Окончательный диагноз

– Я не жалуюсь, – нервно произнесла она, – я просто рассказываю, каким честным и порядочным человеком был твой отец.

Она потянулась и взяла еще одну сигарету. Числова в комнате не было, а среди присутствующих мужчин никто не курил. Вероника Андреевна с вызовом взглянула на Олега, рядом с которым лежала зажигалка. Молчание длилось несколько секунд, затем Олег протянул руку, взял зажигалку и передал ее мачехе.

Фыркнув от подобной «галантности», она щелкнула зажигалкой. Вновь раздался телефонный звонок. Она взяла трубку, успев придать лицу соответствующее скорбное выражение.

– Слушаю вас, – произнесла она голосом безутешной вдовы. – Кто это говорит? – Неожиданно голос у нее изменился. – Да, это я. Он еще здесь. Сейчас я передам ему трубку. Спасибо. Я знаю, как ты нас любишь, – язвительно произнесла она и протянула трубку Олегу. – Твоя жена, – сообщила она покрасневшему пасынку. Тот, порывисто вскочив, взял трубку.

– Что случилось? – спросил он, поправляя очки.

– Когда ты приедешь? – раздался из трубки женский голос, достаточно громкий, чтобы его мог услышать сидящий рядом Дронго. – Чего ты сидишь там с этой дрянью?

– Извини, Танечка, мы сейчас заняты, – попытался успокоить супругу Олег.

Очевидно, его жена не питала родственных чувств к мачехе своего мужа.

– Чем ты занят? – продолжала бушевать его супруга.

Она все еще кричала, когда Олег, извинившись, вышел из гостиной.

– Его жена – истеричка, – сообщила довольная разыгравшейся сценой Вероника Андреевна. – Поэтому он такой затюканный. Мать женила его на дочери своей подруги. И вместе они добили его окончательно. Федор Григорьевич никогда не одобрял этого выбора.

– Его мать жива? – спросил Дронго.

– Нет, – ответила Вероника Андреевна. – Она работала главным врачом больницы. Говорят, это была такая властная женщина, что убивала вокруг себя даже микробы. Но она умерла десять лет назад. Как раз успев женить своего сыночка на дочери подруги. Наверное, торопилась его окольцевать, – жестоко предположила она, – знала, какой он никчемный. А через два года мы встретились с Федором Григорьевичем.

– Сколько лет вы прожили вместе?

– Официально шесть. Но первые два года мы встречались, не особо афишируя наши отношения.

– Вы были замужем?

– Это имеет отношение к смерти Федора Григорьевича? – удивилась она и пожала плечами. – Да, я была замужем. Дважды. И оба раза неудачно. Федор Григорьевич был моим третьим мужем. А я его вторая жена. Люди иногда долго ищут, прежде чем находят свою недостающую половину. Вам так не кажется?

– Наверное, – улыбнулся Дронго. – Извините меня, что я задаю такие нетактичные вопросы. У вас хорошие отношения с бывшими мужьями?

– Вы думаете, что кто-то из них перелез через забор, забрался в дом и убил Федора Григорьевича? – усмехнулась она. – Ну это чистая фантастика. Мой первый муж сидит в тюрьме, отбывая срок за хищение государственных средств в особо крупных размерах. Ему сидеть еще несколько лет. А второй муж находится сейчас в Чехии, он бизнесмен и ведет дела с чешскими предприятиями. Как видите, у моих мужей абсолютное алиби. Так, кажется, говорят ваши коллеги?

– Правильно, – подтвердил он, чтобы не раздражать женщину, и без того находящуюся в истерически-возбужденном состоянии.

– Извините, что спрашиваю, – продолжал Дронго, – а какие отношения были у вас с соседями?

Вероника Андреевна чуть нахмурилась. По лицу пробежала легкая тень. Затем она немного нервно ответила:

– У нас со всеми были прекрасные отношения. Почему вы спрашиваете?

– Мне нужно поговорить и с ними. Может, кто-то видел, как к вашему дому подходил неизвестный.

