Жребий Рубикона

Задушите вашу совесть – это самый большой враг любого, кто хочет быстро добиться успеха в жизни.

Оноре Мирабо

Когда он приблизился к речке под названием Рубикон, которая отделяет Предальпийскую Галлию от собственно Италии, его охватило глубокое раздумье при мысли о наступающей минуте, и он заколебался перед величием своего дерзания. Остановив повозку, он вновь долгое время молча обдумывал со всех сторон свой замысел, принимая то одно, то другое решение…

Наконец, как бы отбросив размышления и отважно устремляясь навстречу будущему, он произнес слова, обычные для людей, вступающих в отважное предприятие, исход которого сомнителен: «Пусть будет брошен жребий», – и двинулся к переходу.

Плутарх, «Избранные жизнеописания. Цезарь»

Глава 1

Они продолжали играть в шахматы. И как обычно, Эдгар Вейдеманис его побеждал. Дронго сопротивлялся изо всех сил, но давление белых было слишком явным, и стало понятно, что черные не смогут долго держаться.

– Потрясающая способность играть до конца, – сказал Вейдеманис, – ты никогда не сдаешься, даже когда результат очевиден.

– Пытаюсь держаться, – согласился Дронго, – ты все-таки не гроссмейстер и можешь ошибиться.

– Уже нет, – возразил Эдгар, – здесь все понятно. Я постараюсь тебя дожать. Мне нравится, когда я тебя обыгрываю. С твоим аналитическим мышлением. Я сам удивляюсь своим победам.

– Мое мышление годится для распутывания сложных криминальных задач, и оно отличается от аналитических способностей шахматиста, – задумчиво произнес Дронго. – Иначе самыми великими сыщиками были бы Фишер или Каспаров.

– Возможно, – согласился Вейдеманис, – тебе шах, и ты можешь сделать единственный ход, чтобы спасти своего короля. А через три хода получишь гарантированный мат.

Дронго минуту анализировал позицию. Затем в знак согласия кивнул.

– Дожал, – сказал он, – победил. Признаю свое поражение.

– Уже неплохо, – пробормотал Эдгар, – обычно ты играешь до последнего хода.

Они поднялись и прошли на кухню. Вейдеманис приготовил себе кофе, Дронго налил себе чай. Они сидели на небольшой кухне у Эдгара, где обычно устраивали своеобразные посиделки с обменами мнений по конкретным вопросам. Оба были высокого роста. Лысоватый брюнет Дронго и шатен Вейдеманис с роскошной копной волос были совсем не похожи друг на друга. Но у обоих было нечто схожее – внимательные, умные глаза всепонимающих и мыслящих людей. Выражение глаз, которое невозможно изменить или подделать. Только у Дронго были глаза волка, а у Вейдеманиса – рыси.

– Нам уже два раза звонил Леонид Кружков, – напомнил Эдгар.

Их небольшой офис находился на проспекте Мира, где обычно работали Леонид Кружков и его супруга, которые принимали посетителей, отправляли нужные факсы и документы, читали приходившие письма. Иногда там появлялся Эдгар Вейдеманис, еще реже и сам Дронго.

– Опять звонила эта дама, – догадался Дронго.

– Да, – кивнул Эдгар, – Раиса Тихоновна Долгоносова. Просит о встрече. Настаивает, говорит, что у нее очень важное дело.

– Она звонила две недели назад, когда я улетал в Хельсинки, – вспомнил Дронго.

– И тогда просила о срочной встрече. И сейчас два дня подряд звонит и просит встречи с тобой.

– Видимо, дело не очень срочное, если она звонила две недели назад и за это время не нашла никого, с кем можно было переговорить.

– А может, она не хочет обращаться к другим людям, – заметил Вейдеманис, – и ей нужен именно ты.

– Ты становишься подхалимом. Мог бы иногда и поддаваться в шахматы, чтобы быть более органичным, – пошутил Дронго.

– И тем не менее она хочет встретиться именно с тобой, – напомнил Эдгар. – Или ты не хочешь с ней встречаться?

