Куриный бульон для души. Выход есть! 101 история о том, как преодолеть любые трудности

Винтажная мебель

Сильная любовь других придаст тебе сил, а сильная любовь к другим придаст тебе смелости.

Лао-Цзы

Рассыпаясь в бесплодных протестах, я вышла из дома вслед за своим мужем Джоуи. Пока мы шли вокруг дома в мастерскую, я заметила, что именно он так рвался мне показать. Посреди дорожки у дома стоял импровизированный верстак. Удлинители, шлифовальный аппарат, банки краски, кисти. Рядом высилась гора из давно забытых полуразрушенных предметов мебели. Возле меня стоял одинокий стул.

Джоуи пригласил меня присесть на него, а затем радостно начал объяснять, что мы будем ремонтировать и перекрашивать мебель – мои спасенные «проекты», которые стояли в гараже уже несколько лет. Я смотрела на мужа с недоверием. Неужели он ради этого заставил меня вылезти из кровати?

Мне было совсем не до ремонта какой-то старой мебели! Вот уже два года я не могла смириться с гибелью нашей 16-летней дочери Кайли. Она попала в автомобильную аварию совсем недалеко от дома. Поэтому затея мужа мне показалась совершенно неуместной. Осуждающе посмотрев на него, я молча развернулась, собираясь уйти.

– Постой, Мелисса. Посиди со мной. Можешь ничего не делать. Просто посиди тут и проследи, чтобы я все сделал как надо.

Голос Джоуи был тихим и умоляющим.

Тяжело вздохнув, я взяла стул, утащила его с солнцепека в тень ближайшего дерева и уселась. Мужа это вроде устроило, и он взялся за первый предмет – маленький столик. Джоуи быстро зашкурил и подлатал его.

– Каким цветом покрасим? – спросил он с энтузиазмом.

– Без разницы, – равнодушно ответила я.

Джоуи взял банку черной краски и вскоре столик выглядел как новый. На этом проект был закончен.

Ну и хорошо, подумала я. Теперь я могу вернуться в свое убежище. Но у Джоуи был совсем другой план. На следующий день, вернувшись домой с работы, он снова вытащил меня из-под одеяла и повел наблюдать за процессом переделывания старой рухляди. И так день за днем. Джоуи вел меня во двор, брал какой-нибудь предмет, готовил его к покраске и просил меня выбрать цвет. Мой ответ всегда был одинаковым: «Мне плевать».

Так прошло несколько недель. Как-то он в очередной раз спросил:

– Каким цветом хочешь покрасить эту штуковину?

Было совершенно очевидно, что старый сундук видал лучшие дни. Глубокие шрамы на дереве говорили о том, что это вещь с историей. Он был поврежден, и никакая краска его бы не спасла.

– Бирюзовый. Давай покрасим бирюзовым.

Не знаю, кто из нас сильнее удивился моему ответу. Муж побежал в гараж в поисках краски и вернулся с полными руками принадлежностей.

А потом мы сидели и внимательно изучали идеально покрашенный сундук.

Но меня не устроило это совершенство. Взяв кисть, я окунула ее в банку с черной краской и стала наносить и наносить ее поверх свежей бирюзы. Джоуи схватил полотенце и, протестуя, начал все стирать. Я же смотрела, как новая краска проникает в боевые шрамы и морщины старого сундука, подчеркивая каждое его несовершенство. Это было неожиданно красиво. Побитый старый сундук словно переродился. Ему дали новую жизнь, и, благодаря своим страданиям, он стал еще краше.

Я кинулась в объятия озадаченного мужа.

– Как красиво! – прорыдала я, падая в его руки.

Я больше не могла противостоять заживлению своего сердца. Теперь я понимала, что все это Джоуи делал ради меня. На самом деле его совершенно не интересовало перекрашивание старой мебели. Он вообще не любил работать руками. Все это было ради того, чтобы помочь мне преобразиться… и исцелиться.

После этого у нас собралась приличная коллекция восстановленной мебели. Со временем я начала выбирать оттенки все смелее и ярче.

Однажды Джоуи увидел меня за компьютером, полностью поглощенную своим занятием.

– Что делаешь?

Я объяснила, что создаю веб-страницу, на которой хочу выкладывать фотографии нашей мебели с подписями, рассказывающими их историю. Ему это очень понравилось.

