Непосланный посланник

© Агишев Р.Р., 2019

© ООО «Яуза-Каталог», 2019

* * *

Здравствуй, незнакомец! Если ты читаешь эти строки, то меня уже наверняка… Черт меня дери, что это за ересь из меня лезет?! Извини, дружище, заносит меня немного. И если честно, это совсем неудивительно, учитывая, в какую задницу я попал.

Не знаю, кому это будет нужно и прочтет ли мою историю хотя бы одна живая душа. Но хотя бы попытаться рассказать о том, что случилось со мной, я должен.

Итак… Меня зовут Дмитрий Мелехов. Родом я из Зубово-Поляны, небольшого поселка, расположенного на юго-западе Мордовии прямо на федеральной трассе М5 «Урал». В свои тридцать с небольшим успел защитить кандидатскую по истории, попробовать свои силы в бизнесе, попутешествовать по миру. Личная жизнь особо не складывается, хотя работа в этом направлении ведется довольно энергично.

Пожалуй, еще отмечу, что двумя главными моими увлечениями, которые с переменным успехом борются внутри меня, являются отечественная история и психофизиология. Гениальных высот здесь я, к сожалению, не достиг, но кое-чем бы многих смог удивить. Например, для меня не составило бы особого труда час, а то и два в подробностях и ярких красках рассказывать о знаменитом пути «из варяг в греки». Или, если переходить к психофизиологии, замедление пульса вплоть до каталепсии также не стало бы для меня особым испытанием.

Вот, пожалуй, и все, о чем бы хотел рассказать о себе… СТАРОМ! Да-да, о себе старом! А теперь пришел черед и самой истории.

Глава 1. Перенос

Наше время

Российская Федерация г. Самара

Эти новогодние праздники я решил провести как-то по-особенному. Гулянки с баней и мясом, морем и пивом уже порядком поднадоели и хотелось чего-то другого, полезного, что ли. Словом, возникла идея бесцельно побродить по городам нашей глубинки. Знаете, видел в парочке голливудских фильмах, как герои приезжали в аэропорт и брали билет на первый же отлетающий рейс. Вот именно такого и захотелось! Прийти и взять билет в какой-нибудь город, не столичный, не курортный, а самый обычный город.

Со временем идея несколько видоизменилась, правда, сохранив свое содержание. Учитывая небогатый выбор городов, в которые билеты вообще продавались на вокзале нашего городка, выбор мой пал на Самару, Йошкар-Олу и Ижевск. В первом мне хотелось посмотреть на местный стадион – наследие чемпионата мира по футболу, а в двух вторых – просто попробовать местной национальной кухни.

…И вот я в Самаре в компании брата и его супруги и в полном ожидании чего-то нового и интересного схожу на перрон. Что сказать? Охренительно! Прямо на нас из просыпающегося зимнего города надвигается здоровенная переливающаяся новогодними огоньками громадина здания вокзала. Стекло-металлическая хай-тековая конструкция правда очень впечатляла. Чувствовалось, что архитекторы особо не утруждали себя вписыванием здания в окружающий ландшафт и дали «стране угля». У них получились натуральные друзы, скрепленные вместе кристаллы горного хрусталя, эдакий минералогический шедевр – мечта геолога.

– Насмотрелись? – глядя на своих попутчиков, уже с десяток минут пожирающих глазами архитектурный шедевр, спросил я. – А то так и до остального города дело не дойдет… Знаете, что тут я подумал, посмотрев на это чудо? А может, ну его, к черту, этот стадион?!

Архитектурное чудо меня действительно натолкнуло именно на эту мысль. Ну что мы там нового и интересного увидим? Еще одно воплощение какого-нибудь модернистского проекта, отражающего чей-то, может, и нездоровый взгляд на нашу действительность. Вот именно это ощущение я и выразил брату и его жене, правда, несколько другими словами.

