Пролог
Ульяна Лаврова
– Привет, золотко, думала, я тебя не найду? – раздался во тьме мерзкий скрипучий голос того, кого я никогда в жизни больше не хотела видеть. – Думала, сможешь вечно от меня скрываться?
Дернулась, попыталась вырваться, освободиться, сбежать, да сделать все, что угодно, лишь бы оказаться как можно дальше от него.
Даже имя его боялась произнести вслух. Настолько сильно страх и ужас въелся в подкорку.
Вздрогнула, дернула головой, попыталась осмотреться. Казалось, его голос звучит ото всюду, создавая ощущение западни. Ловушки, и которой мне уже никогда не выбраться. Западни, в которую вошла сама, чтобы сбить его ищеек со следа. Чтобы спасти, и защитить самое дорогое, что у меня осталось на этом свете.
Открыла глаза, желая взглянуть прямо своему ужасу в лицо, но ничего кроме кромешной тьмы разглядеть так и не удалось.
Судя по спертому вонючему воздуху, и по ощущениям, мне на голову нацепили какой-то старый грязный мешок. В рот вставили кляп, типа резинового мячика, и стянули ремешки вокруг затылка. Чтобы лишний раз не орала, и не смогла позвать на помощь.
Замерла, вся превратилась в слух. Прислушиваясь к громким шагам ублюдка. Он, запугивая, кружил вокруг меня злобным бешенным зверем. Сгорал от ярости, скрипел зубами от беспомощности.
Значит, если я до сих пор жива, если не убил, а продолжает пытать и мучить, мое солнышко далеко отсюда.
Мне наконец, удалось спрятать мое сокровище так далеко, так надежно, что даже отчиму, с его огромными связями в криминальном мире, не по силам отыскать.
Значит, я старалась не зря.
Когда отчим сдернул с меня пыльный мешок, я мысленно широко улыбалась. Да я бы смеялась во все горло, если бы не проклятый резиновый кляп. От которого уже пересох рот, и потрескались уголки губ. Жесткий шарик настолько плотно закрывал рот, я даже не смогла смочить губы слюной. Лишь чувствовала, как от уголков потрескавшихся губ стекают на подбородок капельки крови.
Он не нашел!
От резкого, ударившего по глазам яркого света на мгновение зажмурилась. Боль в глазах, после нескольких дней кромешной темноты казалась непереносимой, по щекам потекли слезы. Лишь через несколько мгновений я смогла проморгаться, пока глаза привыкали к свету.
– Смотри на меня, шалава! – в лицо ударило свежее ментоловое дыхание, смешанной с его мерзким сладковатым запахом. Отчим вцепился в мои волосы, с силой дернув на себя, заставил запрокинуть голову. – Открой глаза, когда я с тобой разговариваю!
Понятия не имею, чем мой отчим поливался, или в чем купался, но вонял он знатно.
Брезгливо усмехнулась, и открыла глаза, почти привыкнув к резкому свету. Взглядом выражая все свое презрение, всю лютую ненависть, что испытывала к этой твари.
Теперь, осознав, что у него ничего нет, что он ничего не нашел, страх и ужас исчезли.
Я не боялась за собственную жизнь, за то, что этот больной на голову ублюдок может со мной сделать. Больше не боялась.
На этот раз, я все слишком хорошо спрятала, настолько далеко, что ни этому ублюдку, ни его извращенцам дружкам ничего не найти.
Никогда.
И чтобы сохранить свою тайну, я пойду на все. Выдержу любые пытки, пройду огонь, воду и медные трубы, если придется. Сделаю все, что угодно, чтобы сохранить свою тайну.
– Смотри на меня, тварь! Говори! – Отчим больно впился пальцами сардельками в мои щеки. Другой рукой продолжая тянуть за волосы. – Говори, где документы? Куда ты все спрятала?
– Вадик, ты ей кляп то сними, – жестко ухмыльнулся голос одного из его не менее мерзких дружков. – Порвешь такой сладкий ротик, а у меня на него столько планов.
