000
ОтложитьЧитал
Сцена 1
Бар «Старая индейка» начал свою жизнь далеко не в центре города. Но город рос от океана дальше в глубь побережья, и, как наступающая армия, охватывал старый бар со всех сторон. Вокруг него пролагались улицы, строились дома. У бара менялись владельцы. Теперешний хозяин, купив бар, взял и перенес его на первый этаж нового каменного здания, которым также владел. Перенес в основном элементы интерьера: тяжелую, потемневшую от времени барную стойку из дерева неизвестной породы, элементы обшивки стен, да старинную вывеску с изображением той самой старой индейки, которая, не смотря на приставку «старая» выглядела еще хоть куда. Сам же сарайчик, в котором раньше располагался бар разобрал на дрова, а землю, что была под баром снова продал, да еще и заработал на этом.
По улице, на которой стоял бар, проложили рельсы и запустили конку. Но время двигалось так быстро, что не прошло и несколько лет, как конку сменил трамвай, который теперь двигали не лошадки, а непонятно откуда появившееся таинственное электричество.
Эд, многолетний хозяин стойки бара «Старая индейка», хоть и не понимал, за счет чего движется трамвай, но замену конки одобрял. Уж больно трудно было тащить лошадкам вагончик по холмам Сан-Франциско. Прошедшее время поменяло и посетителей бара. Теперь это были не простые работяги с рынка или каменоломен, а опрятные работники близлежащих магазинов, шумливые журналисты и вполне солидные банковские клерки.
Вошедшего в бар мужчину Эд уже знал. Но даже, если бы и не знал, он бы не принял его за работника магазина, журналиста или даже за банковского служащего. Этот мужчина был немолод и бородат. Выше среднего, широкоплечий. На нем был темно серый, изрядно помятый костюм, а воротничок явно напрашивался на отправку в прачечную. В этом окружении совершенно неуместно выглядела заколка с явно драгоценным темным камнем, сверху вниз прокалывающая галстук.
Мужчина забрался на стул у стойки и кивнул бармену:
– Налей мне на два пальца, Эд.
Потом заметил порвавшийся шнурок на крепких, но далеко не новых ботинках. С кряхтеньем слез со стула и как-то завязал концы шнурка, сильно его укротив.
Когда он снова оказался на стуле, перед ним был небольшой стакан с янтарной жидкостью.
– Ваша Индейка, сэр. И …, – бармен замолк, дожидаясь пока бородатый мужчина выпьет свою порцию виски. – И хозяин просил передать, что это последняя выпивка в кредит.
Бородатый мужчина не спеша вытер несвежим платком усы и бороду.
– У тебя хороший хозяин, – сказал он и собрался уходить.
Ни мужчина, ни бармен, занятые разговором, не заметили, как сзади к мужчине подошел другой посетитель бара и с размаху опустил полупустую бутылку на голову бородача.
– Ты что творишь, ублюдок?! – закричал бармен.
Это последнее, что слышал бородатый мужчина, перед тем как погрузиться в темноту.
Сцена 2
Кто-то мотал перед моим лицом ярким фонарем. Вправо-влево, вправо-влево. Голова раскалывалась от боли. Во рту была какая-то кислятина, какая бывает, когда вас только что стошнило. А еще этот фонарь, из-за которого боль и тошнота накатывали высокими волнами. «Этот долбанный фонарщик, наверное, хочет до меня докричаться, типа «Эй, вы там! Есть кто живой?».
Я попробовал стереть с губ остатки рвоты. Рука была вялой и непослушной, а на лице обнаружились усы и густая борода.
– О, ожил! – Кто-то радостно воскликнул. – Сиди тихо Британец. Я уже заканчиваю.
Поскольку про глаза ничего не сказали я решил их приоткрыть. Оказалось, то, что я принял за фонарь, были двери бара. Посетители заходили и выходили из бара, двери болтались вперед и назад, солнечные блики в стеклах дверей метались по всему помещению и попадали мне в глаза.
– Да, Британец, вот где твое слабое место! – Кто-то стоящий за моей спиной, продолжал разговаривать со мной, упорно называя меня «британцем». – Большому Бизону надо было бить тебя по затылку, а он все в нос, да в нос. Так ты и перебегал его тогда по раундам.