Тогда-то и появилась наша группа в Facebook – «ChIC vInTiQuE», которая тут же обрела такую популярность, о которой мы даже не мечтали. Реакция людей на нашу мебель была невероятной, и от покупателей не было отбоя. Но случилось и еще кое-что неожиданное. В какой-то момент людям захотелось узнать побольше о том, как и почему наша группа появилась на свет. Я стала делиться историями о своей жизни. Рассказы о моих душевных ранах вызывали отклик у подписчиков. Отдача, которую я получала от людей, еще сильнее помогала моей душе и скорбящему сердцу исцелиться. Так, с кистью в одной руке и клавиатурой в другой, я сама прошла через трансформацию.

Мы до сих пор действуем все по той же схеме, что и в тот день, когда Джоуи вытащил меня на дорожку у дома. Только теперь я иду туда по собственному желанию, и у меня есть гораздо больше мыслей по поводу того, каким цветом мы будем красить очередной предмет мебели. Яркие, смелые цвета стали нашей визитной карточкой. Они не идут ни в какое сравнение с теми черными и белыми работами, с которых Джоуи начинал. Мой стул больше не стоит в тени, а перекочевал на постоянное место под солнцем. Именно там меня и можно найти почти в любой день, пока я создаю «вдохновение для души и дома» вместе с человеком, который помог мне преобразиться.

Мелисса Вутан

Булыжник на пути

Ты – мой сын, мое солнце.

Автор неизвестен

Я сразу почувствовала, что его больше нет. Я знала это еще до того, как полиция постучала в дверь. Говорят, ты можешь чувствовать человека, с которым у тебя есть прочная духовная связь. Поэтому я сразу все поняла. Полицию удивила моя реакция – я открыла дверь и сказала: «Я все знаю. Мой муж мертв».

Той ночью я поняла, жизнь уже никогда не будет прежней. Обнимая сына, которому было два с половиной года, я знала, что ему придется прожить с этой потерей всю жизнь.

Я очень сильно любила Эрика и всегда говорила: пока мы вместе – жизнь будет хороша. Он делал все возможное, чтобы мы с Джексоном были счастливы и окружены заботой. Но за две недели до моего 35-го дня рождения я осталась вдовой с маленьким ребенком. Была половина третьего ночи. Двое полицейских пересказывали мне печальные подробности автомобильной аварии, в которую попал мой Эрик.

Следующие дни мне до сих пор вспоминаются в каком-то тумане… Люди приходили и уходили, что-то все время происходило, родня приносила еду и подарки для Джексона, мне говорили слова поддержки. Я сидела на полу застекленной террасы, перебирая нашу памятную коробку, и вдруг нашла компакт-диск, который муж записал для сына, пока тот еще был у меня в животе. Это были солнечные напевы Джимми Баффетта, классические «Битлз», Ван Моррисон и полдесятка детских сказок, которые Эрик начитал вслух для Джексона. Я подскочила и закричала, радуясь, что сын никогда не забудет папин голос. Меня переполнила благодарность за милый поступок мужа, который часто уезжал в командировки и сделал такой подарок еще не родившемуся сыну. Теперь этот простой жест мог стать целым миром для Джексона, ведь он был еще слишком мал, чтобы осознать потерю.

Семья и друзья озабоченно смотрели на меня, пока я скакала по дому, радуясь найденному сокровищу. Кто-то сказал: «Надо же, как хорошо ты справляешься с горем». В этот момент что-то щелкнуло внутри меня, и я сказала вслух, обращаясь не только к окружающим, но и к самой себе: «Мой сын потерял отца, но мать он ни за что не потеряет». С того момента я пообещала себе быть самой невероятной мамой, которой только смогу, и не терять ни одной возможности дать Джексону любовь, защиту, уверенность в себе и счастье, несмотря ни на что.

Сегодня я смотрю на своего уверенного, гениального, забавного, мудрого, одухотворенного, невероятного 13-летнего сына и очень горжусь им. Я горжусь тем, каким юношей он растет и какой мамой я ему стала. Потеря Эрика заставила меня действовать так, как мне никогда раньше не приходило в голову. Мы с сыном выплакали тысячу слез, но каждая слезинка компенсировалась смехом, пониманием, искренней близостью и дружбой.

Джексон – исключительный мальчик, и для меня большая честь быть его мамой. У него очень богатый внутренний мир. Сыну комфортно быть собой, и он способен вписаться в любую ситуацию. Я знаю, что у Джексона все будет хорошо, потому что он самодостаточный и очень стойкий. Я бы все отдала ради того, чтобы его замечательный отец был жив. Но в этой потере я вижу дар. Мы с Джексоном очень сблизились и стали понимать друг друга лучше, чем большинство матерей и сыновей.