– Раз она так настойчиво звонит, значит, у нее действительно важное дело, – вздохнул Дронго. – Ладно, давай ей позвоним и назначим встречу. Только пусть она приедет к тебе домой. А то моя квартира уже постепенно превращается в проходной двор.

– У тебя две одинаковые квартиры в Москве и в Баку, – рассмеялся Вейдеманис, – и каждый раз, когда я попадаю в какую-нибудь из них, я чувствую, что схожу с ума, настолько они похожи. Но я отлично понимаю, что ты сделал это намеренно. Но ты прав. Необязательно принимать всех гостей у себя дома. Я перезвоню Кружкову, пусть Долгоносова мне позвонит. Постараюсь понять, какое у нее важное дело.

Он достал телефон и стал звонить Кружкову, чтобы он дал номер его мобильного Раисе Тихоновне и она перезвонила на его телефон. Подключил к мобильнику провод с наушниками, чтобы Дронго мог услышать их разговор.

Ждать пришлось недолго. Она перезвонила ровно через минуту.

– Я вас слушаю, – сказал Вейдеманис, отвечая на ее звонок.

– Вас беспокоит Раиса Тихоновна Долгоносова, – услышал он взволнованный голос женщины, – мне срочно нужен господин Дронго. Если вы разрешите так вас называть.

– Я не Дронго, – ответил Эдгар, – я всего лишь его помощник. Я могу узнать, какое у вас к нему дело?

– Очень важное и срочное, – пояснила женщина, – мне нужен именно такой человек.

– Вы можете объяснить – почему?

– Полагаю, что смогу. Дело в том, что я сестра недавно умершего академика Николая Тихоновича Долгоносова. И мне нужно срочно встретиться с господином экспертом.

– По какому вопросу?

– По вопросу смерти моего брата, – объявила Раиса Тихоновна.

– Что с ним случилось?

– Он умер. Все так считают. Но я абсолютно уверена, что его убили. И именно по этому поводу хотела встретиться с господином Дронго.

– Вы говорили об этом в прокуратуре?

– Да. Но там не хотят меня слушать. Я всего лишь его сестра, а не супруга, которая категорически настаивает на его естественной смерти.

Вейдеманис взглянул на Дронго. Тот кивнул.

– Хорошо, – сказал Эдгар, – когда вы можете приехать?

– Когда угодно. Хоть сейчас.

– Тогда запишите мой адрес. Я живу на Чистопрудном бульваре, – объяснил Вейдеманис и продиктовал адрес. – Господин эксперт может принять вас у меня в квартире.

– Это удобно?

– Думаю, что да.

– Могу приехать через полчаса. Вас устроит?

Вейдеманис снова посмотрел на Дронго. И тот опять кивнул.

– Устроит, – подтвердил Эдгар. – Когда подъедете, позвоните, и я продиктую вам номер шифра для замка в подъезде.

Он отключил связь. Взглянул на Дронго, ожидая его объяснений.

– Судя по голосу, ей лет шестьдесят, – сказал Дронго, – говорит четко, чувствуются интеллект, высшее образование, умение концентрироваться и мыслить. Видимо, дело очень неприятное и крайне важное для нее, если она столько времени пытается выйти именно на меня. И судя по тому, что она доберется до нас за тридцать минут, она живет где-то рядом. Иначе с учетом московских пробок она добиралась бы к нам несколько часов. Давай посмотрим в Интернете, что у нас есть по этому академику Долгоносову.

Вейдеманис принес свой ноутбук и начал поиски сведений об умершем ученом. И уже через несколько минут они знали, что Николай Тихонович Долгоносов работал директором московского института, занимающегося проблемами технических разработок для гидростанций. Он умер четыре месяца назад в возрасте пятидесяти шести лет. В биографии отмечалось, что умер скоропостижно, от обширного инфаркта. Отмечалось, что он был спортсменом, в молодости занимался легкой атлетикой, альпинизмом. Дважды совершал восхождение на Эльбрус. Сестра назвала его академиком, но он был членом-корреспондентом Российской академии наук и после отставки академика Старжинского последние шесть лет возглавлял институт. Сам Старжинский, выйдя на пенсию, в возрасте восьмидесяти трех лет остался работать в учреждении консультантом Долгоносова. Он был два раза женат и имел дочь, которой исполнилось двадцать восемь лет. Она жила в Лондоне еще со студенческой поры. Осталась там и вышла замуж за гражданина Великобритании.

