Пролог
В бархат неба, усеянного драгоценностями звезд, восемь чаш, наполненных черным маслом, посылали высокое пламя, но и этого освещения не хватало, чтобы со всем тщанием рассмотреть обнаженную девушку, выступившую из тьмы в круг света.
О, танцовщицу, сделавшую первое движение в такт рокочущему барабану, хотелось не только рассматривать. Желание! Каждый изгиб ее совершенного тела рождал желание! Да что там взмах руки, украшенной так изысканно, что на кончики ногтей можно было смотреть бесконечно, или плавный поворот бедра, когда взгляд невольно перемещался на вожделенный треугольник, скрытый блеском драгоценностей? Как перестать смотреть в лучистые глаза, которые то отводились в сторону, изображая мнимый стыд, то взирали прямо, рождая предвкушение?
Ритм барабана совпадал с частотой пульса, и уже невозможно было отличить, кому подчинялась танцовщица: музыкальному инструменту или стуку сердца. Магия танца, чарующего, вводящего в транс, заставляла забыть обо всем. Что ты не один, что остальные зрители так же ослеплены необыкновенной красотой девушки, на которой из одежды лишь драгоценности и золотая краска, полностью покрывающая ее тело. Что ты, знатнейший из знатнейших, желаешь стать песчинкой, которая прилипла к телу танцовщицы. Лишь бы принадлежать ей, лишь бы стать ее частью.
И когда рокот барабана так ускорялся, что сердце переставало поспевать за ним, а танцовщица, взмахнув кисеей звездного неба, вдруг прыгала к тебе на колени и приникала необыкновенно мягкими, но требовательными губами в поцелуе, ты вдруг понимал, что все твое богатство, сила и власть – ничто. Ты готов стать рабом ее разгоряченного тела, держать и не выпускать, лишь бы сводящий с ума поцелуй никогда не прекращался.
И только утро возвращало знатного хаюрдага в сознание, и он не мог понять, была ли ночь полна любови, или все только привиделось, но впечатление от танца и его необыкновенной исполнительницы оставалось с ним на всю жизнь. Порой очень короткую, поскольку любой житель Песчаного Хаюрбата ходил по лезвию ножа, будь он приближенным к королю или просто рабом. А других в королевстве, запрятанном в песках, и не было. Ты или раб, или работорговец. Ты или оборотень из клана Волка, Гиены, Скорпиона и Змеи или существо, которое выкрали и обрекли на вечное служение сильнейшему.
А караван верблюдов вез танцовщицу и ее охрану к другому оазису, где она опять завораживала танцем богатейшего из богатейших, превращая его в песок под ее ногами, заставляя забыть себя и делая особенно уязвимым, о чем к утру хозяин оазиса, конечно же, не помнил и никогда не связывал несчастья, вдруг обрушившиеся на его голову, с приглашением известной всему Хаюрбату Шаши.
Глава 1. Провал агридского шпиона
Гаррон, сын лорда Цессира из рода Меняющих лики, несся вслед за стаей волков-оборотней, которые получили достойный отпор у стен Агрида, и теперь, не теряя время на зализывание ран, возвращались туда, куда так и не смог попасть ни один из шпионов королевства.
«Вернее, так: откуда не смог вернуться ни один из шпионов моего отца», – ноги шустро перебирали каменистую почву, которая вскоре должна была смениться еще более труднопреодолимыми песками.
Решение присоединиться к стае и таким хитрым способом попасть во вражеское государство было горячим и спонтанным. Бой, понимание, что противник уходит, и страстное желание воспользоваться моментом и влиться в стаю – все произошло так быстро, что Гаррон, впервые примеривший на себя маску животного, явно дал маху. И как специально, ни одной лужи под лапами, чтобы взглянуть хотя бы одним глазом, как удался его экспромт.
Да, еще совсем недавно в степи попадались небольшие озерца собравшейся после дождя воды, но мощные лапы сотни оборотней превращали их в месиво из глины, что мало походило на зеркальную поверхность, которая могла бы отразить, каким волком стал один из лучших сыщиков Агрида. Но и то, что он видел, а это рыжие пятна на лапах и болтающиеся длинные уши, при резком повороте, словно лопухи, закрывающие лицо… нет, теперь уже морду, не оставляло сомнений, что волк из лорда Гаррона получился неважный.
