1
Корабль вышел из гавани, волны существенно увеличились и Русу, борясь с качкой, пришлось пошире расставить ноги, время от времени для устойчивости хватаясь за ближайшие канаты, клетки и леера. Впрочем, это совсем не мешало ему с безумной, упоенной радостью полной грудью вдыхать морской воздух свободы! И он никак не мог надышаться, широко раскрывая рот и весело подставляя лицо прохладному ветру и соленым брызгам!
Как долго он грезил об этом дне, ворочаясь в тесном вонючем сарае среди таких же как и он бедолаг! Сколько планов побега он строил! Сотни! И сотни же отметал! Как воин и охотник, он старался все продумать до мелочей. И эти мелочи-то и решали все дело! И вот наконец!…
Впрочем, лицо его снвоа стало равнодушно-спокойным, как и подобает мужчинам. Только чуть заметно вздохнул, опуская плечи. Однако рано еще радоваться.
Ему вдруг сильно захотелось пить. Рус быстро огляделся – к кому бы обратиться?
Корабль уверенно шел под парусами, и на палубе фактически никого не было – только рулевой наверху. Да ближе к носу судна кто-то возился с огнем в железном корыте.
Рус почуял запах пищи и уверенно направился к кашевару. Просторные темно-синие штаны, многажды подпоясанные красным поясом. Мягкие сандалии, кожаным ремешком привязанные к лодыжкам. Просторная желтая рубашка. Черная косуха на голове. В левом ухе – огромная серьга в виде краба.
– Скоро будет готово! – весело произнес тот, увидев приближающегося Руса. Кок на воткнутых над углями палочках небрежно поджаривал хлеб, мясо и овощи.
У Руса тут же потекли слюнки. Однако давно он не ел!
– Где тут у вас можно попить? – медленно, почти по слогам спросил Рус, надеясь, что матрос так лучше поймет его плохой греческий и радуясь тому, что сам понял его.
– Там, за клетками, бочка, – кивнул матрос в сторону мачты.
Рус сдержанным кивком поблагодарил, неторопливо удалясь. Действительно, у самой мачты стояла вместительная деревянная бочка. Рус снял такую же деревянную крышку, расположенным рядом черпаком зачерпнул воду, с удовольствием и от души напился. Тем более, что вода еще не успела нагреться и была ледяной, аж зубы ломило.
Впрочем, явственно ощущался привкус вина, но это его не удивило. Рус знал об этой особенности ромеев.
Потом он так же с удовольствием умылся. Грим смылся еще вчера, и поддерживать его дальше смысла не было никакого. Ведь главное, чтобы портовые работники, когда им опишут беглого раба, не смогли его опознать. А капитану и матросам должно быть все равно, как Рус выглядел тогда, и как – сейчас. Ведь он был с госпожой и, вполне возможно, это были ее причуды.
Вернулся в каюту, узнать, не мучает ли Феодору жажда. И к своему удивлению увидел девушку в нагнувшемся положении – она влажной тряпкой энергично протирала пол. Рус долго смотрел на ее соблазнительно выставленные бедра. Даже невольно сглотнул слюну.
– Что замер? – недовольно покосилась она, продолжая энергично двигать тряпкой и ее бедра также энергично двигались вправо-влево.
– Да так, – неопределенно ответил он, стоя в раскрытых дверях и подчеркнуто отвернувшись.
– Лучше помоги. Набери воду. – И она кивнула в сторону медного ведра, к толстой ручке которого была привязана длинная веревка с большим крюком на конце.
Рус все понял. Собрал в пучок веревку, взял ведро, вышел на палубу, подошел к ближайшему борту, зацепил крюк за леер, кинул ведро в море, дождался, когда оно начнет тонуть и за веревку вытащил обратно. Принес в каюту.
– Есть хочешь? – вдруг спросила Феодора, принявшись полоскать тряпку в ведре.
И Рус невольно вздрогнул от этого вопроса. Послушно кивнул, вспоминая мясо на палочках, почему-то решив, что девушка его сейчас и накормит.