– Ничего особенного, – разочарованно произнес Вейдеманис, дочитав вместе с Дронго информацию об умершем директоре. – Может, институт был какой-то засекреченный?

– Не похоже, – сказал Дронго, – обычное оборудование для гидростанций. Обрати внимание, что ушедший на пенсию Старжинский, несмотря на свой преклонный возраст, остался работать в институте консультантом. Значит, у Долгоносова не конфликтный, коммуникабельный характер.

– Похоже, – согласился Эдгар, – и возможно, его сестре не понравилась внезапная смерть брата от обширного инфаркта. У спортсменов такое иногда случается. Особенно после пятидесяти. Они продолжают считать себя молодыми живчиками и надрываются. Может, он по-прежнему пытался заниматься спортом, своим альпинизмом или еще чем-нибудь и поэтому умер.

– Два раза женат, – напомнил Дронго, – интересно, когда он женился во второй раз?

– Думаешь, его довела молодая супруга? – рассмеялся Эдгар.

– Пока ничего не думаю. Но интересно узнать, когда он женился во второй раз. И вообще, зачем нас так настойчиво ищет его сестра?

Минут через двадцать позвонила Раиса Тихоновна, и еще через две минуты она уже звонила в дверь квартиры Вейдеманиса. Вошедшей женщине было действительно около шестидесяти. Тщательно уложенные волосы, неплохой макияж, было очевидно, что она следила за своей внешностью. Хороший маникюр, элегантное серое платье, несколько кокетливый шарф, правильные черты лица, большие карие глаза. Дронго вежливо поздоровался. Он не любил протягивать руку женщинам, убежденный в том, что руки знакомым дамам нужно целовать при встрече, а не пожимать в дружеских рукопожатиях.

– Меня обычно называют Дронго, – сказал он женщине.

– Я знаю, – кивнула она, – мне вас описывали.

Раиса Тихоновна прошла в небольшую гостиную и устроилась за столом. Напротив сели Дронго и Вейдеманис.

– Это мой друг и напарник Эдгар Вейдеманис, – представил хозяина квартиры Дронго, – у меня не бывает от него секретов. И в его присутствии вы можете все говорить.

– Примерно как Шерлок Холмс и доктор Ватсон, – улыбнулась женщина, – не удивляйтесь. Я филолог по образованию, работаю в педагогическом вузе, заведующая кафедрой. Специалист по английской литературе.

– Очень приятно, – отозвался Дронго. – Очевидно, вас привело сюда какое-то конкретное событие?

– Конечно. И я рассчитываю на вашу помощь.

– Что именно произошло?

– У меня убили брата, – пояснила Раиса Тихоновна, – и я убеждена, что его именно убили. Хотя в прокуратуре считают, что он умер от обычного инфаркта. Но я прекрасно знаю, что мой брат никогда не болел, был очень крепким человеком и не жаловался на сердце. В молодости занимался легкой атлетикой, был почти профессиональным альпинистом.

– Иногда умирают и крепкие люди, – сказал Дронго, – к сожалению, такой конец неизбежен для каждого из живущих. Я понимаю, что этими словами не смогу утешить вас, но почему вы считаете, что его убили? Только потому, что он был спортсменом и не мог неожиданно умереть?

– Не только поэтому, – призналась она.

– Тогда почему? Только сначала ответьте мне на самый главный вопрос. Вскрытие тела проводилось?

– Нет. Конечно, нет. И поэтому я так возмущаюсь.

– Тогда давайте по порядку. Что с ним случилось? И почему вы считаете, что его убили?

– Он был физически очень крепким человеком, – повторила она.

– Простите. Это вы уже говорили…

– Да, разумеется. Дело в том… – Она замялась, словно не решаясь дальше говорить. Помедлила. И с некоторым усилием произнесла: – Дело в том, что мой брат был женат во второй раз. На молодой особе, которая моложе его больше чем на двадцать лет. У них разница с его дочерью всего лишь пять или шесть лет. Он развелся со своей супругой еще десять лет назад и два года назад женился на этой особе.

