Кредо негодяев

Глава 1

Оглянувшись в последний раз, он вошел в дом. Он заранее предупредил о своем визите, и у дверей его встретили двое хмурых парней. Обыскивали они его тщательно, словно заранее подозревая, что он может утаить от них оружие. Конечно, оружия с собой он не взял. Рябой был чрезвычайно осторожен и не в меру предусмотрителен, ему могло не понравиться внезапное появление старого знакомого с пистолетом в кармане. Ничего не найдя, ребята расступились, и он медленно поднялся на второй этаж. Спешить было нельзя. Здесь не любили суетливых людей.

* * *

На втором этаже его ждала еще одна проверка. Он знал этого типа. Они работали вместе еще в России, когда убирали одного настырного бизнесмена из Греции, так толком и не понявшего, почему в этой стране всем нужно платить. Но это было даже хуже, так как проверяющий не любил оставлять свидетелей своего мастерства, а он, в свою очередь, не любил таких мерзавцев, готовых без всякого сожаления убирать старых знакомых. Проверяющего звали Матросом за огромный якорь, когда-то вытатуированный на его груди. На флоте Матрос никогда не служил, но любил носить тельняшку и уже вышедшие из моды брюки клеш. И всегда отличался какой-то особой, изощренной жестокостью. Пришедшего в этот день посетителя он знал давно, почти десять лет. Но это не помешало ему вновь проверить прибывшего, аккуратно ощупывая гостя кончиками своих грубых, коротких пальцев. Лишь убедившись, что посетитель не имеет с собой ничего лишнего, он криво улыбнулся и только тогда сказал:

– Давно тебя не видели, Цапля.

– Люблю гулять. – Он всегда не терпел Матроса и никогда этого особенно не скрывал.

– В этот раз что-то долго гулял. – Матрос тоже не испытывал особой симпатии к гостю.

– Это когда как получается. Рябой у себя?

– Он тебя ждет, проходи.

В комнате, куда он вошел, стоял полумрак. Рябой не любил яркого света. Об этом было известно всем его посетителям. Обгоревший когда-то в лагере под Новосибирском во время грандиозной разборки, устроенной паханами зоны, он с тех пор не терпел взглядов, обращенных на него, и яркого солнечного света, предпочитая полутемные помещения, где он чувствовал себя комфортнее и спокойнее. Правда, не так много людей осмелились бы смотреть на него в упор, зная, что он этого не выносит. Перебравшись в Америку два года назад, он по-прежнему оставался некоронованным королем мафии, одним из тех авторитетов, к которым прислушивались по обе стороны океана.

Комната, в которую вошел гость, выходила окнами в небольшой сад, расположенный во внутреннем дворике дома, окруженного высокими стенами, словно предназначенными для того, чтобы выдержать длительную осаду. Рябой приобрел этот дом совсем недавно, решив перебраться из шумного Бруклина, где он обитал первое время после приезда, в более спокойный Хартфорд, на окраине которого он и приобрел свое новое жилище.

Вошедший гость даже чуть прищурился после яркого солнечного дня, царившего за стенами этого дома, глаза с трудом выносили неприятный полумрак довольно большой гостиной.

– Как добрался? – услышал гость насмешливый голос хозяина дома и только тогда заметил сидевшего справа от дверей в глубине комнаты самого Рябого. Несмотря на свои шестьдесят лет, хозяин дома сохранял удивительно молодой, сильный голос, словно все прожитые годы он провел на курортах Майами-Бич, а не в колониях усиленного режима.

– Нормально, – гость знал, что в этом доме нельзя быть особенно откровенным. Сама атмосфера не располагала к болтливости.

– Что-то долго ты добирался до наших мест, – насмешливый голос хозяина неприятно бил по нервам, – неужели найти не мог или не хотел?

– Пришлось выбираться из России через Беларусь, Польшу и Чехию. А потом еще на немецко-чешской границе довольно долго сидел, визы ждал. У них какое-то соглашение вступило в силу, и немцы усилили проверку на границах. А потом уже из Германии прилетел к вам сюда.