– Они вам ничего не скажут, – сразу огорчила его Вероника Андреевна. – И потом, вы, очевидно, не совсем понимаете, куда приехали. Здесь живут члены правительства и руководители государственных учреждений. Здесь не притон, где обитают воры или бандиты…

– Не сомневаюсь, – вежливо согласился Дронго, – но мне важно знать, какие отношения были у вас с вашими соседями.

– Самые дружеские. Академик Перельман – коллега моего мужа по академии. Лопатин и Романовский – слишком занятые люди, поэтому не могли часто у нас бывать. Хотя Всеволод Витальевич несколько раз приходил. Они говорили о своих монетах. Лопатин тоже заходил один или два раза. Он вообще многим обязан Федору Григорьевичу. Мы близко дружим с его супругой – Нелличкой. Мы здесь часто остаемся одни, без мужей, которые безумно заняты на работе. Поэтому мы сблизились с Нелли Лопатиной.

Она тяжело вздохнула:

– У всех жен одна и та же история. Мы вынуждены сидеть дома, пока наши мужья занимают свои высокие посты. Устроиться на работу в нашем положении почти невозможно: вся страна знает о наших мужьях, и мы не сможем сохранить инкогнито. Кроме того, мы обязаны обеспечивать семейный уют и нормальную обстановку в доме. Я не жалуюсь, только рассказываю вам, как трудно было соответствовать высокому статусу супруги академика Глушкова.

– Кроме Лопатиных и Романовских, рядом с вами живет семья академика Перельмана, – напомнил Дронго. – Он коллега вашего мужа по академии.

– Да. Но из его семьи мы видели чаще всего его дочку, – в голосе Вероники Андреевны прозвучало плохо скрытое недовольство. – Эта особа училась с детьми Федора Григорьевича и считала себя чуть ли не членом его семьи. Такая молодая и очень бойкая. Вообще я считаю, что на дачу люди приезжают отдыхать, а не принимать гостей. Вы со мной не согласны?

Очевидно, она успела запамятовать, что только что рассказывала о том, что в доме Глушкова всегда было много гостей. «Типичная оговорка по Фрейду, – подумал Дронго. – С одной стороны, Глушков был очень известен, и к нему наверняка тянулись люди. С другой, его новая жена пыталась всячески оградить его от старых знакомств, резонно полагая, что они вызывают и старые воспоминания». Дронго не успел ничего ответить, когда в гостиную вошел Олег. Он протянул трубку мачехе:

– Это академик Архипов. Он хочет поговорить с вами.

Взяв трубку, она снова придала лицу скорбное выражение. Женщина явно обладала неплохими актерскими данными. Ее уверенное и насмешливое выражение лица сменилось на скорбную мину безутешной вдовы.

– Здравствуйте, Сергей Алексеевич, – простонала Вероника Андреевна.

Олег отвернулся, его, видимо, раздражала подобная манера поведения мачехи.

– Такое горе, – дрогнувшим голосом продолжала она. – Да, вчера вечером. Не совсем сердце. Я вам потом все расскажу. Да, да, конечно. Нет, похороны в понедельник. Говорят, что будет сам президент, – не удержалась она от тщеславного выпада.

Олег взглянул на Потапова.

– Я вам не нужен? – спросил он. – Можно мне уехать? За Вероникой Андреевной уже приехал ее водитель.

Потапов взглянул на Дронго.

– У вас есть машина? – спросил Дронго.

– Да, – несколько удивленно произнес Олег. – Вас подбросить до города?

– Чтобы вас не задерживать, я бы хотел поехать с вами в город и заодно поговорить. Это звонила ваша супруга?

Олег чуть покраснел.

– Я могу остаться, – сказал он более решительно.

– Не обязательно, – возразил Дронго. – Я думаю, мы скоро закончим разговор с Вероникой Андреевной.

Он отметил, что вдова разговаривала с академиком Архиповым, давним знакомым самого Дронго. Но об этом здесь не стоило говорить. Олег сел на прежнее место, ожидая окончания разговора.