Отчим отпустил мои волосы, расстегнул застежку на затылке, дернул ремень со всей силы, что губы потрескались еще больше. От сильного рывка отчим даже не заметил, что вырвал клок волос, запутавшихся в застежке.
Я с трудом сомкнула пересохшие губы, провела по ним языком, смачивая слюной слизистую. Пить хотелось неимоверно, но окружившие меня отчим и трое его дружков не спешили давать воды.
Меня передернуло, от пошлого, сального взгляда Баракуды, которым он пожирал мой рот, при этом потирая вздыбленную ширинку.
– Говори, где они? – прошипел один из друзей отчима. – Хочешь пить? Говори!
Жажда сводила с ума, пить хотелось неимоверно, я пожирала взглядом стакан с водой в руках ублюдка. Сглатывала остатки слюны, смачивая пересохшее горло. Сгорала заживо от жажды, но продолжала молчать.
– Бизон, дай ей воды, – подал голос второй ублюдок, – а то сдохнет еще до того, как успеет все рассказать.
Бандит приложил к моим губам стакан, давая напиться. Остатки воды выплеснул мне в лицо.
– А теперь, говори, куда ты все спрятала? – вмешался отчим, отвесив мне оплеуху. – Говори, шалава!
– Да пошел ты, ублюдок, – прошептала с трудом, осознавая, что подписываю себе смертный приговор. – Ты никогда ничего не найдешь. Никто из вас никогда ничего не найдет! – со всей души плюнула отчиму в лицо, с удовольствием наблюдая, как перекосило его потную мерзкую рожу.
В этот момент, за себя я не боялась, плевать, что эти твари сделают с моим телом. На все плевать. Главное, выстоять, не рассказать, не произнести ни звука!
Твердила я мысленно словно мантру, представляла, что у меня нет голоса. Что я не могу говорить, не смогу рассказать им…
От моего молчания все четверо словно с катушек слетели. Сдернули меня со стула, и со связанными руками кинули на железную койку. Поставили на колени, а руки сзади подцепили к какому-то устройству, раздалось жужжание, звон цепи. Руки потянулись вверх, суставы вывернулись до боли. А я уткнулась лицом в грязный серый матрац. Невольно выставив задницу кверху.
– Какая зачетная жопа. – Болезненный шлепок опустился на попку, за ним последовал второй, третий. – Она у тебя еще целочка, Кабан?
Мерзкие голоса окружили, раздавались ото всюду.
– Конечно. Для себя берег, хотел своей женой сделать. Сразу после того, как ее мамашу на тот свет отправил.
– А она тебе все карты попутала? – ухмыльнулся бандит по прозвищу Шакал. – Взяла да сбежала, все прихватив с собой.
– Сейчас мы все исправим, да, Улечка? – отчим больно сжал промежность прямо через джинсы. – Ты же была послушной девочкой? Сохранила для папочки целочку?
– Иди в жопу, больной извращенец. Вы понятия не имеете, на что нарываетесь, ублюдки. Вам никогда, ни за что ничего не получить.
Я закричала, охваченная безумным страхом, брыкалась, сопротивлялась. Но что может сделать слабая беспомощная женщина, против четверых здоровенных мужиков.
Они мигом разорвали на меня всю одежду. От вололазки, и джинсов, до трусиков.
Придавив к постели, лапали мерзкими потными руками. Оставляя грязные следы на спине, бедрах, ягодицах.
Продолжала брыкаться и кричать, ощущая как отчим пристраивается сзади, утыкаясь холодным жестким отростком в промежность. Пыхтит, и никак не может попасть в нужное место.
– Блядь, она сухая как пустыня! – выругался отчим, сатанея от ярости. И вдруг отступил, позволяя мне выдохнуть, даря мизерную надежду, что все закончилось.
– Сейчас, моя девочка, сейчас я тебя разогрею. Потечешь как миленькая… – Лихорадочно бормотал отчим, откуда-то из другого угла комнаты. – Отошли все! – рявкнул отчим, и в следующее мгновение, мою спину обожгло ударом.