– А в Германии где жил?

Гость, по-прежнему стоя, отвечал на вопросы. Разрешение сесть он пока не получал.

– В Кёльне жил в отеле «Людвиг», – быстро ответил гость, он знал, что такого рода проверки обязательно будут, – а в Гамбурге в гостинице «Святого Рафаэля», прямо в центре города.

– Там, кажется, собираются педерасты? – спросил Рябой, насмешливо давая понять гостю, что знает о его путешествиях довольно подробно.

– Может быть, – угрюмо ответил гость, – они меня как-то мало интересовали.

– Эх, Цапля, умный ты парень, я всегда это говорил. Только чересчур умный. Ну как я могу тебе доверять, если ты неизвестно где шлялся два месяца. Насчет Германии, положим, ты говоришь правду. Там наши ребята тебя сразу засекли, а вот что ты делал в Минске, Варшаве и Праге, я не знаю. Может, ты с моими конкурентами вместе лясы точил, может, сговаривался с ними, а может, даже решил гонорар за новую работу взять, на этот раз очень большой гонорар, и разом покончить со всеми проблемами. Может быть такое?

– Зачем много говорить, Рябой? Ты меня давно знаешь. Я всегда только на тебя работал. Если не хочешь принимать, так и скажи, я уйду. Ты ведь знаешь, что со мной твои конкуренты сделают, если поймают. Много крови за мной, Рябой, и всякого другого тоже много. Поэтому идти мне некуда. Или ты меня примешь, или я ухожу. Не веришь мне – проверь в деле, как обычно. Тогда и решай.

– Красиво говоришь, Цапля, ты всегда умел хорошо говорить. Только слушок тут один ходит, насчет русского одного. Говорят, приехал в Прагу и проиграл двести тысяч долларов в казино. Не знаешь, кто из наших мог оказаться там?

– Не знаю, – он впервые пожалел, что переступил порог этого дома. Но теперь нужно было все отрицать, иначе он просто не уйдет отсюда живым. Служащие в казино не смогут его опознать. Он всегда ходил в такие места, неузнаваемо гримируясь. Цапля был профессиональным убийцей, и от умения изменять свою внешность часто зависело выполнение заказов клиентов и в конечном итоге – собственная жизнь.

– А в Варшаве кто документы тебе готовил? Не припомнишь?

– Кшиштоф. Мне пришлось его попросить.

– А не побоялся? Он ведь на польскую полицию одновременно работает. Мог вполне сдать тебя полякам. Не побоялся?

– У меня выхода другого не было, Рябой. И никаких документов с собой тоже не было. Пришлось рискнуть.

– Рисковый ты парень, Цапля. Связного моего, которого к тебе послал в Россию, взяли. Слышал?

– Слышал. Там накладка получилась, нас какой-то старик подслушал. Не повезло ему, прямо на вокзале взяли. С деньгами.

– А сколько там денег было? – спросил хозяин дома как бы невзначай. Но гость сразу насторожился. Это был самый важный вопрос, от правильного ответа на который зависела его собственная жизнь.

– Двести тысяч долларов. Я их в чемоданчик положил в камере хранения. И шифр ему сказал. А потом только узнал, что наш разговор какой-то старичок слышал. Вообще такого не бывает, это я понимаю, но так получилось. Можешь проверить, все было так, как я рассказал.

– Уже проверил, Цапля. Думаешь, так я с тобой бы и встретился. Мои люди мне из Москвы давно все передали. Будь ты хоть немного замазан в этой истории, так тебя прямо в Германии бы и порешили. Про старичка все знают. Бывает в жизни такое, когда сам не знаешь, отчего на сук напоролся. И насчет Кшиштофа тоже все знаю. Не побоялся, значит, ты с ним встретиться. А потом ко мне заявиться. А ведь знаешь хорошо, как я к этой гниде относился. Значит, либо расчет тут хитрый, либо ты действительно ни в чем не замешан. Пока ничего сказать не могу, кругом, выходит, чист ты перед нами. Но это только пока. Проверять все равно будем. Понимаешь?