– Которая вам сразу не понравилась, – предположил Дронго.

– Которая мне не понравилась тогда и которая мне не нравится теперь еще больше, – призналась Раиса Тихоновна.

– Мужчины в его возрасте часто предпочитают молодых женщин. Это нормально.

– Она самая настоящая авантюристка, – с возмущением произнесла гостья, – можете себе представить, что на момент их знакомства она была замужем. Муж ее работал в этом институте. Обычный кандидат наук. Они жили в трехкомнатной хрущевке вместе с маленьким сыном. И можете себе представить, что уже через год после знакомства этой особы с моим братом она переезжает жить к нему, в его пятикомнатную квартиру, и забирает туда своего сына. Пока она еще была замужем за другим человеком и формально оставалась его супругой. И только через некоторое время, после того, как она официально развелась, мой брат узаконил их отношения и даже усыновил ее мальчика. Вот такая неприятная история.

– Я не обижу вас, если скажу, что пока не вижу ничего неприятного? Таких случаев сколько угодно. И ответственные мужчины обычно не бросают детей своих жен от предыдущих браков, – возразил Дронго.

– Вы, видимо, меня не поняли. Она не просто ушла от мужа-неудачника, – сказала Раиса Тихоновна, – она ушла из трехкомнатной хрущевки к другому мужчине. Директору института, у которого большая квартира и финансовые возможности. Из рейсовых автобусов и метро она пересела в его персональную машину с водителем, который и сейчас обслуживает их семью. Она перевела сына из обычной школы, находившейся в пригороде, где они жили, в элитную московскую школу, за которую тоже платил мой брат. Нужно было видеть, как она изменилась. Об этом говорили все в их институте. Дорвалась до денег. Она работала обычным методистом с зарплатой уборщицы; когда получила статус супруги без пяти минут академика – вообще бросила работу. Я понимаю, что кажусь несколько странной, возможно, даже не совсем корректной, но это правда, и мне особенно обидно за мою племянницу, его единственную дочь Алену.

– Почему? – спросил Вейдеманис.

– Когда умер мой брат, выяснилось, что по нашим российским законам все имущество, квартира, дача, две машины, деньги в банках принадлежат его супруге, – быстро пояснила Раиса Тихоновна, – причем все его наследство делится абсолютно недопустимым образом. Половина имущества сразу отходит супруге. А оставшаяся половина делится между ней и ее несовершеннолетним сыном, которого усыновил мой несчастный брат. Моя племянница могла бы претендовать в лучшем случае на одну треть половины наследства своего отца, если бы была несовершеннолетней. Юристы, к которым она обратилась, считают, что она может вообще ничего не получить. Вот такие издевательские законы.

– Такие законы во многих странах мира, – возразил Дронго. – А вы считаете это несправедливым?

– Конечно. Абсолютно несправедливым. Она прожила с Колей только два года. И за это время стала не только его основной наследницей, но и вынудила его усыновить своего сына при живом отце.

– Я понимаю ваше возмущение, но это был выбор вашего брата.

– Да, разумеется. И я бы не стала так возмущаться. Но слишком вызывающе вела себя его новая супруга. Через несколько дней после его смерти она демонстративно улетела отдыхать куда-то в Европу. Согласитесь, что нужно было хотя бы немного подождать для приличия. Нас это всех очень покоробило.

– Все, что вы сказали, возможно, недопустимо с моральной точки зрения, – признался Дронго, – но я не увидел здесь ничего криминального.

– Сейчас поймете, – убежденно произнесла Раиса Тихоновна. – Дело в том, что у меня есть конкретные доказательства. Это была не обычная смерть. Она убила моего брата, чтобы получить наследство и его имущество. А сейчас снова готова сойтись со своим бывшим мужем. Это была настоящая западня для моего несчастного брата, в которую его сознательно заманили только для того, чтобы завладеть его имуществом. Вы можете себе представить, что я обратилась в прокуратуру и мне объяснили, что я не являюсь его самым близким родственником? Оказывается, сначала идут мужья и жены, потом дети, потом родители, затем внуки и внучки, дедушки и бабушки. И только потом братья и сестры. Наследники четвертой очереди. Такая вопиющая несправедливость.

