000
ОтложитьЧитал
Полчетвертого утра. Танцпол почти опустел – я увеличиваю амплитуду движений, не боясь дать кому-нибудь в глаз. Нет уверенности, что этот коктейль мне необходим – на данный момент мята и лед уже прельщают меня больше рома. Но если уж в кармане ровно на мохито и чаевые, почему бы и нет? К стойке приходится продираться.
– Один мохито, пжалста.
Бармен уже что-то смешивает и, не глядя на меня, выкрикивает «ага». Чем ближе утро, тем щедрее усталость. Трудно быть вежливым 100 с гаком коктейлей спустя. Я терпеливо жду, отстукивая ритм «tainted love» пальцами по стеклу стойки и глядя в зал. Когда через некоторое время я возвращаюсь взглядом к бармену, она уже держит в руках мой мохито и дружелюбно улыбается. Я лезу в карман за деньгами, но девушка мотает головой: «Это Ваш 20 коктейль. От заведения».
– Ну тогда это дань вашей красоте, – выговариваю я довольно четко, несмотря на заплетающийся язык. И даже в контровом свете я замечаю как бармен краснеет. Пролепетав, вроде, «спасибо», она тянется к купюрам на стойке, но так неловко, что задевает бокал с мохито, а, пытаясь его поймать, потом еще и резко подталкивает ко мне. Листья мяты на моей футболке искрятся разноцветными огоньками, танцующими в кусочках льда. Мне кажется еще чуть-чуть – и я превращусь из чудовища в принца.
– Боже, мне так жаль! Так жаль… Я… Просто устала, извините. Мне правда жаль… – бармен рассыпается в извинениях и трет мокрое пятно на моей футболке кипельно-белым полотенцем.
Я беру ее руку с полотенцем и хочу отвести от себя, но вместо этого сжимаю ее крепче и даже прижимаю к груди, пытаясь удержать равновесие. «Не надо. Вы так ткань до кости пртрете, – улыбаюсь, чтобы не нивелировать ее старания. – Батарея есть?»
– Батарея?
– Ага, – я наконец отпускаю ее руку и с трудом стягиваю с себя футболку: она оказалась насквозь мокрая. Медленно. Чертовски медленно! Бармен снова краснеет. – Прстите… – зачем-то извиняюсь я за ее робость. Через барную стойку передаю ей футболку: «Повесьте там». И, созерцая недоумение на ее лице, через пару секунд добавляю: «На батарею».
– А, конечно! – кивает она, и завитки ее волос подпрыгивают, словно пружинки. Поразительно, как спокоен ее голос, несмотря на пунцовые щеки и чуть подрагивающие пальцы. Она прижимает мою футболку к своей груди и улыбается. Я тоже улыбаюсь. Так широко, что начинает сводить челюсть. Мой взгляд невольно прыгает с лица на ее грудь и обратно. Это окончательно конфузит ее, и она поспешно удаляется в помещение «только для персонала». Интересно, насколько теплые у них батареи? Сколько мне придется ждать? А потом до меня доходит, что на улице лето, батареи не топят, до дома 30 минут пешком, а я уже чертовски пьян! Глотнув из бокала остатки мохито, я двигаюсь в туалет.
Холодная вода и отражение в зеркале немного приводят меня в чувство. И я понимаю, что нужно отсюда убираться. Игнорируя ухмылки охранников и расширенные зрачки пьяных леди, я отворяю тяжелую входную дверь и – ударяюсь о стену свежего предрассветного воздуха.
Город. Прекрасный, пустынный город. Я удаляюсь от бита, стучащего за стеной клуба, и выхожу на набережную. Ветер треплет волосы. И сглатываемая слюна кажется стала немного солонее. Издали доносятся голоса, и где-то на горизонте мелькают андрогинные силуэты. Я иду быстро. И чем дольше я иду, тем сильнее становлюсь. По ступенькам я уже буквально взлетаю.
Я вернулся домой. Не снимая джинсов и носков, я запрыгиваю в пространство между пододеяльником и простыней. Белье холодное. Я подтягиваю ноги к груди и накрываюсь с головой, оставив лишь маленькую щелку для воздуха. И вот я лежу, как жемчужина меж створок раковины. Спокоен. Безмолвен. Один.
__________
Я поворачиваюсь и одновременно скидываю с себя одеяло. Август в этом году шпарит по-июльски. Марина уже проснулась. Я чувствую ее дыхание на своей щеке. Открываю глаза.
– Привет, сладкий. Что будешь на завтрак: блинчики или омлет?