– Как хочешь, Рябой, не доверяешь – выгони, а доверяешь – проверь в деле.

– Будет тебе проверка, Цапля. И дело важное хотим поручить тебе. Но только учти, кроме меня и тебя, о нем никто знать не будет. Здесь старичков нет, проверено. Так что если кто узнает, я все пойму правильно. Понимаешь?

– Ясно.

– Садись, – пригласил наконец гостя хозяин дома, и тот вздохнул с облегчением. Кажется, ему удалось выкрутиться и на этот раз. После крупного проигрыша в пражском казино, где сначала ему шла такая прекрасная карта и он совсем было поверил в свою удачу, внезапно все поменялось, и он проигрался вчистую.

Игра была его страстью, его тайным влечением, о котором не знал никто из окружающих. Собственно, только ради игры он и рисковал жизнью, зарабатывая деньги таким не совсем естественным способом. Когда ему удалось внезапно получить в Москве крупную сумму денег, казалось все – удача наконец улыбнулась ему. Нужно завязывать со своей прошлой жизнью, но крупный проигрыш в Праге перечеркнул все надежды. Пришлось возвращаться к прежней работе и с риском для жизни ехать сюда, в маленькую провинциальную столицу небольшого штата Коннектикут, на свидание, которое вполне могло оказаться последним. Хотя на этот раз, кажется, он все-таки проскочил. Если не считать крупного проигрыша в казино, все остальное, рассказанное им, действительно соответствовало истине, и он знал, что даже при самой тщательной проверке все факты совпадут. Беспокоило лишь казино в Праге, но и здесь он подстраховался довольно необычным способом. Уже имея на руках паспорт с американской визой, он все-таки умудрился по своему старому паспорту, где стояла многократная чешская входная транзитная виза, вернуться в Прагу и довольно чисто убрать того импозантного крупье, так неприятно улыбающегося при крупных проигрышах заезжего иностранца. Обычно он убивал ради денег. И всегда считал это грязной и тяжелой работой. А здесь он, пожалуй, впервые убил не только ради собственного спокойствия, но и с некоторым удовольствием, словно отомстив таким необычным образом за свой крупный проигрыш. Только после этого он принял наконец решение лететь в Америку.

Остальные гости и служащие казино беспокоили его гораздо меньше. Трудно было узнать в сравнительно молодом, подтянутом, гибком человеке того вальяжного, седого, с пышными густыми усами иностранца, который проиграл в казино огромную сумму денег. Он правильно рассуждал – запомнить его мог только крупье, отлично помнивший и его руки. Можно подделать все что угодно, можно изменить голос, походку, внешность, но нельзя изменить манеру игры, манеру держать карты, открывать их в минуту сильнейшего нервного стресса, нельзя изменить свои руки и главное – свои пальцы. А крупье обычно бывают очень внимательны именно к таким мелочам.

– Догадываешься, на какое дело ты понадобился? – спросил Рябой у гостя, уже вполне освоившегося в полутемной комнате и даже различавшего некоторые черты хозяина дома, сидевшего в другом конце комнаты. Только теперь гость с удивлением заметил огромную овчарку, лежавшую у ног хозяина и внимательно следившую за вошедшим в комнату незнакомцем. Животное было прекрасно обучено. Собака лежала на полу, не выказывая никаких признаков раздражения. Она даже не шевельнулась, когда вошел гость, ничем не обнаруживая своего присутствия.

– Убрать кого-нибудь нужно? Или опять куда-нибудь ехать? – спросил гость.

– Какой догадливый ты у нас. Только учти, на этот раз у тебя клиент особый будет, не такой, как раньше. С ним про старичков лучше забудь. Иначе сразу засветишься, и тогда тебе каюк.

– Он так опасен, – понял гость, – из профессионалов?