Они сыпались один за другим, снова и снова, полосуя спину, бедра, ягодицы в кровавые лохмотья.
Шипение, удар, снова шипение, и снова удар.
Все мое тело сгорало в мучительной агонии вместе с душой.
Сознание от мучительной боли помутилось, казалось, еще больнее просто быть не может. Так я думала, молча извиваясь под ударами кнута.
Так я думала, когда меня почти потерявшую сознание окатили водой, от которой все раны на теле зашипели. Потоки воды разъедали плоть, доводя до безумия.
А затем, закричала, сжимаясь, содрогаясь, когда все четверо накинулись на меня, насилуя, калеча. Спереди, сзади, казалось, они вторгаются в не только в мое тело. Казалось, они истязают мою душу.
– Ты не захотела по-хорошему, теперь, будет по-плохому. Там, куда я тебя отправлю, толпы голодных зеков будут драть тебя вот так днем и ночью. Пока не заговоришь!
Глава 1
Ульяна Лаврова
С трудом приоткрыла рот, и облизнула пересохшие, потрескавшиеся губы. От безумной жажды слюны во рту практически не осталось.
Все тело скрутило от невыносимой боли, словно меня накануне пропустили через мясорубку.
Голова кружилась, тошнило от самого малейшего движения. Даже простое моргание давалось с трудом.
Я помнила все, что сотворил со мной этот ублюдок и его дружки накануне. Та ужасная ночь будет еще долго снится в кошмарах.
Единственное, что придавало сил существовать дальше, единственное, почему я молчала, и ничего не сказала даже под самыми ужасными пытками…
Надежда, что ни отчиму, ни его проклятым дружкам, не дастся найти ни документов, ни…
Нет!
Молчать!
Даже не думать!
Я все снесу, все переживу, лишь бы они не добрались… Пусть лучше я, чем…
Сквозь боль, до затуманенного сознания доносились чьи-то голоса. Мужские. Грубые. Холодные.
– Вы совсем сдурели? Кабан, ты что мне привез? – Прорычал хрипло какой-то мужик, явно злой и раздраженный. – Совсем охренел? Куда я дену этот кусок мяса?
– Плевать! Ты передо мной в долгу, Расул. В огромном, неоплатном долгу, или уже забыл, от какого дерьма я тебя отмазал? – голос раздраженного отчима я не могла спутать ни с каким другим. – Это моя падчерица, сунула свой хорошенький носик в мои дела. В наши дела, Расул. Тебе не нужно повторять, что произойдет, если она заговорит? Если доберется до СМИ, и все выложит им? – Лил в уши неизвестному Расулу отчим. – Она украла у меня очень важные документы. Флешку с данными. Увези ее в «Золотой Пик», она порченный товар, шалава, прыгавшая с члена на член. Для боев не подойдет, а вот для толпы голодных зеков, в самый раз. Делай с ней что хочешь, но она должна рассказать, куда спрятала флешку с информацией.
– И это все? Ни ты, ни твоя СБ не смогли справится с одной девкой? – ответил Расул, не моргнув глазом. – Да на нее не позарятся даже мои голодные заключенные. Кому понравится трахать – бесчувственное бревно?
– Ну так подлечи ее. До следующего боя еще далеко. Как раз очухается, может и память вернется.
Я лежала с закрытыми глазами, и боялась то, что пошевельнуться, даже моргнуть не могла. Застыв каменным изваянием от безмолвного ужаса, от которого стянуло узлом все внутренности.
Задыхалась, захрипела распахнув глаза, задергала руками, пристегнутыми металлическими наручниками к бортикам кровати, на которой я вероятно лежала.
Впадая в еще больший ужас от того, что ничего не видела. Зрение заволокло огненно-красной пеленой. И я оказалась во мраке, беспомощная, беззащитная, испуганная до ужаса.
Потеряв из-за отчима и его дружков не только голос, но и зрение.
Задергалась, и распахнула рот в немом крике. Забилась в истерике, с каждым вздохом тонула в нахлынувшем приступе панической атаки.
