Эффект Люцифера. Почему хорошие люди превращаются в злодеев

Переводчик Анна Стативка

Редактор Андрей Бирюков

Руководитель проекта И. Серёгина

Корректоры С. Мозалёва, М. Миловидова, Е. Чудинова

Компьютерная верстка A. Фоминов

Дизайн обложки О. Белоус

© Philip G. Zimbardo, Inc., 2007

© Издание на русском языке, перевод, оформление. ООО «Альпина нон-фикшн», 2018

Все права защищены. Данная электронная книга предназначена исключительно для частного использования в личных (некоммерческих) целях. Электронная книга, ее части, фрагменты и элементы, включая текст, изображения и иное, не подлежат копированию и любому другому использованию без разрешения правообладателя. В частности, запрещено такое использование, в результате которого электронная книга, ее часть, фрагмент или элемент станут доступными ограниченному или неопределенному кругу лиц, в том числе посредством сети интернет, независимо от того, будет предоставляться доступ за плату или безвозмездно.

Копирование, воспроизведение и иное использование электронной книги, ее частей, фрагментов и элементов, выходящее за пределы частного использования в личных (некоммерческих) целях, без согласия правообладателя является незаконным и влечет уголовную, административную и гражданскую ответственность.

* * *

Посвящается невозмутимой героине моей жизни, Кристине Маслач Зимбардо

Предисловие

Мне бы очень хотелось сказать, что эта книга – плод любви. Но это не так. Я работал над ней два года, и за все это время ни разу не испытал этого прекрасного чувства. С тяжелым сердцем я смотрел видеозаписи Стэнфордского тюремного эксперимента (СТЭ), снова и снова перечитывал их распечатки. Время стерло из моей памяти всю степень дьявольской изощренности охранников, масштабы страданий заключенных, степень моей пассивности, позволявшей злоупотреблениям продолжаться столько, сколько я хотел, – мое собственное зло бездействия.

Еще я забыл, что первую часть этой книги начал писать еще тридцать лет назад, по контракту с другим издателем. Но тогда я быстро оставил эту затею, поскольку был не готов вновь переживать совсем свежие впечатления. Я рад, что тогда не стал упорствовать и отказался писать, потому что самое подходящее время наступило именно сейчас. Я стал мудрее и способен более зрело отнестись к этой сложной задаче. Более того, параллели между злоупотреблениями в тюрьме Абу-Грейб и событиями Стэнфордского тюремного эксперимента прибавили достоверности нашему опыту в Стэнфордской тюрьме, а это, в свою очередь, помогло прояснить психологические мотивы ужасающих злоупотреблений в другой, реальной тюрьме.

Второй серьезной эмоциональной трудностью во время работы над этой книгой стало мое личное и весьма активное участие в расследовании злоупотреблений и пыток в Абу-Грейб. Как свидетель-эксперт со стороны одного из военных полицейских, охранников этой тюрьмы, я действовал скорее как журналист, чем как социальный психолог. Я стремился выяснить все, что только можно. Я вел с ним долгие беседы, разговаривал и переписывался с членами его семьи, собирал информацию о его работе в исправительных учреждениях США, о его службе в армии, я беседовал с другими военными, служившими в той же тюрьме. Мне хотелось поставить себя на его место, стать начальником ночной смены в блоке 1A, который нес службу с четырех часов дня до четырех часов утра сорок дней подряд, без выходных.

Как свидетель-эксперт я должен был давать показания во время судебного процесса. Мои свидетельства касались ситуационных факторов, способствовавших злоупотреблениям, в которых участвовал мой подопечный. Поэтому мне предоставили доступ к нескольким сотням фотографий, запечатлевших издевательства над заключенными. Это была весьма малоприятная задача. Кроме того, мне предоставили все доступные в то время отчеты различных военных и гражданских следственных групп. Мне сказали, что в суде запрещено пользоваться записями, и мне пришлось учить наизусть столько выводов и заключений, сколько я смог запомнить. Эта умственная работа усугубила огромное эмоциональное напряжение, возникшее после того, как сержанту Айвену «Чипу» Фредерику вынесли жесткий приговор, и я стал неофициальным психологом-консультантом для него и его жены Марты. Со временем я стал для них «дядей Филом».

