000
ОтложитьЧитал
4
Первого вампира Савин встретил еще на подступах к общежитию.
Молодой, мальчишка совсем. В белой с красными росчерками рубашке, он улыбнулся оторопевшему генералу аккуратными белыми клыками и шмыгнул куда-то в сторону.
Савин поморгал, выругался про себя и повел плечами. Перевязь с оружием была при нем, и успокаивала приятной тяжестью.
Он поднял взгляд на дверь в общежитие и замер. К нему навстречу выбежали еще два вампирчика и с ними кто-то похожий на оборотня, судя по косматости и грозному рыку.
Какая-то ерундистика происходит в этом институте, честное слово!
Савин для успокоения лапнул небольшой пистолет, прятавшийся в кармане джинсов на всякий пожарный. И мужественно двинулся дальше.
Черти, привидения, вампиры… Фигня это все. Фигня.
В коридоре общежития было пусто.
Мертвенно пусто, пожалуй, именно это определение подходило больше остальных.
В углах висела какая-то паутина и на ней на удивление здоровенные пауки. Они, кажется, прямо в душу смотрели своими глазищами.
Савин был не из пугливых.
А уж пауков повидал на своем веку столько, что теперь только нервно моргнул, не приближаясь на всякий случай, потому что некоторые из этих милых животных умели прыгать на пару метров. И прыгали, су… в смысле, зверюги.
Генерал двинулся вдоль широкого коридора на поиски коменданта. Надо же, в конце концов, прояснить этот бардак?
В глубине здания кто-то взвизгнул, а затем истошно заухал… И после раздался громкий ржач. Нечеловеческий прямо.
Савин недрогнувшей рукой переложил пистолет из джинсов во внутренний карман пиджака. На всякий пожарный, так сказать.
И пошел дальше, размышляя, насколько правильным будет сейчас вызывать сюда спецбригаду? Явно ведь чертовщина творилась!
С другой стороны, он двоих своих оперативников отправил в психушку по похожим причинам… А они, пожалуй, были правы… Единственное, видели только внешнее, а в причинах не копались. Что для грамотного сотрудника – огромный минус.
Каковы бы ни были внешние обстоятельства, необходимо видеть суть.
Именно ее Савин и собирался сейчас прояснить. Дверь в самом конце коридора открылась, и генерал замер, рассматривая приближающуюся в нему фигуру.
Женщина, невысокая и хрупкая. С распущенными рыжими волосами, закрывающими половину лица.
В саване.
И с несколькими пробирками в руках.
В пробирках была какая-то красная жидкость.
5
Савин замер, внимательно вглядываясь в приближающуюся женщину.
И подмечая все больше тревожных деталей.
Например, копна волос, роскошных, рыжих, была спутана, словно женщина только что встала с постели… Или… Из склепа вышла?
Саван, продранный в нескольких местах, нисколько не скрывал шикарных форм, совершенно неожиданных на таком хрупком теле. Тяжелая грудь завлекательно выглядывала из низко и крайне удачно порванного декольте, один рукав был словно полуистлевшим, ветхим, второго вообще не имелось, и белая кожа плеча манила не меньше, чем ложбинка груди.
Белая тряпка в кровавых разводах казалась на редкость дряхлой, но тем не менее, удачно подчеркивала тонкую талию, а мелькающие в разрезах гладкие бедра приманивали взгляд.
Пробирки в штативе, наполненные чем-то подозрительно красным, мелодично позвякивали при каждом движении женщины.
Она приближалась, легко и невесомо, словно ногами не касалась пола, рыжие кудрявые волосы, окутавшие тонкие изящные плечи и падающие чуть ли не до середины бедер, отливали красной медью.
На контрасте, горели потусторонне зеленые, чуть раскосые глаза…
Генерал смотрел, оглушенный зрелищем, завороженный.
А женщина остановилась, не дойдя до него пары метров, и приветливо сказала:
– Добрый вечер…
Голос ее был низким, мурлыкающим… Завораживающим. Савин глянул в зеленые глаза, и пол закачался под ногами…
– Простите, – спокойно продолжала мурлыкать женщина, – вы заблудились?
Савин открыл рот, чтоб что-то сказать… И не смог.
Женщина, понимающе кивнув, улыбнулась так, что Савина опять отчетливо шатнуло, а затем, чуть помедлив и мягко звякнув штативом с кровавыми пробирками, спросила:
– Простите… А какая у вас группа крови?..