– Почему не производилось вскрытие тела, если он так неожиданно умер?

– Об этом я и говорю. Ее сестра работает заместителем главного врача поликлиники, откуда приехали врачи. И выдали справку, что это была смерть от обширного инфаркта. Я уверена, что это поддельная справка. Мне стоило очень больших трудов узнать, что старшая сестра супруги, или, вернее, вдовы моего брата, работает в той же поликлинике, где выдали эту справку.

Дронго и Вейдеманис переглянулись. Оба подумали об одном и том же. Интеллигентная женщина, профессор, заведующая кафедрой, не могла и не хотела примириться даже не с неожиданной смертью брата, а с тем, что его наследство достается его второй молодой супруге, которая, по мнению сестры, была явно недостойна подобного подарка судьбы.

– Со справкой понятно, – сказал Дронго, – но почему вы так уверены, что его именно убили?

– У меня есть доказательства, – призналась Раиса Тихоновна, – и именно поэтому я искала вас, чтобы обо всем рассказать.

Глава 2

Нужно было услышать эти слова, почувствовать внутреннее ожесточение женщины, чтобы понять, как именно ей дался визит к эксперту.

– Я вас внимательно слушаю, – отозвался Дронго.

– Именно поэтому я к вам пришла, – взволнованно произнесла гостья, – иначе я бы не стала настаивать, если бы мои подозрения постепенно не переросли в уверенность. Дело даже не в том, что молодая супруга моего брата получила его наследство. В конце концов, это действительно был его самостоятельный выбор. Возможно, она ему действительно нравилась. И усыновить ее сына он тоже решил сам, хотя понятно, что не без воздействия со стороны своей жены. Но сейчас дело не в этом. Кажется, древнеримские юристы говорили, что в каждом деле нужно искать, кому было выгодно это преступление. И именно поэтому я с полным основанием могу утверждать, что выгоду от смерти моего брата получила именно его супруга.

– Это я уже понял. Но вы говорили, что у вас есть доказательства, – терпеливо напомнил Дронго.

– Есть, – уверенно кивнула Раиса Тихоновна. – Дело в том, что мой брат неожиданно почувствовал себя плохо в кабинете, примерно в пять часов вечера. И уже через несколько минут, когда приехала «Скорая помощь», он был без сознания. Все случилось внезапно. При этом утром, именно в тот день, мы с ним разговаривали. Не скрою, он был в плохом настроении, сказал, что у него появились проблемы на работе. Но твердо обещал вечером заехать ко мне домой. А в половине шестого его уже не стало.

– Но вы говорили об убийстве, – снова напомнил Дронго.

– Да. Именно убийство. Дело в том, что я разговаривала с его секретарем. Офелия Никагосян. Молодая женщина, которая работала с моим братом последние полтора года. И она с абсолютной уверенностью вспомнила, что последним, кто заходил в кабинет моего брата, была его молодая супруга. Теперь вы понимаете? Она ушла, и буквально через несколько минут он почувствовал себя плохо и потерял сознание.

– Возможно, они поссорились и ему стало плохо, – предположил Вейдеманис.

– Нет, – убежденно ответила Раиса Тихоновна, – он даже вышел из своего кабинета и проводил супругу до лифта. А потом вернулся к себе в кабинет. А через несколько минут позвонил Офелии, сообщил, что чувствует себя плохо, и попросил принести ему валидол. Когда она через минуту внесла лекарство, он уже лежал на полу.

– И только на этом основании вы считаете, что произошло убийство? – спросил Дронго.

– Я в этом убеждена. – Раиса Тихоновна поправила прическу, достала носовой платок. Но подумав, положила его обратно в сумочку. Дронго обратил внимание на ее сумочку. Она была от известной французской фирмы.

– Вы замужем? – неожиданно спросил он.

Женщина удивленно взглянула на него.

– Какое это имеет отношение к убийству моего брата? – изумленно спросила Раиса Тихоновна. – Или вы считаете, что у меня есть какие-то комплексы по отношению к семейным ценностям?

