Иоганн Генрих Песталоцци. Его жизнь и педагогическая деятельность

Биографический очерк Я. В. Абрамова

С портретом Песталоцци, гравированным в Лейпциге Геданом

ОТ АВТОРА

Песталоцци принято называть “отцом современной педагогики”. Говорится это обыкновенно для выражения высокой похвалы этому великому человеку. Однако в настоящее время, когда многие и весьма многие начинают сомневаться в высоких достоинствах “современной педагогики”, именовать Песталоцци “отцом” ее – еще не значит выразить то поистине великое значение, которое имел Песталоцци в истории человечества. Гораздо более будет соответствовать делу наименование великого педагога “отцом народного образования”. На памятнике, воздвигнутом Песталоцци в 1890 году в швейцарском городке Ивердоне, где столько лет работал он на поприще народного просвещения, очень предусмотрительно устранено указание на заслуги Песталоцци как отца современной педагогики и весьма справедливо отмечены его заслуги в качестве “спасителя бедных”, “отца сирот”, “основателя народной школы” и “воспитателя человечества”. И действительно, для того, кто смотрит на дело без предвзятой мысли, заслуги Песталоцци собственно в области практической педагогики – и как учителя-практика, и как теоретика-методолога – кажутся весьма невысокими. Иное дело – Песталоцци как пропагандист идеи народного образования, как борец против господствовавшей до него (в значительной мере продолжающей господствовать и доселе) школьной рутины и как автор идеи о замене школьного обучения домашним: здесь Песталоцци действительно велик, и заслуги его перед человечеством неизмеримы. Нужды нет, что далеко, далеко не все, что проповедовал, чего желал Песталоцци, осуществилось, вошло в жизнь: в этом вина уже не Песталоцци. Идеи, высказанные им, остаются, живут и мало-помалу осуществляются в жизни. Уже один тот толчок, который он дал вопросу о народном образовании, привлекши к этому предмету внимание лучших элементов европейского общества, выяснивши все великое значение народного образования и возбудивши стремление к образованию в самой массе темного народа, – уже одной этой заслуги, имевшей такие обширные и важные практические последствия, совершенно достаточно для того, чтобы поставить Песталоцци в ряду истинных “благодетелей человечества”.

Помимо крупного исторического значения жизни Песталоцци, для биографа она представляет особенно приятный предмет описания еще потому, что в истории человечества найдется немного людей, у которых дело в такой мере согласовалось бы со словом, жизнь – с убеждениями. На памятнике в Ивердоне вычеканены слова: “Все для других, ничего для себя”,– и в этих словах – все содержание жизни Песталоцци. Личных целей, личной жизни у Песталоцци не было. Вся его долгая жизнь была отдана до последнего дня служению народу – служению идеально-бескорыстному. Трудно представить себе что-либо более трогательное, чем нижеследующее посвящение, поставленное на одной из книг Песталоцци, – посвящение, в котором он так характерно изображает побуждения и значение своей деятельности, и ту награду, которую он желал бы получить за долгие годы своих трудов и лишений. Вот это посвящение:

“Низшему классу населения Гельвеции”^[1]

Я долго смотрел на твое жалкое, тяжелое положение, и сердце мое исполнилось скорбью. Дорогой мой народ, сказал я себе, я помогу тебе. У меня нет искусства, я не вооружен наукой, в этом свете я ничто, совсем ничто, хорошо знаю тебя и отдаю тебе все, что успел приобресть в течение моей трудовой жизни. Я отдаю тебе всего себя.

Читай, что я предлагаю, без предрассудка, и если кто-нибудь даст тебе лучшее, брось меня; пусть в твоих глазах я превращусь в то же “ничто”, каким я прожил всю мою жизнь. Но если тебе не скажет никто того, что говорю я, никто не скажет так доступно и пригодно, как говорю я, то подари мою память, мою жизнь, мою угасшую для тебя деятельность слезою – одною только слезою”.