– Ты кто? – хрипло спросил я. – Надеюсь не Харон?
– О, уже шутишь. Значит выкарабкаешься, как всегда. – Говорящий выплыл из-за моей спины. На Харона он явно не походил. Небольшого роста, круглое бритое лицо, очечьки…
С его появлением передо мной окружающая картинка стала проявляться, и я увидел, что сижу за столом, а псевдо-Харон собирает какой-то свой инструмент в саквояж стоящий на столе.
– Ну, что вспомнил? – спросил псевдо-Харон и не дожидаясь моего ответа добавил. – Я – Док, Стив Уолш. Я латал вас после боев в шестьдесят пятом. Нос, уши, брови, то да се…
– Док?
– Ну, вот, вспомнил! В общем у меня для тебя есть две новости. Плохая. Бутылка, которой тебя шмякнули, разбилась и пропорола кожу до самой кости. Почти, как твои друзья индейцы, когда снимают скальп.
Его слова про скальп почему-то вызвали у меня внутри волну недовольства и злости. Наверное, все это отразилось на моем лице.
– Молчу, молчу. – Он постарался быстро сменить тему. – А хорошая новость в том, что в бутылке было полно какого-то крепкого пойла, которое отлично промыла разрез. Я его заштопал и думаю, что ты выберешься.
– И все?
– А что еще? Ну, можешь зайти в аптеку к Фрицу. Он натолок мела, обозвал его каким заумным словом и хочет впаривать нам честным докторам по два бакса за пузырек. Нашел дураков! Кстати про баксы. С тебя три бакса, Британец.
И снова эта волна поверх головной боли и тошноты. В этот раз недоверие, злость. Много просит?
– Один, Док. На промывку ты не потратился. Только на нитки.
На удивленное и одновременно обиженное круглое лицо псевдо-Харона было приятно смотреть.
– Британец, с каких пор ты стал торговаться? Ты же почти британский лорд, твою мать, а не какой-нибудь ливанский еврей.
– Ты плохо знаешь британских лордов, – сказал я. – Торговля – это наш национальный спорт.
Кураж от торговли немного добавил мне здоровья. Я еще немного поторговался с Доком, и он ушел, унеся в «клюве» две мятые долларовые бумажки, которые нашлись у меня в кармане брюк.
Док ушел, а двери-фонари снова всколыхнули головную боль и тошноту. Эти ощущения полностью поглощали меня и мешали думать. Я знал, что мне надо что-то вспомнить, что-то очень важное. Но как только я мыслями подбирался к этому чему-то важному, волны боли и тошноты отбрасывали меня назад.
– Сэр, вы сами сможет дойти до дому?
Передо мной стоял пожилой мужчина с мощными густыми усами. Жилетка и полотенце на руке, выдавали в нем работника данного питейного заведения.
– Да, смогу.
В моем ответе было все неправильно, но что именно снова заслонила подкатившая к горлу дурнота. Думать совершенно не хотелось.
– Это от заведения, сэр. – Бармен, скорее всего, это был именно бармен, протянул мне бутылку, упрятанную в бумажный пакет. – Ублюдок оказался шустрым. Мы не смогли его поймать.
Я встал и пошатываясь вышел из бара. Свежий ветер на мгновение отогнал дурноту, но этого хватило, чтобы наконец я понял, что не знаю, где теперь мой дом. Что не знаю, откуда взялись эти допотопные трамвай и повозки, вся эта массовка из старомодно одетых мужчин и женщин. Меня стала охватывать паника. Совладать с собой мне помогли, как ни странно, мои уже почти старые друзья – головная боль и тошнота, а земля закачалась подо мной.
«Ладно,» – подумал я. – «С этой массовкой разберемся потом. А сейчас надо понять, что делать с раной на голове».
Я вспомнил, как Док вытирал руки от крови какой-то грязной тряпкой.
«Этот псевдо-Харон вполне мог ковыряться в ране немытыми руками. Надо дойти до аптеки, как его там, Фрица и посмотреть, что за порошок он предлагает».
