Комплекс Чебурашки, или Общество послушания

Иногда какие-то книги попадают в руки почти случайно, но познакомившись с их содержанием, ты начинаешь искать похожие издания и читать, откликаясь на некий их внутренний посыл, даже если понимаешь, что он адресован скорее специалисту, чем просто любопытствующему читателю. Так у меня вышло с книгами С.Б. Адоньевой. Читая «Дух народа и других духов», «Сказочный текст и традиционную культуру», «Категорию ненастоящего времени», я чувствовала себя символическим единомышленником автора в поиске первичных знаков (прагмем), лежащих в основании привычной социальной жизни, построения межличностных отношений, да и вообще – существования человека в мире вещей и повседневных практик. «Символический порядок» – не первая книга, которую я пытаюсь использовать как ключ, чтобы разобраться, как все устроено во взаимоотношениях человека с окружающей его реальностью. Повседневность – вообще неисчерпаемая тема для понимания психологических механизмов конструирования этой реальности в сознании, и мне оказалась близкой идея автора усматривать «прошлое в будущем», объективировать интуицию, пытаясь объяснить, каков смысл в привычках повседневности. Фактически, она посвящена тому, как человек накапливает опыт повседневности, пользуется им (уходя, гасит свет, чистит зубы перед сном, солит картошку, когда она почти готова, моет окна перед майскими праздниками и т. д.) и сам изменяется в нем. Она во многом основана на наблюдательности, ведь мельчайшие привычные процессы (выбрасывание мусора, очередь в общественный транспорт, полоскание белья, семейная лепка пельменей, раскладка вещей в шкафу, бридж по субботам и пр.) могут стать великолепным источником информации о социальном происхождении, статусе, притязаниях и личных характеристиках людей, социализированных в определенном пространстве-времени. Все мы вовлечены в каждодневные социальные игры, бесконечно исполняя некое устоявшееся в культуре либретто, и книга пытается разбудить в нас… нет, не «внутреннего ребенка», а, наоборот, «предка внутри»: родителя, привившего нам определенные привычки и разъяснившего, «что такое хорошо, а что такое плохо»; бабушку, научившую нас вышивать крестиком или печь кружевные блинчики; прадеда, когда-то показавшего, как работать веслами в лодке или рубить дрова. Огромное количество социальных клише, традиций и стереотипов, передающихся из поколения в поколения этими незаметными «культурными медиаторами», может быть, не так уж и востребовано в современном мире, но мы продолжаем исполнять весь этот скрытый кодекс жизни, потому что вместе с ним транслируется нечто большее – отношение друг к другу, неписаные нормы и правила общежития, гендерные привычки, за счет которых реальность кажется более определенной, стабильной и безопасной. Задумываемся мы об этом или нет, но прошлое пронизывает не только нашу текущую реальность, но и внутренний мир, определяя бессознательные ожидания к себе, другим людям, обыденному миру в целом. Все мы нагружены как общекультурным или этноспецифическим прошлым, так и прошлым микросоциальным, воплощая своим поведением некий «символический порядок», заданный семейной социализацией.Книгу я прочитала быстро и с любопытством, время от времени находя в ней удивляющие меня моменты (например, я не знала, что белье было принято полоскать женам вместе с мужьями, что к случайно встреченной похоронной процессии надо было присоединяться, что можно было официально снести дом, загораживающий красивый вид, и пр.), но она очень неоднородна по содержанию. Поскольку она состоит из разных по объему и назначению статей и докладов автора разных лет, есть материалы более интересные («Жизнь по школьному учебнику», «Полоскание белья…», «Магия воды»), есть скучноватые («Политика и риторика мусора», «Уничтожение чучела…», «Культ мертвых…»), хотя совсем уж неинтересных нет, или просто культурология – такая наука, которая сама по себе приближена к любому читателю, потому что апеллирует к его собственному опыту и «привычкам сознания».