– Ты даже не можешь представить, с кем ты будешь иметь теперь дело. Я тут немножко подумал и решил, что, кроме тебя, никто не подходит. Он слишком умен, а ты у нас мастер на всякие выдумки, умеешь придумывать разные гадости куда лучше нашего. Если бы не он, я бы тебя ни за что сегодня не принял. Ты ведь и там сильно нас подвел, сбежал из Москвы, не сумев убрать клиента. И после этого ты посмел появиться здесь. Теперь у тебя есть шанс, Цапля, хороший шанс. И деньги большие будут, и доверие наше сумеешь вернуть. Ну как, согласен?

– Что делать нужно?

– Скоро сюда, в Америку, приедет один типчик. Мы могли бы его сразу в расход, но нельзя, нам связи его важны, люди, с кем он встречаться будет. Вот ты и должен взять на себя этого типчика.

– Убрать нужно? – не понял гость.

– Для этого головы не нужно, – раздраженно отмахнулся хозяин дома, – тогда на кой черт ты мне нужен, я бы мог Матроса послать, и гостю каюк. – Рябой любил слово «каюк» и часто им пользовался в разговоре. – Здесь его связи важны, его люди, живущие в Америке. Убивать его никак нельзя. Наоборот, ты его охранять должен. Чтобы с ним, не дай Бог, ничего не случилось. А вот его людей, с кем он встречаться будет, ты убирать должен. Или, если сам не справишься, нам звякнешь, мы подсобим. Но только ты гостя не трогай. Пусть он погуляет сколько хочет, и только потом мы его брать будем.

– А с кем он будет встречаться? – спросил гость.

– Еще один такой вопрос, и я пожалею, что вообще решил иметь с тобой дело, Цапля. Ты совсем думать разучился. Может, и старичок тот неспроста появился. Теряешь квалификацию, а ведь каким специалистом ты был. Если бы я знал, с кем он будет встречаться, разве просил бы тебя следить за ним? Каюк был бы и ему, и его людям. Но ведь не знаю, поэтому тебе и поручаю следить за ним.

– Он из наших или из «мусоров»?

– Это уже теплее. Кагэбэшник он, сука. Хотя мне объясняли, что в КГБ он не служил. Просто помогал им по мере надобности. Какой-то эксперт международный. Но с ними связан был, это точно.

«А при чем тут мы?» – хотел спросить гость, но вовремя удержался. Двух глупых вопросов подряд Рябой не прощал. Поэтому свое удивление нужно было держать при себе.

– Известно, когда он приезжает? – вместо этого спросил гость.

– Кое-что известно, – усмехнулся хозяин дома, – не в тайге живем, Цапля, людей проверенных везде имеем. Хотя и в тайге бывали. Мы ведь с тобой, кажись, вместе баланду хлебали тогда. Ты еще в зоне совсем молодой был, но выбор правильный сделал. Мы тогда все вместе были на лесоповале. И там тоже своих людишек имели. Помнишь ведь, как Лося брали?

Гость помнил эту историю очень хорошо. Тогда они сидели всей компанией в глухом сибирском лагере для особо опасных рецидивистов. Один из заключенных – бывший уральский лесник, браконьер и убийца по кличке Лось, решил серьезно поспорить за лидерство в лагере с тщедушным на вид Рябым. Никто так и не узнал, чего не поделили между собой эти двое, но про их жестокое противостояние скоро знали почти все сибирские лагеря. В одном лагере двум таким авторитетам стало тесно. Исход был ясен – один должен был умереть. Не помог даже перевод в их зону нескольких авторитетных воров в законе, которые должны были разрешить спор между двумя непримиримыми врагами. На лесоповале он и был разрешен. Подробности встречи никто толком не знал, но все говорили, что их было двое – Рябой и Лось. Вечером в барак вернулся только Рябой. Его соперника нашли зарезанным, и с этого момента вопрос о лидерстве в лагере был решен окончательно. Подробности той встречи знал, кроме Рябого, только один человек. И теперь он сидел перед ним.