6
День у Аглаи Петровны не задался с самого утра.
Сначала ее на улице какая-то хамка женщиной назвала. Грубо так:
– Женщина, дайте пройти!
Нет, Аглая Петровна себя мужчиной не считала, естественно, потому гендерную принадлежность хамка обозначила верно, но, согласитесь, обидно все же, когда тебя вот так… С самого утра… Без подготовки расстреливают грубостью.
Конечно, на работе Аглаю Петровну на «Вы» и по имени-отчеству уже без малого пятнадцать лет называли, но это же другое…
Короче говоря, Аглая Петровна развернулась, смерила грубиянку жестким зеленым взглядом, и та, невольно отшатнувшись, споткнулась о высокий бордюр. Стакан с кофе, который она держала в руках, пролился и аккурат на светлое пальто торопыги.
– Внимательнее надо быть, – наставительно заметила Аглая Петровна, возвышаясь над квохчущей злыдней, и добавила мстительно, – женщина.
После чего, развернувшись, бодро потопала в сторону института.
Хотя, моральное удовлетворение она получила, но, тем не менее, червячок внутри поселился, а потому, едва зайдя в вестибюль, Аглая Петровна рванула в туалет для преподавателей, чтоб внимательно рассмотреть себя в зеркало и лишний раз убедиться, что никакая она еще не женщина, а очень даже девушка. Ну да, скоро сорок, и что? Ну вот что, скажите? Ей ее сорок никто в жизни не даст… Кроме, разве что, утренней хамки.
И вообще…
Аглая добежала до туалета и закрылась в кабинке, чтоб никто не мешал разглядывать себя в зеркало большой пудреницы. А то, мало ли, вдруг оскорбление имеет под собой кратковременную почву? Вдруг у нее тушь потекла? Или румянец исчез?
В кабинке Аглая оглядела себя, с удовлетворением отметив, что все в порядке, она – молода, свежа и прекрасна, как и положено приличной ведьме приличных, а, главное, неполных сорока лет, поправила выбившийся из строгой преподавательской прически локон, накусала губы, на которых терпеть не могла помаду или блеск, да и не требовалось ей.
Тон лица порадовал своей нежностью и прозрачностью, как и положено потомственной ведьме, рыжеволосой, зеленоглазой и просто сногсшибательно красивой.
По крайней мере, оба проректора, по хозяйственной и по учебной части, с самого начала прошлого учебного года, когда она только появилась в этом институте, уверяли ее в этом неустанно.
Аглая была мудрой женщиной и мужским словам не верила.
А вот своим глазам и отражению в зеркале – очень даже.
Удовлетворившись полностью, Аглая уже хотела выйти из кабинки, но тут дверь хлопнула и раздались возбужденные голоса ее коллег по преподавательской деятельности, Людмилы Викторовны и Марии Сергеевны.
Они что-то очень бурно обсуждали… Вернее, кого-то. Её, Аглаю Петровну.
Услышав свое имя, Аглая передумала выходить и прислушалась.
– Ну конечно, Маш, – взбудоражено говорила Людмила Викторовна, – конечно! Если бы не она, то ты бы поехала на конференцию! Да и вообще непонятно, почему ее выбрали? Она кто? Химик! А конференция по физике! То есть, ехать должна ты! Это какой-то беспредел…
– Ой, Люда, хватит, я уже ничему не удивляюсь, – голос Марии Сергеевны звучал нарочито устало и откровенно злобно, – конечно, мне было бы полезнее… Но едет она.
– Но почему? Я не понимаю!
– Понимаешь ты все. Она с Василь Дмитричем дру-у-ужит… – последнее слово прозвучало такой откровенной фальшивкой, что даже идиоту было бы понятно, что имеет в виду интеллигентнейшая преподавательница физики.
– Но… Как же так можно? Это же…
– Это всего лишь жизнь, дорогая моя, всего лишь жизнь… Каждая в ней добивается своего теми путями, которые ей доступны… К счастью, или к сожалению, мне пути Аглаи Петровны не подходят…
– Ну, это вообще с ее стороны мерзко… – поддержала разговор Людмила Викторовна, и тут же с удовольствием развила сплетню, – но ничего удивительного, я понимаю. Она же сразу с Корольковым и Таганяном… Общается…
– Да? Тоже в том же ключе?