Когда Вероника Андреевна, закончив разговор, положила трубку на стол, у нее было прежнее спокойное выражение лица.

– Все равно в покое не оставят, – произнесла она, вздыхая. – Представляю, что творится у нас дома.

– Ваш водитель приехал, – сообщил Олег.

– Спасибо, – равнодушно ответила она.

– У вас свой водитель? – уточнил Дронго.

– Да, конечно. У Федора Григорьевича был свой водитель – из его института, он работал с ним много лет. А мой водитель получает зарплату только у нас и работает со мной.

– Ясно. У меня к вам последний вопрос. У вас не было никаких размолвок с вашими соседями по даче? Может, какие-то споры, конфликты, недоразумения?

– Что вы, – грустно улыбнулась она, – наши соседи – чудесные люди. Даже слишком чудесные. Если вы думаете, что кто-то из них мог совершить подобное…

– Спасибо, – сказал Дронго. – Вы извините, что мы вас задержали.

Мужчины поднялись.

– Я поеду в город, – сообщил Олег мачехе, – Алла утром прилетает из Стокгольма.

– Она мне звонила, – коротко ответила Вероника Андреевна.

Она попрощалась, и в этот момент снова зазвонил городской телефон. Потапов понимающе вздохнул:

– Он был слишком известным человеком.

Дронго подошел к входной двери. Если ее захлопнуть, замок автоматически закроется. Здесь же было еще два замка, один из которых можно было закрыть только изнутри. Дронго внимательно осмотрел все запоры.

– Эксперты ФСБ уже работали, – сказал ему Потапов, – замки никто не трогал. Стекло выбито на кухне. Здесь нет никаких других следов. Мы даже вызывали кинолога с собакой. Но здесь так натоптано и утром бывает столько машин, что собака не смогла взять след.

Они вышли из дома. Олег, натягивая куртку, поспешил следом.

– Архипов, – негромко напомнил Вейдеманис, – это тот самый академик?

– Да, – тихо ответил Дронго, – надеюсь, что завтра я смогу с ним побеседовать. Пусть Потапов отвезет тебя в город, а я поеду с Олегом.

– Это верное решение, – согласился Эдгар. – Он сильно закомплексован, и тебе лучше поговорить с ним без свидетелей. До свидания. Если я буду нужен, можешь мне позвонить.

Дронго кивнул Потапову.

– Завтра суббота, – напомнил он, – и у нас с вами очень плотный график. Нужно будет побеседовать с некоторыми интересующими меня людьми. Дайте мне номер вашего мобильного телефона.

Потапов назвал номер, уверенный, что Дронго наверняка запомнит все семь цифр. Дронго повторил номер и напомнил:

– Жду вас утром, в десять часов. До свидания.

Подходя к машине Олега, он обратил внимание на серую «Ауди», стоявшую рядом с домом. В роскошном салоне автомобиля сидел молодой водитель и дремал в ожидании хозяйки.

«Для „бессребреника“ машина слишком хороша», – подумал Дронго, усаживаясь в синий «Пежо» Глушкова-младшего.

Глава 3

Автомобиль выехал за ворота. Охранники внимательно оглядели обоих мужчин, выезжавших из дачного поселка. Вместо одного охранника, как это было обычно, у ворот стояло несколько человек. Числов, узнав Дронго, кивнул ему и приказал пропустить машину. Дронго оглянулся. Следом за ними выезжал темный «Ниссан». Когда они выехали наконец на трассу, Дронго спросил:

– Алла – ваша старшая сестра?

– Да, – ответил Олег, – она работает в Стокгольме, в представительстве нашей внешнеторговой компании. Они с мужем живут там уже два года.

– У вас с ней хорошие отношения?

– Нормальные, – ответил Глушков.

– А с мачехой?

«Нельзя задавать ему подобные вопросы», – подумал Дронго, когда машина чуть вильнула в сторону. Олег реагировал слишком нервно.

– Тоже нормальные, – сказал он несколько напряженным голосом.

– Вы были против женитьбы вашего отца?

Олег посмотрел на него.