Я был вдвойне расстроен и разозлен сначала нежеланием военных принять хоть одно из множества смягчающих обстоятельств, о которых я говорил на судебном процессе, объяснявших жестокое поведение Чипа и способных уменьшить срок его тюремного заключения. Прокурор и судья отказались рассматривать даже саму идею того, что ситуационные факторы могут оказывать влияние на поведение личности. Они придерживались стандартной концепции индивидуализма, которую разделяют большинство людей нашей культуры. Они считали, что поведение сержанта Чипа Фредерика было целиком и полностью обусловлено его порочными наклонностями («диспозициями») и стало следствием его добровольного и осознанного решения совершать зло. Мое возмущение усугублялось еще и тем, что отчеты нескольких «независимых» следственных групп недвусмысленно указывали, что за злоупотребления охранников несут ответственность и офицеры более высокого ранга, оказавшиеся неэффективными лидерами или халатно относившиеся к своим обязанностям. Эти отчеты, составленные под руководством генералов и бывших высокопоставленных государственных чиновников, ясно показали, что именно военное и административное руководство создало «бочку меда», в которой несколько хороших солдат стали «ложкой дегтя».

Если бы я написал эту книгу вскоре после окончания Стэнфордского тюремного эксперимента, то ограничился бы выводами о том, что в том или ином контексте ситуационные факторы играют в формировании нашего поведения гораздо более важную роль, чем мы думаем или признаем. Но при этом я упустил бы из виду общую картину: более мощные силы, превращающие добро в зло, – силы Системы, сложное переплетение могущественных влияний, которые и создают Ситуацию. Большое количество данных, накопленных социальной психологией, подтверждает идею о том, что в определенном контексте ситуационные факторы оказываются сильнее свойств личности. В нескольких главах мы рассмотрим аргументы, подтверждающие эту точку зрения. Однако обычно психологи не спешат принимать во внимание глубинные силы, действующие в политической, экономической, религиозной, исторической и культурной сферах, способствующие созданию тех или иных ситуаций и определяющие их как законные и допустимые либо как незаконные и недопустимые. Целостное понимание мотивов человеческого поведения требует признания степени и границ влияния и личностных, и ситуационных, и системных факторов.

Для коррекции или предотвращения нежелательного поведения отдельных людей или групп нужно понимать, какие силы, достоинства и слабые места вносят все эти факторы в ту или иную ситуацию. Затем нужно более полно представлять себе весь комплекс ситуационных сил, которые действуют в определенных условиях, где проявляется данное поведение. Умение их изменять или избегать помогает устранить нежелательные реакции личности гораздо эффективнее, чем коррекционные меры, направленные исключительно на изменение поведения человека в определенной ситуации. Для этого нужно принять концепцию общественного здоровья, отказавшись от стандартной медицинской модели, основанной на лечении отдельных симптомов и коррекции отдельных актов антисоциального поведения. И если при этом мы не станем лучше осознавать реальную мощь Системы, неизменно скрытую завесой тайны, и не начнем понимать, по каким законам и правилам она живет, поведенческие изменения останутся нестабильными, ситуативными и иллюзорными. На страницах этой книги я много раз повторяю, что попытки понять ситуационные и системные аспекты поведения человека не оправдывают этого человека и не освобождают его от ответственности за безнравственные, незаконные или жестокие деяния.

Значительную часть своей профессиональной карьеры я посвятил психологии зла – я изучал насилие, анонимность, агрессию, вандализм, пытки и терроризм. Поэтому не могу не отметить ситуационные силы, воздействующие на меня самого. Я вырос в бедной семье в Нью-Йорке, в южном Бронксе. Во многом именно это «гетто» сформировало мои взгляды на жизнь и мои приоритеты. Жизнь в городском гетто требует постоянного приспособления к законам улицы. Всегда нужно знать, кто обладает властью, которую может использовать против вас или же вам на пользу, кого лучше избегать, а с кем нужно «дружить». Для этого надо уметь расшифровывать тонкие сигналы ситуации, указывающие на то, когда следует делать ставки, а когда надо воздержаться, как создавать взаимные обязательства и каким образом можно превратиться из середнячка в лидера.

В те времена, еще до того, как Бронкс пал жертвой героина и кокаина, это гетто было пристанищем бедных, и самым ценным, что было у здешних детей, лишенных игрушек, были другие дети, товарищи по играм. Одни из них стали преступниками или жертвами преступлений; другие, казавшиеся мне вполне хорошими, очень плохо кончили. Иногда было совершенно ясно, почему. Например, отец Донни наказывал его за все, что считал «проступком»: при этом он раздевал Донни донага и заставлял становиться голыми коленками на рис в ванной. В других ситуациях этот «отец-мучитель» был весьма обаятельным, особенно общаясь с дамами, жившими в том же доме. Донни, травмированный таким «воспитанием», еще подростком оказался в тюрьме. Другой мой приятель вымещал свой гнев, свежуя живых кошек.

