000
ОтложитьЧитал
– Ну вот, сынок, иди, готовь катер,– сказал капитан Жану.– Только близко к месту падения не подходи и ниже пятисот метров не опускайся.
– Есть, капитан,– обрадовано выскочил Жан из кресла.
– Поаккуратней там,– предостерёг Том, протягивая стажёру навигационные документы.
– Постараюсь,– нетерпеливо проговорил Жан и поспешил к разведывательному катеру.
Катер находился на корме там, где заканчивались палубы. Его диск органично вписывался в контуры корабля. Пассажиры расположились вдоль бортов, каждый у своего иллюминатора. Общий обзорный иллюминатор диаметром пять метров встроен в пол катера и все, при желании могли видеть то, что находиться прямо под ними. Для наблюдения в ночное время вниз направлялись три мощных прожектора.
Антигравитационные двигатели, находящиеся в верхней части, и не мешали обзору. Кажущаяся лёгкость катера была обманчивой. Надёжный бронированный корпус защищал от попадания мелких метеоритов, от радиации, позволял заглядывать в жерло действующим вулканам. Место пилота отделялось от общего зала прозрачной перегородкой и отличалось обилием приборов управления и навигационных приборов, необходимых для полета как на малых орбитах, так и в атмосфере.
Жан не сомневался, что Мари обязательно придёт, но занятый предполётной проверкой и не сразу заметил, как она подошла, пока в одном из приборов не увидел её отражение.
–Садись,– улыбнувшись, коротко пригласил он, показав на штурманское кресло.
Мари села и стала тихо наблюдать за его чёткими действиями. Жанн продолжил предполётную подготовку. Его руки буквально летали по каким-то переключателям. Глаза не отрывались от приборов.
– Как дела, сынок,– раздался в наушнике голос капитана.
– Всё в порядке, кэп. К полёту готов,– доложил Жан.
– Скачок закончен,– сообщил Джонсон.– Можешь вылетать.
Жан, быстро проверив порядок в катере, закрыл переходной шлюз.
– Капитан, прошу закрыть шлюз корабля.
– Шлюз закрыт,– послышалось в наушниках.
– Герметичность в норме,– доложил Жан на корабль.– Прошу разрешение на отстыковку.
– Разрешаю,– раздался в наушнике голос капитана.– Счастливо, сынок.
Мари с восхищением смотрела на Жана. Дискообразное тело катера плавно покинуло СЭ-14 и направилось к земле. Подойдя к верхним слоям атмосферы, катер стал буквально вкручиваться в атмосферу. Такой способ позволял не снижать скорости, так как трение было минимальным. Снизившись до высоты тысяча метров, Жан остановил катер. «Под нами место будущего падения метеорита»,– объявил Жан по катеру и включил прожекторы. Внизу темнела тайга. Непроходимая чащоба царствовала последние минуты перед тем, как сгореть в адском пламени. Студенты заворожено смотрели вниз через обзорный пол-иллюминатор. Темнота внутри катера и свет прожекторов снаружи создавали иллюзию полного присутствия. Жуткое ощущение – сидеть на краю пропасти.
Мари взяла Жана за руку. Он, между тем, опустил катер на пятьсот метров и стал облетать место будущей катастрофы. Внизу расстилалась бесконечная тайга. Где-то там бродили звери, может быть, были какие-то поселения, и всё это должно исчезнуть. Сознание обречённости всего окружающего создавало гнетущее настроение. Катер висел над тайгой, такой тихой, спокойной. Жан увеличил изображение. Теперь на обзорном экране проявились более мелкие детали.
– Ой, смотри, олени,– тихо сказала Мари.
И действительно небольшая группа оленей медленно продвигалась между деревьев.
– Сынок, срочно возвращайся!– раздался в наушнике встревоженный голос капитана.
– Что случилось, кэп?– спросил Жан, быстро выключая режим обзора.
– Быстрее…– и связь прервалась.
Катер стал резко набирать высоту, снова как штопор, разрезая атмосферу.
В рубке царила напряжённая обстановка. Джонсон сидел на месте пилота и пытался отключить магнитный накопитель, но показания на шкале, словно взбесившись, стремились к красной черте перегрузок, отказываясь подчиняться капитану.