– Я бы не отказался от минета, – умудряюсь я сказать толком не открывая рта и даже чуточку улыбнувшись.
– Ты же знаешь, что я не завтракаю по утрам, – пытается она подыграть.
– Ну, ты можешь сплюнуть, – я приподнимаюсь на локте и зажмуриваю спросонья один глаз.
– Медовый мой, утро не время для ночных шалостей, – она улыбается и касается рукой моей щеки. – Так ты будешь омлет?
– Нет, – я падаю на подушку. – Нет минета, нет омлета.
Марина вскакивает с постели. И я почти уверен, что расстроена она отнятой возможностью приготовить мне завтрак, а вовсе не моими пошлыми шуточками. Почему им всем обязательно надо мне что-то готовить?
Конечно, я никому не говорю в лоб, что от отношений мне нужен только секс. Я не понимаю людей, которые всю свою жизнь посвящают поиску, как они это называют, «второй половинки». Думаю, таких, как я, мало. Любой вид стремится к экспансии, а в одиночку ни новых территорий не завоюешь, ни мамонта не завалишь. Эволюция избавляется от таких, как я.
Я никогда и ни по кому не скучаю – пожалуйста, не бойтесь оставлять меня одного. И меня не раздражают и не бесят большие скопления людей. Концерты, вечеринки, театры, метро – все это есть в моей жизни. Но весьма дозировано, благодаря авто и зонам vip. Я не таскал для моральной поддержки однокурсников к онкологу, когда мне объявляли результаты биопсии. Я никогда не боялся остаться наедине со своей болью. Физической или моральной – не важно. И я спокойно отношусь к чужой помощи. Не чинить же мне самому компьютеры и машины!? И еще эти схемы IKEA: ни разу не получалось что-то по ним собрать.
Раньше у меня было много одноразовых девчонок, но с возрастом тех, кто оставался лишь на одну ночь, становилось все меньше. Это хорошо. Знакомые люди всегда удобнее новых. Я не социофоб, нет. Но люди мне в основном не интересны. Я просто хочу сказать, что, когда к планете Земля на огромной скорости будет лететь метеорит, неся неминуемую гибель всему живому, я, скорее всего, буду лежать в гамаке на берегу океана и читать книгу. Конечно, секс я люблю больше чтения, но разве кто-то способен будет воздержаться от разговоров в сложившейся ситуации?
Запах кофе, сваренного Мариной, заполняет мою однокомнатную берлогу. Я поднимаюсь, иду в ванну и провожу там ровно столько времени, чтобы она успела выпить кофе, одеться и накраситься.
– Ванилька, я ухожу, – почему ей так нравятся эти кондитерские обращения?
– Сейчас, – выкрикиваю и, чтоб уж наверняка, еще пару секунд стою перед зеркалом. Затем распахиваю дверь и выхожу в коридор.
– Когда мы увидимся в следующий раз? – спрашивает Марина, и в ее голосе почти не чувствуется обиды.
– Ориентируйся на конец недели, – уголки ее губ едва заметно опускаются вниз. – Много работы, – тут же поясняю я.
– Понятно. Финансовая система в опасности, да? – хмыкает и наклоняется ко мне, чтобы поцеловать. – Звони тогда.
– Конечно. Удачной недели, – и я возвращаю ей поцелуй.
Она берет сумку, поправляет волосы, обувается. Потом резко оборачивается и внимательно смотрит мне в глаза.
– Сколько мы уже встречаемся?
– Эм… Месяца три, вроде, – ну не надо, пожалуйста!
– Даааа… – тянет она задумчиво и опускает взгляд в пол. – Я просто подумала, что мы ни разу не ходили в кино.
– Да мы и на метро ни разу вместе не катались, – пытаюсь отшутиться. Марина не смеется.
– Я просто подумала, что ты мог бы меня пригласить. Скажем, в конце этой недели.
– Я вообще-то не люблю смотреть фильм, если не могу его в любой момент поставить на паузу, – и это значит «нет».
– Возможно. Но мне будет очень приятно, – она снова смотрит мне в глаза. И я мог бы соврать, но я не настолько жесток, чтобы дарить надежду.
– Думаю, нам лучше продолжить делать то, что приятно нам обоим.
Она облизывает губы и опять отводит взгляд.
– Я ведь не прошу тебя мне предложение руки и сердца сделать. Это всего лишь сеанс в кинотеатре. Ты можешь хотя бы иногда не быть таким эгоистом? – хотел бы я думать, что она мстит мне за неприготовленный омлет, но все это зародилось явно не этим утром.
– Я не думаю, что нам стоит продолжать этот разговор.