– Зад вахруницы! – прошамкала его пасть, что человеку, если таковой вдруг обнаружился бы в степи, послышалось не иначе как «Вау-ау-ва-а!». – Ну зачем надо было так некстати вспомнить, как выглядит уродливая тварь с Земли?!
Лорд Цессир-младший еще пытался убедить себя, что он волк, который просто не удался окрасом, но по мере того, как его «хищник» все сильнее отставал от своих спутников, четче проявлялась истина: вслед за стаей оборотней несется на всех четырех коротких лапах нелепая собака породы бассет-хаунд.
В этом и было благо и коварство дара Меняющих лики: стоило члену древнего рода представить, на кого он хотел бы походить, как магия моментально превращала его в желанный объект. Но еще никогда и никто из Цессиров не опускался до того, чтобы стать животным. Тут Гаррон с его стремлением послужить Отечеству был первым.
«И, видимо, последним, кто так и сдохнет в шкуре зверя!»
Маг, которому смена лика удавалась по щелчку пальцев, окончательно впал в отчаяние, когда понял, что его спонтанный эксперимент закончился катастрофой: что-то не заладилось и теперь его тело трансформации не поддавалось.
Не дотянув до противоположного края небольшого овражка, который волки перемахнули играючи, наследник могущественного рода, извозившись в грязи по самую холку, выл от безысходности. Ни мастерство, ни густо влитая магия так и не помогли ему вернуть человеческий облик.
Дотащившись до того места, где склон оврага уже не был таким крутым, Гаррон, в котором теперь трудно было признать даже собаку, с трудом выбрался на «берег». С высоты своего мизерного роста он, как сумел, обозрел раскинувшиеся просторы: позади лежала бескрайняя степь Ури-ца, впереди не менее бесконечные пески вражеского Хаюрбата.
Поведя носом, пес поймал запах волков. Долг и инстинкт преследователя заставили его двигаться в том же направлении.
***
Шаша лениво обмахивалась веером. Так же лениво текли ее мысли. Предстоящее выступление уже не внушало того трепета, с каким она выходила на сцену впервые. Все давно превратилось в рутину. Сотни раз отрепетированный танец вкупе с привычными иллюзиями, пьяные разговоры самодовольных хозяев, которых она будет слушать очень внимательно, и опять бесконечная дорога, на этот раз в столицу.
«Завтра я уже буду дома! Высплюсь, наконец, в мягкой постели, – Шаша с треском сложила веер. – Боже, хоть бы какой ветерок!»
Она откинула полог, чтобы с горечью убедиться, что снаружи еще жарче. Медленное покачивание верблюда усыпляло, но позволить себе вздремнуть перед выступлением она, танцовщица, чье имя гремит по всему Песчаному Хаюрбату, не могла. Сон и жара сделали бы ее вялой. И головная боль не замедлила бы явиться.
– Дани, скоро до места?
Мужчина, с ног до головы одетый в белые одежды, оставив неприкрытыми только глаза, поровнял своего коня с верблюдом танцовщицы. Сдвинув рукав, взглянул на наручные часы.
– Часа через полтора. Оазис Вари-дага находится в самой северной точке Хаюрбата, – вглядевшись в кислое лицо собеседницы, сочувственно спросил: – Устала? Может, хочешь размяться?
– Чтобы набрать полные башмаки песка? Нет, уволь.
– Дани?! – капризный голос из паланкина, установленного на плетущемся следом верблюде, заставил мужчину поморщиться. – Я хочу размяться! Помоги мне слезть!
Шаши рассмеялась, но тут же прикрыла рот рукой.
– И как она все слышит? – мужчина не стал разворачивать коня, он дождался, когда верблюд Толстушки Зу доплетется до него.
Спешившись, воин протянул руки, чтобы поймать женщину, уже высунувшую остроносую туфельку из-за полога. Такому маленькому размеру позавидовала бы любая красотка, но то, что показалось следом, заставило бы напрячься любого мужчину, не будь он таким же высоким и сильным, как Дани.