– Том, срочно Пола и Рональда. Быстро!– скомандовал он.
Том, последнее время стоявший за спиной у капитана ещё до окончания команды нажал кнопку тревоги. Пот заливал лицо Джонсона. В комнату вбежала вторая смена. Пол, окинув взглядом приборы, скорее подтвердил, чем спросил:
– Накопитель!?
– Да,– сказал капитан.– Ручное управление не включается. Магнитный накопитель заблокировался. Надо отключать в машинном отделении.
– Но там, у машины времени бронированный корпус, а в энергетическом отсеке десять тысяч вольт…
– У нас нет выбора, Пол. И то, вряд ли успеем,– и, повернувшись к Рональду, добавил,– ты знаешь, что делать если Пол…
– Знаю, капитан,– спокойно ответил он.
А тем временем показания шкалы доползли до красной черты. Черты за которой ситуация была непредсказуемой. Три астронавта не отрывали своих взглядов от пробора.
– Как дела, Пол?– спросил Джонсон.
– Плохо. До машины не добраться. А вход в энергетический заблокирован. Мне нужна помощь.
– Я пошёл,– сказал Рональд, быстро направляясь к двери.
Капитан грустно посмотрел ему вслед. Мощный взрыв встряхнул СЭ-14 так, что затрещали перегородки. Магнитное поле в миллиарды вебер понеслось в пространство, сжигая на своём пути и электронные приборы, и всё живое.
Тайга шумела над головами, но внизу было тихо и спокойно. Охотники после удачного дня сидели у костра.
– Однако, охота сегодня хорошая была,– сказал старый охотник, с наслаждением покуривая трубку.
– Да, хорошая,– согласился молодой, живо уплетая большой кусок дичи.– Ещё бы завтра так.
– Да, однако, много шкурок продадим. Куплю своей старухе бусы. Пускай порадуется.
– Зачем старухе бусы?– спросил молодой.
– Глупый ты, однако. Старуха бусы любит. Оденет и будет перед зеркалом…
– Смотри,– прервал его молодой охотник.– Что это?
В небе появился диск со светящимися точками по краям. Немного повисев на большой высоте, он опустился ниже, и выпустил три ярких луча, чуть не задев охотников.
– НЛО, однако,– сказал старый охотник.– Гаси костёр.
Быстро погасив огонь, они продолжали наблюдать за летающим объектом.
– Кому расскажешь, не поверят,– досадовал молодой охотник.
Диск, повисев некоторое время, вдруг погасил огни, и резко полетел вверх, постепенно превращаясь в маленькую точку.
– Быстро летают, однако,– сказал старый охотник, возвращаясь к своей трубке.
Молодой тоже вернулся к оставленному куску дичи, когда прямо у них над головами с шипением пронёсся, разбрасывая вокруг себя куски пламени, огненный шар. Охотники смотрели ему вслед, пока тот не скрылся за горизонтом.
Подлетая к СЭ-14, Жан почувствовал неладное. Корабль не выходил на связь. Жан буквально вжался в экраны, пытаясь понять, что же происходит. Вдруг корабль содрогнулся от внутреннего взрыва. Жан инстинктивно включил двигатели на реверс, чтобы отойти подальше от корабля. Катер направился к Земле, и в этот момент магнитная волна догнала его, выводя из строя все приборы, сплавляя пучки проводов в одно месиво. Жан тщетно пытался управлять катером. Теперь это был неуправляемый кусок тугоплавкого металла. Жан растерянно посмотрел на своих пассажиров. Студенты, следившие за происходящим, поняли страшную правду. Истошный крик раздался в катере. Мари сидела бледная и молчаливая, и только слёзы катились из её глаз. Жан крепко обнял её. Он знал, что это навсегда. Катер врезался в плотные слои атмосферы. Стена огня охватила его.
Мощный взрыв антигравитационных двигателей встряхнул планету на сотни километров. Ударная волна на тысячи гектар в округе повалила лес. Лесные пожары, разожженные тепловой волной несколько недель уничтожали тайгу. Люди назвали эту катастрофу падением Тунгусского метеорита. Ведь что ещё могли предположить на планете где только недавно появились первые аэропланы.