– Это, поди, точно такая же болванка из бетона, стекла и нержавейки. И чего там эдакого? У нас вон на родине точно такой же стадион стоит, – судя по задумчивому виду моих собеседников, мои доводы были услышаны и их явно заинтересовали. – Словом, нечего терять на него время! Вон в Сети глянем фотки или по пути со стороны глянем. Есть другое предложение… Бункер Сталина! Как вам идея?

Так уж случилось, что у моего брата был определенный пунктик, который назывался Сталин. По какой-то совершенно непонятной для меня причине он буквально с маниакальной страстью читал, смотрел, изучал все, что находил про жизнь, привычки, интересы Иосифа Виссарионовича. Это были десятки биографических книг, сканы его личных писем, фотки из интернета, документальные кадры и так далее, и тому подобное. И весь этот огромный материал, который брат коллекционировал в качестве хобби, в конце концов обрушивался на наших близких, в том числе и на меня! При каждом удобном случае он делился со мной какими-то смешными случаями из жизни Сталина, его шутками над другими, анекдотами. Словом, я был уверен, что моя идея будет воспринята на ура, и не ошибся.

До самого бункера, спрятавшегося в здании, а точнее под зданием, какого-то самарского вуза, мы добрались довольно быстро. Спасибо интернету и общественному транспорту!

Вход в музей «Бункер Сталина» был каким-то совершенно обыденным. Ни тебе здоровенной вывески, ни какой-нибудь завлекухи в виде его статуи, ничего… Если честно, я ожидал совершенно иного! Уж как бы мы иногда ни хаяли некоторых европейцев, но они к такого рода объектам подходили совершенно иным образом. Вон даже бывшие «братушки» болгары и те из какой-нибудь занюханной развалины сделают такой туристический объект, что диву даешься. Кажется, здесь, кроме груды камней, реального новодела, и смотреть-то нечего. Однако тут тебе и десятки прилавков с сувенирами, и огроменные баннеры с яркими надписями, и жаждущие общения экскурсоводы! Словом, даже проходя мимо, ты понимаешь, что здесь находится реальный и очень крутой объект!

Короче, начало меня несколько разочаровало. Обычная темно-коричневая дверь, какая-то непонятная ручка, словно в старый склад какой заходишь. Более или менее похожее на бункер и собственно на экшен началось лишь, когда мы и еще пара каких-то попутчиков, обзаведясь сопровождающим, миновали многотонную гермодверь. Последняя, если не соврал экскурсовод, могла выдержать и, соответственно, погасить взрывную волну от ядерного взрыва. Если бы кто-то, не дай бог, шарахнул по городу таким спецбоеприпасом, то укрывшиеся в бункере точно бы выжили.

Чуть позже стало еще интереснее. Мы спустились на глубину по лестнице, прошли пару коридоров с выразительными плакатами той эпохи, впечатлились жуткими картинками нарисованных ядерных взрывов, насмотрелись на манекены советских солдат в защитном снаряжении и резиновых сплошных противогазах. В антураже бункера с его давящими бетонными тоннелями все это смотрелось очень впечатляюще. Мы, если честно, немного присмирели и шли почти не переговариваясь, внимательно вслушиваясь в размеренную речь экскурсовода.

– …Из недавно рассекреченных министерством обороны документов стало известно имя архитектора, проектировавшего бункер и его системы жизнеобеспечения. Это был профессор Виноградов… – экскурсовод – дама средних лет с небрежно уложенной копной обесцвеченных волос – сделала небольшую паузу, видимо, чтобы мы попытались вспомнить имя этого ученого; однако, так и не дождавшись от нас никакой реакции, она продолжила: – В научном сообществе по поводу Алексея Александровича Виноградова до сих пор разворачиваются серьезные баталии. Одни называют его шарлатаном, основоположником и ярым защитником целого десятка ненаучных теорий – о пронизывающих пространство электромагнитных струнах-волнах, о неравномерности течения времени и так далее; другие называют его ни много ни мало советским Николой Теслой. Вообще-то сложно судить, кто на самом деле прав, а кто не прав. По странному стечению обстоятельств о Виноградове практически ничего не известно. Из архивов каким-то мистическим образом исчезли почти все упоминания о его работах и научных изысканиях…

И вот пройден очередной длинный зал, в котором стоял стол и стул самого Сталина. Я не смог удержаться и за небольшую денежку получил право посидеть на стуле.