– Блядь! Адель, живо успокоительное, вколи ей двойную дозу, а то окочурится прямо тут, – послышался раздраженный окрик Расула.
– А с тобой, мы поговорим о моем долге, если эта девка выживет, и останется в здравом рассудке. Одного списания долга мне будет мало, Кабан. – Обратился неизвестный Расул к моему отчиму.
В следующее мгновение, почувствовала укол в плечо, и провалилась в вязкое черно-красное болото. Сознание заволокло туманом, голова закружилась, я все глубже проваливалась в противное марево.
– Все, что угодно! Дорогой, все что угодно! Мне нужна флэшка, и еще, Расул… позволь кое-что шепнуть моей падчерице на ушко. – Услышала, как отчим как-то нехорошо усмехнулся, следующее произнес специально для меня, тихо прошептал мне на ухо. – Лучше по-хорошему скажи, где она? Ты даже не представляешь, в какое чистилище я тебя отправлю, и что там сделают с той, кто промышляет похищением, и продажей детей на органы…
От его тихого шепота, и мерзкого дыхания, меня замутило. А от предупреждения, внутри все оборвалось.
Я ни в чем не виновата! Я лишь пыталась защитить ее от монстра! Кричала мысленно, по щекам покатились слезы.
А отчим злорадно ухмыльнулся, наслаждаясь моим истерзанным видом, моим поражением.
Он думал, что сломал меня, что победил? Как же эта мразь ошибалась. Мне еще есть ради чего жить. Ради чего бороться.
В какое бы чистилище этот ублюдок меня не засунул, я не сломаюсь, потому что мне есть ради кого жить. Есть кого защищать, пусть даже ценой собственной жизни.
Главное, что он не доберется ни до нее, ни до флэшки. Главное, я запрятала их настолько надежно, что никто не догадается там искать.
Остальное не важно.
И я почти провалившись в темное сонное марево, успела поманить отчима пальцем. А когда эта мразь наклонилась, сунула ему в лицо всем известную конфигурацию из трех пальцев.
Обломав последнюю надежду.
И тут же получив оплеуху, отключилась, провалилась в черное болото беспамятства.
Услышав напоследок отборную смачную ругань отчима.
* * * * *
– Ты совсем ебнулся? – прорычал Расул, отпихнув Кабана от девушки. – Хочешь добить девку?
– Это сделаю не я, а твои зеки. – Кабан замер напротив лысого амбала, с турецкими корнями, что занимался поставкой девушек в «Золотой Пик». – Шепни кому надо, что эта тварь занимается похищением детей, и продает их на органы. Если за месяц в твоем лазарете, как раз до следующих боев, она не очухается, и не расскажет, где флэшка, и моя родная дочь, отдашь ее на потеху зекам. Потом, снова вылечишь, снова допросишь, и если будет молчать… ты понял? Расул?
– Понял, – Расул нехорошо улыбнулся, глядя в спину удаляющемуся Кабанову.
Мелкий олигарх, возомнивший себя всемогущим. Теперь Расул знал его слабое место, и постарается разыграть упавшую в руки удачу по-своему. А заодно, избавится от зависимости от этого зазнавшегося подонка.
– Док, она выживет? – спросил обернувшись, глядя холодными оценивающими глазами на лежавшую перед ним без сознания девушку. Просчитывая расчетливым мозгом как именно, можно ее использовать в собственных целях.
– Капельницу и уколы поставил, до базы довезем, там погружу в искусственную кому, проведу обследование, и дам точное заключение. – Отчитался Док, собирая инструменты в медицинский чемоданчик.
Расул отдал приказ погрузить ее в ящик, и выдвигаться.
– Мне она нужна живой, Док. На эту красавицу у меня особенные планы.
Рыжее сокровище, что попало ему в руки.
Расул улыбнулся в предвкушении.
Глава 2
Ульяна Лаврова
– Привет, красотка, – от хладного кровного голоса Дока вздрогнула, и вся покрылась мурашками. – Скучала по мне?