«Наша Жабка», как он называл ее наедине с друзьями, с грацией той же амфибии соскользнула к нему в руки. Если бы не полусогнутые ноги и готовность принять груз, Дани наверняка завалился бы на спину, но он выстоял. Жабка сделала несколько разминочных шагов, во время которых ее тело колыхалось, как плохо сваренный студень. Полупрозрачные одежды не скрывали ни полушария объемной груди, лежащей на животе, ни выпуклую попу, на которую при желании можно было спокойно поставить сосуд с вином, но Толстушку Зу нисколько не смущал ее вид. Мало того, она им гордилась. Рожденная в Шаму, где эталоном красоты всегда служила бочкообразная фигура, и никакая иначе, Зу чувствовала себя среди артистов едва ли не единственной красавицей. В довершение ко всему природа одарила ее удивительным голосом: низким, чарующим, заставляющим кожу покрыться мурашками – сохранись у певицы такая же фигура, как у Шаши, магия голоса просто не проснулась бы в ней.
Дани, видя, как трудно Толстушке Зу сохранять равновесие, подставил локоть. Она с благодарностью приняла его и неспешно пошла вдоль замедлившего ход каравана. Капли пота струились по ее лицу, намокла ткань на спине, но певица упорно продолжала свой пеший поход.
– Сам виноват, – одними губами произнесла Шаша, когда Дани поднял на нее мученический взгляд. Она уже давно знала, что Толстушка Зу вступила с ней в необъявленное соперничество – ей нужно было все то, чего когда-либо желала или чему становилась обладательницей танцовщица.
– Это от одиночества, – успокаивала своих парней Александра. «Шаша» прицепилось к ней с легкой руки правителя Песчаного Хаюрбата, пытавшегося выговорить непроизносимое для хаюрдагов русское имя. Тогда она назвала свое короткое – Саша. – У меня есть вы: Данька, Павлик и Максим, а у Зу никого.
– Еще бы, – хмыкал Павел, – вторую шамуянку мы не потянули бы.
– Кони! – фыркала Саша, но потом не удерживалась и тоже смеялась. Им хорошо было вместе.
«Где ты сейчас, Паша? Все ли у тебя наладилось?» – Александра закрыла полог, чтобы никто не видел, как на глазах навернулись слезы. Она скучала по другу, которого знала столько же лет, сколько находилась в Песчаном Хаюрбате – родине работорговцев. Как скучала и по другим парням, которых когда-то выкупила, а потом отправила на Родину.
Павла выкрали где-то за год до нее. Он как раз поссорился с женой и сидел в автомобиле, раздумывая, где переночевать: у матери или податься к друзьям. В стекло постучались и, когда он опустил его, встретился взглядом с черноволосой девушкой.
– Я заблудилась. Не подскажите, это дом 64А?
– Нет, это 64, – не хотелось быть невежливым. Девчонка совсем не виновата, что у него плохое настроение. – Тот, что вам нужен, с другой стороны моста.
Она едва не плакала.
– Что? Что такое?
– Я просто не дойду. Сломала каблук.
– Хорошо, садитесь, – Павел цокнул языком, видя, как она, хромая, обходит автомобиль.
– Можно я сяду сзади? Мне неудобно, я порвала чулки.
– Валяй.
Машина не успела отъехать, как на шею набросили удавку. Во всяком случае Павел Макушев, ведущий инженер-нефтяник, так успел подумать, прежде чем упал на колени в каменном мешке. В голове звенело. Он нащупал на шее ленту с каким-то странным кругляшом. В руках Павла он блеснул неземным светом и тут же погас, словно в нем кончилась батарейка.
– Поначалу я думал, что меня украли инопланетяне. Хотя так оно и есть, – вспоминал Павел первые дни пребывания в Песчаном Хаюрбате. – Только жизнь здесь отсталая, как на средневековом Востоке, не считая всяких магических штучек, охотно применяемых местными.
Она отправила его домой самым первым. Павел не хотел уходить, боясь, что его побег откроется, и Александра пострадает.
– Иди, тебя ждет сын. Ему без отца никак.
– А ты?
– Я здесь нужней. Сколько еще таких девчонок, как я, попадут в беду? Сам знаешь, амулет перемещения никому из них не достать. А я могу. Благодаря тому же Хаюрбу. Он не такой плохой, как ты о нем думаешь. Другой выкинул бы меня подыхать в пески…
– Ну да. А он всего лишь изнасиловал, предварительно исполосовав твою спину хлыстом…
– Все уже зажило, – она кривила душой. Оставшиеся шрамы не дадут забыть. Как и метка короля песков на внутренней стороне бедра.