– Смотрите на дорогу, – посоветовал Дронго.

– Да, – сказал Олег, – мы были против. И я, и сестра. Отцу было уже за пятьдесят, когда он встретил Веронику Андреевну. Вы, наверное, знаете, что у нее было два неудачных замужества. Первый муж попал в тюрьму, второй сбежал в Чехию. Это вам о чем-нибудь говорит?

– О ее сложной судьбе.

– Вы смеетесь? – мрачно осведомился Олег. – Неужели вы ничего не понимаете? Отец уже тогда был известным человеком. Вице-премьер правительства, академик, профессор, директор института. Вы слышали, как она говорила о своей жизни? Еще смеет утверждать, что ей ничего не досталось. Все деньги отца, все его связи, знакомства, ценности – все теперь достанется этой особе… Скажите, а как делится наследство, вы не в курсе? Вы ведь, видимо, юрист по образованию?

– Боюсь, что не смогу вас обрадовать, – признался Дронго. – Насколько я помню наследственное право, вам вряд ли что-нибудь перепадет от наследства отца. Если нет завещания, то все имущество делится между супругой и несовершеннолетними детьми, которые считаются наследниками первой очереди. При этом раньше половина наследства отходила супруге, а вторую половину делили между женой и детьми…

– Значит, выходит, что жена получает больше половины? – Олег был явно раздражен. Видимо, этот вопрос волновал его больше других. – А если она нигде не работает?

– Мне представляется это правильным, – заметил Дронго. – Ведь совместно нажитое имущество делится между супругами независимо от того, кто из них работает. Половина наследства – это ее законная доля. А оставшаяся половина делится между другими наследниками. Но должен вас огорчить. Вам ничего не достанется в любом случае. Совершеннолетние дети не являются бесспорными наследниками. И все имущество вашего отца отойдет Веронике Андреевне, если нет нотариально заверенного завещания.

– Мы подадим в суд, – покрылся красными пятнами Олег. – Так нельзя! Это неправильно, нечестно.

– Обсудите этот вопрос со своими адвокатами, – посоветовал Дронго. – Когда в последний раз вы разговаривали с отцом?

– Что? – переспросил Олег.

Он, очевидно, был еще занят мыслями о наследстве.

– Когда в последний раз вы разговаривали с отцом? – терпеливо переспросил Дронго.

– Вчера… Нет, позавчера.

Олег смутился, поправил очки. Было заметно, что он нервничает.

– Вы не могли бы вспомнить точнее? – настойчиво попросил Дронго, не сводя тяжелого взгляда с собеседника.

Олег покачал головой.

– Вчера, – тяжело вздохнул он, – вчера вечером. Только сотрудникам прокуратуры я сказал, что разговаривал позавчера. Испугался и почему-то соврал.

Дронго рассчитал правильно. Глушкову-младшему было трудно одновременно вести машину, размышлять о возможном наследстве и отвечать на вопросы, пытаясь при этом соврать.

– Почему вы их обманули? – строго спросил Дронго.

– Не хотел им ничего рассказывать, – признался Олег. – Мы вчера поспорили с отцом. Даже не поспорили… Ему не нравились мои планы. Ну, в общем, он их не одобрял. А мне нужны были деньги. И я попросил его меня поддержать. Но он отказал. Вот, собственно, и все.

– Какие планы? – спросил Дронго.

– Мы закупаем продукты, – пояснил Олег. – Вкладываем деньги и вместе с друзьями закупаем продукты в Германии и Польше. А потом ввозим их в страну.

– И почему он был против? Насколько я знаю, академик Глушков был ярым рыночником.

– Не знаю. Но ему не нравился наш бизнес. И он мне об этом часто говорил.

– В котором часу вы с ним разговаривали?

– Примерно в восемь – в половине девятого. Он сказал, что не хочет меня слушать, и положил трубку. Больше мы с ним не общались. Сейчас даже вспоминать не хочется, так обидно. Как вы думаете, а личные вещи нашей матери тоже достанутся этой женщине?