С тех самых пор как Джексону было два года, почти каждый день мы с ним повторяем один ритуал:

– Знаешь, как огромна моя любовь к тебе?

– Больше чем солнце, луна и звезды.

– Знаешь, кто лучше всего в моей жизни?

– Я.

– Кто делает меня самой счастливой на свете?

– Я.

– Кем я больше всего горжусь?

– Мной.

– Кем ты можешь стать, когда вырастешь?

– Кем угодно, только не злодеем!

– Правильно!

Моему малышу уже 13 лет, но мы до сих пор это повторяем от всей души.

Печальный опыт позволил мне вырасти и дал больше, чем я когда-либо себе представляла. Я научилась сопереживать и поддерживать других женщин, потерявших мужей. Я также научилась не расстраиваться по мелочам и находить радость, красоту и счастье в каждом дне.

Я всегда говорю, что в мире полно людей, которые уходят в штопор, напоровшись на камешек. Но что же будет, если на их пути возникнет булыжник? Я научилась игнорировать мелкие камешки, перелезать через валуны, а иногда – обходить их стороной, концентрируя энергию на чем-то другом. Я каждый день благодарю судьбу за ее дары, за моего замечательного сына и за то, что мне выпала честь быть замужем за таким невероятным человеком, как Эрик. Я узнала, как драгоценна жизнь и как она коротка. Я научилась ценить любовь, которая у меня есть, и не оплакивать потерю. Я поддерживаю огонь в своей жизни – через Джексона, через рассказы о муже и через усилия быть такой матерью и женщиной, которой Эрик бы гордился.

Джоэль Джарвис

Лучший лектор

Боль и обиды должны стать топливом на нашем пути.

Кэндзи Миядзава

Как-то в субботу я вернулся домой из магазина и обнаружил восемь сообщений на автоответчике. Во всех них говорилось:

– Член вашей семьи скончался. Просим перезвонить.

Я решил, что умерла мама: ей было 82 года, она страдала болезнью Альцгеймера и другими сопутствующими заболеваниями.

Но, только прослушав седьмое сообщение, я узнал, что от обострения язвы и внутреннего кровотечения умер мой брат Джерри. Ему был 51 год.

Джерри не стало накануне моего дня рождения.

В шоке от этой ужасной новости, я быстро отменил праздник и купил билеты на ближайший рейс Сан-Франциско – Биллингс, штат Монтана.

Сын Джерри, Стив, встретил меня в аэропорту и подробнее рассказал об обстоятельствах скоропостижной кончины моего брата. Целых два часа Стив повторял:

– Теперь я никогда уже не схожу с папой на охоту.

Поездка на 200 километров в железнодорожный городок Форсайт была унылой.

Приехав домой к Джерри, мы присоединились к сонму скорбящих родственников и друзей. Я очень старался облегчить невероятное горе, постигшее семью Джерри, моих братьев и сестер, его близких друзей и большую часть жителей городка. Я стал каменной стеной для очень многих людей.

Большую часть понедельника я провел на поминках. Всем было, что рассказать о Джерри, поэтому мы много грустили, смеялись и не отказывали себе в крепких напитках.

Во вторник я произнес поминальную речь в часовне при похоронном бюро, которая находилась по соседству с мебельным магазином. Я пришел в ярость, когда дружелюбный, но деловитый директор бюро за компанию с владельцем магазина попытался продать мне диван, пока я дожидался начала церемонии. Я спросил их:

– Как покупка дивана поможет мне облегчить горе?

Лишний стресс внес свою лепту в мою и без того непростую ситуацию.

После панихиды в церкви я помог нести гроб с Джерри на кладбище Форсайта. Поскольку я стал жилеткой, в которую плакал каждый член семьи, у меня не было времени на то, чтобы самому предаться скорби по любимому брату. Я был совершенно измотан, потому что за все три дня спал не больше трех-четырех часов.

В среду я улетел обратно в Калифорнию: в Университете Сан-Франциско начинался учебный год.

Элизабет, декан моего факультета, сказала:

– Можешь завтра не приходить на занятия. Все поймут.

Я ответил:

– Даже в этих обстоятельствах я ни за что не пропущу первую встречу с новым курсом.