СЭ-14 мёртвым куском железа ещё полвека искусственным спутником кружил вокруг Земли, пока не сработала система самоуничтожения.
БУКЕТ ИЗ ОДУВАНЧИКОВ
– Алё. Здравствуй!
– Привет!
– Как дела?
– Понемногу.
– Не болеешь, а то голос какой-то…
– Да нет. Все в порядке.
– Ну, слава Богу.
– А дети?
– Что дети?
– Как они?
– Дети? Дети нормально, работают.
– Хорошо!
– Хорошо.
– Странный ты сегодня какой-то.
– Почему странный?
– Неразговорчивый, всё буквально клещами надо вытягивать.
– А Ивановы? Что у них?
– Всё, как обычно.
– А, как у Саши дела?
– У какого?
– Как у какого? У Иванова.
– Может быть у Пети.
– Не путай меня, у Саши.
– Слушайте, а Вы кто?
– Что значит кто? Это же я, Маша!
– Извините, вы ошиблись номером.
Я сбросил вызов. Надо же, показалось, что голос знакомый. На Галькин вроде похож. Или на Сонькин. Нет. Но очень, очень знакомый. Бывает. Вдруг телефон зазвонил вновь, и на панели высветился незнакомый номер. Отвечать не хотелось, но настойчивый абонент явно решил взять меня измором.
– Слушаю.
– Извините, это опять я, Маша.
– Я уже понял. Что Вы хотели.
– Так неудобно получилось.
– Ничего, бывает.
– Но Вы и сами отчасти виноваты.
– В смысле?
– Не надо было продолжать разговор с незнакомым человеком.
– Согласен, но ваш голос показался мне очень знакомым, правда, не могу вспомнить, на чей же похож?
– Вы знаете, со мной тоже самое.
– Что поделаешь. Ладно, до свидания.
– До свидания?.. Вы хотите со мной встретиться?
– Нет, просто так говориться. Не хочу показаться невежливым, но…
– Вы уже невежливы. Я Вам представилась, а Вы нет.
– Зачем это вам? Хотя… Слава, Вячеслав.
– Красивое имя.
– Обыкновенное.
– А фамилия?
– Зачем?
– Просто. Честно говоря, скучно.
– Согласен, скучно. Световеров.
– Да, Вячеслав Световеров. Поговорить не с кем.
– Как не с кем? У Вас, что друзей или товарищей по работе нет?
– Во-первых, не друзей, а подруг, а во-вторых – увы, нет.
– Как так?
– Нет, они есть, но так чтобы поговорить – нет.
– Как ни странно, я вас понимаю.
– Что, то же самое?
– Увы.
– Вячеслав Световеров, где-то я это уже слышала. Вы случайно…
– Не случайно.
– Никогда бы не подумала, что вам может быть скучно.
– …
– А что Вы сейчас пишите?
– Ничего.
– Как ничего? А почему?
– Вам не кажется, Маша, что Вы через чур любопытны?
– Вот Вы моё имя выучили… нет, не кажется. Вам скучно, мне тоже, так почему бы не поболтать? Эдакий разговор попутчиков.
– Мы с Вами не в поезде.
– Все мы в поезде в той или иной степени.
– Пожалуй, Вы правы.
– Естественно права!
– А Вы не слишком самоуверенны?
– Нет, не думаю. Вам ведь нечего возразить?
– …
– Так почему?
– Неужели непонятно, потому что скучно. День за днём, как близнецы. Всё вокруг серое до безобразия. Даже эта фраза.
– А друзья, товарищи…
– И это говорите мне Вы?
– Прикалываюсь!
– …
– Вы чего молчите?
– Думаю.
– О чём? Поделитесь.
– Давайте встретимся.
– Зачем?
– Поговорим.
– А разве мы с Вами сейчас не говорим?
– По телефону не то…
– А при встрече разговор может, вообще не состояться.
– Согласен. Зря предложил. Дурацкая идея.
Спустя несколько дней я пригласил её домой, что шло вразрез с моими убеждениями и правилами. Она позвонила в домофон ровно в назначенное время. Уже знакомый голос в трубке представился: «Это я, Маша». Через минуту на пороге квартиры, радостно улыбалась молодая, обаятельная женщина лет тридцати пяти. Первое впечатление было таковым, что казалось, мы знакомы уже тысячу лет. Не ожидая дальнейшего приглашения, она вошла в коридор и лёгким движением скинула пальто мне на руки:
– Спасибо! А Вы один?– и она ещё раз мило и непринуждённо улыбнулась.