В этих словах – весь Песталоцци. Жизнь такого человека не может не быть глубоко поучительной для всех и каждого. И действительно, жизнеописание великого народного печальника должно быть настольною книгою у всех – великих мира сего и малых, богатых и бедных, старых и юных. Здесь перед каждым пример поистине идеального самоотвержения, необычайной преданности избранному для себя делу и несокрушимой энергии, вытекавшей из глубочайшей любви к этому делу. Бедный до того, что он не мог быть уверенным в куске хлеба назавтра, занимая самое ничтожное общественное положение, непрактичный до того, что многие современники серьезно считали его безумным, мечтатель и фантазер, бесхарактерный Песталоцци сумел не только всю жизнь прослужить любимому делу, не только никогда не отступал ни на шаг от своих убеждений и правил, но и заставил весь мир признать справедливым и разумным то, что первоначально казалось всем окружающим его проявлением безумия. Жизнь Песталоцци наглядно учит нас, что любовь к делу и вера в него составляют такую силу, которая слабых превращает в титанов и помогает одному выстоять против всех и даже одержать победу. Полагаю, что жизнь человека, олицетворяющего такое поучение, действительно достойна внимания всех.

ГЛАВА I. ДЕТСТВО И ЮНОСТЬ

Рождение. – Отец, мать и служанка Бабэль. – Первые годы жизни. – Влияние условий детской жизни на формирование характера. – Дядя и дед. – Горожане и сельчане. – Источник сочувствия к народу. – Начальное обучение. – Колледж. – Стремления молодежи. – Выбор должности. – Влияние Руссо. – Песталоцци – правовед, священник и земледелец. – Начало литературной деятельности

Песталоцци по происхождению был швейцарцем. В Швейцарии же прошла и вся его жизнь. Он родился 12 января 1746 года в Цюрихе. Отец Песталоцци был хирургом, a мать – дочерью зажиточного поселянина. И по отцу, и по матери Песталоцци был в близких отношениях с деревней. Дед его по отцу был сельским пастором, а один из дядей – сельским врачом. Оба они были истинно деревенскими людьми и имели большое влияние на развитие симпатий Песталоцци к деревне и простому люду. Родня по матери была уже чистою деревенщиной.

Отец Песталоцци имел довольно значительную практику, и семья считалась зажиточной. Она состояла, кроме отца, матери и сына Генриха, еще из другого сына и дочери. И отец, и мать Песталоцци были людьми добрыми, мягкого характера, и жизнь семейства складывалась самым благоприятным образом. К несчастью, неожиданная смерть разрушила это счастливое положение и ввергла семью в крайнюю бедность.

Песталоцци было всего пять лет, когда умер его отец. Семья осталась с самыми скудными средствами. Положение было тем более печально, что мать Песталоцци, ставшая теперь во главе семьи, была совершенно не подготовлена к этой ответственной роли и отличалась крайней непрактичностью. Семью ожидали все бедствия нищеты, если бы ее не спасла самоотверженная личность, отдавшая всю свою жизнь попечениям о доброй, но бесхарактерной г-же Песталоцци и ее детях. На долю Песталоцци выпало с колыбели видеть возле себя пример безграничного самопожертвования и жизни для других, что, конечно, сильно повлияло и на развитие в нем самом того же качества.

Еще при жизни отца в семью поступила служанка, молодая деревенская девушка, по имени Бабэль. Она быстро привязалась к добрым господам и их детям. Ее трудолюбие, практичность и привязанность к семье Песталоцци привлекли, в свою очередь, симпатии к ней членов семьи. И вот когда отец умирал, он обратился к этой простой деревенской девушке с такими словами: “Бабэль, ради Бога, не бросай моей семьи. Когда я умру, она легко растеряется в куче предстоящих ей забот, и детям моим придется есть чужой кусок хлеба, целовать чужую руку”. Бабэль отвечала: “Ладно, я не оставлю вашей жены и если до моей смерти буду годиться ей на что-нибудь, то не уйду от нее”. И она, эта простая деревенская девушка, сдержала слово, данное умирающему: она слила всю свою жизнь с жизнью семьи Песталоцци и отдавала ей все свои силы до самой своей смерти.