– … а потом отправил шпионить за своими подданными.
– Некоторые из них достойны смерти.
Павел ушел на закате, когда парни привезли Гаяну – совсем еще девчушку, которую выкрали у Скорпиона, пока тот оправдывался за вольные речи, произнесенные в пьяном угаре на пиру, где выступала кудесница Шаша. Кто боится танцовщиц? В своем бахвальстве он превзошел многих, а Хаюрб ужас как не любит, когда кто-то считает себя равным ему.
– Она ничего не будет помнить. Оставишь ее у больницы. Ну все, прощай! – Александра надела на Павла, держащего в руках спящую Гаяну, амулет перемещения, деньги на который собирала чуть ли не год.
– Спасибо! – только и успел крикнуть он, когда открывшийся портал поглотил обе фигуры.
Саша достала веер и подняла лицо, чтобы быстрее высохли мокрые дорожки, могущие испортить грим. Она уже не помнила, когда показывалась на людях без него. Горячий воздух быстро справился со своей задачей.
«А в Новгороде, наверное, идет снег».
– Фу, что это? – донеслось извне. – Крыса?
– Нет, у крыс не бывает таких ушей.
Александра выглянула и застала странную картину: Зу, опираясь на руку Дани, трогала ногой что-то странное, лежащее у обочины дороги. Пустынный ветер шевелил рыже-белую шерстку.
– Оно мертвое?
Дани присел и двумя пальцами приподнял огромное ухо, закрывающее морду животного.
– Это собака.
– Откуда здесь бассет-хаунд? – Саша легко спрыгнула с верблюда. Отряхнула руки, так как, приземляясь, коснулась песка. – За все шесть лет я ни разу не встречала в Хаюрбате собак. Насколько я знаю, оборотни их ненавидят.
– Посмотрите, у нее на шее что-то блестит, – Зу остроносой туфлей поддела серебристую цепь. – Значит, у собаки есть хозяин?
Стоило Саше склониться над псом и протянуть руку, чтобы посмотреть, нет ли бляхи с адресом хозяина, как ее опередила Зу. С неожиданной прытью, она всей пятерней схватилась за цепь и рванула ее с шеи животного.
– Я первая это увидела! – и тут же взвизгнула от боли, отбросив собачье украшение куда-то в песок. – Оно жжется!
– Дайте воды! – не слушая стоны певицы, заволновалась Александра. – Собака дышит!
Кто-то протянул флягу и увел плачущую Зу – поперек ее ладони наливался краснотой ожог.
– Пей, пей!
Пес приподнял было голову, но в бессилии уронил на песок. Александра приоткрыла его пасть и влила в нее немного воды, потом смочила шершавый нос животного.
– Дани, положи его в мою корзину.
– Но там твой концертный костюм.
– К черту костюм, сегодня станцую без него. Никто и не заметит.
– Ох, тяжелый пес, килограмм на двадцать пять! И зачем он нам нужен?
Саша только вздохнула.
– Если бы я так рассуждала, то и ты до сих пор бы гнил в кандалах.
– Но я человек! – недовольный Даниил оглянулся на подругу, которая шарила пальцами по песку, пытаясь отыскать брошенную цепь. – А это всего лишь собака. И да, в который раз говорю спасибо, что выкупила меня.
– Не злись. Пес тоже землянин. А мы должны держаться друг друга, – Саша сдула с кругляша, болтающегося на цепи, мелкую пыль. – И вовсе она не жжется…
– Что там? – Даниил едва удержал дернувшуюся всем телом собаку. Уложив ее в корзину, успокаивающе похлопал по грязному боку.
– Да ничего особенного. То ли чье-то лицо, то ли лепесток с прожилками. Ой! Оказывается, это снимается…
– Что еще за «это»? – Дани отряхивал от песка выброшенный из корзины концертный костюм.