– Он приедет в Америку через неделю. Наверно, через Нью-Йорк. Но вот его фамилию мы точно установить пока не можем. Мы лишь знаем человека, с которым он наверняка встретится в Нью-Йорке. Твоя задача вычислить его и уже не упускать до конца его американского визита. И только перед самым концом, перед самым концом ты можешь его ликвидировать. Только тогда, и ни одним днем раньше. Твоя главная задача – его связи, его люди.

– Известно, кто его присылает? – Этот вопрос он просто обязан был задать, иначе будет невозможно преследовать незнакомца.

– Если бы я все знал, зачем мне такой опасный помощник, как ты? – спросил Рябой. – Ты и должен все выяснить.

«Что-то он недоговаривает, – понял гость, – и по-прежнему не совсем доверяет». Ну и черт с ним. Работу дает, и то хорошо, а об остальном он позаботится лично.

– Цена? – спросил он уже привычным деловым голосом.

– Если все сделаешь нормально, сто тысяч баксов получишь. Захочешь, можешь даже отвалить после этого.

Гость с трудом удержался от удивленного восклицания. Так дорого ему никогда в жизни не платили. Ни за одно, даже самое сложное, дело. Только услышав цену, он понял весь масштаб сложностей предстоящей работы. И проникся даже невольным уважением к незнакомцу, за поиск которого Рябой готов выложить такие деньги.

– Давайте имя его связного, – уже более решительным голосом попросил Цапля.

– Все в этом конверте. Прочтешь и уничтожишь прямо при мне. Возьми, – протянул гостю конверт хозяин дома.

На поднявшегося незнакомца пес отреагировал почти мгновенно. Он поднял голову и глухо заворчал. Гость сделал два шага вперед, и пес легко вскочил на ноги. Правая рука хозяина привычно легла на его голову, и он замер, повинуясь требовательному и хорошо знакомому жесту. Левой рукой хозяин протянул конверт. Собака, уже не сдерживаясь, зарычала, но гость, вернувшийся на свое место, перестал обращать на нее всякое внимание. Все внимание его теперь было приковано к нескольким листкам, исписанным крупным почерком хозяина дома. Это удивило гостя более всего остального.

«Он сам переписывал эти данные, – изумленно подумал гость, – значит, действительно не доверяет никому. Кто же такой этот незнакомец, если Рябой сам решил переписывать данные его связного? И при чем тут КГБ? Определенно Рябой чего-то недоговаривает. А спрашивать нельзя. Может разозлиться, и тогда будет еще хуже».

– Все ясно, – сказал он громко, – я все запомнил. А конверт я оставлю на столе, может еще пригодиться.

– Тогда иди, – разрешил его собеседник, – и помни: обо всем знают только два человека – ты и я. Деньги на расходы ты получишь.

– До свидания, – гость чуть быстрее обычного покинул так неприятно бьющую по нервам затемненную комнату. Читая бумаги, он с трудом различал написанное, но не осмелился попросить включить свет.

Только после того, как мягко закрылась дверь, хозяин повернул голову влево и негромко спросил:

– Что ты думаешь о нем?

Чуть скрипнула небольшая дверь, и в комнату вошел еще один человек. Он был среднего роста, коренастый, почти без шеи.

– Вы ему верите? – прохрипел он.

– У меня нет другого выхода. Он действительно самый лучший среди всех наших людей. Для наблюдения за нашим гостем я просто не смогу найти лучшего человека.

– Но он вас обманывает. Вы думаете, крупье в Праге исчез просто так?

– Конечно, нет. Этот дурачок решил предусмотреть все варианты и убрал крупье, который мог его опознать. И этим выдал себя еще вернее, я ведь сразу понял, что это его почерк. Но он нам пока нужен. Он будет следить за гостем, а ты пойдешь по его следу. Только учти, Цапля не фраер какой-нибудь, с ним нужно быть осторожнее. А в самом конце, перед выплатой, можешь убрать и его. Номера банкнот сумели проверить?

– Конечно, проверили. В Праге расплачивались теми же деньгами, которые обнаружены на вокзале в Москве. Одна и та же серия. Это был он, никаких сомнений, Рябой, быть не может.