Ну что сказать? Стул довольно удобный, но вроде ничего сверхъестественного…

– Дим, хватит уже. Пошли! – с порога зала раздался нетерпеливый голос брата, который пошел вслед за экскурсоводом. – Почти два часа здесь паримся. Есть охота.

– Иду, иду, – отозвался я, продолжая раскачиваться на стуле.

Ведь чертовски удобный стул оказался! Темный гнутый дуб, покрытый на спинке и сидушке настоящей кожей, совсем не хотелось оставлять его в этом подземелье.

– Удобный… Может, и правда Сам на нем сидел, – пробормотал я, ерзая на стуле. – А что, чай, не все с того времени, поди, продали-то.

Со стороны выхода из помещения вновь донесся недовольный голос брата. Чувствовалось, у него уже кончалось терпение. Я чуть привстал, решив напоследок качнуться еще сильнее. Ножки стула дернулись, сойдя с уже наезженной проплешины на паркете, и попали в стык между дубовыми дощечками.

Вдруг раздался резкий щелчок, словно сработал спусковой механизм какого-то агрегата. Одновременно прямо из-под паркета повалил дымок с едким химическим запахом.

– Б…ь! – только и вырвалось у меня, когда стул, оказавшийся действительно тем самым стулом, начал куда-то проваливаться. – Что это за херн-я-я-я…

Вспыхнувший пиропатрон, встроенный в паркетную доску вот уже более семидесяти двух лет назад, несмотря на свой древний возраст, сработал на все сто процентов, активировав автоматику СЭЭВКС – систему экстренной эвакуации высшего командного состава Красной Армии Советского Союза. СЭЭВКС, детище полубезумного гения – физика профессора Виноградова, помешавшегося на идеях Николы Теслы о пронизывающих мировое пространство электромагнитных волнах, был спроектирован еще в далеком сороковом году. Однако свое физическое воплощение фантастический проект обрел лишь в 1942-м, когда идущая на физическое уничтожение война подошла к самому сердцу Советского Союза. Именно тогда, в конце 1941 – начале 1942 года, проект создания СЭЭВКС и обрел свое второе дыхание. В течение каких-то нескольких месяцев в условиях дикой секретности и под личным контролем всесильного наркома внутренних дел на создании реального прототипа системы были сконцентрированы гигантские по тогдашним меркам материальные и интеллектуальные ресурсы. Из архивов поднимались уже забытые разработки ученых по сверхпроводимости материалов, по природе электромагнитных волн. Из-за океана удалось даже доставить часть дневников самого великого Николы Теслы, который, как гласила молва, уже решил эту проблему. В целом на проект в той или иной степени независимо друг от друга работало почти два десятка «шарашек». Их члены да и само их руководство даже не догадывались, что некоторые из странных агрегатов, над которыми они работали, шедшие под непонятными цифровыми и буквенными обозначениями, предназначались отнюдь не для новейших истребителей, танков и подводных лодок, а для совершенно фантастического устройства – телепортатора. Да-да, система экстренной эвакуации высшего комсостава представляла собой гигантский электромагнит из материалов со сверхпроводимостью, который был способен перенести объект массой от 70 до 90 килограмм на расстояние примерно четырехсот километров!

– Черт! Черт! – уже не сдерживаясь, заорал я. Какая там благопристойность, когда тебя куда-то начало затягивать с бешеной скоростью! – А-а-а-а!

С диким хрустом разошлись деревянные стеновые панели из дуба, и пошла трещина по паркету, которые еще помнили звук шагов Самого. За этими деревянными ошметками обнажились темные матовые металлические створки, которые прямо на глазах начали уходить куда-то в стены.

– А-а-а-а! – меня вместе со стулом запрокинуло назад и неожиданно мягко уронило во что-то наподобие металлических салазок с подшипниковыми роликами. – А-а-а-а!