– Вас это волнует больше всего, – заметил Дронго.

– Мне обидно, что все достанется ей. Вы ведь понимаете, что она его совсем не любила. После смерти матери он чувствовал себя одиноким, и она воспользовалась обстоятельствами. Ему было чуть больше пятидесяти…

– Тогда вам нужно винить только себя, – строго сказал Дронго. – Не нужно было оставлять его одного. Ваша сестра и вы могли быть более внимательными к своему отцу.

– Вы ничего не знаете, – вздохнул Олег. – Это был очень сложный человек.

– У него были враги?

– Думаю, были. Некоторые его очень резко критиковали. И когда он первый раз был в правительстве, и потом, когда согласился на второй срок. Шутил, что стал «рецидивистом» в правительстве, согласившись на «второй срок». Но тогда он ушел из правительства довольно быстро. Как раз перед дефолтом. Он сам подал прошение об отставке. Тогда все газеты об этом писали и очень его критиковали. А через несколько месяцев выяснилось, что он был прав.

– Из-за этого его вряд ли могли убить. А не было ли это самоубийством? Как вы думаете, он мог покончить с собой?

– Нет, – ответил Олег, – ни в коем случае. Когда вчера вечером мы с ним разговаривали, я бы обязательно что-то почувствовал. Нет-нет. Это было убийство… А вы так не считаете?

– Пока не знаю, – признался Дронго. – Он был выше вас ростом?

– Да. Он был крупным мужчиной.

– В таком случае убийца очень рисковал, подойдя так близко к вашему отцу. Или, может быть, убийцей был кто-то из ваших знакомых?

– Среди наших знакомых нет таких людей, – сказал Олег, краснея и нервно поправляя очки.

– У него был пистолет?

– Вы тоже допускаете, что он мог застрелиться? – Олег нахмурился. – Все ищут пистолет, как будто оружие стреляет само по себе. Искать нужно убийцу, который выстрелил из пистолета. Но у моего отца никогда не было такого оружия. У нас есть два ружья, они находятся дома, и, насколько я знаю, он уже года три ими не пользовался. Хотя раньше часто ездил на охоту. Но пистолета у него никогда не было. Это абсолютно точно.

– У вас были сложные отношения с мачехой? Извините, что я вас спрашиваю, но мне нужно понять обстановку внутри вашей семьи.

– Непростые, – признался Олег. – Мы ее не очень принимали. И поэтому и я, и сестра редко приезжали в Жуковку. Правда, и Вероника Андреевна не очень любила здесь появляться. Ее почему-то оскорбляла обстановка государственной дачи. Она считала, что отец должен иметь собственную дачу. Но свою дачу он отдал мне, когда решил переехать в Жуковку. Еще во время своего первого назначения. А дачу за ним сохранили – он ведь был академиком. И потом, ему здесь было гораздо удобнее. По понедельникам сюда приезжала домработница, которая готовила еду и убирала дачу.

– Точно по понедельникам? – встрепенулся Дронго.

– Насколько я знаю, нет. Они договаривались, когда ей нужно было приехать. Меня уже спрашивали об этом сотрудники прокуратуры. Вчера ее здесь не было. Обычно она приезжала на машине моего отца. На его служебной машине. Утром приезжала и оставалась на весь день. Готовила еду, мыла, убирала, чистила, а вечером возвращалась в город. По другим дням она работала у нас дома. Вернее, в доме моего отца.

– У него большая квартира в городе?

– Да, конечно. Мы жили на Кутузовском. Пять комнат, общая площадь больше ста восьмидесяти метров. Мы выросли в этом доме. Он ведь стал академиком в сорок три года, а квартиру мы получили, когда он был членом-корреспондентом. Тогда сам Келдыш за него хлопотал, поэтому нам и дали такую роскошную квартиру. Кажется, мы переехали туда лет двадцать назад.

– Они жили там вдвоем?