Чтобы войти в банду, нужно было пройти «инициацию» – что-то украсть, подраться с другим мальчишкой, совершить какой-то смелый поступок, напугать девчонок и еврейских детишек, идущих в синагогу. Все эти поступки вовсе не считались злыми или даже плохими; это был просто знак повиновения лидеру группы и нормам банды.

Для нас, детей, олицетворением власти Системы были большие и страшные дворники, прогонявшие нас со ступенек домов, и бессердечные домовладельцы, способные выселить семью, которая не могла вовремя заплатить арендную плату, – у всех на глазах они запросто выносили на улицу ее пожитки. Я до сих пор чувствую позор этих семей. Но нашими худшими врагами были полицейские, гонявшие нас, когда мы играли в «хоккей» посреди улицы (клюшкой была метла, а шайбой – резиновый мячик). Без всяких причин они отбирали у нас метлы и запрещали играть. В нашем районе не было детской площадки, у нас были только улицы, а розовый резиновый мячик не представлял никакой опасности для прохожих. Как-то раз мы спрятали метлы, увидев, что к нам приближаются полицейские. Они задержали меня и стали спрашивать, где метлы. Я отказался отвечать; один из полицейских сказал, что арестует меня, потащил к машине и сильно ударил головой о дверь. После этого я никогда уже особенно не доверял людям в форме.

С таким воспитанием, в отсутствие какого бы то ни было родительского контроля – в те дни дети и родители не «тусовались» на улицах вместе – мой интерес к человеческой природе, и особенно к ее темной стороне вполне объясним. На самом деле «Эффект Люцифера» зрел во мне много лет, с детства в гетто и во время моего обучения психологии. Именно он побуждал меня задавать серьезные вопросы и искать ответы с помощью доказательств, основанных на опытах.

Структура этой книги несколько необычна. Она начинается с вводной главы, где в общих чертах обсуждается тема трансформаций человеческого характера, когда хорошие люди и ангелы начинают вдруг совершать плохие, злые и даже дьявольские поступки. Это приведет нас к фундаментальному вопросу о том, как хорошо мы на самом деле знаем себя, насколько мы способны предсказать свое собственное поведение в таких ситуациях, с которыми прежде никогда не сталкивались. Способны ли мы, подобно Люциферу, любимому ангелу Господа, поддаться искушению и совершить то, что для других немыслимо?

В главах, посвященных Стэнфордскому тюремному эксперименту, подробно описывается обширное исследование трансформаций личности студентов колледжа, игравших случайным образом присвоенные им роли заключенных или охранников в «искусственной тюрьме», которая в итоге стала ужасающе похожа на реальную. Хронология событий в этих главах представлена в виде киносценария. Это рассказ от первого лица в настоящем времени, с минимумом психологических интерпретаций. Только завершив описание эксперимента (а нам пришлось закончить его раньше, чем мы планировали), мы проанализируем его выводы, опишем и интерпретируем полученные данные и поразмышляем о психологических процессах, которые мы наблюдали в процессе эксперимента.

Один из основных выводов Стэнфордского тюремного эксперимента заключается в том, что глубокое, но скрытое влияние нескольких ситуационных переменных может оказаться сильнее воли человека и может подавить его сопротивление. Этот вывод мы рассмотрим более подробно в следующих главах, где подкрепим его данными обширных психологических исследований. Мы увидим, как участники этих исследований – и студенты колледжей, и «простые граждане» – приспосабливаются, подчиняются, повинуются и охотно поддаются искушениям, делая то, что не могли себе и представить, пока не оказались в силовом поле ситуационных факторов. В книге в общих чертах описан целый ряд психологических процессов, способных заставить хороших людей творить зло – деиндивидуализировать других, повиноваться власти, проявлять пассивность перед лицом угрозы, оправдывать себя и искать рациональные объяснения своему поведению. Дегуманизация – один из основных процессов, заставляющих обычных, нормальных людей спокойно или даже с энтузиазмом творить зло. Дегуманизация – нечто вроде «катаракты мозга», мешающей человеку ясно мыслить и заставляющей его считать, что другие люди – это не люди. Страдающие этой «катарактой» видят в других лишь врагов, которые несомненно заслуживают страданий, пыток и уничтожения.

Вооружившись набором исследовательских инструментов, мы перейдем к анализу причин ужасающих злоупотреблений и пыток в иракской тюрьме Абу-Грейб, совершенных американскими военными полицейскими – охранниками этой тюрьмы. Утверждения о том, что эти безнравственные действия были всего лишь проявлением садистских наклонностей нескольких «плохих солдат», так называемой «ложки дегтя»^[1], мы проанализируем, сравнивая ситуационные факторы и психологические процессы, действовавшие и в этой тюрьме, и в нашей Стэнфордской темнице. Мы подробно поговорим о Месте, Человеке и Ситуации и проанализируем причины, которые привели к оскорбительному поведению, запечатленному в серии отвратительных «трофейных фотографий», сделанных охранниками во время издевательств над заключенными.