Меня аж трясти начало как сумасшедшего! Как? Куда? Зачем? Почему? Салазки со страшным скрипом (вся смазка уже давно окаменела) начали разгоняться, а вся конструкция, включая меня любимого, быстро летела вниз.

– Ди… – вопль бежавшего через все помещение брата с совершенно белым безумным выражением лица почти сразу же обрубили захлопнувшиеся металлические дверцы.

Видит бог, я уже не орал… Охрип… Кровь с силой долбила в виски. Белыми от напряжения руками, словно в спасательный круг, вцепился в ручки стула. Ведь это сейчас было то единственное, что еще держало меня.

– Уроды! Твари! – бормотал я, стуча зубами и не замечая, как из надкушенной губы идет кровь. – Гады! Куда меня тащат?

В этот момент в темноте тоннеля, в глубины которого я продолжал проваливаться, вдруг начали загораться старинные лампочки. Соединенные между собой толстенными кабелями, опутанными паутиной, они светили тусклым светом и попеременно моргали. В какой-то момент древние лампочки, произведенные еще в далеком 1941 году, начали взрываться, осыпая меня мелкой стеклянной взвесью.

– А-а-а! – пытаясь прикрыть руками, орал я как умалишенный. – А-а-а!

Наконец движение салазок, на которых как влитой держался стул со мной, начало замедляться. Через какое-то время раздалась череда мягких металлических щелчков – это сработали механические стопоры, которые были призваны замедлить и в конце концов остановить падение этого эрзац-лифта.

– Б…ь, приехал… Кхе-кхе, – еле слышно забормотал я, тяжело откашливаясь от поднявшейся в воздух многолетней пыли. – Кхе-кхе-кхе. Покажись только, падаль…

Тогда я, конечно, пытался хорохориться, убеждая самого себя, что вот-вот все разрешится, может, глупой шуткой или какой-то аварией. Я что-то бормотал, сыпал проклятьями. Словом, старался хоть как-то привести себя в чувство!

– Куда это меня забросило? Б…ь, что это за пещера Али-Бабы?! – пыль начала оседать, и полуразмытые черты помещения стали более различимы.

Конечно, это была не пещера, прорытая подземными водами! Все оказалось гораздо хуже… Я оказался в каком-то гигантском зале с полукруглыми бетонными стенами, разбавленными толстенными металлическими арочными балками. Вся эта конструкция до боли напоминала кусок тоннеля метро, только какого-то огромного метро! Даже по моим прикидкам, пусть и непрофессиональным, от пола и до самой верхней точки потолка здесь было не менее пятнадцати-двадцати метров. Представляете, здесь, под хрен знает каким расстоянием от земли, можно было с легкостью разместить стандартную пятиэтажку.

– А теперь что, ждать черепашек… с, мать его, учителем Сплинтером?! – с открытым ртом я шарил глазами по сторонам и ничего не мог понять.

Полукруглые стены были густо обвешаны массивными железными костылями с висевшими на них проводами, шедшими из стен прямо в центр всего этого зала. И самое страшное было в том, что именно туда дальше начало тащить салазки…

– Черт! Что это за херня?! – вся окружающее меня было настолько сюрреалистичным (словно из какой-то компьютерной игры про постапокалипсис или какой-то забытый бункер нацистов), что у меня даже мысли не возникло выбраться из движущегося стула – он, родной, сейчас был для меня главным якорем из моего мира. – Уроды, куда вы меня тащите?

Но мои дикие вопли оставались гласом вопиющего в пустыне! Кто их мог услышать? Кто? Пара пожелтевших скелетов в давно уже истлевшей форме наркомата внутренних дел, что грудой валялись перед искореженной гермодверью в дальней части этого зала? Или скелет в точно такой же форме, но раздавленный тоннами земли и бетона в подорванном главном тоннеле телепорта? Кричать, орать, топать ногами было совершенно бессмысленно! Здесь не было никого живого! В полумраке огромного зала была лишь бездушная автоматика – та самая автоматика, что почти не изменилась со времен египетских фараонов и шумерских правителей: система каменно-металлических блоков, шаров-подшипников, взаимодействовавших друг с другом под действием силы тяжести.