Сцена 3
Проехал трамвай. Затем пара конных повозок. Одна была запряжена красивой, серой в яблоках лошадкой, а управлял ею мужчина в котелке. Это у них, типа, «легковая». Навстречу ей гораздо медленнее прошла, закрытая со всех сторон, повозка. Явно тяжело груженная. Какие-то чемоданы стояли даже у ног возничего, а саму повозку тянула пара крупных лошадей.
– Вам нужна помощь, мистер? – Это ко мне обратился полицейский. Он уже успел отпустить девчонку, которой минуту назад что-то внушал. Дорогу, что ли не там перешла? Вряд ли. Вон парень чешет напрямую через трамвайные пути.
– Нет, спасибо. Не нужна. – Это уже я. Подальше от полиции. Подальше. Вдруг спросит регистрацию. – Хотя, … подскажите, где мне найти аптеку Фрица?
– Вот там, на углу. – Он указал своей дубинкой вдоль трамвайных путей, вглубь домов. – И … у него хорошие примочки.
Рогаткой пальцев он коснулся своих глаз, а потом указал ими в мою сторону. И пошел дальше куда-то по своим полицейским делам.
Ну, да. Сейчас у меня под глазами наливаются два огромных синяка. Такая вот физиология. Бьют по затылку, а синяки под глазами.
Ну, что? Двинули? А вы можете начинать смеяться. Это ведь шоу. Не ниже первого канала. Больно декорации крутые. Обхохочетесь. А мне все равно. Мне на вас на…рать. Но вот дочь с внуком наверняка тоже смотрят. Внук вряд ли что понимает, маленький еще, а вот дочь переживать будет. Так что ведем себя достойно. Как же болтает! Ну, ничего. Голодный волк в обморок не падает. Это голодный волк. А как насчет волка с сотрясением мозга? Будем считать, что и с сотрясением мозга волк тоже в обморок не падает. А я волк? Да, я – волк, еще какой волк!
Так я и двигался, подбадривая себя. Прошел булочную, еще пару каких-то лавок. Почти прошел парикмахерскую с гордым именем "Барбершоп "У Джорджа", где скучал пожилой мастер, но вернулся назад. В окне парикмахерской отражался крепкий мужчина, выше среднего, и я подумал, что впервые вижу себя. Смешно? Можете опять хохотать. У меня были длинные, до плеч черные курчавые волосы, густая борода и усы. Волосы блестели и, скорее всего, из-за того, что были жирными, а значит грязными. С этим надо было что-то делать. И я шагнул в барбершоп.
– Привет, Джордж, – сходу заявил я.
Старичок отложил газету, которую читал.
– Чем могу помочь, мистер?
– Постричься и побриться, – сказал я и снял котелок.
– О! – только и смог сказать старичок.
Кровь успела пропитать волосы вокруг раны и засохнуть. Все это, наверное, выглядело неважно.
– А вы точно уверены, что вам надо ко мне, а не в больницу?
– Я там уже был, Мастер, – решил я немного подлизаться. – Они меня заштопали, но, когда я попросил их постричь меня, они сказали, что мне надо к вам.
– Ну, что же садитесь, но вам, с учетом всего этого, – он помотал руками над своей головой. – Будет стоить подороже.
– Все состричь и все сбрить. Это сколько?
Старичок пошамкал губами:
– Доллар.
– Стригите, – согласился я и уселся в единственное кресло в этом барбершопе. – Получите полтора, если мне все понравится.
Старичок крутился вокруг меня, щелкая своими ножницами, а меня снова словно окутал какой-то туман.
– Ну, вот готово!
Я выплыл из тумана и взглянул в зеркало. Было бы смешно, не будь так грустно. Старичок добросовестно сбрил мне бороду и усы, а на голове сделал мне ирокез. Волосы на самой ране он верно побоялся трогать, но вот вокруг все, как я и просил его, было сбрито. Ладно одену котелок, и никто не увидит.
Я протянул ему бутылку, врученную мне барменом.
– Полейте на болячку, мастер и … сами может глотнуть.
Старичок не отказался ни от первого, ни от второго.
Вручив Джорджу мятый доллар и монетку в пятьдесят центов, я покинул барбершоп.
Безбородое и безусое лицо приятно холодил ветерок.