– Один. Проходите,– сказал я, жестом показывая на распахнутую в комнату дверь.
Маша прошла и картинно осмотрелась. Затем плюхнулась в кресло.
– А где всё?
– Что всё?
– Как что? Рукописи, например. Которые не горят. Или всё сгорело?
– Если бы были, то наверняка бы сгорели. От стыда. А так они тихонько спят в компьютере.
– Вот в этом?
– Да.
Маша встала, подошла к компьютеру и провела пальцами по клавиатуре, как по клавишам рояля.
– Может, чаю?– предложил я, не зная с чего начать разговор.
– Да, пожалуй,– согласилась она и, уже выходя из комнаты, услышал.– Я же говорила, что телефону легче общаться.
Впрочем, разговор возник сам собой. Неловкость, возникшая вначале, постепенно исчезла. Удобно устроившись на диване мы, словно серфингисты, скользили по волнам из разных тем. Говорили, на удивление, обо всём и наши мысли так часто совпадали, что мы невольно почувствовали родственность душ. В какой-то момент я повернулся к Маше, чтобы ответить на очередной каверзный вопрос и, неожиданно увидев вблизи удивлённые серые глаза, прикоснулся губами к её губам. Она, к моему удивлению, не отшатнулась, а ответила на мой поцелуй. Не торопясь, словно пытаясь утолить жажду мелкими глотками, я снова и снова целовал её. Моя рука заскользила по шёлковой кофточке. Серые глаза спрятались за длинные шёлковые ресницы.
– Опа!– в проёме комнатной двери, ухмыляясь, стоял сын.– Не отвлекайтесь. Щас уйду.
Вскочив с дивана, я вышел в коридор и, пока тщетно придумывал слова, которые всё равно не уместны в данной ситуации, заметил, что из соседней комнаты выходит дочь. Я никак не мог понять, откуда взялся сын, но дочь меня вообще ввела в полный ступор. Она должна была находиться километров за пятьдесят, на работе, и приехать только на выходные. Однако, счастливая и весёлая, она выходила из соседней комнаты:
– Пап, смотри, кто у меня теперь есть! Выходи!– это она сказала высокому молодому человеку с ребёнком на руках, который показался вслед за ней в дверном проёме. Некоторое время молодой человек протискивался, пока не заполнил собой часть коридора, от чего мне сразу перестало хватать воздуха.
– Здрасть!– улыбнулся он, когда всё тело освободилось от дверного проёма.
Теперь я смог рассмотреть его. Бледная, если не сказать больше, неестественно белая, почти как лист бумаги, кожа была покрыта родимыми пятнами. Резкий цветовой контраст оставлял несколько неприятное впечатление. Однако ребёнок, примерно лет двух отроду, удивил ещё больше. Всё бы ничего, но его нос. Это был маленький Буратино. Не деревянный, нет, живой. Нос – что-то среднее между клювом утёнка и карандашом Буратино. Причём, он никак не хотел сидеть спокойно и от этого всё время тыкал им в молодого человека.
– Пап, посмотри, какой он хорошенький! Возьми его на руки!– щебетала дочка, захлебывалась от восторга.
Чтобы её не обидеть, правда, с некоторой опаской, я взял ребёнка на руки, благо навык с того времени, когда держал на руках своих детей, никуда не делся. Он тут же клюнул меня в глаз. Пытаясь отвернуть лицо, поправил малыша, а он, увернувшись, снова ударил меня своим клювом-карандашом. Надо сказать, что делал это не специально. Просто вертлявый ребёнок, но мне от этого не легче. Каждый раз, когда казалось, что вот теперь я, наконец-то, приспособился, он умудрялся клюнуть. В лоб, в ухо, затем ещё раз, прямо в губы. И я увидел его глаза. Такие знакомые серые глаза, прячущиеся за длинными шёлковыми ресницами…
Прохладный ветер взъерошил мои волосы. Средневековая гранитная лестница ступеней в сто уходила из-под моих ног прямо к реке. Я покачнулся, едва не потеряв равновесие. Перевёл дыхание и осмотрелся. На верхней площадке, в окружении незнакомой растительности, возвышались две статуи: змеевидные тела не менее метра в диаметре украшали огромные головы драконов, перевивали широкие ленты и лианы с огромными кленовыми листьями нежного розового цвета. Когда-то лестница украшала парк. Но теперь это больше походило на давно запущенный сад или пролесок. Растения подпирали её со всех сторон, так что не было понятно, куда изначально она вела. Но больше всего меня удивила не сама растительность, а скорее цвет. Желтые и розовые пастельные тона явно брали верх. Впрочем, зелёный цвет тоже присутствовал, но так ненавязчиво, что о нём можно и не говорить.