– С Вероникой Андреевной, – подтвердил Олег, – но она не сразу к нему переехала. Вернее, не так. Он не сразу ее к себе пустил. Несколько лет они встречались в других местах, приезжали сюда. Тогда она ничего не имела против его дачи в Жуковке, – ядовито заметил Глушков-младший. – Это сейчас ей захотелось чего-нибудь другого. А тогда она лишь мечтала увидеть нашу квартиру.

– У нее есть свои дети?

– Есть, конечно. Дочь от второго брака. Ей сейчас двадцать два года, она живет в Америке. По-моему, в Детройте. Успела выйти замуж и уехать в Америку. В общем, такая же деловая, как и ее мамаша. Извините, я иногда бываю слишком категоричен, но вы понимаете, в каком я состоянии.

Дронго промолчал. Он не стал соглашаться с Глушковым-младшим. Но и не стал возражать. Машина въехала в город.

– Куда вас отвезти? – спросил Олег.

Дронго назвал адрес. Олег кивнул и увеличил скорость.

– Наверное, жена уже волнуется, – невесело заметил он.

– У вас нет с собой мобильного телефона? – повернулся к нему Дронго.

– Батарейки сели, не успел зарядить, – пояснил Олег, – поэтому жена позвонила на городской. Обычно она звонит на мобильник, чтобы не разговаривать с Вероникой Андреевной. У них взаимная антипатия.

– Вчера вечером вы позвонили отцу или он вам?

– Неужели это так важно? Кажется, я звонил. Или он? Я точно не помню…

– И все-таки, кто именно позвонил?

– Я позвонил, – признался Олег.

– Вы видели его коллекцию монет?

– Конечно, видел. О его коллекции был даже специальный репортаж по телевидению. Говорили, что некоторые монеты уникальны и не имеют аналогов в мире. Он собирал эту коллекцию всю жизнь.

– Значит, о его коллекции знало много людей.

– Все знали. Он и не скрывал, очень гордился, часто показывал гостям, друзьям.

– Он был членом какого-нибудь клуба нумизматов?

– По-моему, да. Иногда он встречался с коллекционерами. Кстати, один из них жил рядом с нами. Наш сосед Романовский Всеволод Витальевич. Он такой же страстный коллекционер.

– Романовский? – переспросил немного растерянно Дронго. – Заместитель министра иностранных дел?

– Да, – кивнул Олег. – Он часто навещал отца, и они вместе обсуждали новые приобретения.

– Рядом с дачей вашего отца есть еще три дачи, – задумчиво произнес Дронго. – Вы знаете соседей, которые там жили?

– Там живут только очень известные люди, – удивился Олег. – Один из них вице-президент Академии наук. Сам Абрам Моисеевич Перельман. Мы знаем друг друга много лет. Его младшая дочь училась вместе с Аллой в одном классе. Ему лет семьдесят или около того. А руководителя таможенной службы часто показывают по телевизору. Лопатин Михаил Николаевич. Он теперь прямо-таки телезвезда. Ни одна презентация не обходится без него. Вы, наверное, его видели.

– Может быть, – кивнул Дронго. – У Романовского большая семья?

– Нет. Старший сын – дипломат, работает в Австрии. Второй сын, кажется, живет в Ленинграде. Сам Всеволод Витальевич живет на даче со своей супругой. Они часто встречались с отцом. Но сейчас его жена болеет, и он остается один.

– Перельман?

– Да. У него трое детей: двое сыновей и дочь. Старший сын – известный физик, доктор наук, профессор. Второй – музыкант, преподает в консерватории. Тоже профессор. А дочь – филолог, кажется, специалист по германской литературе. Мать у них украинка. Отец всегда ставил нам в пример семью Абрама Моисеевича. Они живут большой дружной семьей. У каждого из сыновей по двое детей. И еще мальчик у Алины. Она – поздний ребенок, родилась, когда старшим было пятнадцать и тринадцать лет.

– Она замужем?

– Нет, разведена. – Олег улыбнулся. – Возможно, это единственная неудача семьи Перельман. Хотя ее муж учился вместе с ней. Они были одноклассниками, сидели за одной партой. Поэтому моя сестра знала их обоих.