– Вроде пленки какой-то. Защитная, наверное. Дань, глянь, как красиво… – Зу, забирающаяся на лежащего верблюда, резко обернулась. В руках Шаши горел драгоценными камнями кулон – две сросшиеся маски: одна улыбающаяся, другая сурово сдвинувшая брови. Отражающееся в камнях светило посылало в небо сноп искр. Танцовщица, недолго думая, накинула цепочку себе на шею. – От такого украшения и я бы не отказалась. Понятно, почему его прятали.
– И правда, зачем оно полумертвой собаке? – пожал плечами Даниил, засовывая цветное тряпье в свою дорожную сумку. – Только смотри, как бы хозяин пса не посчитал тебя своей. Ты же добровольно напялила на себя его ошейник.
– Я первая нашла! – выкрикнула Толстушка Зу, намереваясь вернуться за находкой, но верблюд начал подниматься, и ей пришлось, чтобы не вывалиться, вцепиться в стойку паланкина. – Потом отдашь. Цепь моя!
Лорд Гаррон Цессир из рода Меняющих лики лежал в корзине и чувствовал себя крайне несчастным. Он не мог избавиться от шкуры ненавистной собаки, его едва не убила пустыня, а в довершение всех бед он оказался женатым. Одно хорошо, если бы родовой амулет, магически связывающий брачными узами, надела толстушка, ему только и оставалось бы наложить на себя руки. Конечно, если бы их удалось вернуть. Лапы бассет-хаунда были столь коротки, что даже не позволяли удушиться.
Глава 2. К ноге, Рон!
Пес наблюдал за выступлением, сунув морду под натянутый между двумя пальмами занавес. За спиной, расположившись на расстеленных коврах, дожидались своего часа еще не показавшие своего умения члены «концертной бригады», а их, как Гаррон успел посчитать, было семеро, включая музыкантов. Остальные из каравана, который подобрал его, обессиленного и подыхающего от жажды, служили погонщиками или охранниками, над которыми главенствовал тот самый здоровяк по имени Дани.
«Очень странная компания, – Гаррон пытался понять, в чьи он попал руки. – Явно не из местных. Значит, рабы? Но почему путешествуют без хозяина? Или хозяин настолько знатен, что никто не посягнет на его собственность? Нет, здесь дело в чем-то другом, более тонком… Доверяет? Толстухе из Шаму? А может Дани? Или вот этой девчонке в золотых одеждах? – пес повернулся и скривил морду. На шее девушки в замысловатом тюрбане висел амулет его рода. – Знала бы она, что, напялив на себя строн, тут же становится чьей-то женой. Но кто ей об этом скажет? Теперь или мириться с фактом, что у меня жена-рабыня, или ждать ее смерти. Благо люди долго не живут, а уж рабы тем более. Хорошо хоть догадалась вновь прикрыть строн защитным Упырем, гасящим его магию. Теперь амулет не привлечет ненужного внимания. И толстуха вроде перестала глазеть на него с вожделением».
Пес вздохнул, когда обернулся на певицу из Шаму. Зу утопала в подушках, но даже они не могли поспорить с объемом ее живота.
– Смотри, как у твоей собаки смешно поднимаются брови, когда она наблюдает за нами!
Пока на импровизированной сцене, освещенной чашами с огнем, рвущимся в небо, фокусник, встречаемый одобрительными хлопками и возгласами удивления хозяина и его гарема, усердно распиливал ассистентку на несколько частей, Дани позволил себе немного расслабиться. Сел на корточки рядом с псом и потрепал его по холке.
Гаррон совсем не хотел, но стоило повернуть голову к воину, как брови вновь пришли в движение, что вызвало смех у присоединившейся к ним Шаши.
– Я рада, что мы его подобрали. Хоть какое-то напоминание о прежней жизни, о Земле.
– А я? – тут же откликнулся страж.
– А ты скоро вернешься домой. Амулет перемещения через неделю будет у меня, – она похлопала по карману, который прятался в недрах многослойного одеяния. – Деньги на него уже собраны.
Пес закрыл глаза, когда девушка поднесла руку, чтобы почесать его за ухом. Ласка могла обернуться увечьем: каждый палец танцовщицы венчал длинный ноготь. Но она на удивление ловко с ними справлялась, поэтому Гаррон испытал смесь удовольствия и досады. Все-таки он был человеком, а собачья натура предательски охотно отзывалась на ласки "хозяйки".