– Говорят… Частенько у них в сауне отдыхает. Той, что на втором у нас, в комнате отдыха ректората.
– Ну, тогда все понятно.
– И что в ней такого? Вообще ведь посмотреть не на что? Мартышка рыжая.
– Люд, это некорректно… Мы не виноваты в той внешности, что у нас есть… Это природа же…
– Конечно! Но кое на ком природа отдыхает очень сильно.
– Зато награждает другими умениями… Кто-то умом пробивается, трудится честно, а кто-то…
– Ужас…
– Да, согласна…
Заклятые подруги Аглаи Петровны уже давно ушли, а она все стояла в кабинке, оглушенная услышанным. Его гадостью, глупостью, дешевой женской завистью… И, самое главное, вероломством! Потому что эти самые Мария Сергеевна и Людмила Викторовна так с ней замечательно общались всегда, на совещаниях садились рядом и дружно смеялись, приносили вкусняшки и приходили на кафедру химии в большую перемену на чай.
Аглая Петровна не первый год работала в дружном женском коллективе, конечно же, а потому ни в какие серьезные дружеские намерения не верила, но искренне считала, что никому тут на пятки не наступает и все ее любят. Ну, большинство, конечно же.
А, оказывается, про нее уже давно распускают гадкие слухи, и внимание проректоров, будь они неладны, развратники, не осталось незамеченным…
И ее дружбу с деканом кафедры химии, Василием Дмитриевичем, извратили… А у него жена молодая, между прочим! И ребенок скоро будет! Третий! Как не стыдно?
Неудивительно, что из туалета Аглая Петровна вылетела еще более прекрасной, чем залетала. Настолько прекрасная, что лишь метлы не хватало. И любимого Толстопуза на плечо. Хотя, на плечо-то он при всем желании уже не заберется…
Злость и обида требовали выхода, и Аглая Петровна хищно огляделась в поисках жертвы.
К сожалению, студенты, с их феноменальным чутьем на возможные проблемы, сворачивали с пути разъяренной ведьмы еще шагов за тридцать, умудряясь смыться от несправедливого возмездия за чужие грехи.
Аглая Петровна забежала на кафедру, села за стол, начала лихорадочно перебирать бумажки…
В груди все горело, болело от обиды и гнева, и выместить это было необходимо. Иначе лопнет ведь!
– Аглая!
Ох, какой мягкий, медовый просто голосок… А как же «Мартышка рыжая», а, Людмила Викторовна?
Аглая отложила в сторону бумажки и хищно прищурилась. Как замечательно! Жертва сама идет в сети! И даже грех на душу не пришлось брать… Возмездие всегда приходит вовремя… Как и ведьмовское проклятие.
– О, Люда, добрый день, – улыбнулась она, – как дела?
– Да все замечательно! Вот, слышала, что ты в Варшаву едешь… Так рада за тебя, так рада!
Аглая приложила все усилия, чтоб улыбка не дрогнула, хотя внутри все сжималось от ярости.
– Спасибо, так приятно… Знаешь… – тут она улыбнулась еще загадочнее, – я разговаривала с Таганяном… Он сказал, что есть еще место… Василий Дмитриевич не едет, к сожалению…
– О-о-о… А что случилось? – глаза Людмилы Викторовны расширились. Еще бы, новая сплетня!
– Не могу сказать… Может, у него спросишь сама?
– У… Таганяна? – не поняла Людмила Викторовна.
– Да… Знаешь, – тут Аглая понизила голос до сладкого шепота, – он о тебе спрашивал… Интересовался твоими успехами… Удивлялся, что ты отказываешься от его предложений…
– Ка-ка-каких? – раскрыла рот сплетница.
– Ну… От тех, от которых не отказываются, ты же знаешь…
– Но… Он мне ничего…
«А ты и переживала по этому поводу, да, стерва?» – удовлетворенно отметила Аглая. Значит, не показалась ей злобная зависть в голосе коллеги. Причем, не только по отношению к ней, но и к своей заклятой подружке-сплетнице…
Сама бы хотела так с начальством «подружить», но вот беда – не предлагают!
Ну ничего. Сейчас ты получишь проректорской любви по самое горло.
– Да? – натурально смутилась она, – ох, прости, дорогая… Он, наверно, что-то другое имел в виду, когда со мной… разговаривал…
Она демонстративно встала, чтоб переобуться и подготовиться к парам.