– Нет, я обратил внимание на вашу сумочку, – пояснил Дронго. – Такие сумки стоят около двух тысяч долларов. На руках у вас изящные часики с мелкими бриллиантами, которые стоят не меньше десяти. А когда вы доставали носовой платок из сумочки, там мелькнула синяя крышка известного крема, который в самой Англии стоит не меньше пятидесяти фунтов. Такие покупки позволяют себе не самые бедные женщины.

– А разве я пришла к вам поплакаться о своем финансовом положении? Или вы считаете, что я не хотела отдавать наследство моего брата его второй супруге именно потому, что нуждалась в его деньгах? – Было заметно, как она нервничает. У нее даже покраснели щеки.

– Успокойтесь, – посоветовал Дронго, – именно поэтому я и уточнил. Вы состоятельная женщина, которая не смогла бы обеспечить себе подобную жизнь зарплатой даже профессора и доктора филологических наук. У вас на пальце обручальное кольцо. Оно выглядит скромно. А вот другое кольцо очень дорогое. Это «Де Бирс», если я не ошибаюсь…

– Не ошибаетесь. – Она улыбнулась, впервые за время разговора.

– И судя по всему, это подарок вашего супруга, – предположил Дронго.

– Да. На нашу серебряную свадьбу. Он тогда подарил мне это кольцо, – сообщила Раиса Тихоновна.

– Прекрасно. Это то, что мне нужно было услышать. Обычно в подобных случаях недовольные родственники подают в суд и не признают прав наследников именно в силу своих личных претензий на имущество своего родственника. Но у вас нет личных мотивов, и я понимаю, как вы переживаете из-за смерти своего брата.

– Конечно, нет. Я не претендую ни на одну копейку его денег. Хотя в его прежней квартире были картины, купленные еще нашим отцом. Но бог с ними. Самое неприятное, если они достанутся человеку, возможно, причастному к смерти моего брата. Мне даже страшно подумать об этом. Что касается моего имущественного положения, то вы, разумеется, правы. На мою зарплату доктора наук можно покупать только пустую пудреницу от этих фирм и никак не такую сумочку. Дело в том, что мой супруг работает вице-президентом крупной компании и владеет пакетом акций некоторых других компаний. Конечно, мы не нуждаемся в деньгах моего брата. Но мною движет чувство справедливости. И еще самое главное: я любила своего брата.

– Почему не настояли на вскрытии?

– В тот момент было просто неудобно. Я же вам объяснила, что все произошло быстро. И похороны состоялись через два дня. А сестра его супруги работает в поликлинике, где выдавали справку о смерти. Разве вы не знаете, что многие родственники умерших не хотят, чтобы потрошили тела их близких? Я тогда и подумать не могла о чем-то криминальном. Но когда я встретилась с Офелией и узнала, что последним визитером у моего брата была его жена, я начала подозревать эту особу в злом умысле. И не забывайте, как неприлично она поступила, почти сразу уехав гулять куда-то в Европу. Такая безутешная и веселая вдова, – с раздражением добавила Раиса Тихоновна.

– Когда есть подозрения, нужно обращаться в прокуратуру и требовать эксгумации тела, – пояснил Дронго, – экспертиза может все точно выяснить.

– Не может, – печально произнесла гостья, – в том то все и дело, что не может. Супруга моего брата кремировала его тело. Якобы он сам просил ее об этом, хотя я никогда не слышала подобных глупостей. И сейчас нет никаких доказательств его убийства. Кстати, это тоже навело меня на очень нехорошие мысли… – Она помолчала и неожиданно сказала: – Я прекрасно понимаю, что выгляжу несколько нелепо. Такая экзальтированная дамочка, которая упрекает молодую родственницу в убийстве своего брата. Не скрою, мне она не нравилась с самого начала. Интересно, что он усыновил ее сына от первого брака, а она даже не подумала удочерить его родную дочь. Хотя понятно, что она и не могла претендовать на подобное материнство. У них всего несколько лет разницы. Мой брат любил молодых и красивых женщин, тем более таких ярких блондинок европейского типа. Она ведь литовка по отцу и караимка по матери.

– Как ее зовут?