Затем мы двинемся от отдельного человека к ситуации, а от нее – к Системе. Мы изучим отчеты нескольких следственных групп по делу об этих злоупотреблениях, свидетельства множества юридических источников и организаций по правам человека. А затем я займу место обвинителя, чтобы привлечь к суду Систему. Используя ограничения нашей правовой системы, в соответствии с которой за преступления судят только отдельных людей, а не ситуации или системы, я предъявлю обвинения четырем офицерам высшего ранга, а затем и всей структуре военного и административного командования, созданной администрацией Буша. Читатель в роли присяжного заседателя сможет сам решить, доказывают ли мои аргументы вину Системы, точно так же, как и вину отдельных обвиняемых.

В последней главе наше довольно мрачное путешествие в сердце и разум тьмы снова приведет нас к свету. Мы поговорим о самых лучших сторонах человеческой природы, о том, что может сделать каждый из нас, чтобы не поддаться тлетворному влиянию Ситуации и Системы. Во всех описанных исследованиях, как и в реальной жизни, всегда встречаются те, кто устоял и не поддался соблазну. От зла их уберегали не какие-то врожденные таинственные добродетели, а скорее понимание, хотя и интуитивное, того, какой может быть интеллектуальная и социальная тактика сопротивления. Я расскажу о ряде таких стратегий и тактик, которые могут помочь читателю противостоять нежелательному социальному влиянию. Мои рекомендации основаны на моем собственном личном опыте и на работах моих коллег, социальных психологов, экспертов в области влияния и убеждения. (Эти данные приводятся и подробно обсуждаются на сайте этой книги: http://lucifereffect.com.)

Когда большинство в конце концов сдается и бунтуют лишь единицы, этих бунтовщиков можно считать героями, ведь им удается устоять перед влиянием могущественных сил, заставляющих других приспосабливаться, слушаться и повиноваться. Мы привыкли считать, что герои – какие-то особенные люди. Они не похожи на нас, простых смертных, они способны совершать храбрые поступки или жертвовать жизнью. Я согласен, что такие особенные люди и вправду существуют, но среди героев они, скорее, исключение. Далеко не все герои идут на такие жертвы, и это действительно люди особой породы, например те, кто посвящает всю свою жизнь служению человечеству. Гораздо чаще люди, которых мы считаем героями, – это герои момента, герои ситуации, они действуют решительно, услышав призыв. Поэтому наше путешествие закончится на позитивной ноте. Мы поговорим об обычном герое, живущем в каждом из нас. В противоположность концепции «банальности зла», утверждающей, что самые позорные акты жестокости по отношению к своим собратьям совершают не маньяки-убийцы, а самые простые люди, я предложу понятие «банальности героизма» и разверну знамя «обычного героя», который слышит призыв служить человечеству, когда наступает время действовать. И когда звучит этот призыв, наш герой знает, что он обращен к нему. Этот призыв пробуждает лучшие качества человеческой природы, открывает в нас способность встать выше могущественного давления ситуации и Системы. И это – яркое свидетельство человеческого достоинства, противостоящего злу.

Благодарности

Эта книга никогда бы не увидела свет без всех тех, кто помогал мне на каждом этапе этого долгого путешествия – от теоретической концепции до ее практической реализации на этих страницах.

ОПЫТНЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ

Все началось в августе 1971 г., в Стэнфордском университете, где мы спланировали и провели необычный эксперимент, а потом проанализировали его результаты. Нас побудил к этому эксперименту семинар, посвященный психологии тюремного заключения, проведенный под руководством Дэвида Джаффе; в дальнейшем он стал начальником нашей «Стэнфордской тюрьмы». Чтобы подготовиться к основному эксперименту, лучше понять менталитет заключенных и персонала исправительных учреждений, а также исследовать важнейшие аспекты психологической природы тюремного опыта, я провел в Стэнфордском университете летний курс, посвященный этим темам. Я вел его вместе с другим преподавателем, Эндрю Карло Прескоттом, недавно получившим условно-досрочное освобождение после нескольких длительных отсидок в калифорнийских тюрьмах. Карло стал неоценимым консультантом и энергичным председателем нашей комиссии по условно-досрочному освобождению. На каждой стадии этого необычного исследовательского проекта в нем принимали активное участие два аспиранта, Уильям Кертис Бэнкс и Крейг Хейни. Крейг использовал этот опыт как «трамплин» для невероятно успешной карьеры в сфере психологии и права. Он стал известным защитником прав заключенных, написал вместе со мной множество статей и разделов книг – по разным темам, связанным с исправительными учреждениями. Я благодарю каждого из них за вклад в исследование, а также за участие в интеллектуальном и практическом анализе его результатов. Кроме того, я выражаю благодарность всем студентам, которые добровольно вызвались участвовать в эксперименте. Даже сейчас, спустя несколько десятилетий, некоторые из них не могут его забыть. И здесь, и в следующих главах я снова хочу извиниться перед ними за все те страдания, которые они перенесли во время эксперимента и после него.

