Ондолинда медленно ступала по леденящему каменному полу. Тишина старого дома аукалась в переходах, щекоча нервы заманчивыми недомолвками, что таились в закоулках человеческого жилища и прятались в судьбе его хозяйки.
Она шла пожелать дочери доброй ночи.
– Мама! – позвала девочка с постели.
Женщина замерла во мраке дверного проёма. Она никогда не целовала дочь перед сном, не позволяла ласкаться и даже старалась реже заходить в детскую, хотя неизменно заглядывала к ребёнку в конце дня.
– Расскажи мне сказку! – вдруг попросила девочка.
– Что за странная фантазия?
– Дети в селении говорили, что сегодня особая ночь. Их родители нынче перед сном рассказывают страшные сказки, – быстро объяснила малышка. Она слишком хорошо знала, что мать не признаёт капризы и неподвластные логике желания.
– Их родители – суеверные крестьяне, – отрезала Ондолинда.
Но ощущение близкой мистики, которое осязаемо витало в воздухе весь день, той самой, что, казалось, наконец, обрела крылья, соткав их из мрака ночи, и жгучий взор, отняв огонь у зыбких свечей, – это визионерство уже успело очаровать прагматичную душу хозяйки дома.