– Черт, черт, черт, – шептал я снова и снова с широко открытыми от шока глазами. – Что это такое? Бляха-муха… Вляпался…

Вдруг с сильным ударом остановившихся салазок в помещении стало раздаваться странное магнитофонное шипение, словно кто-то пытался проиграть записанное на старую-престарую, латанную-перелатанную пленку.

– …Ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш… Ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш… ние! Фаза 1… Ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш! – жесткий бездушный мужской голос несколько раз прорывался через шипение, но разобрать что-то в нем было практически невозможно. – Ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш… Аккумуляторы! Ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш.

Новое место, в которое меня вкатили эти проклятые салазки, было окружено какими-то странными черными столбами с намотанными на них медными с зеленой патиной проводами. Сверху и снизу эти столбы соединялись между собой в некое подобие единой колоннады изолированными проводами.

Не успел я толком рассмотреть свое новое пристанище, как со всех сторон начал раздаваться странный звук. Казалось, в один момент кто-то разбил сотни стеклянных чашек…

Звук все силился и совершенно не думал прекращаться! Триста сорок металлических штырей примерно с полуметровой высоты одновременно упали и вонзились в здоровенные запаянные стеклянные колбы с кислотой. Тут же более двух тонн едкой жидкости, наполняя воздух шипением и тяжелыми парами, водопадом обрушились на длинные тяжелые свинцово-никель-сурьма-кадмиевые болванки, запуская электролитические процессы.

Для запуска процесса телепортации СЭЭВКС нужен был первоначальный очень мощный электрический импульс, который и должны были обеспечить размещаемые вдоль стен гигантские сорокаметровые аккумуляторные батареи.

– Дерьмо! Б…ь! Дерьмо! – признаюсь, обоссался, даже во время первого прыжка с парашютом не было настолько дико страшно. – Б…ь!

Все вокруг меня стало наполняться электричеством. Сначала крошечные, а потом и здоровенные ярко-синие электрические разряды стали бить вдоль столбов. Небольшие молнии проскальзывали и по металлическим предметам моей одежды – пуговицам, браслетам, кольцу.

Потом воздух наполнило жуткое гудение. Это был гул от сотен, тысяч пчел и шмелей размером со свинью, не меньше! В какой-то момент гудение достигло своего пика, превратившись уже не просто в сильный звук, а в нечто материальное, осязаемое…

– А-а-а-а-а! – словно зубной бур безумного доктора сверлил что-то в моей голове. – А-а-а-а-а!

Кровь ударила в голову, взбунтовался желудок, пытавшийся вслед за мочевым пузырем избавиться от своего содержимого.

– Что же это такое… – хрипел я, отхаркивая кислую слюну изо рта.

В какой-то момент у меня начало все плыть перед глазами. Приборы, агрегаты вокруг меня стали то уменьшаться, то увеличиваться в размерах. Все словно резиновое, то надувалось, то сдувалось… Я опустил голову вниз, на свое тело, и обомлел. Точно такое же происходило и с моим туловищем! Цеплявшиеся в подлокотники стула руки казались нереальными. Их очертания размывались, становясь почти прозрачными.

– Глюки, б…ь, – я пытался поднять свои руки, но не смог их даже ощутить.

Ужас! Я не ощущал свои руки! Я не ощущал свои ноги! Б…ь! Что со мной происходит?!

Гул становился все сильнее, бегавшие по медным завиткам проводов молнии все ярче! Установка профессора Виноградова, опередившего своего время на десятки, если не сотни, лет, постепенно выходила на рабочую мощность, с каждой секундой добирая все новые и новые ваты энергии.