Тем временем дочка со смехом развязывала ленты, освобождая тем самым чудищ от гранитных оков.
– Пап, смотри,– весело кричала она,– я так давно мечтала это сделать.
По мере того, как, освобождённые от узлов, ленты падали на ступени, чудища оживали. Они открывали свои огромные пасти и, для начала приподнявшись на хвосте или туловище, уж и не знаю, что у них там, начинали медленно сползать вниз к реке. Сначала один дракон, извиваясь, прополз мимо меня, резко обдав зловонием давно не мытого тела. Я с ужасом смотрел, как он удаляется. Ступенька за ступенькой, подминая под себя попадавшиеся на пути ветки. «Как бы второй меня не подмял подобным образом»,– только подумал и в тот же момент понял, что второй дракон, пришёл в движение и, сползая вниз, надвинулся прямо на меня. Буквально через мгновение почувствовал, как его жирное огромное тело медленно перекатывается по ногам. Но ни боли, ни тяжести, только неожиданное тепло и тошнотворный запах. Двигался он, не спеша и всё это время, прижатый к лестнице, я не мог пошевелиться. Когда же он, наконец, уполз, я, повинуясь необъяснимому чувству, пошёл вслед за ним. Но увидеть толком ничего не получилось. Оба чудища, как бы медленно они не двигались, бесследно исчезли.
Спустившись поближе к реке, зачерпнул воды, чтобы умыться. Не слишком широкая речка с бежево-розовой водой, которая неспешно текла, если текла. На другом берегу возвышался город. Небольшой, с каменными старыми, или лучше даже сказать старинными домами и колоннами. Я пошёл вдоль берега к мосту, что невдалеке нависал над рекой.
Мост сродни лестнице. Выщербленные камни с проросшей травой колоритно давали начало дороге, ведущей в город. Собственно, город начинался прямо за мостом. Строения, издали казавшиеся домами, больше походили на старую, средневековую заброшенную стройку. Или же нет. На раскопки. Древний раскопанный город. Но при этом, город жил полной жизнью и не хотел замечать своей странности. Узкие кривые улочки петляли, то закольцовывая свои загадочные маршруты, то неожиданно заводили в тупик, то просто обрывались. Да, именно обрывались в самом неожиданном месте: перед оврагом, или упирались в куст. И везде люди. Много людей. Я ходил по улицам, невольно слушая чужие разговоры, проталкиваясь сквозь толпы народа, и с удивлением заметил: в городе было всего пять-шесть человек. Остальные двойники. Даже не двойники, а это были всё те же пять-шесть человек воспроизведённые многократно прихотью судьбы. Они ходили, говорили, торговали, покупали, чего-то строили, спорили. Самое поразительное то, что мы знакомы. С кем-то шапочно, с кем-то поближе. Так вот некоторые из моих нежданных знакомцев здоровались, а иные проходили мимо, даже не замечая.