Для меня первый учебный день и встреча с новыми студентами всегда были очень важными мероприятиями. Я пытался вложить все свои силы в один стремительный час, полный информации, историй и вдохновляющих наставлений.

Я решил встретиться со студентами, несмотря на усталость и отсутствие времени на то, чтобы побыть наедине со своей скорбью.

И всего за пять минут до первой встречи курса я потерял самообладание! Полсотни ошарашенных студентов, разинув рты, смотрели, как я заикаюсь и сдерживаю слезы. Я не мог собраться с мыслями и сказать что-либо вразумительное.

Что же мне было делать? Кое-как взяв себя в руки, я признался студентам: «На прошлой неделе умер мой брат, и мне нужна ваша помощь! Прошу, помогите мне продержаться этот час». Все их внимание было приковано ко мне: они следили за каждым моим словом и жестом и проявляли такое сочувствие, которого я никогда не встречал ни до, ни после. Они были на моей стороне и пытались помочь мне пережить горе. Это было лучшее первое занятие, которое я когда-либо проводил, и, возможно, лучший курс, которому я когда-либо преподавал. Я был так благодарен за понимание и поддержку, что вкладывал все силы в каждое занятие.

А следующей весной проводилось голосование за «Лучшего лектора», и я удостоился этого звания, даже несмотря на то, что преподавал в том университете всего год. А ведь здесь работало много других замечательных и более опытных педагогов. Это признание следующие три года мотивировало меня еще усерднее работать над собой.

Через несколько лет я пришел на собеседование на должность преподавателя в маленьком гуманитарном колледже в Портленде, штат Орегон. Член комиссии попросил меня: «Расскажите о тяжелом периоде в своей жизни и о том, как вы его преодолели». Я рассказал историю о похоронах брата и о том, как провел свой первый день в университете. Мой трогательный ответ произвел очень сильное впечатление на всех членов комиссии.

Меня наняли в тот же день.

Если кто-то в семье трагически погибает, иногда жизнь его близких становится полнее. Джерри оставил мне не только замечательные воспоминания о нашем детстве и о многих прекрасных моментах взрослой жизни. Он защищал своего «братика», учил меня и служил примером. Но еще Джерри, сам того не ведая, следующие 24 года помогал мне стать хорошим учителем.

Дни похорон – и то, как я после них повел себя на занятии, – показали, что я живой человек, который умеет слушать, и учитель, который всегда старается наладить связь со своими студентами.

Я больше никогда не притворяюсь и всегда веду себя искренне. За это я буду всегда благодарен моему брату Джерри.

Роберт Дж. Брейк

Снова двое

Правильно говорят, что могилы – это следы ангелов.

Генри Уодсворт Лонгфелло

Ястояла у совсем свежей могилы своего мужа.

– И что мне теперь делать? – спрашивала я саму себя в сотый раз.

57 лет, прожитые вместе, нельзя просто так отмести в сторону, будто их никогда не было. У нас были дети и бесконечные воспоминания, мы строили планы на будущее. Что же мне делать остаток жизни? Как он мог меня покинуть? У меня больше не было сил плакать. На смену душераздирающей печали пришла злость. У нас были незаконченные дела. Неразрешенные споры. Вопросы без ответов. Невыраженные чувства. Несовершенные поездки. Недостаточно раз сказанные слова «я тебя люблю».

– Как ты мог уйти от меня, когда жизнь только-только наладилась?! – прокричала я.

– Это вы мне? – спросил голос у меня за спиной.

Я немедленно замолчала. Очевидно, мой разговор с мужем немного вышел за рамки, и теперь его слышали все вокруг. Я обернулась. Через два ряда могил позади меня на корточках сидел мужчина. На нем были джинсы, футболка с длинным рукавом, старая потрепанная шляпа и грязные кожаные перчатки.

– Нет, – ответила я слегка повышенным тоном. – Я просто… э-э… говорила с… эм-м… со своим мужем. Простите, что потревожила. Я не поняла, что говорю вслух, – закончила я тихим извиняющимся голосом.

– Ничего страшного, – ответил мужчина, вставая на четвереньки и начиная стряхивать грязь с могильного камня. – Я и сам часто так делаю, только дома и в одиночестве.

Он склонил голову, возвращаясь к своему занятию, а я снова переключила внимание на могилу мужа. Настроение пропало. Теперь я говорила не со своим мужем, а с кучкой земли. Я сунула букет цветов, который привезла с собой, в металлический контейнер, торчавший из верхушки могильного камня, и, не оглядываясь, пошла к машине.