В сущности, главою семьи после смерти отца была Бабэль. Г-жа Песталоцци, оставаясь госпожою внешне, во всем подчинялась практичной и внушавшей ей глубокое уважение Бабэль. Всю тяжесть мелочных материальных забот, которые так назойливы в бедных семьях, Бабэль взяла на себя и сделала то, что жизнь семьи Песталоцци, при всей скудости ее средств, была сносной.

Песталоцци вспоминает в своих автобиографических записках, веденных им в старости, в самых трогательных выражениях о доброй, великодушной девушке, отдавшей всю свою жизнь чужим детям и их беспомощной матери. Эта Бабэль была истинным ангелом-хранителем семьи не только потому, что она спасла ее от нищеты, но и еще более потому, что своим добрым влиянием, влиянием своей простой, благородной и великодушной личности, она способствовала развитию самых лучших душевных качеств в детях семьи.

О матери своей Песталоцци говорит с величайшей любовью. Вся ее жизнь была отдана детям. Она никогда нигде не бывала, оставаясь все время с детьми. Она отказывала себе в самом необходимом, чтобы только иметь возможность дать своим детям образование, которое она высоко ценила, несмотря на то, что сама была малообразованной.

Брат Песталоцци умер вскоре вслед за отцом, и любовь матери всецело сосредоточилась на Генрихе и его сестре. Он называет себя “маменькиным сынком” и говорит, что в детстве он “не выходил из-за печки”. Действительно, обстановка детства, вместе с развитием в Генрихе лучших качеств души – доброты, мягкости, любви к людям и самоотверженности, повлияла и на развитие в нем бесхарактерности и непрактичности. Окруженный заботами двух женщин, души не чаявших в нем, Генрих не имел ни надобности, ни случая шагу ступить самостоятельно. Эта непривычка к самостоятельности, эта непрактичность дали о себе знать впоследствии, когда Песталоцци пришлось жить на свой страх, – и очень печальным образом. Уединенная жизнь, которую вела семья Песталоцци и при которой она почти не сталкивалась с посторонними, имела своим последствием то, что Песталоцци на всю жизнь остался каким-то дикарем, всегда стеснявшимся в обществе и крайне неловким и угловатым на людях. Но та же тесная, замкнутая семейная жизнь развила в Песталоцци глубокую любовь и своего рода благоговение перед семейными узами и отношениями. Семья, с ее радостями и горестями, с ее взаимной любовью, связующей членов, стояла для Песталоцци выше всего, и семейные отношения заняли главное место в системе его взглядов на воспитание. Нельзя не упомянуть еще и о том, что уютная семейная жизнь, где все так любили друг друга и во всем доверяли друг другу, сделала Песталоцци глубоко доверчивым, считавшим всех и каждого прекрасными людьми. Другого такого слепо-доверчивого и не способного разочаровываться в людях человека действительно трудно было найти, что послужило для Песталоцци источником и счастья, и многих несчастий.

Была еще весьма заметная черта в характере Песталоцци, развивавшаяся именно под влиянием условий детской жизни. В жизни семьи благодаря энергичному руководству Бабэль царил строгий порядок. Суровая с виду, хотя и глубоко добрая в душе, Бабэль терпеть не могла никакой беспорядочности и неаккуратности; чистота была предметом особого попечения этой воспитательницы Песталоцци. В домике семьи всегда все блестело и сияло – царила самая идеальная чистота; на детях всегда было чистое белье и платье. Малейшее отступление от этого порядка – какое-нибудь пятно на платье детей, разлитая вода, а тем более порванное платье, – выводило Бабэль из себя. И Песталоцци вынес в жизнь привычку к чрезвычайному порядку и чистоплотности. Здесь, быть может, кроется причина того высокого значения, какое Песталоцци придавал внешней порядочности, считая ее первою ступенью к достижению нравственного улучшения.