– Капитан обещал кормить три раза – утром, в обед и вечером – как и всех пассажиров, – сказала Феодора. – Так что, наверное, уже скоро. Но пить хочется прямо сейчас.
Она вопросительно посмотрела на Руса, и тот, кивнув, молча покинул каюту. Вышел на палубу, розовую от солнца, только намечающегося на востоке, в душе сильно, почти по-детски радуясь тому, что мясо на шпажках готовилось, оказывается, и для них тоже!
Вернулся к мачте.
Солнце резко вышло из-за горизонта, ярко полыхнув жаркими лучами. Рус невольно сощурился.
Взвесил в руках черпак – тот был привязан к бочке. Можно, конечно, и отвязать, но Русу показалось, что местные будут этим не очень довольны.
Юноша снова подошел к кашевару.
– Моя госпожа хочет пить, – произнес он. – Есть что-нибудь еще, кроме этого ковшика? – кивнул Рус в сторону бочки. – Или я могу его отвязать?
Матрос только весело рассмеялся, отрицательно покачав головой.
– Лучше этого не делать. Никогда, – сказал он, сунув руку в лежащий рядом мешок.
Пошарил. Вытащил бронзовый кубок. Протянул.
– На вот. Только сразу верни.
Рус кивнул в знак благодарности.
Феодора выпила весь кубок фактически за пару глотков.
– Еще? – невольно пожалел ее Рус.
Но она отрицательно покачала головой, решительно берясь за тряпку, и он понес кубок обратно.
– Ты узнай там про завтрак, скоро ли будет готов? – только и сказала она ему вслед.
Снова вернулся к коку. Присел на корточки возле огня, с удовольствием вдыхая запах приготовляемой пищи.
– Помощь нужна? – поинтересовался он на всякий случай – вдруг на кораблях пассажиры также должны принимать участие в приготовлении пищи?
– Нет, – отрицательно покачал головой матрос, весело улыбаясь. – Я – Хорив, – протянул он правую руку (как символ дружеских намерений – мол, нет в ней никакого оружия). – Но все меня зовут Рив.
– Рус, – ответил бывший раб, пожимая руку в ответ.
– Слушай, ты склавин? – поинтересовался Хорив.
– Нет, я из племени русов. Русич.
– Рус из племени русов, – ухмыльнулся кашевар. – Кличка, значит. – И он вопросительно посмотрел на юношу.
Но Рус только пожал плечами.
– Ясно, – протянул Хорив, поворачивая шпажки. – Ант, значит.
Рус промолчал, не собираясь объяснять ему, что анты – это всего лишь союз разных племен, а не какой-то отдельный народ. Хорив между тем подал ему одну из шпажек. Рус взял, кивком поблагодарив. И тут же вонзил зубы – голоден уж очень. Было горячо, сочно и вкусно.
– Ты, случаем, знаешь что-нибудь про Херсонес? – настороженно поинтересовался Рус, быстро прожевав и проглотив первый кусок мяса.
Эйфория от свободы как-то быстро прошла и голову тут же заняли более насущные мысли. А в этот город русы, да и их соседи, свозили пшеницу, мед, меха и много чего другого в обмен на всякие заморские товары и, если бы он только добрался до него, то, считай, был бы уже почти дома.
– Слышал, – равнодушно пожал плечами Хорив.
– Знаешь как добраться? – всколыхнулся Рус, впрочем, тут же приняв равнодушно-безразличный вид. Ему очень сильно захотелось домой! Так что он, сквозь волнение вдруг увидел родные края и остро почувствовал запах русского леса! Неужели?!… – закралась робкая испуганная мысль.
Кашевар покачал головой.
– Знаю только, что большей частью все время навстречу утреннему солнцу и вдоль берега. И все на этом.
Рус невольно расстроился, стараясь не показать виду и не дать каких либо подозрений.
– Кстати, вот эти уже готовы, – произнес кок, выдергивая из отверстий три палочки – с мясом, хлебом и овощами. – Можешь отнести своей.
И Рус быстренько сложил указанные шпажки на протянутый кашеваром плоский кусок коры и быстро понес Феодоре – чтобы не остыло.