– Глупая баба! – сказала я самой себе, отъезжая от кладбища.

Заворачивая за угол, я оглянулась назад, проверяя, смотрит ли на меня тот мужчина. Он не смотрел.

Следующие несколько недель были наполнены трудностями: приготовить еду на одного, найти кого-нибудь, с кем можно поговорить, без конца звонить детям, напоминать себе спать на обеих сторонах кровати, чтобы матрас не перекосился.

В один прекрасный солнечный понедельник я поехала в продуктовый магазин, но невольно снова оказалась на кладбище. Подойдя к могиле мужа, я снова увидела того мужчину. Он поднял взгляд, снял шляпу и помахал ею мне.

– Смотрю, вы снова приехали. Я сегодня собирался почистить надгробие вашего мужа, а тут вы.

Я подошла к нему и протянула руку.

– Меня зовут Одри. Обещаю вам, сегодня я шуметь не буду. Чья это могила?

– Очень приятно, Одри. Я – Энтони, а это моя жена. Она оставила меня два года назад. Через два дня после ее смерти мне пришлось праздновать нашу 50-ю годовщину в одиночестве.

– Вы сюда часто приезжаете?

– Не так часто, как поначалу. Раньше я от одиночества ездил каждую неделю, но теперь могу и месяц терпеть, а то и дольше.

Я уселась на земле перед ним, скрестив ноги, и спросила:

– Вы не против, если я с вами минутку посижу?

– Конечно, сидите, – ответил Энтони, тоже усаживаясь передо мной и скрещивая ноги.

– Чем вы занимаетесь, когда не проводите время здесь? Как вы выдерживаете мысль о том, что впереди еще столько дней, которые придется прожить в одиночестве? Когда-нибудь станет легче?

Энтони вроде не смущала компания истеричной женщины, которая пристала к нему с расспросами на такие личные темы, так что я продолжила:

– Вы на нее не злитесь за то, что она ушла первой?

– А как же, – вздохнул он. – У нас было столько планов на мою пенсию, и мы бы все смогли успеть, если бы я не решил поработать на пару лет подольше. Она меня не дождалась. У нее нашли рак, и через три месяца ее не стало.

Мы с Энтони поболтали еще, и я уже собралась встать, чтобы уйти, как он сказал:

– В следующий раз, когда вы сюда приедете, может, потом попьем кофе и еще поболтаем?

Вскоре мы пили кофе на веранде небольшого кафе и проболтали несколько часов. Через неделю мы пошли ужинать, и тем же вечером вместе сходили в кино. Не спрашивайте, на какой фильм. Мне достаточно было того, что у меня появился собеседник, с которым я могла поделиться проблемами жизни в одиночестве.

Мы с Энтони чудесно проводим время вместе. Мы поем песни нашей молодости. Никто из нас не попадает в ноты, и от этого только веселее. Если один из нас не помнит слов, второй напоминает.

Мы держимся за руки, гуляем в парке, смеемся вслух и целуемся на прощание перед моей входной дверью.

Два престарелых человека, встретившихся на кладбище, разожгли свои молодые сердца и наслаждаются остатком жизни.

Я чувствую, что мой муж снова меня оберегает, и надеюсь, что жена Энтони за него счастлива.

Рут Смит

Отбирая жизнь обратно

В темноте зарождается упрямая надежда на то, что, если ты будешь стараться и делать все правильно, вскоре наступит рассвет.

Энн Ламотт

Холодным декабрьским утром я сидела на кухне в квартире своей сестры, держа горсть таблеток в паре сантиметров от рта. Вокруг все было украшено гирляндами, мишурой и праздничными фигурками. Во дворе блестела огнями и шариками огромная елка, а мне хотелось умереть от тоски и одиночества. В детстве я думала, что рождественский сезон должен быть временем для счастья и радости. Но сейчас я чувствовала, что счастье и радость есть в чьей угодно жизни, только не в моей.

Все готовятся к Рождеству, стряпают праздничный ужин, дарят и получают подарки, а я сижу в одиночестве на кухне, пытаясь покончить с собой уже в четвертый раз за полгода.

Стресс от первого семестра в колледже довел меня. Мне было невероятно сложно привыкнуть к бессонным ночам и жизни в комнате с двумя другими девочками. Я была как белая ворона среди своих однокурсников с их тусовками, гонками на автомобилях, клубами и домашними вечеринками, которые заканчивались под утро. По натуре я домоседка, поэтому поступление в знаменитый «тусовый колледж» стало для меня большим культурным шоком. Шла первая неделя зимних каникул, и я в ужасе ждала дня, когда мне снова придется вернуться в общежитие.