«Ну вот, осталось только упасть на спину и подставить пузо!» – стоило подумать, как тело тут же подвело.
– Ты очень милый пес, но там я чесать не буду, – Шаша поднялась. – Тебя сначала следовало бы помыть.
Большего унижения лорд Гаррон никогда не испытывал.
Зу поднялась с ковра с помощью двух человек. Взбила пухлыми пальчиками черную гриву, глянула в зеркало, не размазалась ли помада, и пошла на «сцену».
Пес проводил ее долгим взглядом. Все-таки она была нелепа в золотом платье – близнеце того, что было надето на Шаше. И серьги в ушах слишком тяжелые – оттянули мочки чуть ли не до плеч, а на пальцах слишком много колец. На ногах браслеты, сопровождающие перезвоном каждый шаг «дивы». Встала, растопырила руки. Хозяин оазиса спрятал улыбку в усах, гарем с его позволения захихикал. Зу набрала полную грудь воздуха… и запела.
Гаррон быстро захлопнул пасть. Что за чарующий голос! Низкие ноты пробирали до самого нутра, шерсть на холке встала дыбом, а вязкая слюна потянулась до лап.
– Хороша, да? – спросил пса Дани, и Гаррон поспешно облизнулся. – Вот такая она, наша Зу. Стоит запеть, и все ей прощаешь.
Раскланивалась Толстушка Зу долго и с удовольствием. Сам Вари-даг подошел к ней и, надев на палец кольцо с собственной руки, поцеловал пухлую ладонь.
– Чаровница…
Зу, поблагодарив зрителей, кивнула музыкантам и затянула новую песню. Шерсть на холке вновь встала дыбом, но насладиться пением псу помешал разговор, который шепотом вели Шаша и Дани. Чтобы понять, о чем речь, Гаррону пришлось подползти ближе.
«Так они оба из России!» – удивился он, услышав правильную русскую речь. Гаррон по делам службы не раз перемещался в Москву, да и совсем недавно обретенная сестра Юлька была родом оттуда.
– Смотри, вон та, у ног Вари-дага, – Шаша показала на худенькую девушку, которая прижималась к ножке кресла своего хозяина. Ее поза выдавала полное подчинение. – Видишь, лицо заплаканное.
– Ну? – Дани прищурил глаза.
– Мария совсем недавно в гареме. Я слышала, что она плачет каждый день. Вари-даг сам приволок ее с Земли.
– Ты надумала ее спасти? Но мы совсем не знаем, кто она и откуда…
– Скажи просто, что боишься возвращаться на Землю. Да, прошло много времени, и тебя наверняка похоронили, но… Мама там, сестра! Неужели не хочешь их увидеть, жить не рабом?
– Дурочка, я не хочу оставлять тебя одну.
– Мне нечего бояться. Сам король покровительствует мне. Я под его защитой. Да и кто из хаюрдагов укажет на меня? Или ты думаешь, что Вари-даг пойдет жаловаться Хаюрбу, что кто-то увел его младшую жену? Да он язык скорей откусит, чем признается, что не имеет власти в своем гареме.
– А если тебя когда-нибудь выдаст эльф-контрабандист?
– Ему какая выгода объявлять всем, что он продает амулеты Ханнора не только врагам-хаюрдагам, но и мне? Тем более, что я за молчание плачу вдвойне…
– Ох, Сашка! Рисковая ты девчонка!
– Ну все, я пошла.
Зарокотал барабан. Словно по его команде огонь в чашах взметнулся еще выше, раздвигая тьму ночи.
Шаша скинула с себя одежду, легким движением стянула с волос тюрбан, тряхнула ими и, плавно покачивая бедрами, вошла в круг света. Гаррон сел на задние лапы. Была бы более чувствительная натура, упал бы в обморок.
– Пресветлый Шаагиль! Вот это женщина!
Он впервые видел Шашу с непокрытой головой, а потому не ожидал, что у сероглазой танцовщицы окажется смоляной цвет волос. Золото обнаженной кожи мерцало искрами, лицо походило на маску, где живыми оставались только глаза, для контраста сильно подведенные черным. Короткая, прямо обрезанная челка открывала густые брови, а вплетенные в пряди золотые змейки, покачиваясь в такт движениям, приковывали к себе взгляд. Все в ней завораживало и будило желание.
