Реконструкция картины мира по Дао Дэ цзин

Предисловие к переводу

Подробно рассказывать о том, кто такой Лао-Цзы, я не буду: эти сведения можно легко получить из любой энциклопедии. Поэтому ограничусь самой общей информацией, сосредоточившись, главным образом, на принципах предлагаемого перевода.

Итак, Лао-Цзы – основатель философского даосизма, живший в Китае в 7 веке до н.э. Он был зачат от солнечной энергии, аккумулированной в пятицветной жемчужине, которую проглотила его мать Сюань-мяо-юйнюй. Пробыв в утробе 81 год, он вышел из левого подреберья уже стариком. Служил библиотекарем, хранителем архива. Прожив около 200 лет, Лао-Цзы на черном быке отправился на запад. Проезжая пограничную заставу, он оставил ее начальнику трактат Дао Дэ цзин, который и стал основой возникшего позже учения. Вот и все, что о Лао-Цзы известно достоверно, остальное – вымысел. Любопытно, что количество параграфов в этом трактате равно числу лет, проведенному Лао-Цзы в утробе матери, то есть 81.

Дао Дэ цзин – это удивительной красоты текст, сочетающий в себе глубину мысли с парадоксальностью и яркую афористичность – с лаконизмом. Известно, что переводов Дао Дэ цзин на другие языки существует великое множество. Одних только русских я насчитал около 30, и число их постоянно растет. Причем, все они являются не просто переводами, а интерпретациями, так как передают каждый раз разный, часто противоположный смысл. Но если все переводы трактуют Дао Дэ цзин по-разному, то возникает вопрос: а что же хотел сказать миру своей удивительной философской поэмой сам Лао Цзы? Ведь, если судить по тому, что каждый год появляются все новые и новые интерпретации, ответ на этот вопрос так и не найден.

Я думаю, что преодолеть пропасть между двумя культурами, которые разделены не только огромным временным расстоянием, но и полным несовпадением традиций, можно исключительно путем уловления смыслов. Попытка писать на русском языке по-древнекитайски, то есть воспроизводить древнекитайский стиль трехтысячелетней давности, может привести лишь к путанице понятий. Поэтому, желая понять смысл послания древнего китайского мудреца, я в своей работе решил сделать выбор в пользу не столько филологического, сколько философского и логического осмысления текста.

Я исхожу из того, что Дао Дэ цзин является не просто набором афоризмов, а стройной философской концепцией, обладающей внутренней логикой и опирающейся на ряд основополагающих принципов. Значит, чтобы понять главную идею этого произведения, надо так переводить текст, чтобы целью перевода был не столько поиск наиболее точного значения того или иного иероглифа, сколько непротиворечивость текста, подчиненность каждой высказанной мысли неким основополагающим для Дао Дэ цзин принципам.

Если это сделать удастся, то тогда можно будет выделить в каждом афоризме главную, характерную для Дао Дэ цзин, мысль, сравнив ее с аналогичными высказываниями в других философских традициях. А затем, выстроив эти мысли в соответствии с присущей Дао Дэ цзин внутренней логикой, реконструировать картину мира. Основные принципы, сформулированные на основании этой реконструкции, и будут посланием, которое оставил Лао Цзы людям.

Юрий Соловьев

Часть первая
I

Дао, о котором можно сказать словами, не есть истинное Дао,

Имя, которым его можно назвать, не есть истинное Имя.

Что не имеет имени – является началом Неба и Земли,

Что наделяет именем – является матерью всех вещей.

Неизреченное пребывает в вечности,

Его проявление пребывает во времени.

Неизреченное и его проявление имеют один исток:

их различает только Имя.

Будучи тождественными, они равно непостижимы.

Но, следуя от одного непостижимого к другому,

можно достичь ворот ко всему недоступному.¹

II

Когда узнали, что в мире есть красота, –

появилось уродство.

Когда стало ясно, что в мире есть добро, –

появилось и зло.

Ибо бытие возникает из небытия,

сложное складывается из простого,

длинное из короткого,

высокое из низкого,

а звуки следуют за голосами.

И поскольку «до» всегда предшествует «после»,

мудрец действует недеянием и учит молчанием.

Если изменяется множество вещей –

он не препятствует,

если создается – не стремится обладать,

в действиях не прилагает усилий,

в случае успеха – не считает его своим.

Ни к чему не причастен

и потому никогда ничего не теряет.²

III

Если не превозносить мудрых –

люди не будут соперничать.

Если не ценить редкие вещи –

не станут красть.

Если не знать того, что возбуждает желания, –

сердце останется безмятежным.