«И обожгли мне щеки холодной острой бритвой восходящие потоки», – почему-то пришло в голову.
Сцена 4
Помещение аптеки Фрица было не больше барбершопа Джорджа, но гораздо опрятней. В комнате была еще одна дверь, которая, наверное, вела в лабораторию, где взглядам посторонних не место. А лестница слева вела куда-то наверх. Скорее всего, там было жилище самого Фрица.
Одет аптекарь был безукоризненно. Жилетка, брюки в коричневых тонах, белоснежная рубашка. Лысину Фрица обрамляли седые, коротко подстриженные волосы. Недостаток растительности на голове компенсировала седая борода, как у голландских моряков, то есть без усов.
Аптекарь стоял ко мне спиной и что-то переставлял в многочисленных шкафчиках со стеклянными дверцами, занимавшими всю заднюю стену комнаты.
– Добрый день, Фриц, – начал бодро я, но попытка оказалась неудачной.
– Герр Циммерман, с вашего позволения. – Аптекарь повернулся. Из-за очков на меня смотрели строгие глаза.
– Но… , – я указал на надпись на стеклянной витрине, на которой было написано «Fritz’s drugstore».
Аптекарь только поморщился.
– Что вам угодно молодой человек?
– Я хотел бы услышать рассказ о вашем порошке из толченого мела.
Эта попытка разговорить Фрица была еще менее удачной. Аптекарь побелел, потом покраснел, а его голос сорвался в фальцет.
– Вон!
Вместо того чтобы последовать совету разъяренного аптекаря, я тяжело опустился на стул, стоящий у прилавка, и приложился к бутылке, которую все так с собой и таскал.
– Здесь нельзя пить! Я вызову полицию!
– Вызывайте! А я скажу, что это вы мне продали, – устало сказал я и снял котелок.
– О!
Не знаю, что произвело на Фрица большее впечатление: моя прическа ирокез или рана, грубо заштопанная Доком.
– Так вам нужен сульфаниламид? – смягчился аптекарь. Любому ученому нравится, когда его изобретение востребовано.
– И да, и нет, герр Циммерман, – наконец я смог перейти к делу. – Я хочу спасти ваше изобретение, которое некоторые врачи, сами знаете, как именуют.
Второй раз упоминать толченый мел я не рискнул.
– Неучи. Я предоставил им все доказательства. А они … Но чем вы можете мне помочь?
– У меня есть план, но я хотел бы, чтобы сначала вы мне рассказали о своем изобретении.
Фриц замялся, явно не зная с чего начать. Я решил помочь ему.
– Вы исследовали анилиновые красители?
Откуда я это знаю? У нас в школе была хорошая химичка. Именно она рассказала нам, что зеленка была изначально не средством заживления наших ссадин, а красителем. И что синьку, которую моя мама немного добавляла при кипячении белого белья, применяли для лечения малярии.
– Да, верно! Вы тоже химик? – обрадовался Фриц.
– В некотором роде, – я не стал развивать эту тему.
Самостоятельно я мог провести только два химических опыта. Капал глицерин в марганцовку, это – раз. И в завинчивающийся пузырек из-под чернил с карбидом заливал воду, это – два. В первом опыте все классно горело, во втором – взрывалось.
– Итак, какой краситель вы использовали?
– Протозил. Им окрашивают ткани в красный цвет. Но я пошел дальше. Я выделил из него сульфаниламид. Он отлично убивает стрептококки и многие другие микробы. С его помощью можно быстро вылечить бронхит, пневмонию, ангину, скарлатину и даже, я думаю, гонорею …
– Но вам никто не верит, – прервал я его. Моя рана начала дергать, а меня самого – немного знобить.
Я же поверил Фрицу. Он, скорее всего, создал препарат, который потом назовут стрептоцидом. Мне нужен был этот порошок. С его помощью я быстрее оклемаюсь, но я хотел еще заработать немного денег, так как мои карманы были почти пусты.
– Именно так. Но вокруг меня одни неучи, – обречено сказал аптекарь и тут же спохватился. – Я, конечно же, не имею ввиду вас. А что с вами произошло? Отчего такая ужасная рана?
– Я упал с лестницы.
– О!
Мы немного помолчали, а потом я решил взять быка за рога.