Восемьдесят три процента… Восемьдесят семь… Восемьдесят девять… Какофония звуков и цветов становилась уже физически нестерпимой! Девяносто один процент… Девяносто шесть… Гулявшие по агрегату электрические сполохи постепенно стали замыкаться в огромную ярко-синюю сферу. Девяносто семь процентов… Девяносто восемь… Сидевший внутри этого кокона человек уже потерял сознание и медленно сползал со стула. Из его носа текла кровь, а из уголка рта тянулась слюна. Девяносто девять процентов…

Однако за несколько секунд до выхода телепорта на рабочую мощность раздался сильный хлопок! Разбрасывая в разные стороны металлические осколки, взорвался один из запустившихся древних электромоторов, не выдержавших напряжения. Девяносто девять процентов…

Практически уже замкнувшаяся электромагнитная сфера вдруг надулась и тут же рванула не хуже авиационной бомбы! Даже четырех-пятикратный запас прочности, заложенный создателем телепорта в его основные агрегаты, оказался не способен противостоять времени…

И все же гениальное творение давно сгинувшего физика выполнило свое предназначение – спасение человеческой…

Глава 2. Появление

Интерлюдия 1

СССР

Смоленская область г. Вязьма

Центральное здание бывшей городской Лютовской больницы, а теперь больницы имени павших героев Революции, даже в этот жаркий весенний день, когда солнце щедро делилось со всеми своим теплом, выглядело угрюмо и не празднично. Видимо, всему виной была не совсем удачная архитектура здания – одноэтажной приземистой, оттого и чрезвычайно массивной, каменной коробки с нелепыми квадратными колоннами, таращившей в сторону улицы свои узкие окна.

Внутри больницы царило сонное царство и полуденная тишина, едва нарушаемая скрипом старых рассохшихся половиц от чьих-то шагов.

– Владимир Александрович, Владимир Александрович, – за удалявшейся по коридору фигурой главного врача бежала полненькая девушка в халате медицинской сестры. – Постойте!

Он обернулся уже на повороте и, поправляя очки с круглыми линзами, с удивлением посмотрел на нее. На его лице с аккуратно подстриженной чеховской бородкой было совершенно ясно написано «А что вообще могло случиться в полуденное время в полупустой больнице?».

– Да, Лидочка, что-то случилось? Я вот шел отобедать…

Запыхавшаяся от бега сестричка, лицо которой было густо-густо покрыто конопушками, тоже остановилась.

– Очнулся. Вот только что, – затараторила она, то и дело порываясь ухватить главного врача за рукав и тащить в обратную сторону. – Ну больной наш очнулся наконец-то. Парнишка, которого три дня назад пролеткой задело!

Ошеломленный напором Лидочки, недавно принятой в больницу и поэтому с небывалой энергией относившейся к любому порученному заданию, Владимир Александрович Панов, главный врач вяземской городской больницы имени павших героев Революции, сразу же сдался и безропотно дал себя вести в другое больничное крыло. Неугомонный характер девушки он уже давно изучил и прекрасно понимал, что сейчас лучше подчиниться.

– Любопытно, очень любопытно, – бормотал доктор, конечно, сразу же вспомнивший этот интересный с медицинской точки зрения случай, когда пятнадцатилетний мальчишка, задетый мчавшейся во весь опор пролеткой, впал в самое настоящее каталептическое состояние и больше трех недель не реагировал ни на какие раздражители. – Что же тогда выступило раздражителем? – От задетых профессиональных чувств он даже чуть прибавил шаг. – Лежал, лежал, а тут вдруг очнулся… Может, ошибочка какая вышла?

Лидочка, прекрасно слышавшая бормотание доктора, тут же яростно замотала головой.

– Да вы что?! Все я видела! Я как раз повязку ему на голове меняла, а он… взял и открыл глаза, – возле приоткрытой высокой двери с застекленной верхней частью она остановилась и осторожно заглянула в палату. – Смотрите, Владимир Александрович. Видите, права я была – глаза-то у него открыты.

Негромко кашлянув, Панов открыл дверь и вошел в палату, где у правой стены на кровати лежал тот самый запомнившийся юноша. Если бы не открытые у него глаза, врач бы вновь с полной уверенностью подтвердил свой прошлый диагноз. Однако открытые глаза, ясно выделявшиеся на исхудавшем желто-синем лице, говорили совершенно об обратном.