– Значит, он нас все-таки обманул, – задумчиво произнес хозяин дома, – жаль. Я думал, он умнее.

Глава 2

Он давно забыл, когда нормально отдыхал и где это было. Может, только единственный раз, в октябре восемьдесят второго, когда они выбрались в Прибалтику, решив отправиться туда вдвоем со своим бывшим сокурсником. Они получили свои первые отпускные в жизни, зарплату за последний месяц и имели на двоих более двух тысяч рублей, по тем временам деньги огромные. Отправившийся с ним в эту поездку приятель работал к этому времени инспектором уголовного розыска в МВД. О характере работы самого Дронго он мог только догадываться. Хотя тогда не было еще Дронго, и он числился всего лишь офицером Министерства обороны на одном из закрытых предприятий, которые в бывшем Советском Союзе почему-то называли «почтовыми ящиками».

Тогда, в первый и единственный раз, он действительно отдыхал целый месяц, не думая ни о каких проблемах. Единственный раз в жизни. В этом было что-то роковое, мистическое. Товарища убили через полгода, во время ареста кого-то из торговцев наркотиками. Убили глупо, обидно, какой-то случайной пулей, попавшей в него во время вялой перестрелки. Через год ему уже не дали положенного отпуска, а затем все вообще неузнаваемо изменилось. Больше не было Советского Союза, больше нельзя было отдыхать в Прибалтике, переезжая из города в город. Независимые государства теперь требовали визы, а тысяча рублей составляла всего двадцать центов на момент его воспоминаний и продолжала падать в цене. Теперь эту сумму давали в лучшем случае только нищим. Тогда, после их возвращения домой, на следующий день умер Генеральный секретарь ЦК КПСС, чьим именем позднее назвали время застоя. И в этом тоже было нечто символическое, словно означавшее конец целой эпохи и рождение новой.

В этой новой эпохе были свои сложности и свои особые отношения между людьми. Время проходимцев, демагогов и авантюристов, наступившее после эпохи прагматиков, приспособленцев и дураков, имело свои ярко выраженные черты, так зримо проявившиеся в период драматического распада огромной империи. Но для него восьмидесятые годы были периодом становления, а наступившие девяностые несли в себе страшный заряд разочарования. Ставший в тридцать пять лет фактически пенсионером без права на заслуженную пенсию, инвалидом с серьезной душевной травмой, никому не нужным высококлассным специалистом, он нашел в себе силы вернуться и теперь довольно часто помогал в качестве своеобразного консультанта международному комитету экспертов ООН, специалистам и национальным бюро Интерпола на местах, а также выполнял иногда довольно деликатные поручения российских спецслужб, по-прежнему считавших его одним из своих бывших сотрудников, волею судеб внезапно оказавшихся иностранцами. Таких, как он, осталось еще несколько человек, внезапно оказавшихся за государственными границами привычной среды обитания, на положении почти изгоев в собственных странах.

Лишь единицам удавалось приспособиться к новой и весьма болезненной для себя обстановке. Особенно тяжело приходилось пожилым профессионалам, проживающим в независимых Прибалтийских государствах. Из заслуженных, уважаемых ветеранов они внезапно превратились в подозрительных пособников и агентов разведки враждебного соседнего государства. Немногие могли выдержать подобное, предпочитая либо эмигрировать из родного государства, обрывая все связи, либо, если позволяли обстоятельства, оставаться на своих местах, практически отходя от всякой активной жизни и мрачно замыкаясь в себе. Для таких людей распад огромной империи оказался наиболее болезненным и катастрофическим взрывом, опрокинувшим всю их прежнюю жизнь.

В этот день он собирался в Санкт-Петербург, который очень любил, когда тот еще был Ленинградом, но неожиданный телефонный звонок в номер гостиницы, где он разместился, только приехав в Москву, изменил все его планы. Пришлось тащиться почти через весь город, меняя попутные автомобили, чтобы добраться до нужного места.

