым мультяшным персонажем. Справилась она с ним быстро, но решила не останавливаться на одной зарисовке и дать волю воображению. Снеговик будто начинал позировать перед фотоаппаратом: вот его руки-сучья кокетливо опустились на то место, где у человека находится поясница; вот он позирует со спины и загадочным взглядом смотрит на наблюдателя; а вот посылает воздушный поцелуй. От смешных проделок своего персонажа Марина улыбнулась и немного удивилась, что никогда раньше не позволяла себе такого полета мысли, и тому, насколько для нее это было увлекательно.

За окном промелькнула знакомая бакалея. Она возвещала о том, что на следующей остановке девочке выходить. Марина быстро собрала принадлежности, накинула рюкзак на плечи и одним из первых пассажиров покинула транспорт. Остановка, где она высадилась находилась почти в самом центре города. Это был перекресток, одна дорога от которого вела мимо старинных зданий с архитектурными изысками, вроде изящных узоров, широких выпирающих ставен да строгих колонн, к вокзалу, находящемуся сразу за обширной площадью с памятниками, административными постройками и именитой гостиницей; другие дороги, перпендикулярные той, проходили сквозь менее помпезные жилые районы, которые чередовались то столь же роскошными, но более ветхими домами, то скромными пятиэтажками советской застройки, а то и древними деревянными домишками. На кирпичной остановке с навесом, пошатываясь, стоял высокий мужчина, который назойливо сопровождал Марину взглядом, стоило ей покинуть транспорт. Девочка отвела взгляд, как только заметила незнакомца, и торопливо перешла на другую сторону дороги. Пьяница произвел на нее неприятное впечатление, но напомнил о важном: в эти майские выходные ближе к вечеру ожидается заметно больше пьяных, из-за чего родители станут волноваться, и надо будет позвонить им от подруги. С теми мыслями в Марине пробудился протест – она, между прочим, уже не маленькая девочка, чтобы сообщать родителям о каждом своем шаге! Но гордыня оказалась слабее сознательности, потому она решила этот звонок все-таки осуществить.

Подруга Марины, Лида, проживала через два дома от остановки. Девушки жили в совершенно разных районах, но вместе посещали занятия по живописи, где и сдружились. Через месяц их ожидал выпуск, как в художественной школе, так и в обычной, и в эту пору переживаний, оказались особо близки. Кроме того, их объединял совместный выпускной проект: портрет, над которым они корпели последние несколько месяцев. Почему портрет? Никто из девочек не мог утвердительно ответить на этот вопрос. Тема притягивала какой-то загадкой. Ни натюрморт, ни пейзаж, ни абстракция не заключает в себе таинство человеческого существа, какую раскрывать художнику. Тут не получится объясниться субъективным взглядом – во главе картины должна стоять личность описываемого, наиболее яркие и выделяющиеся черты его характера и чувств. И как их изобразить, и что они представляют по своей сути, подругам еще предстояло решить. Нет, конечно они могли обойтись правильными пропорциями и достоверностью с точки зрения физиологии, но девочки подходили к делу со всевозможной ответственностью.

Теплое майское солнце ласкало макушку Марины. Голые кроны деревьев дрожали на легком ветру. Редкие сугробы рассыпались и таяли под натиском ясной погоды, стекая по бордюрам и асфальту в канализационные ямы. В разряженном, будто после дождя, воздухе витал запах сожженной прошлогодней травы. Птицы, подхватывая весеннюю радость, без умолку щебетали на деревьях, проводах и крышах. В Лидином дворе на лавочке возле подъезда собралась хмельная компашка мальчишек, старшеклассников с виду того же возраста, что и Марина. Они пошатывались, громко матерились и беспрерывно курили. Один из них окликнул Марину. Та промолчала и немного сконфузившись прошла мимо. Одета она было не броско: светло-розовая спортивная куртка, оранжевый рюкзак на лямках, свободные серые спортивные штаны, потертые сине-бежевые кроссовки; все это в совокупности с ее растрепанными длинными темно-русыми волосами и невысоким ростом не должно было притягивать столько внимания, которого она уже дважды удостоилась за несколько минут. Характер Марины в принципе не поощрял какого-то ни было внимания, с большим удовольствием очерчивая уютный круг близких друзей и знакомых.