* * *

«В начале было СЛОВО!» Да, тысячу раз – да! В начале было слово! Только совершенно не то, о котором говорится в священных книгах! Я это слово прочувствовал каждой клеточкой своего организма!

– Б…ь! Б…ь! Живой! – сознание ко мне вернулось каким-то резким толчком: раз и все! – Я живой! А какого хрена темно-то? Черт! Темно как у негра в… Завалило, что ли? А-а-а-а-а-а! А-а-а-а-а-а! – орать тянуло и дальше, но что-то у меня с ушами случилось, и ор мне слышался как-то странно.

Вокруг действительно было совершенно темно. И темнота была какая-то странная, чернильная, почти осязаемая. Казалось, вот протяни руку – и ты ее сможешь смело потрогать. Только трогать что-то ничего не хотелось.

«Вот же дерьмо! А… Глаза не открыл… – веки словно чужие, будто какой-то механизм, ждавший отдельного приказа, чтобы начать функционировать. – Что еще это такое?»

По глазам вдруг ударил нестерпимо яркий свет, заставляя негромко застонать от боли. «Свет! Б…ь, больно-то как! Неужели меня на небеса забросило?! Прямо из бункера Сталина на небеса… Бред! Черт, а это еще что за вскрик?! Похоже, тут кто-то еще есть…» Мне показалось, что я услышал какой-то женский возглас.

Чертовски хотелось разобраться, где я и что вокруг происходит. Так что я вновь попытался открыть глаза, только в этот раз, наученный горьким опытом, действовал гораздо медленнее. И тут же где-то на периферии зрения мелькнуло что-то белое, явно какая-то фигура, а следом послушался звук удалявшихся шагов. «Значит, я не ошибся, и тут кто-то был. Это хорошо, – с удовлетворением констатировал я. – Значит, крыша на месте».

Наконец глаза все же удалось открыть, и я смог более или менее оглядеться. «Помещение… Нет, комната, точнее палата». Действительно, я находился в комнате, до боли напоминающей больничную палату своими покрашенными тошнотворного цвета краской стенами, аскетичным убранством и, конечно, специфическим запахом чего-то едкого медицинского и мочи. «Точняк больница! Только… какая-то хреновая». Яркий свет, лившийся из окна, мне уже не мешал, и я с тяжелым чувством отмечал многочисленные огрехи – зеленоватое пятно мокнувшей стены в самом углу палаты, в нескольких местах отвалившуюся штукатурку, деревянный табурет, выглядевший сошедшим с экрана старинного кинофильма. «Вот тебе и реформа здравоохранения и, мать его, национальные проекты! Какие к черту томографы за миллионы долларов? Тут вон крыша течет и штукатурка сыпется… Черт, неужели в Самаре такая больница?! Город-миллионник, а палата похожа на пещеру! И, в конце концов, где все? Люди… Б…ь!»

К моему несказанному удивлению, мне не то что не удалось закричать, но и толком-то замычать. Я открывал рот, пытаясь позвать на помощь, но так и не мог издать ни звука. «Ни хрена себе съездил в Самару посмотреть бункер, мать его, Сталина…»

В этот момент со стороны коридора отчетливо послышался звук шагов. Судя по неравномерному скрипу половиц, один из проходивших шел тяжело, а второй вроде как семенил. Вот за стеклом дверей показались силуэты темных фигур, которые почему-то совсем не спешили заходить. Наконец дверь широко распахнулась, и внутрь зашел немолодой мужчина в старинных очках и с небольшой бородкой, а из-за его спины нетерпеливо выглядывала девичья конопатая мордашка.

«А вот и хозяева, – я скосил глаза на вошедших, пытаясь узнать о них как можно больше. – Мужик точно врач. Держится важно, хотя явно чем-то сильно удивлен. А эта пышечка, что за ним, по всей видимости, медсестра. Пухленькая и чертовски смешные веснушки по всему лицу… Ну и чего смотрим? Чего молчим?»