Поэтому когда людьми управляет мудрец,

он опустошает сердца и наполняет желудки,

ослабляет желания и укрепляет кости.

Чтобы те, кто не имеет желаний, –

не стремились к знаниям,

а те, кто знает, –

не имели бы желаний.

Если народ не деятелен,

управляемость наступает сама собой.³

IV

Дао напоминает пространство внутри сосуда:

его невозможно исчерпать.

Глубина его бесконечна –

оно вмещает начала всех вещей.

Здесь оканчиваются острия,

развязываются узлы,

меркнет блеск,

распадаются мельчайшие частицы.

Оно есть, но образа не имеет.

Неизвестно также, что его породило.

Скорее, само оно порождает и образы, и богов.⁴

V

Небо и Земля не человеколюбивы:

люди для них – не ценнее соломенного чучела собаки.

Мудрец тоже не человеколюбив:

и для него люди не ценнее соломенного чучела собаки.

Но заключенное между Небом и Землей пространство

дает жизнь всему сущему.

Подобно кузнечным мехам,

чем больше оно отдает,

тем больше в нем остается.

Если же проявлять излишнее усердие,

можно истощить жизненные силы.

Так не лучше ли соблюдать меру?⁵

VI

Первозданная Бездна,

являясь источником жизни,

имеет природу Самки.

Врата Бездны зовутся корнем Неба и Земли.

Они едва различимы,

лишь кажутся существующими,

но дают жизнь мириадам существ.⁶

VII

Небо вечно, Земля – долговременна.

Небо и Земля вечны и долговременны,

потому что существуют не для себя.

Вот почему они вечны и долговременны.

Так и мудрец,

становясь позади,

оказывается впереди,

не заботясь о себе,

сохраняет себя,

не преследуя личных целей,

достигает их.⁷

VIII

Высшее Дэ подобно воде:

принося пользу мириадам существ,

оно ни с кем не соперничает,

а выбирает места, которые не занимает никто.

Этим оно напоминает Дао.

Если селиться ближе к земле,

сердцем следовать глубинным побуждениям,

в отношениях с людьми быть дружелюбным,

в словах – искренним,

в управлении – последовательным,

в поступках исходить из возможностей,

в действиях – из требования времени

и не бороться –

можно избежать ошибок.⁸

IX

Полный сосуд трудно не расплескать.

Лезвие, заточенное слишком остро, служит недолго.

Хоромы, полные золота и яшмы, никто не устережет.

Похваляясь богатством и знатностью, накличешь на себя беду.

Добившись успеха, следует отступить – таков путь Неба.⁹

Х

Соединяя дух и материю,

можно ли удержать их в единстве?

Наполняя тело энергией,

можно ли вернуться в состояние новорожденного?

Полируя зеркало своего восприятия,

можно ли избежать пятен?

Любя народ и стремясь к порядку,

можно ли пренебречь мудростью?

Отворяя и затворяя Врата Самки,

можно ли обойтись без мужского начала?

Познав природу в ее превращениях,

можно ли остаться в неведении?

Только тот, кто не препятствует проявлению естественного,

создает, не обладая созданным,

приводит в движение, не прилагая усилий,

руководит, не повелевая,

может достигнуть Дэ.¹⁰

XI

Тридцать спиц сходятся в одной ступице,

но использование колеса зависит от заключенной в ней пустоты.

Сосуды делаются из глины,

но использование сосудов зависит от заключенной в них пустоты.

Чтобы получился дом, пробивают окна и двери,

но использование окон и дверей зависит от заключенной в них пустоты.

Вот почему богатство зависит от наличия, а польза – от отсутствия.¹¹

XII

Яркий свет слепит глаза,

громкий звук оглушает слух,

резкий вкус ранит полость рта,

азарт охоты лишает разума,

редкие вещи толкают на преступление.

Поэтому мудрец добивается насыщения,

ограничивая свои потребности.

Отказывается от одного,

чтобы достичь другого.¹²

XIII

Слава и позор равно внушают страх.

Ценить свое тело – все равно что ценить печаль.

Что означает: «Слава и позор равно внушают страх»?

Слава – высшая точка, ниже – только позор.

И при достижении славы, и при ее потере

следует опасаться позора.

Поэтому слава и позор равно внушают страх.

Что означает: «Ценить свое тело – все равно что ценить печаль»?

Тело – источник печалей.

Не было бы тела, не о чем было бы печалиться.

Кто печалится, что управляет Поднебесной,

ценит Поднебесную, как свое тело.

А тому, кто боится управлять Поднебесной,

можно доверить Поднебесную. ¹³

XIV

Если смотрю и не вижу –

называю незримым.