– А новый главный таможенник?

– Он недавно к нам переехал. У него молодая, очень эффектная супруга. Очевидно, она действует на нервы моей мачехе, когда появляется в нашем доме. С Вероникой вообще трудно ужиться кому бы то ни было. Я всегда удивлялся, почему отец выбрал именно ее. Вокруг него всегда было столько красивых и умных женщин. Хотя признаюсь, что в последние годы я мало появлялся на даче отца.

– У вас есть дети?

– Есть. Близнецы. Двое мальчиков, – не без гордости сообщил Олег. – А какое это имеет отношение к убийству моего отца?

– Мне нужно собрать полную информацию, – пояснил Дронго. – А у вашей сестры?

– Нет. Они бездетны. Только не спрашивайте меня почему. Кажется, Алла сама не хотела иметь детей. Когда она приедет, можете спросить у нее.

– У вас хорошие отношения с сестрой?

– Нормальные, – усмехнулся Олег, – во всяком случае, мы терпимо относимся друг к другу. Кажется, мы подъехали к вашему дому. У вас есть еще вопросы?

– Только один, последний. Как вы думаете, ваш отец был состоятельным человеком?

– По нынешним временам не очень. У него все было. Дом, дача, государственная дача, две машины, даже эта коллекция. Но назвать его очень богатым человеком я бы не смог. Вы же знаете, какие сейчас времена. Некоторые наши соседи имеют на своих счетах сотни миллионов долларов. В другом конце поселка живет вице-президент нефтяной компании, который получает официальную зарплату в сто пятьдесят тысяч долларов. До прошлого года президент США получал не более двухсот в год. Вот вам и разница.

– Насколько я понял, вы хотели, чтобы отец помог вам деньгами. Если у него не было денег, то откуда он должен был их взять?

– Я не сказал, что он был бедным человеком, – возразил Олег. – Вы спрашивали о «состоянии». В моем понимании, люди «состоятельные» – это наши олигархи, у которых сотни миллионов долларов. А у отца, возможно, было несколько миллионов долларов, если собрать всю его недвижимость и подсчитать. Но наличных было не так много. Может, шестьсот тысяч. Или семьсот. У него были счета, кажется, в австрийском банке и в нашем. Но точно не знаю. И еще эта коллекция монет.

– У каждого человека свои представления о богатстве. Как и о счастье, – прокомментировал Дронго.

– Что? – не понял Олег.

– Ничего. Спасибо. Вы мне очень помогли. И примите еще раз мои соболезнования.

Дронго вышел из машины, оглянулся. И сразу нахмурился. Он узнал автомобиль, который выехал за ними, когда они миновали ворота дачного поселка. Тот самый темный «Ниссан». Поверить в случайность он не имел права. Для этого нужно быть слишком наивным человеком. А он таким никогда не был. Дронго взглянул на отъезжавший «Пежо». В ночной темноте Олег Глушков мог не заметить автомобиля, который следовал за ними. В машине было двое мужчин, которые не особенно скрывали свое присутствие. Оба незнакомца внимательно смотрели на Дронго.

Он усмехнулся и, помахав им рукой, направился к дому. Зачем нужны все его аналитические изыски, если можно найти обычных агентов и пустить по его следу. Или пристрелить известного человека, чтобы доказать никчемность охранного управления. Ради того, чтобы получить полный контроль над деятельностью всей службы охраны, в ФСБ вполне могли решиться на подобное преступление. Учитывая, что новый президент лично знал погибшего и сам был из органов ФСБ. Один выстрел – и все проблемы решены. Можно вернуть службу охраны, восстановив знаменитое девятое управление КГБ, когда-то занимавшееся охраной высших должностных лиц. Только один выстрел…

Дронго вошел в дом, поднялся на свой этаж. Едва он открыл дверь и включил свет, как раздался телефонный звонок. Он взглянул на часы. Скоро полночь. Интересно, кому это не спится? Не дожидаясь, пока включится автоответчик, он подошел к аппарату и поднял трубку.

– Слушаю вас, – сказал Дронго.