– Далвида Моркунас. Сейчас соответственно Далвида Долгоносова. Можете себе представить, что ее супруг до сих пор работает в том самом институте. Калестинас Моркунас. Я все время думаю о том, как они встречались с моим братом и о чем могли разговаривать. Мне тяжело об этом вспоминать.

– А Моркунас не был в тот день на приеме у вашего брата? – спросил Эдгар.

– Да. Он заходил к нему вместе со своим научным руководителем. Я об этом тоже подумала и навела справки. У них в институте пропускная система, и никто не может войти и выйти просто так. Калестинас был весь день в институте, но находился в лаборатории со всеми сотрудниками.

– Иногда убийцы сознательно готовят себе алиби, чтобы избежать подозрений, – пояснил Дронго, – но это можно проверить. Кто сейчас работает директором института?

– Ростом Нугзарович Окрошидзе, – ответила гостья, – очень перспективный и знающий профессор, доктор наук. Он был заместителем директора и сейчас исполняет его обязанности. Относительно молодой, ему только недавно исполнилось сорок лет. Не женат, развелся несколько лет назад, прекрасно воспитанный, умница, эрудит. Работал несколько лет в Германии. Хорошо знает немецкий и английский.

– Он сидит в кабинете вашего брата?

– Не знаю. Наверно. Он был заместителем по науке. Может быть, я не уточняла. Там есть еще другой заместитель, по хозяйственным вопросам. Вилен Захарович Балакин. Он еще более молод. Лет тридцать пять, не больше. Мой брат считал его своим воспитанником. Балакин не ученый, он раньше работал помощником директора института. А потом мой брат специально для него ввел должность заместителя директора по хозяйственным вопросам. Балакин изумительный человек. Добрый, отзывчивый, всегда готовый прийти на помощь. Там вообще прекрасный коллектив. Они все были на похоронах моего брата. Нужно было видеть, как переживали сотрудницы института, как они плакали. Николая Тихоновича любили все. Его нельзя было не любить.

– Окрошидзе был на похоронах?

– И даже выступал. Там был такой запоминающийся митинг. Можете не поверить, но на похороны пришел и Калестинас, первый супруг Далвиды.

– Он подходил к своей бывшей жене?

– Не помню. Не знаю. Кажется, нет. Я была в таком состоянии. Все время плакала. Мне казалось, что мой младший брат будет жить вечно. Наш отец жил до восьмидесяти лет. Мама тоже умерла, когда ей было восемьдесят два. Я никогда не могла даже представить себе, что буду на его похоронах. – Женщина тяжело вздохнула. – Я только помню, что меня поддерживали его дочь и секретарь. Такая отзывчивая молодая женщина.

– Как долго она работала с Николаем Тихоновичем?

– Офелия работала с ним уже полтора года.

– Сколько ей лет?

– Тридцать или тридцать пять. Где-то в этом районе.

– И где она работала раньше?

– Не знаю. Не интересовалась. Но последние полтора года трудилась с моим братом, это я знаю точно.

– Красивая женщина?

– Довольно эффектная, – кивнула Раиса Тихоновна, – признаюсь, что ваши вопросы меня несколько смущают. Какое это имеет отношение к смерти моего брата?

– Самое прямое. Он любил окружать себя молодыми и красивыми женщинами?

– Как и всякий мужчина. Он был относительно молод, хорошо одевался, был по-спортивному подтянут. Никогда не курил, не злоупотреблял спиртным. Производил впечатление на женщин. Мне всегда казалось, что Ростом Нугзарович подсознательно старается подражать стилю моего брата. Тоже носит галстуки и платочек в нагрудном кармане. Тоже любит дорогие парфюмы и галстуки ручной работы. Даже купил квартиру в новом доме, недалеко от дома Николая Тихоновича. Конечно, у него не такой дорогой дом и нет охранника. И жил он на одиннадцатом этаже. Но все равно было понятно, что он изо всех сил пытается походить на моего брата. В общем, «с кем поведешься». Они с Балакиным смотрели в рот Николаю.

– И Офелию взял на работу Николай Тихонович?

– Конечно. Я не совсем понимаю смысла ваших вопросов.

– Секретарь могла приревновать его к молодой супруге?