Я бесцельно бродил по улицам. Очередной раз, завернув за угол и будучи не в силах видеть одни и те же лица, зашёл в ближайший дом. Домом это можно назвать с большой натяжкой. У него есть стены, но нет крыши. Дверь больше походила на калитку, но в комнате – накрытый стол, а на окнах шторы. Я устало прислонился к стене. Какие странные цвета и здесь. Ни одной яркой краски. Всё мягко, в тёплых пастельных тонах. И стены. Стены. А на них рисунки. И как это сразу не заметил. Рисунки. Я провёл рукой по ближайшей стене, стирая наслоения пыли. Рисунок также сделан пастельными красками. Со старой каменной кладки на меня смотрели серые глаза с длинными шёлковыми ресницами…
Серые глаза. Где же я их видел. Видел. Вижу. Глаза расплываются, постепенно превращаясь в два окна, расположенных высоко под потолком над огромными воротами. Огромные ворота. Оглядываюсь. Старый, давно не используемый ангар с въевшимся запахом грязи и металла. Вокруг следы демонтированного оборудования, обрывки труб, обрезанные провода и только в углу стоит двадцатипятитонный пресс. За ним сидит высокий парень с очень бледным, почти белым лицом, покрытым конопушками. Или это не конопушки, а следы грязи? Не торопясь, он берёт из огромного металлического ящика деталь, безразлично кладёт её в пресс-форму. Затем раздаётся удар, который в тишине помещения звучит оглушительно. Пробую подойти ближе. Разбитый бетон под ногами мешает нормально двигаться. Приходится постоянно смотреть под ноги, чтобы не споткнуться или не попасть в какую-либо яму. Но вот я уже совсем близко. Парень заметил меня и посмотрел холодным взглядом, от которого мне стало не по себе. Я медленно попятился к воротам и едва не упал, зацепившись за проволоку или что-то там ещё, толком не разглядел.
Огромные ворота, а в них вмонтирована небольшая дверь. По соотношению с воротами она казалась скорей не полноценной дверью, а дверцей для кошки. С трудом распахнув её, оказался на улице. Собственно почти ничего внешне не изменилось. Серое темное небо было не многим светлее крыши ангара. Вокруг огромные стены других ангаров. Однако у одного их них, точнее у входа в один их них подправлял дверь слесарь Володя. Мы знакомы уже сто лет и, наверно, поэтому, а может быть и по другим непонятным причинам я успокоился. Направившись к нему, заметил, что у Володи через плечо перекинута пара прекрасных веников. Причём один берёзовый, а другой дубовый.
– Володь, привет!– улыбнулся я, протягивая руку.
– Здорово,– ответил он, не отвлекаясь от дела.
– Ты что тут? Да ещё с вениками?– съехидничал я.
– Да вот, дверь в баню подправляю.
– Какую баню?
– Ну, ты даёшь! Не в курсе, что на заводе баню открыли?
– Не-а! А что, на самом деле?
– Вот чудак человек, заходи.
– А я вроде не готов.
– Как хочешь. А то, если передумаешь, давай.
С этими словами Володя собрал инструмент и скрылся за дверью. Мне вдруг подумалось: «чего это испугался?». Вокруг знакомые стены, всё классно и банька не помешает расслабиться и забыть всякую чушь, лезущую в голову. Дверь открылась тихо, без скрипа. «Молодец Володя, хорошо сделал»,– с удовольствием отметил я, и прошёл в предбанник. Предвкушая расслабляющий пар, открыл дверь в парную. Большая комната, скорее похожая на зал клуба, предстала передо мной. Поперёк этого помещения поставлены длинные скамейки на которых, похоже в ожидании пара, терпеливо и молча, сидели голые мужчины и женщины. У каждого из них пара веников: берёзовый и дубовый. Они сидели ко мне спиной. Откуда-то сбоку медленно выползал пар, но его было настолько мало, что заполнить всё помещение он явно не мог. Дверь с грохотом захлопнулась и все обернулись. Сотни глаз уставились на меня.
Глаза. Они всё больше врезались в мой мозг, раздражали и слепили. Я попытался присмотреться к ним. Сосредоточиться и сфокусировать зрение получилось не сразу. И всё же прозрение пришло так же неожиданно, как и раздражающий шум вокруг меня.
Два ярких светильника при входе в тоннель, как оказалось, настолько ослепили, что казались глазами. Серые стены из плитки, такая же серая лестница и шум множества шагов вокруг. Толчок в спину привёл меня окончательно в чувства.
– Встал тут под ногами…– буркнула, проходящая мимо тётка, и заторопилась дальше вниз.