А кок постучал железкой о железку и другие матросы стали подтягиваться на завтрак, ловко выскакивая на палубу из узких люков.
Рус осторожно, чтобы не уронить поднос, открыл дверь. Вошел в каюту. Феодора уже снова лежала в своей кровати.
– Завтрак, – только и произнес он, ногой прикрывая дверь за собой.
– Замечательно! – воскликнула девушка, быстро приподнимаясь и облокачиваясь на деревянную стенку.
Рус приблизился. Протянул дощечку. Девушка поспешно схватила ее – видать давно уже не питалась нормально. Торопливо пристроила у себя на коленках. Взяла ближайшую шпажку, с нескрываемым наслаждением втягивая мясной аромат. Решительно впилась зубами, энергично двигая челюстями.
Рус терпеливо ждал.
– А знаешь – довольно вкусно, – заметила девушка, с удовольствием зубами снимая с прутика сочный кусок мяса. – Я ела много разных дорогих и экзотических яств. Но… Нет ничего лучше простой пищи, – добавила она, осторожно снимая белыми зубами горячие овощи с другой шпажки.
– А ты? – наконец поинтересовалась девушка, видя, что юноша ничего не ест.
– Я там поел, – неопределенно махнул он рукой в сторону носовой части судна.
– А-а! – протянула Феодора, принимая это во внимание. – Хотя, может нам с тобой питаться вместе – мы ведь компаньоны, – вдруг предложила она. – Так будет даже лучше, – добавила Феодора, серьезно посмотрев на Руса, словно умоляла его о каком-то огромном одолжении. Рус ничего не понял, но согласно кивнул, пожав при этом плечами. Он подумал, что девушки – существа слабые, и им хочется время от времени опираться на что-то более сильное, и он решил не препятствовать ей в этом.
Закончив трапезу, Феодора отдала Русу дощечку с пустыми шпажками. Достала из своих вещей тонкий платочек, старательно протерла губы и руки. Рус, держа дощечку в руках, покорно ждал дальнейших указаний. Между тем девушка, взяв бронзовое зеркальце, внимательно посмотрела на себя и, недовольно поморщившись, принялась чем-то подкрашивать свои пухлые губы.
– Можешь идти, – сказала она. – И принеси мне воды.
Рус ушел.
– Что ты мельтешишь туда-сюда? – усмехнулся Хорив, завидев приближающегося Руса. – Паренек, сядь, отдышись! Взгляни на мир проще!
И Рус действительно присел рядом, протянув кашевару дощечку со шпажками. Тот только кивнул в сторонку, беря из связки бьющихся куриц очередную и кинжалом решительно, на весу, срубая ей голову. Кровь он сливал в большую пиалу, тем более, что обезглавленная курица еще довольно долго билась, словно голова ей в принципе была и не очень-то нужна.
Рус покосился в указанную Хоривом сторону, увидел его мешок и свою дощечку положил рядом с ним, на палубный настил. Потом подумал и аккуратно переложил на сам мешок – чтобы Хорив наверняка увидел, что он, Рус, все вернул, по-честному, без обмана.
– Снова одолжи кубок, – попросил он. – Госпожа хочет пить.
– Возьми в мешке, – сказал Хорив, очень уж ловко ощипывая тушку. Рядом с ним стоял котел, в котором лежали куски куриц, залитые каким-то остро пахнущим маринадом.
Рус неловко просунул руку в чужой мешок – за всю свою жизнь во что-то чужое он никогда не лазил, и первое, что произошло в его жизни – это был мешок бандитов. Среди множества кувшинов быстро нашарил "свой" кувшин, определив его на ощупь по вмятинам.
Снова положил тарелку на самый верх мешка. Встал.
– А это зачем? – кивнул он на котел – пахло уж больно вкусно, и Рус уже невольно представлял, что если его так будут кормить, то это путешествие будет более чем приятным.
– В ближайшем порту к нам наверняка погрузятся пассажиры, – лениво произнес тот, бросая свеже-ощипанную тушку на толстую доску и принявшись кинжалом довольно быстро нарубать ее на кусочки.
