000
ОтложитьЧитал
Чудное место, животные бегают и никого не боятся. Людей рядом не было. Кроме шума ветра, никаких звуков не доносилось. Было жутковато и становилось всё холоднее. Алексей пошёл наугад, пытаясь найти жилой дом, или хотя бы какие-нибудь надписи, на окружающих темных, одноэтажных строениях. Наконец повезло, на одном здании было написано, «Магазин». Теплее, – подумал Алексей. И правда, через сотню метров, на таком же здании барачного типа, было написано «Войсковая Часть». Увидев форму, впустили внутрь.
Прибытию Алексея командование роты, явно не обрадовалось. Никто не предупредил о внезапном появлении корреспондента, который сидит где-то при штабе дивизии. Это пахло неприятностями. Тем более, что в части произошло ЧП, с которым ещё не успели разобраться сами. А тут готовый стукач, приехавший с непонятной целью. Алексею пришлось долго убеждать командира роты и замполита, что он хороший, и прибыл с добрыми и неопасными намерениями. Просто фотографировать отличников боевой и политической. Поверили ли, такой «отмазке» или нет, командиры виду не подали, и лишь передали Алексея одному из сержантов, чтобы устраивал на ночлег.
Вообще, в каждой роте встречали по-разному, это полностью зависело от настроения местного начальства. Некоторым было наплевать. Приехал, делай свою работу, и вали. Служить в отдельной далёкой роте, офицеры не стремились. Туда попадали либо из училища, либо за провинность. Жёнам и детям такая служба была совсем не в радость. Редко рядом была нормальная школа, а если работа, то скорее всего, в колонии. Медики, библиотекари, кто как устроится. Если уж попал за провинность, то быстро выбраться служить куда-нибудь поближе к центру, надежды было мало. Службу свою они делали, но без огонька.
Командование рот, во внезапном приезде корреспондента из дивизии, подозревало либо скрытый подвох, либо невезение. Ходит, вынюхивает, стучит наверное. Потом жди проверку. Наводили справки, пытались выяснить настроение начальства, и смирялись с неизбежностью.
Третьи, видели в этом возможность быть замеченными в штабе дивизии, и всячески старались угодить. Если одинокий солдат, самостоятельно, без всякого офицерского контроля, разъезжает на общественном транспорте по бескрайним просторам и заброшенным ротам, и при этом не сбегает, и не напивается, значит, это не простой солдат. Не зря же, в каждом номере газеты его фамилия, конечно блатной. Глядишь, где-нибудь в штабе проговорится, про бойкого командира, которому явно тесно, в столь малозначительном подразделении. А сверкнуть лицом в газете, совсем хорошо. Её не могут не читать в Политотделе. А тут тебе и портрет, и фамилия, и геройский поступок. Может, заметят, приблизят, чем чёрт не шутит.
Были ещё и четвертые, просто весёлые добродушные люди. К службе они относились добросовестно, а в остальном старались жить в своё удовольствие, насколько это было возможно, в глухом заброшенном месте. Приезд нового человека из центра, воспринимали, как подарок, в смысле развлечение, нарушавшее привычную рутину. Было с кем поговорить, послушать новости из столицы, пофилософствовать о жизни.
Ужин уже давно прошёл, но стакан чая нашёлся. В темной казарме, сержант показал свободную койку, подождал, пока Алексей уляжется, и зачем-то взял под мышку его китель и брюки, явно собираясь забрать их с собой. Это было против всяких правил. Не успел Алексей спросить, в чем дело, как тот спросил сам,
– Еда в карманах есть? – вокруг все уже спали, поэтому сержант говорил очень тихо.
– Какая еда? – не понял Алексей.
– Ну, конфеты какие-нибудь, или печенье?
– Да нет, ничего такого нет.
– А было что-нибудь? – вопросы сержанта становились всё интереснее.
– А тебе это зачем? – никакая фантазия Алексея не могла объяснить смысл этой странной ночной беседы.
– Буду знать, куда повесить твою одежду. Если еды не было, то можно в нижний ряд. А если было, тогда лучше на верхний.
– Это ещё зачем? – Алексей уже начал подозревать некие местные казарменные шутки, типа «прописки». Утром все встанут в строй, а твоей одежды нет. Будешь стоять в кальсонах. – Вот же, у других форма на табуретках лежит. Зачем, ты мою забираешь?
– Ты приезжий, твою форму капитан сказал повесить, в каптёрку.
– Капитан сказал? – что же это за чудеса такие? Неужели, командиру роты больше нечего делать, как только заниматься чьими-то штанами?
– Ладно, иди за мной, сейчас всё объясню, – понял смущение Алексея сержант.
В каптёрке, пристроив форму Алексея, сержант рассказал, что ночью по казарме бегают крысы в поисках солдатских заначек. Почувствовав запах съестного, крысы прогрызают одежду снаружи, безжалостно уничтожая её. А в каптёрке, одежду можно повесить на недосягаемую для крыс высоту. Не доверяя утверждению Алексея, что в карманах не остался запах еды, капитан, на всякий случай, приказал форму приезжего повесить в каптёрку. Такое объяснение, не налазило на голову. Откуда в казарме могли быть крысы?