Здесь его уже ждали. Каждый раз встречаясь с представителями российской разведки, он испытывал непонятное чувство собственной неполноценности. Словно совершал акт предательства по отношению к собственному народу, только теперь обретающему подлинную государственность и суверенитет. Но ведь горький парадокс сложившейся ситуации как раз и состоял из того важного обстоятельства, что такие, как он, профессионалы были просто не нужны собственным государствам, традиционно подозрительно относившимся к бывшим сотрудникам спецслужб. И хотя в бывшем огромном государстве он был всего лишь экспертом ООН специального комитета экспертов по предупреждению преступности, это ничего не меняло. В независимых государствах не было места таким, как он, профессионалам: дипломатам, разведчикам, экспертам – всем, чья деятельность была связана с работой за рубежом и координировалась центральными аппаратами бывшей страны. А вот бывшие государственные чиновники и партийные функционеры национальных республик чувствовали себя вполне уверенно, мгновенно перекрашиваясь в убежденных националистов и вечных борцов за демократию и свободу.

– Добрый вечер, Дронго, – сказал ему незнакомец, и с этого все началось. Он не знал раньше этого моложавого, лет пятидесяти, уверенного в себе красивого человека с безукоризненно уложенными седыми волосами, словно пять минут назад вышедшими из рук парикмахера. Незнакомец был похож на голливудских актеров, а своими безукоризненными манерами и приятным голосом он напоминал хорошо вышколенного дипломата.

– Кажется, это единственные приятные слова, которые я обычно слышу от ваших коллег, – пошутил Дронго.

– Возможно, – незнакомец мягко улыбнулся. Он оценил шутку.

– Что опять случилось? – спросил Дронго. – Надеюсь, в этот раз меня не пошлют выкрасть английскую королеву или найти двойника для Хиллари Клинтон?

– Кажется, у вас несколько преувеличенное мнение о наших возможностях, – заметил незнакомец, на этот раз не улыбаясь, – да и свои способности вы несколько преувеличиваете.

– Слава богу, значит, ничего серьезного, – юмор помогал ему всегда в самых сложных ситуациях.

– Я бы так не сказал, – незнакомец, кажется, не шутил, – простите, я не представился. Можете называть меня Алексеем Александровичем. Как зовут вас, я знаю. Знаю даже, что вы не любите, когда вас называют по имени и предпочитаете свою столь необычную кличку – Дронго.

– Почему необычную? – как ему надоели с этим вопросом. – Я видел эту птичку в Азии. Она ничего не боится, несмотря на свои размеры, а это, по-моему, самое важное в нашем деле.

– Да, – удивился Алексей Александрович, – я этого не знал. Но в любом случае это ваше личное дело. Должен сказать, что меня предупредили и о вашем последнем задании. И о вашем нежелании сотрудничать с нами в дальнейшем. Это верно?

– Мне не нравится само слово «сотрудничать». Словно вы вербуете «шестерку» в зоне, чтобы стучал на своих товарищей. Это там, в зоне, предлагают «сотрудничать». А я с вами работаю. Это совсем разные вещи. Надеюсь, вы меня понимаете?

– Я не хотел вас обидеть, – смутился Алексей Александрович, – извините.

– Ничего, будем считать, что мы просто определились перед началом нашего разговора. Это важно для дальнейшей работы.

– Да, конечно. Перед началом нашей беседы будьте любезны ответить на один вопрос. Вы по-прежнему сотрудничаете с экспертным комитетом ООН?

– Это важно для нашей сегодняшней встречи?

– Думаю, да.

– Тогда и я задам вопрос. Зачем вы спрашиваете? Вам же все известно.

– Вы не ответили на мой вопрос, – терпеливо напомнил Алексей Александрович.

– Сотрудничаю. И даже встречался с их представителем в Москве.

– Все верно. Мы так и думали. Вы встречались с Владимиром Владимировичем?

– Это уже второй вопрос, – заметил Дронго, – впрочем, я удовлетворен. Вы невольно ответили и на мой вопрос. Зачем вы еще спрашиваете, если вам все известно? Насколько я понимаю – координация с Интерполом предполагает активные действия и в странах СНГ. Разумеется, ничего необычного или шпионского в моей деятельности не было. Мы занимались торговцами наркотиками, чем обычно и занимаются Интерпол и специальный комитет экспертов ООН, пока им не мешают различные ведомства.