Чтобы не получить очередной толчок, я стал двигаться вместе с толпой, частью которой, по сути, и был. Ступенька за ступенькой вели в тоннель, заглатывающий партию за партией всё новых и новых пешеходов. У самого входа сидел давно небритый и нестриженный мужичок в военном бушлате и мучил гармошку, выдавливая из неё то, что при нормальном исполнении могло быть музыкой. В данном же случае получалась своего рода игра, типа «Угадай мелодию», потому что мелодию именно надо было угадывать в той какофонии звуков, что он извлекал из несчастного инструмента.
Толпа несла меня дальше, а вслед летел несчастный звук, в котором я тщетно пытался угадать, что сейчас звучит: то ли «Ламбада», то ли «Полонез Огинского». Люди сосредоточенно спешили куда-то по своим делам, пытаясь обогнать друг друга, в этой вечной гонке, именуемой жизнь. Вдруг неожиданно передо мной оказалась бабулька с видом нищенки из старого советского кино про проклятое прошлое. Из-под аккуратно завязанного старого платочка бодрый голос громко запел о несчастной любви, и рука привычно протянулась, призывая оплатить старания. А я, уносимый вдаль течением, уже не слышал ни гармони, ни бабульки. Зато стал различать попутчиков. Соседей по толпе, плывущих со мной в этом потоке, словно капельки воды в огромной полноводной реке. В основе своей капельки были похожи друг на друга, серые и невыразительные. Но временами в ней оказывались и яркие пятна. Юноши, по уши увязшие в гаджетах, и девушки, ведущие себя так, будто они случайно оказались здесь и теперь срочно ищут способ выбраться. Но толпа их несёт вместе со всеми. Вдруг впереди вижу тупик. Стена. Людской поток неожиданно сворачивает куда-то в сторону, выплёскивая меня из своего чрева. Из тупика два выхода – направо и налево. «Самый раз погадать на ромашке»,– думаю я и вижу, что на самом видном месте стоит женщина и продаёт… одуванчики. Я подошёл и пригляделся. Обычные одуванчики из набора сотен «парашютиков», причём наполовину облетевшие.
Я пригляделся и почувствовал лёгкое головокружение. Чтобы сохранить равновесие, взялся рукой за стену, но вместо камня почувствовал под рукой шёлк…
Серые глаза приоткрылись. Маша отстранилась от меня и резко встала.
– Это, пожалуй, лишнее,– сказала она.– Мне пора.
– Да, да, конечно,– засуетился я, пытаясь замять неловкость ситуации.
Маша так быстро выбежала из квартиры, что я даже не успел подать ей пальто. Пальто. Она же его не одела. Но на вешалке в коридоре было пусто. Я набрал номер её телефона. Пара гудков, которыми он отозвался, показались целой вечностью. Ожидал всего: что она не ответит или сбросит вызов, но трубка отозвалась чужим голосом:
– Да, слушаю.
– А… мне бы… Машу… позвать… если можно?
– Извините, вы ошиблись.
– Нет, подождите, это же её, но…. Да, я ошибся.
Трубка безразлично пищала короткими гудками. А я вдруг понял, что номер её телефона был частью… частью чего?..
ХИМЕРА
Глава 1
Макс давно испытывал желание зайти в какой-нибудь ресторанчик и посидеть у окошка за столиком, побаловать себя какой-либо вкусностью. Отключиться от вечной суеты и хоть ненадолго потеряться во времени. Отказаться от вечной беготни. Но именно суета всегда вставала на пути к этой небольшой мечте. Проходя, или, точнее, проносясь мимо уютных ресторанчиков, он с завистью смотрел в окна. Смотрел, как кто-то тихо и уютно отдыхал за столиком, наслаждаясь творениями шеф-повара. А иногда, попивая ароматный кофе, утопал в планшете, объединяя приятное с полезным: получая наслаждение и от кофе, и от бесплатного вай-фая. Но ноги несли дальше. Людской поток засасывал. Мечта так и оставалась мечтой. Так было всегда, но не сегодня. Свободного времени совсем неожиданно оказалось не просто много, а даже с избытком. Макс никуда не бежал, никто его не ждал. Немного растерявшись от подобной свободы, побродил по любимым улицам. Нет, не по главным. Обожаемый им Невский не попадал сегодня в те тонкие материи души, что диктуют сокровенные желания. Хотелось тихой торжественности. Обогнув Михайловский замок, так тщательно принижаемый во времена его молодости, и расцветший после реставрации прекраснейшей розой в букете, именуемом Санкт-Петербург, Макс направился было в Летний сад, но приметил небольшой ресторанчик с верандой в Михайловском саду. Судьба распорядилась так, что все желания: свободное время, тихая торжественность и прекрасный вид за окном веранды объединились, и он сдался в плен…
Через некоторое время Макс, сидя за столиком, пил услужливо принесённый… чай. Конечно, можно было заказать вино или ещё что-нибудь подобное. Но он заказал чай, молочный улун. И наслаждался сказочным вкусом, напоминающим вкус зелёного чая на молоке, что в детстве ему заваривала бабушка.