– А они появятся? – вдруг невольно дрогнувшим голосом спросил Рус, внутренне похолодев. Ведь с этими пассажирами могли прибыть лица и по его душу!
– Конечно! – равнодушно отмахнулся Хорив, скидывая куски в котел и попутно подсыпая в него новых специй. – Наш маршрут довольно оживленный, так что по дороге будем захватывать желающих. Возможно даже, что все не поместятся, и кое-кто будет спать на палубе.
И это известие очень сильно омрачило Руса.
В это время звякнул колокол на мостике. Он невольно поднял голову. Один матрос сменил другого.
В каюте Феодора взяла кубок, благодарно кивнув юноше.
Старательно, маленькими глотками снова выпила его весь. Протянула кубок обратно.
– Я собираюсь поспать, – сказала она, укладываясь под тонкую простынку.
И Рус вдруг почувствовал, что сам очень сильно хочет спать! Да и немудрено – ночь без сна, столько проблем, столько переживаний…
Он быстренько отдал кубок усмехнувшемуся Хориву. Когда вернулся в каюту, Феодора уже спала под гипнозом мерного покачивания корабля, свернувшись калачиком, словно маленький ребенок, и тихо посапывая. Лицо ее светилось необыкновенной ангельской чистотой, и Русу вдруг захотелось любоваться и любоваться ею! Но он сурово потряс головой – воину это не пристало. К тому же он и сам страшно устал. И Рус быстро плюхнулся на коврик у двери и мгновенно уснул, тем не менее сжимая свой нож за пазухой – вновь обретенную свободу он собирался продать очень дорого.
Когда Рус проснулся, Феодора еще спала. Девушка лежала на боку, простынка сползла с нее, также как и легкая туника. И Рус, тихо выходя из каюты, снова задержался на ней взглядом. Прекрасное юное худенькое тело, очень тонкая талия, бедра, от которых невозможно оторвать взгляд. Стройные длинные ноги. Грудь… И лицо. Лицо, на которое хотелось смотреть и смотреть. И Рус понял – Феодора, конечно, очень красивая девушка, но когда она спит, она становится красивее в сто раз. И этого объяснить он себе не мог.
Почувствовав посторонний пристальный взгляд девушка наконец-то проснулась и быстро приоткрыла сонные глаза.
– Выспалась? – тут же поинтересовался Рус, стоя у двери и невольно закрывая ее собой от возможных взглядов снаружи.
Феодора послушно задумалась над его вопросом, с трудом преодолевая сон. Потом кивнула одними ресницами, и сладко потянулась, не обращая внимания на сбившуюся тунику, которая открыла все ее тело. Потом заметила этот беспорядок, но поправлять ничего не стала, и просто спокойно посмотрела на Руса.
Рус также просто смотрел на нее.
Какое-то время они смотрели друг на друга и никто не отводил свой взгляд. Наконец Феодора сдалась первой.
– Ну, как я тебе? – спросила она, снова потянувшись, да так, что ее небольшие, но тугие груди впечатляюще колыхнулись.
– Мне нравится, – честно признался он, нисколько не смущаясь – обычная жизненная ситуация.
– Захотел бы мной овладеть? – вдруг томно полюбопытствовала молодая девушка, снова демонстративно потягиваясь и пристально глядя на юношу.
– Я – воин, – равнодушно пожал он плечами и это равнодушие не укрылось от нее.
И она поняла его ответ – воин дерет все, что попадется под руку – и красавиц и чудовищ, и даже, наверное, своих пленников, за неимением лучшего.
Невольно скривилась, быстро укрывшись тонкой простынкой.
– Принеси попить, – сухо произнесла она, зачем-то подтягивая покрывало до подбородка.
Рус только кивнул. Женщины, что с них возьмешь, философски подумал он, выходя на палубу. То оголяются и всячески показывают себя со всех сторон, а то закрываются до глаз. Жизнь у них такая – непростая. Жалко их.
И Рус порадовался тому, что он – какое счастье! – не родился женщиной. Он бы так жить не смог!