– Герр Циммерман, вы же не хотите спустить свое изобретение в унитаз?
– Куда?
– В ватер-клозет.
– А, понял. Конечно же, нет.
– Тогда вот мой план. Вы залечиваете мою рану. Мы рассказываем всем о результате. Все бросаются покупать ваш порошок.
– Не получится. Я уже вылечил серьезную инфекцию у моего сына, но никто не поверил.
– Потому что это ваш сын. Они могли подумать, что вы сговорились.
– А вам поверят?
– Да, я стороннее лицо, и к тому же я английский лорд.
– Вы – английский лорд? А как вас зовут?
Вот незадача, я не знаю, как меня зовут. Чтобы потянуть время я снова приложился к бутылке.
– Спросите у Стива Уолша, – я сделал еще глоток. – Да, спросите у кого угодно!
Виски помогло. Как тогда в баре, меня накрыла волна, только теперь это было не недоверие или злость, а тепло и грусть. Энтони де Клер. Я вдруг понял, что меня зовут Энтони де Клер.
– Меня зовут лорд Энтони де Клер, – заявил я, чувствуя себя последним мошенником.
Фриц как-то странно посмотрел на меня.
– Вы знаете, мистер Деклер, я вам верю. Это местные аборигены совсем отторгли такие понятия, как честь и достоинство. Но мы то, жители Старого света, еще помним их. К тому же, я вижу, что вам плохо, а в такие моменты легко увидеть, лжет человек или говорит правду.
– Я рад, что вы мне поверили. – Это была моя маленькая победа. И главное, ведь я почти ни в чем не погрешил против истины.
– Но, что мне надо делать?
– Во-первых, больше нет никакого сульфаниламида. Есть стрептоцид!
– Что?! Убийца стрептококков. Боже мой, почему я сам не догадался!
– Понравилось?
– Да, очень!
– Тогда самое время оговорить финансовые вопросы. Я хочу за свою помощь 100 долларов.
– Но это много!
– Ваша изобретение не стоит 100 долларов?
– Конечно, стоит!
– Ничего оно не стоит, так как его никто не покупает. Но будет стоить миллионы, после того как выполнится мой план.
– Миллионы? Вы думаете?
– Уверен. Предложите излечение писающему человеку, который болен гонореей, и он отдаст вам миллион, если он, конечно, у него есть. Тем более 100 долларов вы отдадите мне не сразу. Сегодня – 20 долларов, все остальное в течение месяца с начала продаж.
– И вы не боитесь, что я вас обману?
И снова волна. Теперь уверенность и … смерть, если я правильно понял нахлынувшие эмоции.
– Я мог бы сказать, что это местные аборигены совсем отторгли такие понятия, как честь и достоинство. Но мы, жители Старого света, еще помним их. Но я так не скажу.
– Почему?
– Потому что клятвопреступников убивают.
Фриц ошарашенно уставился на меня.
– Но я уверен, что до этого не дойдет.
– Согласен. Что я должен делать? – Было видно, что Фриц решился и готов сражаться за свое детище.
Вместо ответа я протянул руку.
Фриц засуетился, достал портмоне, а из портмоне достал две десятки, которые вскоре оказались в моем кармане.
– Теперь идите за фотографом.
Я поднял руку, чтобы остановить вопросы Фрица.
– Он сделает фотографии моей раны сейчас, потом через день после использования стрептоцида, потом еще через день… В общем пока рана не заживет. Из этих фото вы делаете выставку в вашей прекрасной аптеке. Запасаетесь несколькими бутылками виски и приглашаете на выставку докторов вашего прекрасного города.
– Стива Уолша я не приглашу!
– Правильно! И цена на стрептоцид для него будет повышенная.
Фриц посмотрел на меня почти с обожанием.
– Тогда я пошел за фотографом. А вы … ?
– Я подожду вас здесь.
Фриц что-то хотел сказать, потом передумал, накинул на себя коричневый пиджак и отправился за фотографом.
Я глотнул из бутылки и под звуки, поворачивающегося в замочной скважине ключа, задремал.