Печальнейшею стороною детства Песталоцци являлось полное устранение его от жизни. Это обстоятельство давало себя знать в течение всей его последующей жизни. “Я рос, – говорит по этому поводу Песталоцци, – под неусыпными взорами лучшей матери, маменькиным сынком, более чем кто-либо другой; я видел свет только в небольшом пространстве комнаты моей матери, а потом в столь же ограниченном пространстве училищной комнаты; действительная человеческая жизнь была мне столь же чужда, как будто я вовсе не существовал в том мире, в котором жил”.

Эта ограниченность сферы наблюдений развила в Песталоцци чрезвычайную сосредоточенность, привычку вдумываться в то, что приходилось видеть, стремление узнавать предмет со всех сторон.

Общество женщин, и притом женщин добрых, мягких, всю свою жизнь сосредоточивших на Генрихе и сестре, повлияло на развитие в Песталоцци чувства в ущерб сдерживающей силе рассудка. Эта черта ярко проходит через всю жизнь Песталоцци. Он всегда интересовался только тем, что затрагивало его чувство, а не тем, важность чего указывал ему разум. Точно так же в действиях своих он всегда руководствовался указаниями своего доброго сердца, как бы ни противоречили тому указания рассудка.

Сильное развитие чувства сделалось заметной чертою характера Песталоцци, которая выражалась в его необычайной чувствительности к чужому страданью. В детстве вид раздавленного червяка заставлял его плакать; встречаясь с нищим, он отдавал все, что у него было, и часто оставался голодным, относя свою обеденную порцию какому-нибудь бедняку. Эта чувствительность к чужому горю, к чужому страданию осталась в Песталоцци на всю жизнь.

Видное влияние на развитие характера Песталоцци – именно в смысле развития его симпатий ко всем бедным, обездоленным – оказали его дед и дядя.

Дед Песталоцци, как уже сказано, был деревенским пастором. Он как бы представлял предания первых времен реформатской церкви, тех времен, когда духовные лица выходили из среды самого народа и не разрывали с ним соединявших их ранее уз, продолжая жить не только среди людей, но и одной жизнью с ними. Отношения деда Песталоцци с прихожанами были самые близкие и задушевные. Вся жизнь старика была посвящена прихожанам и их нуждам. Он прекрасно знал все семьи своего прихода, знал “внешнее” положение каждой и “внутреннее” настроение, и потому всегда мог вовремя явиться к нуждавшимся в слове утешения, умиротворения или в иного рода поддержке. Дедушка-пастор не только свято выполнял свой долг, но и горячо любил село, сельчан и сельскую жизнь, относясь весьма скептически к городу и городским порядкам. Когда Песталоцци гостил у своего деда, последний, с удовольствием замечая, что внук его быстро сближается с крестьянскими детьми, охотно отпускал его в крестьянские дворы для игр или в поле для ознакомления с деревенскими работами, брал его нередко с собою при исполнении треб и любил беседовать с ним о достоинствах простого деревенского люда. Песталоцци всю жизнь сохранял воспоминания о днях, проведенных у деда, и именно с этого времени в нем начал утверждаться несколько оптимистический, быть может, взгляд на крестьян как на часть народа, отличающуюся особыми добродетелями. Вот что он писал по этому поводу уже в старости: “В нашем крестьянском населении того времени сохранились еще, хотя и значительно ослабевшие, воспоминания о прежних лучших днях. Оно в большей части деревень было честно, полно природного ума и понимания жизни. При своей простой, никому не вредящей деятельности, оно было воодушевлено, несмотря на свою необразованность, истинною любовью ко всему честному и справедливому; откуда бы ни исходила ложь, несправедливость, отсутствие любви, черствость сердца, люди того времени, обитавшие в самых бедных хижинах, высказывались с беззаботною, ничем не стесняющеюся отвагою, с готовностью на сопротивление. Вялость и равнодушие ко всему, что справедливо или нечестно, хорошо или дурно, не успели еще пустить глубоких корней в тогдашнем населении”.