Сидела молча, смотря в одну сторону. Не реагируя на все попытки так называемого доктора, разговорить меня.
Вот уже почти месяц я нахожусь буквально в заключении. В закрытом режимном учреждении под названием «Золотой Пик».
Проще говоря, в самой засекреченной тюрьме на планете.
О том, что это за место, и что меня тут ожидает, просветили через несколько дней, после того, как я очнулась. Точнее, через неделю, после моего пребывания здесь. Все это время меня продержали тут, погрузив в искусственную кому. Дали возможность исцелиться телу. А душа? Кому тут есть дело до моей истерзанной окровавленной души?
Чистилище.
Даже не так, настоящий ад, где надежда и любые другие светлые эмоции давно истлели, сгорели, превратившись в пепел.
И если первые три дня, после пробуждения, я лишь вскакивала с кровати, да кричала, то после, лежала тихо. Молча. Лишь бы не привлекать к себе излишнее внимание огромных амбалоподобных охранников. С мерзкими ухмылками на лицах.
– Давай, кукла, покричи, – до сих пор помнила полные похоти голоса уродов, их насмешки. – Дай нам повод!
– Док у нас молодец, снова зашьет, будешь как новенькая. Победитель боя даже не заметит, что ты шитая целка.
– Да он и так не заметит, – продолжал изголяться охранник, пугая меня еще больше. – После лошадиной дозы стимулятора, которыми их пичкают перед боем, ничего не заметит. Просто порвет тебя, кукла. Но ты не переживай, Док у нас на все руки мастер, быстренько зашьет, будет опять девственницей… – Заржали охранники, даже ничего не видя, ощущала на себе их сальные полные похоти взгляды.
Грохот решётки, звук закрывающегося замка, удаляющиеся тяжёлые шаги. И я снова осталась в одиночестве. В кромешной тьме, одна на всем белом свете. Без друзей. Без надежды. Без веры в лучшее будущее.
Лежала застывшим изваянием на кровати, даже не замечая, как по щекам катятся слезы.
Одинокая, беззащитная, но ещё не сломленная.
Даже после всего, что сотворили со мной отчим, и его ублюдочные дружки, я держалась. Старалась не вспоминать тот кошмар, засунула все воспоминания в самый дальний уголок подсознания, выстроив вокруг них высокую защитную стену.
Даже после того, как доктор сообщил, что я ослепла, и потеряла голос, жажда жизни никуда не делась. Только теперь, она смешалась с безумной жаждой мести. И стремлением спасти свою сестренку.
Надежда, выбраться из этой преисподней лишь крепла с каждым днем, с каждым моим вздохом.
Даже на откровения доброго доктора не обращала внимания.
Этот «добрейшей души мужик», просветил, что будет.
Если буду кричать и брыкаться, стучать, да вообще шуметь, то более близко познакомлюсь с местными «веселыми охранниками». Которые обожают пошалить. А зашить меня второй и третий, и сколько еще раз, не проблема.
Подтверждая слова охраны.
– Добрый день, Ульяна. Охрана говорит, ты всё так же молчишь, почти не встаешь с кровати. – А вот и он, стоило вспомнить об ублюдке. – И почти ничего не ешь… – В его голосе послышалось недовольство. – Это никуда не годится. Сдохнуть тебе здесь не позволят, смерть в этом месте ещё заслужить нужно. Вставай.
Послушно села на постели, скривилась, от мнимого добродушия доктора и его участия, хотелось расцарапать ему морду. Но я лишь крепче вцепились пальцами в тонкий серый матрац.
– Открой глаза, проверим зрение.
Подчинилась, прислушиваясь настороженно к звукам.
И все же вздрогнула, когда Док со скрежетом металла по бетону, поставил передо мной стул.
Смотрела вперёд пустым мертвым взглядом, барахтаясь во тьме.
Какое странное сочетание. Одновременно жить, и умереть душой.
– Что-то видишь? – Док раскрыл двумя пальцами веки на моем глазу. Во тьме мелькнул луч света, и пропал.