– Да. Конечно. Сейчас и правда не самое подходящее время, – и она растягивает губы в подобии улыбки.
– Ни сейчас. Ни когда-либо вообще.
Вместо десятков слов Марина дарит мне молчание. Она вертит в мыслях мою точку зрения, пытаясь вклинить ее в парадигму своего мира. Может ли человек чувствовать себя полноценным, даже если его никто не любит? Способен ли человек испытывать радость от удачно приготовленного блюда, если ему не с кем разделить его вкус? Готов ли человек достигать новых вершин без возможности быть оцененным другими?
– Так ценишь свою свободу?
Вместо ответа я улыбаюсь, целую ее в щеку и, открывая дверь, произношу: «Ты так на работу опоздаешь. Давай в другой раз». Отлично понимая, что другого раза не будет.
Такое случается время от времени. Обычно я сразу распознаю девушек, которые ищут серьезных отношений. Но некоторые слишком хорошо притворяются.
__________
Сентябрь. Бархатный сезон. Много людей. Мало детей. Я встретил ее на пустынном пляже. Она загорала топлес. У нее была с собой литровая бутылка узо. Не помню, как мы оказались в ее номере. Но за 40 минут секса я вот уже битый час расплачивался разговором о ее бывшем.
– А какого мужественного решения ты от него ждала, если единственно приемлемым было то, что ты сама приняла для себя?
– Неправда! В этом плане я целиком и полностью ему доверилась. Я хотела, чтобы он действительно рассчитал силы, а не шел на поводу у своего великодушия!
– То есть в итоге ты недовольна тем, что твой мужчина оказался излишне великодушным и дал тебе шанс? – я закусываю нижнюю губу, чтобы не расхохотаться.
– Мы полтора года вместе прожили! Неужели за это время нельзя было понять, что я бы приняла любое его решение?! Ведь я его люблю! – и после этого как будто сглотнула горечь. – То есть любила.
– Знаешь, все женщины, которых я знаю, жалуются на отсутствие мужественности в мужчинах. А сами ежедневно пытаются отгрызть последним член: подмять под себя, привести их и свои мысли к единому знаменателю. Женщины ждут от мужчин сильных решений и удивляются, почему они отличаются от их собственных. Так может все дело в том, что пенис твоего парня на тот момент уже целиком в твоем желудке находился?
Она смотрит на меня. Зло. Очень зло. Думаю, она бы ударила меня по голове этой уродской фарфоровой пепельницей, если бы точно могла быть уверена, что я не успею крикнуть.
Меж тем я начинаю трезветь. У меня уходит много сил на попытку смягчить вклинивающуюся в мозг реальность. Я хочу, чтобы она вошла в мягких тапочках, а не в кирзовых сапогах с металлическими набойками.
– Это так странно, что мы встретились здесь, – произносит она, отпустив злобу так же легко, как сигаретный дым из легких.
– Совпадение, – пытаюсь задавить мистицизм в зародыше.
– Ты не думаешь, что это может что-то значить? – продолжает она.
– Что, например? – и мне даже становится интересно, насколько сильно она способна исказить реальность.
– Ну, например, что нам следует провести этот отпуск вместе, – подмигивает и так резко начинает смеяться, что поперхивается дымом и заходится в кашле. Окончательно протрезвев, я понимаю, что 7 дней бок о бок с рефлексирующей женщиной я не заслужил бы, даже если бы неделю завтракал невинными младенцами.
– Честно говоря, подобная перспектива не кажется мне радужной. Неужели тебе не хочется побыть собой хотя бы эти 7 дней?
– Побыть собой? – она не глядя тушит сигарету и смотрит на меня в ожидании пояснений.
– Сама подумай, как ты можешь быть самой собой с человеком, на которого ты хочешь произвести впечатление?
– Ты хочешь произвести на меня впечатление?
– Нет. Я не из тех кто натягивает на себя что-нибудь от lacoste или tommy hilfiger, чтобы заявить миру о своей успешности.
– При чем тут… Ты меня совсем запутал, – везучая, она, в отличие от меня, все еще пьяна. – Ты думаешь, что это я хочу произвести на тебя впечатление?
– А разве нет?
Она очень внимательно смотрит куда-то сквозь меня и пару секунд молчит раздумывая.
– Ну, наверное, каждая женщина хочет произвести впечатление на мужчину. Но, думаю, через пару-тройку дней меня отпустит.
– Ха, пару-тройку дней? Люди пытаются соответствовать чьим-то представлениям о себе 24 часа в сутки, прерываясь только на сон и посещение уборной.
– Да никто не может притворяться 24 часа в сутки!