Но колледж был не единственной проблемой. Я вступила в пятый год борьбы с депрессией. За последние несколько месяцев ее симптомы обострились, и мне выписали новые антидепрессанты. Но к сожалению, ни один из них не помогал. Я думала, что застряла в яме депрессии до конца жизни, и в четвертый раз решила, что больше не могу. Все. Конец.

Я поднесла руку поближе ко рту, но вдруг взгляд остановился на салфетке, которая лежала на столе. Много лет назад ее вышила прабабушка и подарила моей сестре на Рождество. Похожая лежала где-то и у меня.

За несколько лет до своей смерти прабабушка упала и повредила ногу. Врач прописал ей полный покой и заверил, что через месяц-другой она будет бегать. Но нам он сказал, что нужно готовиться к худшему: люди в почтенном возрасте редко поднимаются после таких травм. Бабуля терпеливо выдержала два месяца постельного режима. Она принимала таблетки, стойко переносила уколы и очень стеснялась, когда мои родители мыли ее и проводили другие гигиенические процедуры. И вот однажды она позвала моего папу и твердо сказала:

– Дэйв, в гараже стоит дедушкино кресло-коляска. Привези его сюда!

– Но, бабушка… – пытался возразить отец.

– Немедленно, – бабушкин тон не допускал ответных возражений. – Я не хочу превратиться в овощ. Если уж мне больше не суждено подняться, я буду кататься.

Прабабушка прожила еще пять лет. Она и в самом деле больше не встала на ноги, но зато на коляске гоняла – будь здоров! Мы ходили с бабулей в зоопарк, ездили в гости к ее старшему сыну в другой город, и она даже была на свадьбе моей сестры. В коляске прабабушка ездила по саду, даже что-то стряпала на кухне, и… вышивала салфетки она тоже в кресле.

Я поднялась, подошла к мусорному ведру и выкинула в него таблетки, что были у меня в ладони. В голове возник вопрос, который сейчас стал для меня совершенно естественным: «Если кажется, что в жизни все настолько плохо, почему бы не попытаться это исправить?» Остаток дня я провела, доделывая дела, которые давно оставались незаконченными. Я написала старым друзьям, почитала Библию и, наконец, завела блог. Мне стало необходимо делиться своими новыми мыслями с другими людьми. Чтобы они тоже смогли вдохновиться, пережить тяжелые времена, побороть депрессию и поверить в себя.

Ведь что бы ни случилось, суицид – не вариант. Первая цитата, которую я выложила в блоге, была такая: «Я сделаю все возможное, чтобы жить». В качестве постоянного напоминания я поставила ее на заставку своего планшета. Думаете, что жизнь так сразу и наладилась? Нет. Шлейф депрессии длиной в пять лет еще долго давал о себе знать. Но каждый раз, когда мне снова хотелось сдаться, я включала планшет и говорила себе, что должна продолжать жить. Жить и ставить новые цели.

Над следующим шагом я работала почти три года. Все мои знакомые водили машину с 16 лет. А мне через несколько месяцев 19, а я все еще не получила права. За два года попыток научиться управлять автомобилем я так и не смогла побороть страх.

У меня оставалось всего три недели каникул, и я знала, что этого мало, чтобы преодолеть себя и свой ужас перед дорогами Флориды. И все же я решилась, села за руль и силой заставила себя не паниковать. Все остальные умеют водить, поэтому смогу и я. За три дня до начала нового семестра я получила права.

Возвращаясь в колледж, я чувствовала себя новым человеком. Отбросив в сторону свои страхи, стала общаться с однокурсниками вместо того, чтобы прятаться у себя в комнате.

Следующим пунктом в моем списке было получить работу, поэтому я стала искать предложения в кампусе. Вскоре после подачи заявления меня пригласили на собеседование. И хотя в тот раз меня не взяли, я продолжила мыслить позитивно. В конце концов, первый шаг – не единственный.

Мои друзья и соседи сразу же заметили, как сильно я изменилась. Из грустной и унылой я превратилась в общительную и улыбчивую. Я даже не подозревала, что позитивное мышление сможет так сильно повлиять на мою жизнь. А может быть, помогли гены прабабушки?

Джесс Форте