Если слушаю и не слышу –

называю безмолвным.

Если притрагиваюсь и не ощущаю –

называю бесплотным.

Не умея постичь в отдельности –

считаю Единым.

Верх у него не светел,

низ – не темен.

Не найдя уподобления –

оставляю без имени

и считаю отсутствующим.

Эта форма без формы,

образ без образа

представляет собой нечто неопределенное.

Если идти навстречу –

не увидишь начала,

если идти вослед –

не увидишь конца.

И только в древности

можно найти источник тех сил,

которые управляют существующим сегодня.

Поиск этого источника

и является путем к Дао.¹⁴

ХV

Те, кто в древности преуспели в управлении,

умели, прозревая мельчайшее и тончайшее,

погружаться в сокровенное.

Но как рассказать о них,

если, находясь на недоступной для других глубине,

сами они оставались непостижимыми? –

Только описывая их внешние проявления.

Они были сосредоточенными, точно шли по тонкому льду,

осторожными, будто опасались побеспокоить соседей,

сдержанными, как в гостях,

податливыми, каким бывает тающий на солнце лед,

естественными, словно необработанное дерево,

вмещали в себя все, наподобие широкой долины,

оставаясь при этом непроницаемыми, как мутная вода.

Но мутная вода, когда отстаивается, становится чистой,

а ее движение несет с собой жизнь.

Так же и те, кто следовал Дао:

они не стремились к чрезмерному

и потому все оставляли в неизменности.¹⁵

ХVI

Если сделаться бесстрастным и сохранять покой,

вещи будут изменяться сами собой,

и нам останется лишь созерцать их изменение.

Изменяясь, все множество вещей возвращается к своему началу.

Возвращение к началу завершается покоем,

возвращение к покою – есть возвращение к сущности.

Возвращение к сущности – это достижение постоянства.

Знание постоянства ведет к обретению ясности,

незнание постоянства – к опасности навлечь беду.

Знающий постоянство становится совершенным;

совершенный – справедливым;

справедливый – царственным;

царственный следует Небу;

кто следует Небу – следует Дао;

кто следует Дао – тот не погибнет.¹⁶

ХVII

Лучший правитель тот, о котором только знают, что он существует;

несколько хуже тот, которого любят и прославляют;

еще хуже тот, которого боятся;

а всех хуже тот, кого презирают.

Доверия не бывает к тому, кто деятелен,

но, если правитель в делах осторожен,

а в словах сдержан,

люди думают, что все сделанное

получилось само собой.¹⁷

XVIII

Когда утрачено великое Дао,

появляются «человечность» и «долг».

Когда изощряется ум,

появляется великое коварство.

Когда среди родственников нет согласия,

появляется «сыновняя почтительность» и «родительская любовь».

Когда в государстве смута,

появляются «верноподданные».¹⁸

XIX

Если отказаться от мудрствования –

можно стать во сто крат счастливее.

Если отбросить человеколюбие и справедливость –

можно вернуть почитание родителей и любовь детей.

Если забыть лукавство и выгоду –

можно избавиться от грабителей и воров.

Но достичь трех этих условий одним запретом нельзя:

нужно уменьшать желания и освобождаться от страстей.

Только так можно вернуться к первозданной простоте.¹⁹

ХХ

Что толку в учении,

если оно не устраняет печали?

Так ли уж важна разница

между правдой и ложью, добром и злом,

если нет спасения от ужаса перед лицом бездны,

которая всех ожидает?

Людям свойственно радоваться,

будто они участвуют в торжестве

или празднуют наступление весны,

я же безучастен, как ребенок, который еще не родился,

как путник, которому некуда возвращаться.

Люди стремятся к избытку, а мне ничего не надо:

сознание мое пусто, как у глупца.

Люди стремятся к ясности,

я предпочитаю блуждать во тьме.

Люди любопытны, я – равнодушен.

Будто несусь в пространстве, не зная, где остановиться.

Все вокруг обладают талантами,

только я пребываю в невежестве.

Я действительно не таков, как другие,

потому что больше всего ценю мать,

которая питает все живое.²⁰

ХХI

Великое Дэ – есть форма проявления Дао.

Само Дао бестелесно и бесформенно,

но в его бестелесности содержатся тела,

в его бесформенности содержатся формы.

Сокрытые во мраке, они существуют в виде образов,

но образы эти обладают высшей реальностью.

Это и есть начало всех вещей.

С древнейших времен и поныне

мы ищем Имя этого начала, чтобы познать истину.

Откуда известно, что истина в Имени?

Из самого Имени.²¹