Казалось, невинное прикосновение, а меня затрясло от ужаса, от желания закричать во все горло от близости мужчины.
От его мерзкого запаха, от которого тошнота подкатывала, застревая комом в горле.
– Видишь свет? – продолжал допытываться Док. Наконец, убрал от меня свои руки, и я вздохнула с облегчением. – Пальцы видишь? Сколько пальцев я показываю? Движение тени? Хоть что-то видишь?
Я лишь покачала головой. Ничего не видела, и не хотела видеть. Ничего не хотела, только месть все еще поддерживала во мне жизнь. Даже на слепоту было плевать. Так что, не стала сообщать Доку, что вижу свет.
– Хуево. – Док встал, отодвинул стул, чем-то гремят и шелестя. – Легла на кровать, задери рубашку, раздвинь ноги. Я осмотрю швы…
При одной мысли, что эта мерзкая тварь дотронется до моего тела, проникнет пальцами туда, истерика накатила с новой силой.
Я затряслась, отчаянно качая головой, сдалась в комочек, и отползла назад. Уперлась спиной в холодную каменную стену.
Задыхаясь, и хрипя от накатившей истерики. Из моего рта вырывались немые крики. По щекам катились слезы.
– Успокоилась! – Док взял меня за плечи, и как следует встряхнул. – Иначе, я позову охрану. Они быстро усмирят твою истерику. – Резко и холодно отчитывал Док. – Легла, задрала рубашку, и раздвинула ноги. Поверь, будешь сопротивляться, сделаешь себе хуже. Тут умеют ломать всех. Сломают и тебя.
«Уже сломали!»
Упала на кровать, одеревеневшими пальцами задрала длинную платье рубашку из грубой ткани. Отвернулась, и зажмурилась, дрожа от ужаса и отвращения. По щекам снова покатились слезы.
– Прекращай реветь, от простого гинекологического осмотра ещё никто не умер. – Бормотал Док, я с омерзением ощущала его холодные пальцы прямо там.
Застыла бревном, постаралась отрешится, лишь бы не ощущать отвратительных интимных прикосновений.
– Пиздец, что ты за телка, – бормотал раздраженно Док, ощупывая пальцами меня между ног. – Сухая, как пустыня. Бревно замороженное. Херовый из тебя выйдет приз. Порвут опять, а мне снова зашивать. Все можешь закрываться.
Экзекуция наконец закончилась. Я вздохнула с облегчением. И закрылась длинной рубашкой, была б возможность, запуталась бы хоть в паранжу по самую голову.
Железная дверь скрипнула, послышались тяжелые мужские шаги. Незнакомец остановился подальше от меня, Док не позволил подойти ближе.
– Не подходи к ней, а то мне придется опять обколоть ее успокоительными. А это хреново. Она и так выглядит как овощ. На такой приз не позарится ни один боец.
– Она здорова? – Еще более мерзкий ледяной голос, показавшийся мне замогильным, задал вопрос.
– Она здорова, ну относительно, – ответил Док. – Киску я зашил, швы рассосались, она снова девственница.
От ужаса снова заколотило, сердце едва не выпрыгивало из груди.
– Зрение и голос, с этим проблема. Разговорить её не получится, – продолжал отчитываться Док, раздраженно гремя какими-то железками.
– Писать то она умеет, – в моей тьме снова раздался жесткий мужской голос. – Если выживет, после недели, проведённой с победителями, делай с ней что хочешь, Док. Хоть на куски режь, но информацию добудь.
– Адель, готовь куклу к бою. – Отдал приказ незнакомец какой-то тетке. И обратился уже ко мне. – Сегодня, твой звёздный час, девка. У тебя есть неделя, подумай, вспоминай куда дела флэшку, где спрятала девчонку. Напишешь, выживешь. На карту поставлены слишком большие бабки. Так что, эту информацию с тебя вытрясут, по-плохому, или по-хорошему, решать тебе.
Обратился к Доку.
– Вколи ей двойную дозу препарата. Сегодня будет необычное шоу.