Губы, высокая грудь, маленький пупок и…
Ритм барабана учащался, танец набирал темп.
Сердце билось так, будто вознамерилось вырваться. Гаррон был ослеплен, повержен. Хотелось выть и кусаться. И бежать в ночь, чтобы ветер бил в лицо…
«Э-э-э… в морду».
Это небольшое уточнение отвлекло и даже раздосадовало. Был бы он мужчиной, ни за что не упустил бы столь горячую штучку, как Шаша. А он всего лишь паршивый пес, который еще в начале дня валялся в грязной канаве.
Самоуничижение не позволило запомнить тот момент, когда в руках танцовщицы появилась тонкая кисея, своей чернотой напоминающая звездное небо. Шаша крутанула ее над головой, и воздух сделался невероятно тяжелым. Смолк барабан, а язык у пса вывалился сам по себе. Захотелось закрыть глаза и тихо скулить, представляя сахарную кость.
Между тем танцовщица неспешно огляделась. Гаррон, гася инстинкты и желания, проследил за ее взглядом и был немало удивлен. Все вокруг словно замерзли: музыкант так и не опустил ладонь на барабан, Толстуха Зу застыла с бананом в руках и открытым ртом, охрана каравана и хозяина оазиса смотрела вдаль пустыми глазами, даже Дани сидел истуканом, опустив светловолосую голову на колени.
– Говори, – приказала Шаша, разрывая поцелуй с Вари-дагом.
– Ты сладка как хурма, – вкрадчиво произнес хаюрдаг, не замечая, что вокруг все застыло. Ветер не раскачивал длинные листья пальм, смолкли сверчки, а над головой замерла в полете ночная птица.
– Не боишься своего короля? – длинный ноготь, которым она вела вверх по горлу мужчины, оставлял красный след. Вари-даг сглотнул.
– Я могу выкупить тебя у него. А хочешь, я сам стану королем?
– У тебя хватит денег и людей? – она улыбнулась, когда рука мужчины поползла по ее бедру, снимая тонкий слой золотой краски
– У меня тысяча отборных скакунов из Врада, а у берегов Кадии корабли, которые по моему приказу остановят поток рабов в королевские колонии. Хаюрб против моей мощи ничто.
– Ты со своими скакунами здесь, корабли там. И те, и другие слишком далеко от столицы. Шторм и пески легко уничтожать твою армию. Нет, тебе рано грезить о короне и обо мне.
– У меня сундуки забиты амулетами Ханнора! Хочешь, я прямо сейчас пошлю гонцов, а к утру мои всадники будут крушить шатры Хаюрба?
– Давай оставим эту ночь для любви, – Шаша потянулась к губам Вари-дага. – Все потом… Все потом…
– Как нехорошо подглядывать, – сказала она псу, когда второй поцелуй погрузил мужчину в глубокий сон. – Теперь осталось дело за малым, – Шаша торопливо стерла краешком звездной кисеи, которую она набросила на обнаженные плечи, следы губной помады. – Давай поговорим с плачущей малышкой. Милая! Милая, просыпайся!
Девушка, которую в разговоре с Дани, Шаша назвала Марией, томно потянулась, и открыла глаза.
– А? Что?
– Не бойся. Я хочу помочь. Скажи, Маша, ты с Земли?
Та, чуть помедлив, кивнула.
– Я могу вернуть тебя домой.
– Но Вари-даг, мой господин… – залепетала младшая жена.
– Он обижает тебя?
В глазах у Марии набрякли слезы.
– Успокойся, милая, – Шаша не хотела бередить незажившие раны. – Давай договоримся, через десять дней, максимум две недели, за тобой придет вон тот воин, его зовут Дани. Будь готова и ничего не бойся. Расскажешь ему, из какого ты города, и он доставит тебя туда. Поняла?
Девушка судорожно вздохнула.
– А пока поспи, рассвет скоро, – посоветовала Шаша и на цыпочках отправилась за полог.
Когда оазис и его обитателей разбудили первые лучи солнца, караван Шаши уже давно был в пути.