– Крысы идут из зоны, она через дорогу. Ночью перебегают, и прячутся под полом. Там их сотни. Ночью они выходят через щели в полу, и хозяйничают по всей казарме, – сержант рассказывал буднично, явно не в первый раз.
Это что же щели такие, что крыса пролезет? – может, эта такая местная страшилка для новобранцев, подумал Алексей.
– А ты посмотри, возле своей кровати.
– А как же ночью в туалет ходить? – неужели, правда, подумал Алексей.
– Крысы на людей не нападают, иди себе спокойно.
– Может, кота надо завести?
– Говорят, кот когда-то был тут. Поначалу пытался драться с крысами, но их слишком много. Кот перестал обращать на них внимания, и сам стал шарить по кухне.
– А травить крыс, не пытались? – Алексей глядел в глаза сержанта и не видел в них никакой хитрости.
– Да что только не делали, ничего не помогает. Крысы уходят в зону, а потом опять возвращаются. Я вижу, ты мне не веришь. Давай так, я тебя до подъёма разбужу, сам увидишь. А сейчас давай спать. Я устал, да и ты, я вижу тоже.
Одолжив у сержанта фонарь, Алексей внимательно осмотрел пол вокруг кровати. Рядом у стены проломались прогнившие доски. Из щели дул морозный ветер. В свете фонаря было видно, что там гуляла метель. Вообще, все доски казармы были прогнившими и с большими щелями. Температура в помещении, удерживалась раскалённой докрасна «буржуйкой», и кирпичной печкой в углу. Усталость, наконец, свалила Алексея, и он провалился в сон. Казалась только лёг, а его уже тряс сержант, вставай, вставай, пошли.
Было темно, казарма ещё спала. С трудом продрав глаза Алексей проследовал за сержантом. В каждой руке у того, были красные пожарные вёдра. Вероятно, он только что снял их с пожарного щита. Подойдя к пирамиде с оружием, которая стояла тут же в казарме, сержант стал быстро собирать штык-ножи. Он снимал с них тяжёлые металлические ножны и складывал в вёдра, и ножи и ножны. Наполнив, таким образом, вёдра, одно из них он дал Алексею, и показал, чтобы тот шёл за ним, стараясь не шуметь. Пройдя по коридору всего несколько метров, сержант остановился возле двери с надписью «Столовая».
– Сейчас я открою дверь, а ты включишь свет, – сержант показал, где выключатель, – ну готов? Давай!
В широко открытую дверь была видна комната метров сорок, со столами и табуретками. На столах копошилось что-то тёмное. Алексей даже не сразу понял, что это крысы. Сержант, не раздумывая и не прицеливаясь, стал быстро, как только мог, бросать в них без разбору ножи и ножны, как бросают камни. Крысы завизжали и бросились к щелям, в панике мешая друг другу. Образовался затор. Сержант продолжал бросать туда до тех пор, пока все ножи и ножны не закончились. Лопатой добил раненых крыс. Затем крысиные трупы сложил в вёдра и отнёс на помойку, по ходу поясняя, что всё это бесполезно, потому, что на помойке мёртвых крыс сожрут другие крысы, и опять будут тут ходить. От этой картины Алексею стало дурно. Но сон отлетел.
– Если здесь столько крыс, и ты говоришь, что они идут с зоны, то, сколько же их там?
– Не знаю, я там никогда не был. Думаю, что столько, сколько и здесь, кочуют туда-сюда. А может там даже меньше, там есть, кому их ловить.
Зона, как и казарма, была старой, ещё дореволюционной. С тех пор, наверное, никогда не ремонтировалась. Охранные системы, тоже наверное, были такими же. Солдаты говорили, что там те же самые старые вышки по углам, а вдоль забора простреливаемые коридоры. Как и все зоны эта тоже была огорожена основным забором. Если беглецам удавалось его преодолеть, это считалось свершившимся побегом, и часовые были обязаны стрелять. Всё охранное хозяйство загораживалось от посторонних глаз внешним забором. Между основным и внешним образовывался коридор, по которому могли ходить часовые и бегать собаки. Это и был простреливаемый коридор. Пару лет назад, когда в колонии был бунт заключённых, на вышки вытащили пулемёты, и когда толпа пыталась проломить забор, часовые стреляли трассирующими пулями вдоль этих коридоров, охлаждая пыл атакующих. Вот и вся нехитрая система охраны.
Зона была, строгого режима. В таких в основном сидят те, кто попал за решётку уже не первый раз. Народ опытный и без каких-либо комплексов. Это не «жертвы режима», или шофера, совершившие по пьянке аварию. Здесь, в основном сидели те, кто не сомневался в своём праве брать, что хочу, и резать всех, кого хочу. Если такие вырвутся, мало никому не покажется.