Видимо, мне удалось изобразить лицом невысказанный вопрос, отчего врач, негромко кашляя, подошел ближе и осторожно присел на тот самый древний табурет.

– Так-с, так-с, молодой человек… – негромко начал он, цепким, прямо-таки полицейским взглядом всматриваясь мне в лицо. – И как мы себя чувствуем? Будьте добры, рот… – какой-то палочкой он решительно зашуршал у меня во рту. – Хорошо. Что же это мы отвечать не хотим?

Заерзав на постели, я уже хотел возмущенно замычать, но меня опередила девушка.

– Владимир Александрович, он же не говорит, – едва это прозвучало, я тут же задавил свое мычание в самом его зародыше, нараставшие как снежный ком странности меня начинали уже напрягать, заставляя проявлять осторожность. – Бабка его сказала, что он уже больше года не говорит. Мол, когда его волки в лесу подрали, совсем замолчал, даже мычать перестал. Получается, юноша понимает все, а говорить не говорит…

Слушая все это, я в недоумении переводил взгляд то на врача, то на медсестру. С каждым произнесенным в палате новым словом моя ситуация становилась все более и более запутанной. «Бабка? Волки? Что это за бред? Меня же в бункере едва не задавило! И какой, к лешему, юноша? Что это за дерьмо?»

Доктор, что-то негромко про себя бормотавший, вдобавок взял мою руку и начал нащупывать пульс. И вот тут-то, когда я увидел СВОЮ РУКУ, мне действительно поплохело! Я с каким-то мистическим страхом рассматривал свою руку, в которой не было ничего моего. «Б…ь! Б…ь! Что это еще такое? Это что за доходяжные ручонки? Где мои?»

«Это же не мои руки! Не мои! – страшные мысли как гвозди вколачивались мне в башку, напрочь отбивая все слова. – Не мои! – я вытащил из-под одеяла вторую руку, также с ужасом убеждаясь в ее чуждости. – Не мои!»

– Ничего, терпи, юноша, – мои гримасы доктор понял по-своему и, соответственно, принялся меня успокаивать. – Горло у тебя в порядке. Так еще болтать будешь, что не остановишь. Девчонкам вон такие сказки будешь рассказывать. Хи-хи, – хихикнул в бородку врач, кивая в сторону тут же зардевшейся медсестры. – А сейчас сожми-ка руку. Ого-го, жмешь-то как сильно. Чай, знак БГТО уже есть?

Растерянно наблюдая за медицинскими манипуляциями доктора, я медленно переваривал происходящее.

– Не куксись, ты же мужчина! – «Неужели я выглядел настолько потерянным, что доктор снова и снова пытался меня подбодрить?» – И вообще молчуны сейчас в почете. Знаешь, как в Красной Армии они ценятся?! Я тебе, брат, скажу по секрету… молчуны, они ведь самые лучшие бойцы! А знаешь почему? – не видя особой моей реакции, он с еще большим энтузиазмом продолжил. – Потому что человеческий организм несовершенство какой-то одной своей функции пытается преодолеть и восполнить большей эффективностью другой. Словом, у незрячих прекрасный слух, у глухих великолепное осязание, ну и так далее.

Автоматически кивая на его действительно отвлекающую болтовню, я поднял голову. «Странно, что он еще классику Полевого “Повесть о настоящем человеке” не вспомнил. История безногого летчика Мересьева, вновь поднявшегося в небо за штурвалом истребителя, была бы в самую точку… Б…ь! Да, какой к черту Полевой?! Мересьев?! О чем это я?»

Я резко тряхнул головой, пытаясь прийти в себя от этого успокаивающего, словно обволакивающего голоса доктора. «Это все неправильно! Все не так…» На мое возбуждение тут же среагировал врач, крепче сжав мою кисть. Судя по вытащенным из кармана часам, он пытался измерить мой пульс. «Что со мной происходит? Это глюки, что ли, от наркоза? Меня прооперировали и теперь снится какая-то хрень?!»