За окном по аллеям прогуливались парочки. Речной теплоход неспешно скользил по поверхности реки Мойки. Деревья в парке плавно входили в осень, постепенно окрашиваясь и разноцветьем листвы, и волшебными пушкинскими словами: «волшебная пора». Пора и правда была волшебной. Природа сказочно расцветала, стараясь показать себя во всей красе перед тем, как перейти к другим строкам незабвенного Александра Сергеича: «природы увяданье». Она словно женщина на пике своей красы. Зная наперёд, что дальше ей уже не удержать былого величия, старается показать себя так, чтобы у всех, кто видел – перехватило дух. Чтобы все её запомнили именно такой.
На противоположной стене под потолком висел телевизор и, в отличие от других мест, звук не был громким, не раздражал. Крутили, не как обычно, безвкусные моргающие клипы, а фильм «Территория». Чудесные пейзажи русского севера. Мужик, бредущий один через неисследованные земли и получающий от этого полное удовольствие. Макс представил себя на его месте. Конечно, окажись он там, то восторгался бы и любовался окружающим не меньше. Но к вечеру захотелось бы в тёплую кроватку. Может, и не в кроватку, но поближе к цивилизации. «Интересно,– подумал Макс,– когда нахожусь среди людей, мне хочется побыть одному. Но если оторвать от цивилизации, то непременно потянет обратно к людям. Парадокс. Или просто дурной характер. Думаю, что мне надо было бы оказаться, ну скажем, на… Марсе. Вот тогда, пожалуй, смог бы почувствовать покой и тишину. При этом никуда не рваться за бесполезностью данного действия. Может, тогда мои вечно бегущие ноги перестанут проносить меня мимо стольких интересных дел и событий, что пролетают незамеченными»…
– Извините, Вы не против?– странный «тип гражданской наружности» оторвал его от потока спонтанных мыслей.
– А, конечно,– ответил Макс, возвращаясь в реальность.
– Не хотел нарушать Ваше уединение, но в этом ресторане я привык обедать именно за этим столиком,– продолжил тип извиняющимся тоном.
– Конечно, конечно,– «наружность» начинал его раздражать.
– Ещё раз извините. Просто жизнь такая напряжённая штука. И иногда я позволяю себе расслабиться, заглянув в свои заветные места и заодно перекусить в любимых ресторанчиках. Причём в каждом из них у меня свой обожаемый столик и, естественно, блюдо.
– Интересно. Как говорится: «мы с вами одинаково небрежны»,– Макс понял, что не повезло, напоролся на завсегдатая и придётся держать «марку».
– Извините?– переспросил теперь уже сосед по столику.
– Просто я сегодня тоже решил расслабиться.
– Да что Вы говорите. Такое совпадение,– мужчина восхищённо всплеснул руками.
– Правда, у меня нет любимых ресторанов. А об их меню я узнаю при непосредственном посещении. И всё-таки…,– получилось больше похоже на оправдание.
– Поверьте, не это главное,– отмахнулся завсегдатай.
– А что, по-вашему, главное?
– Главное вырваться из суеты…
– Согласен. Только это так редко получается.– Макс понял, что завяз в нежданной беседе.– И, к сожалению, даже если вырвешься ненадолго, то этот вечный круговорот цивилизации, словно воронка, затягивает в себя.
– С такой бедой, думаю, можно справиться.
– Увы, не получается. Как раз до Вашего прихода я размышлял на подобную тему, что, пожалуй, надо оказаться не то что на Земле в какой-нибудь Тмутаракани, а, может, на Марсе или ещё дальше, чтобы успокоиться.