***
Постоялый двор, где путешественники оказались через два дня, встретил их запахом горячей пищи, мягкой постелью и целым корытом воды, которое принесли в комнату Шаши.
– Просто блаженство! – Шаша закрыла глаза и погрузилась в воду по шею. Немного посидев так, она, набрав в легкие воздуха, окунулась с головой.
– Саш, тут твой пес скулит, – в комнату заглянул Дани. Увидев, как намылившая лицо Александра махнула рукой, впустил собаку.
Гаррон забрался под кровать и принялся ждать. Он не раз слышал, что его искупают, и теперь предвкушал, как избавится, наконец, от грязи, из-за которой чешется все тело.
Девушка что-то напевала. Не сказать, что голос ее был хорош, но хотя бы не резал чувствительный собачий слух. Дрема заставила положить голову на лапы и сомкнуть глаза. Пса разбудила шмякнувшаяся на пол мочалка, которая обдала его брызгами пены. Высунув голову из-под покрывала, Гаррон поднял глаза на чертыхнувшуюся Шашу и… решил, что ошибся комнатой.
«Но меня сюда привел сам Дани», – пытался он убедить себя, не сводя глаз со светловолосой незнакомки. Где черные брови и роковой взгляд? Перед ним сидела милая девочка с широкой улыбкой и вздернутым носиком.
– Что? Не узнал? – незнакомка перевесилась через край корыта и подхватила мочалку. Гаррон зажмурился, чтобы не увидеть лишнего. Будучи псом, он продолжал оставаться порядочным мужчиной. – Да, вот такая я без всякого блеска. Девушка Прасковья из Подмосковья.
Пес выдохнул, когда она, продолжая беззаботно болтать, вновь погрузилась в пену.
– Но это будет нашей с тобой тайной. Никто из хаюрдагов не должен знать меня в лицо. Для всех я прекрасная класиса. Ты удивлен?
Только Гаррон открыл глаза, как Шаша встала в полный рост и принялась тереть живот и ноги, выставляя то одну, то другую на край корыта.
«Она что, издевается?!» – пришлось сфокусировать взгляд на переносице танцовщицы.
– Ах, да, ты же не знаешь, кто такие класисы! – Александра рассмеялась. Мыло и вода – вот что поднимает настроение любой женщины. – Мы особая каста танцовщиц, которые вот ни на грамм не обладают магией, но пользуются всякими магическими штучками. Ты же сам видел, как я танцую, и как балдеют мужики. Каждый из них думает, что сейчас именно он целует класису и извивается с ней в танце. Ну, или вовсе не в танце… Это все иллюзия, а змейки в моих волосах, – она кивнула на висящий на спинке стула черный парик, – самые настоящие магические амулеты. И к тому же редкие. Дорого? О, да, очень дорого! А еще помада, краска для тела, всякие заговоренные камешки… Я как-нибудь познакомлю тебя с моим любимым мастером иллюзий. Другие класисы удавились бы, лишь бы узнать его имя, но я никогда не открою секрет, кто готовит мне амулеты.
Саша выбралась из корыта.
– Ух, хорошо!
Пес едва успел закрыть глаза. Послышалось шуршание ткани, и Гаррон позволил себе убедиться, что танцовщица запахнула простыню на груди.
– Ну, теперь давай по-настоящему знакомиться, – девушка присела перед ним на корточки и протянула руку. – Александра Верхова, двадцать четыре года. А как тебя зовут, блохастик?
Пес зарычал.
– Ух ты какой обидчивый. Совсем как Дани. Шариком будешь?
– Гав-р-р-р-он! – все, что позволила его пасть. Лапу подавать принципиально не стал.
– Гав, так Гав.
– Гау-р-р-он! – рявкнул, что было сил. Какой еще Гав?!
– Не нравится Гав?
Собака истерически залаяла.
– Гау-рон! Рон! Рон!
– Хорошо-хорошо. Будешь Роном, – смилостивилась Саша. Зевнула, прикрывая ладонью рот. Ногти обыкновенные, постриженные чуть ли не под корень. Нет тех пик, которые венчали пальцы еще сегодня утром.
– Дани! – позвала Александра. – Будь добр, помой собаку. Я что-то притомилась. Если не посплю часок, умру. К ужину разбуди, ладно?
Гаррон вздохнул.