Так называемая, типическая, рота охраны, на самом деле, скорее взвод, всего сорок человек пацанов, от восемнадцати лет. Они должны удержать, не выпустить, около тысячи головорезов, с территории в несколько гектар, где сосредоточено огромное количество всего, что можно превратить в оружие, от сельхозинвентаря, до транспортных средств. Чтобы охранники не испугались, не запаниковали, их нужно было учить. Учить действовать слажено и быстро, учить стрелять, учить, не спать на посту, и точно выполнять устав караульной службы. Поэтому, день солдата конвойной роты расписан по минутам. Нужно, как в школе, сидеть в учебном классе, слушать лекции замполита, о неизбежном крахе загнивающего капитализма в странах запада, стрелять на стрельбище, маршировать на плацу, бегать, чистить оружие, стирать белье, ходить в баню, но главное, с боевым оружием, круглосуточно охранять зону. Такого дополнения нет в армии. Дело не в физических нагрузках, а в недетской ответственности, которая обычно возникает у солдат, лишь на войне. Ловить крыс, или латать казарму, у солдат-конвойников просто нет времени. Одному богу известно, почему государство допускает такое состояние, части своего государственного хозяйства.
Прочухавшись от недосыпа, и утреннего кошмара, Алексей снова оказался в «Столовой», где били крыс. Там было оживлённо, день начался. Солдаты уплетали свою пайку, сидя за теми же столами, вымытыми и пахнущими хлоркой.
Заниматься Алексеем, командование роты не хотело. Были заняты разборками досадного несчастного случая. За сутки до этого, ночью, роту подняли в ружье, из-за ложного побега. В отличие от Армии, оружие конвойников, поднятых по команде «в ружье», заряжено боевыми патронами. Поэтому в расположениях отдельных рот, редко устраивались учебные тревоги. Привыкнув к ним, солдат может начать проявлять халатность. Вот и в этот раз, солдатики стали в строй, и следуя команде, побежали. Внезапно раздался выстрел. Однако движение продолжалось, пока не убедились, что тревога – ложная. Построив подразделение, стали выяснять, что за выстрел был. Однако никто не признавался. Обследовав оружие каждого, выяснили, что произошёл случайный выстрел у одного из солдат. Пришли к выводу, что при подъёме по команде «в ружье», когда за одну минуту солдат должен проснуться, одеться, вооружиться и стать в строй, каким-то образом, вероятно за что-то зацепившись, предохранительный рычаг автомата, оказался переведён в боевое положение. Солдат повесил автомат на плечо, стволом вниз, что случалось довольно часто. Во время бега затвор, якобы передёрнулся, и произошёл случайный выстрел. А возможно, солдат просто не признался в том, что сам загнал патрон в патронник. Самое интересное, что этим случайным выстрелом, он прострелил себе ступню, но не почувствовал этого, и продолжал бежать. Как он объяснил, он решил, что кто-то пошутил, налил в сапог воду, и было мокро бежать. До самого последнего момента, солдатик так и не понял, что это именно его автомат выстрелил. Он заорал от боли только тогда, когда ему показали прострелянный сапог. Сейчас начальство решало, что с этим делать. Скрыть несчастный случай, не удавалось из-за внезапного приезда Алексея. Впрочем, и так могли настучать, а тут вообще никаких шансов.
Весь день, Алексей возился с отличниками боевой и политической, чтобы к вечеру попасть на тот самый проходящий автобус. Он вписывался в его маршрут до следующей роты. Хотелось, как можно скорее убраться подальше от крыс. Сержант организовал для него ранний ужин, за это Алексей сфотографировал повара. Пока в одиночку доедал кашу, подошёл солдат и робко попросил разрешения обратиться.
– Я пишу стихи, нельзя ли их опубликовать в дивизионной газете? Я бы послал газету маме, и моей девушке, – он протянул Алексею листок в клеточку, вырванный из тетради:
«Автомат мой автомат,
Я люблю тебя как брат,
Я люблю тебя как брат,
Автомат мой автомат… ….
И дальше много всего, на ту же тему. Никто никогда не просил Алексея, ни о чём подобном, да и не решал он ничего, и не задумывался, кто и почему ставит материалы в номер. Стихи? В них Алексей не разбирался, прав был Лившиц. В газете иногда публиковали цитаты, из стихов Маяковского, на злобу дня. Но солдатских стихов, он в газете никогда не видел. Скорее всего, солдат сложил эти строки, стоя с автоматом на вышке. А потом, придя в казарму, записал их в тетрадочку. Должен же солдат о чем-то думать в ожидании смены. Наверное, у него и другие стихи есть, но ведь принёс только эти. Подумал, наверное, что если покажет, что-нибудь про свою девушку, или ещё что-нибудь недостаточно патриотическое, не поймёт его начальство, и не опубликуют. А про автомат, отказать не должны. Алексей дочитал строки до конца. Чувствовалось, что парень хочет угадать, попасть в тему, и в газету, но в то же время звучало всё искренне, и наивно. И ничего не было такого, за что мог бы зацепиться острый глаз политотдела.