Намек был слишком очевидный, чтобы его не понять. Но его собеседник не обиделся. Он обладал каким-то особым запасом терпения.

– Мы знаем о вашей работе, Дронго, – спокойно сказал он, – и высоко ценим вашу деятельность по борьбе с международными кланами мафии и торговцами наркотиками. Вы делаете очень важное и нужное дело. Но именно поэтому мы и решились пригласить вас для нашей беседы. Нам нужна ваша помощь.

– Теперь другое дело. Я готов сделать все, что смогу.

– Вы знаете этих людей? – Алексей Александрович положил на стол несколько фотографий.

Дронго внимательно всматривался в лицо каждого.

– Некоторых знаю, – наконец ответил он, – вот это сам Гурам Хотивари, руководитель грузинской мафии. Самый, пожалуй, опасный человек в Москве. Это небезызвестный Рафаэль Багиров, руководитель азербайджанской мафии. Говорят, он сумел одним ударом уничтожить всех своих конкурентов не только в Москве, но и в Баку. Этого, кажется, видел тоже. Только на фотографии. Артур Саркисян, глава «Континенталь-банка» и по совместительству руководитель армянских группировок в России. Говорят, один из богатейших людей мира. По-моему, эти же фотографии я раньше видел в Интерполе, они есть и у Владимира Владимировича. Видимо, вы печатаете их в одной и той же типографии?

– Нет, у нас свои источники информации, – ответил Алексей Александрович, – и своя типография. Вот это Виталий Миронов, ставший главой крупного преступного объединения подмосковных славянских групп после смерти Бориса Лазарева. А это сам Рябой – некоронованный король преступного мира. Неужели вы не видели раньше этой фотографии? Правда, он не любил сниматься, но уж слишком запоминающееся лицо.

– Я думал, он был убит в Москве, в прошлом году.

– Многие так считают. Дело в том, что произошла элементарная путаница. В преступном мире Москвы был известен еще один Рябой, мелкая сошка, связной, через которого заказывали киллеров для особо важных дел. По нашим сведениям, этот второй Рябой был связан с афганскими ветеранами, среди которых был и знаменитый однорукий киллер. Никто не мог его заподозрить, а он был одним из самых лучших специалистов своего дела. Однажды наш второй Рябой решил поиграть в грязные игры и сдал своего киллера его клиентам. Как вы понимаете, его сразу вычислили и в этот же день застрелили^[1].

– Я слышал об этом случае.

– Да, вот поэтому многие путают, убитый Рябой был всего лишь связным, мелким исполнителем. А вот этот Рябой совсем другое дело. Он фактически руководит огромной преступной империей, раскинувшейся от Москвы до Нью-Йорка. Это именно он решил бросить тогда вызов кавказским группировкам и попытался отнять у них так называемый кавказский коридор, через который переправлялись наркотики в Турцию и Европу. Но тогда у него сорвалось. Он встретил организованное сопротивление всех трех кланов и вынужден был отступить. Правда, тогда его людям удалось нанести ряд ощутимых ответных ударов. Были убиты Михо – Михаил Мосешвили и Велосипедист – Арчил Гогия, но большего ему добиться не удалось. А противники, в свою очередь, умудрились убрать самого Бориса Лазарева, депутата Государственной думы и фактического представителя Рябого в Москве. Вы наверняка помните это нашумевшее дело. Лазарева застрелили прямо в здании Государственной думы.

Дронго кивнул головой. Еще бы ему не помнить такого преступления. Об этом писали в те дни все газеты, и не только в России.

– Таким образом на сегодняшний день сложилось примерное равенство сил двух крупных объединений враждующих группировок – противники договорились не враждовать друг с другом и сохранять нейтралитет, хотя, как вы сами догадываетесь, этот нейтралитет не может длиться очень долго.