Дополнительные материалы

После окончания тюремного эксперимента мы перевели его архивные видеозаписи в DVD-формат и расшифровали стенограммы. Эта задача легла на плечи Шона Бруича и Скотта Томпсона, двух выдающихся студентов Стэнфорда. Шон и Скотт выделили самые важные эпизоды этих записей, а также собрали огромное количество справочных материалов, касающихся различных аспектов исследования.

Таня Зимбардо и Марисса Аллен помогали выполнять еще одну задачу. Они собрали и систематизировали обширные справочные материалы: вырезки из газет и журналов, мои заметки и др. Другая команда студентов Стэнфорда, в первую очередь Къеран О’Коннор и Мэтт Эстрада, провели экспертную проверку справочных материалов. Мэтт также расшифровал аудиозапись моего интервью с сержантом Чипом Фредериком, превратив ее в читабельный текст.

Я очень ценю обратную связь с коллегами и студентами – Адамом Брекенриджем, Стивеном Бенке, Томом Блассом, Роуз Макдермот и Джейсон Вивер – читавшими первый и второй черновики нескольких глав этой книги. Особую благодарность за помощь в создании раздела последней главы, посвященного сопротивлению нежелательному влиянию, я выражаю Энтони Пратканису и Синди Ван. Я также благодарю Зено Франко за сотрудничество в разработке новых представлений о психологии героизма.

Я стал лучше понимать ситуацию в тюрьме Абу-Грейб и других очагах военных действий благодаря опыту и мудрости уорент-офицера^[2] Марчи Дрюи и полковника Ларри Джеймса, военного психолога. Дуг Брейсуэлл непрерывно снабжал меня полезными источниками информации в Интернете, связанными с проблемами, о которых я пишу в двух главах книги, посвященных событиям в Абу-Грейб. Гэри Майерс, адвокат сержанта Фредерика, который без всякого вознаграждения выполнял свои обязанности в течение длительного времени, также предоставил мне все исходные материалы и данные, необходимые для понимания ситуации. Адам Зимбардо провел прекрасный анализ сексуального характера «трофейных фотографий», ставших результатом «забав» охранников ночной смены блока 1A.

Я выражаю искреннюю благодарность Бобу Джонсону, коллеге-психологу, моему соавтору вводного учебника по психологии «Основные концепции» (Core Concepts). Боб прочитал всю рукопись и внес множество ценных предложений. То же сделал Саша Любомирски, помогавший координировать усилия Боба и Роуз Зимбардо. Роуз – профессор английской литературы, благодаря ей каждое предложение этой книги наилучшим образом выражает мои идеи. Я искренне благодарю этих людей за то, что они выполняли этот тяжкий труд с таким изяществом и здравым смыслом.

За дотошную и бережную правку я благодарю Уилла Мерфи, моего редактора из издательства Random House, – он продемонстрировал искусство, утраченное многими нынешними редакторами, и постоянно предпринимал отважные попытки ограничить текст только самыми важными темами. Линн Андерсон, великолепный и проницательный литературный редактор, в сотрудничестве с Винсеном Ла Скалой сделали мой текст более последовательным и ясным. А Джон Брокман был не просто моим агентом, но настоящим ангелом-хранителем этой книги.

Наконец, в те дни, когда я писал эту книгу по десять часов в сутки, днем и ночью, мое страждущее тело готовили к следующему раунду творчества массажист Джерри Хубер из центра Healing Winds Massage в Сан-Франциско и Энн Холлингсуорт из центра Gualala Sea Spa, когда я работал в своем укрытии в Си-Ранч.

Всем моим помощникам, членам семьи, друзьям, коллегам и студентам, благодаря которым я смог превратить свои мысли в слова, а слова – в рукопись и книгу, я выражаю свою самую искреннюю благодарность.

С наилучшими пожеланиями,

Фил Зимбардо