– Нет. Не думаю. Мой брат при всем своем демократизме очень умело держал дистанцию между собой и остальными людьми. Он никогда в жизни не стал бы встречаться со своим секретарем. Это просто невозможно. До такой низости он бы никогда не опустился. Он слишком уважал себя. Не забывайте, что Николай был директором института и членом-корреспондентом Академии наук. Между прочим, на предстоящих выборах в Академию он являлся самым реальным кандидатом в академики и почти наверняка прошел бы, если бы не случилось это несчастье.

– Там были и другие претенденты? Я имею в виду, в самом институте?

– Думаете, его убили из-за выборов в академики? – саркастически спросила Раиса Тихоновна.

– Нет, не думаю. Просто хочу знать, имелись ли конкуренты в самом институте?

– Вряд ли. Он был единственный членом-корреспондентом в их институте. Вы беретесь мне помочь?

Дронго взглянул на Вейдеманиса, словно спрашивая его совета. Тот молчал, предоставив право выбора своему другу и напарнику.

– Вы можете не беспокоиться, – прервала затянувшееся молчание Раиса Тихоновна, – если дело касается оплаты гонорара за вашу работу…

– Меня этот вопрос беспокоит меньше всего, – ответил Дронго, – дело в том, что вы должны себе ясно представлять наши будущие отношения. Я не гарантирую никаких результатов своих поисков. Возможно, ваш брат действительно умер от обширного инфаркта. Возможно, его молодая супруга не имеет никакого отношения к смерти Николая Тихоновича. И наконец, возможно, что вы правы, и его смерть была не естественной. Но и в этом случае вполне вероятно, что я могу потерпеть фиаско и не доказать вину конкретного лица, решившего совершить преступление. Вы меня понимаете? Я бы хотел, чтобы в этом вопросе у вас не было никаких иллюзий.

– Понимаю. Вы не даете гарантий. Я с этим согласна. Но я должна хотя бы знать причины смерти моего брата.

Дронго снова взглянул на Вейдеманиса. И тот снова промолчал, чувствуя на себе этот взгляд.

– Хорошо, – согласился Дронго, – я постараюсь хотя бы попытаться узнать, от чего именно умер ваш брат. Если это вас устраивает. А уже потом мы начнем поиски возможных преступников, если они, конечно, появятся.

– Спасибо. Это все, что мне нужно. Что касается гонорара…

– Это вы обсудите завтра с господином Кружковым, – перебил женщину Дронго. – Это не самое важное в наших отношениях.

– Да, конечно, конечно. Я все понимаю. Извините.

Она поднялась. Мужчины поднялись одновременно.

– Вот моя визитная карточка, – протянула свою карточку Раиса Тихоновна, – можете звонить в любое время. Там указан и мой мобильный телефон.

– Спасибо, – Дронго проводил ее до двери. Пожал руку на прощание. Когда она ушла, вернулся в гостиную.

– Идем на кухню, – предложил Вейдеманис, – я заварю свежий чай.

На кухне было тепло и уютно.

– Что ты думаешь об этом? – спросил Эдгар.

– Пока не знаю. Но согласись, что все странно. При такой хорошей наследственности – ведь его родители умерли, когда им было за восемьдесят, – он внезапно умирает. А еще он спортсмен и альпинист. Ты ведь прекрасно знаешь, что я люблю читать исторические энциклопедии. И я обратил внимание на невероятную закономерность. Члены одной семьи – дед, отец и сын или родные братья, как правило, умирают примерно в одном и том же возрасте. Фантастическая предопределенность и закономерность. Например, отец Ленина – Илья Николаевич Ульянов – умер в пятьдесят пять лет, а его сын – в пятьдесят четыре. Хотя его мать жила больше восьмидесяти, а некоторые дети дожили до семидесяти. Обмануть судьбу практически невозможно, если ее, конечно, не сломать или насильственно изменить. Иногда начинаешь верить в некий рок, предопределенность, записанную еще до твоего рождения. Поэтому я подумал, что нужно хотя бы проверить – почему он умер. Это во-первых. Во-вторых, мне интересны отношения в этом институте, когда первый и второй муж работали вместе, причем первый в подчинении у второго, и это их не особенно смущало. Ты знаешь много таких случаев?