Сцена 5
Маленькая мансардная комната была по-своему уютна и функциональна. Умывальник типа «мойдодыр» – слева от входной двери, у стены напротив – железная кровать, стол со стулом. Мансардное окно, как часть крыши, было удобно тем, что через нее проникало достаточно лунного света, чтобы можно было передвигаться по комнате, не рискуя удариться головой о низкий потолок или перевернуть «ночную вазу».
Я лежал поверх заправленной кровати. Разобрать ее у меня уже не было сил. Пришел, снял брюки, под которыми обнаружил серые кальсоны с завязками, положил на подушку полотенце, с облегчением вытянулся на кровати и провалился в сон.
По ощущениям я проспал несколько часов, а проснулся от холода. Вспомнил о пальто, которое видел висящим на крючке на двери. Пришлось вставать. Полотенце на подушке оказалось мокрым то ли от гноя, то ли от сукровицы, вытекающей из моей болячки на голове. В темноте не разобрать. Взял носовой платок. Обильно смочил его виски и, упершись одной рукой в раковину «мойдодыра», другой рукой стал осторожно очищать платком рану на голове. Потом достал пузырек со стрептоцидом, который мне вручил Фриц, и стал, не торопясь, по щепотке, посыпать его на очищенную рану. Посидел немного на стуле. Подивился полной тишине на улице, от которой давно отвык. Убрал мокрое полотенце с подушки и снова вытянулся на кровати, накрывшись, оказавшимся тяжелым, пальто. Но в этот раз сон не шел.
Как все прошло у Фрица, я помнил смутно. Фотограф, притащивший с собой здоровенную деревянную коробку-фотоаппарат и треногу, фотографировал. Я ему что-то советовал, а Фриц на это только усмехался. Потом все как-то резко закончилось, и я обнаружил себя стоящим снова на улице рядом с аптекой Фрица.
И снова надо было думать, куда идти. Где могла быть «берлога» Энтони де Клера? Он же вышел выпить. Вряд ли он пошел бы за этой надобностью куда-то далеко.
– Эй, – окликнул я мальчишку, который катил мимо меня ржавый обруч от большой бочки. Чтобы обруч не падал, мальчишка время от времени подбивал его палкой.
От моего окрика мальчишка остановился, а обруч упал.
– Что желаете, мистер? – Как настоящий американец, он сразу перешел к делу.
– Ты меня знаешь, парень?
– Конечно, мистер. Вы тот англичанин, который уже два дня живет у фрау Бергман.
– Вот и отлично. Я что-то устал, парень. Доведи меня до дому. Получишь никель.
Мальчишка, как-то странно посмотрел на меня, но потом нагло заявил:
– Маловато, мистер. Надо бы добавить.
– Как хочешь, – я сделал вид, что оглядываюсь по сторонам в поисках другого кандидата в кормчие.
– Всегда готов, мистер, – мальчишка подлетел ко мне, взял за руку и отвел к крыльцу, стоящего напротив дома.
«Упс,» – подумал я.
Мальчишка уже стоял с протянутой рукой, в которую я положил пять центов. Поскольку это резко подняло степень доверия между нами, то я уже, не стесняясь, спросил его:
– И где здесь я живу?
Взгляд мальчишки ясно говорил, что он думает о моих умственных способностях. Но еще пять центов сделали свое дело.
– Фрау Бергман сдает комнату в мансарде, мистер. Она специально там ее оборудовала. Всего хорошего.
Мальчишка убежал, не забыв прихватить свое колесо.
Из кармана пальто, которым я укрылся, что-то выскользнуло и гулко ударилось об пол. Кровать была невысокой, и я опустил руку и стал шарить по полу, собираясь найти там, как минимум, кошелек с золотыми. Но рука сначала наткнулась на что-то пушистое, а потом я почувствовал холодный метал.
Я поднес находку поближе к глазам. Это был нож с прямым толстым лезвием, мощной рукояткой, которая заканчивалась пушистым хвостом какого-то зверька типа белки. Спрятав руки вместе с ножом под пальто, я снова уставился в темноту и задал вопрос, как-будто было кому.
–Это ведь не шоу? Это ведь навсегда?
Дикая волна отчаянья и безнадеги накатила на меня, и я удержался от слез только благодаря тому, что снова провалился в сон.
