Бывают дни, которые начинаются не с первыми лучами солнца или мысли о предстоящих планах, а с незначительных мелочей, которые способны полностью изменить нашу жизнь. Иногда к лучшему, иногда нет. А иногда к абсолютно новому, о чём бывает невозможно помыслить. У каждого бывают такие дни. И самое забавное, что о мелочах практически никто не вспоминает, хотя они бывают очень важны.
И иногда… день начинается с мелодии. Навязчивой мелодии в голове, которая берётся из ниоткуда.
Часть 1: «Неоновый Угорь»
Утро было необычным. Необычным уже хотя бы в том отношении, что Рой не помнил, когда в последний раз просыпался с рассветом. Но это было даже к лучшему. Он рывком поднялся с койки и нажал на потёртую клавишу. Ложе стало медленно вползать в паз стены, складываясь гармошкой. Рой потянулся и окинул взглядом последствия вчерашнего отдыха. Жилой блок был маленьким и душным, в него едва помещалось самое необходимое для жизни людей класса «зарабатываю чуть больше, чем хватает на аренду». Но даже такой крохотный уголок был мастерски загажен самым разным бытовым хламом, отчего передвижение весьма затруднялось.
Видеограф еле слышимо прокручивал сюрреалистичную авторскую картину Окады Такаяши, в своё время наделавшую шума в прокате, а ныне упрочившуюся на пьедестале нестареющей классики. Он отключился прямо под фильм. Неудивительно. В шестисотый раз пересмотреть фильмографию двадцать девятого века способен либо безумец, любо настоящий ценитель. К счастью, оба этих термина были применимы к нему. Он вообще высоко ценил любое яркое и оригинально выраженное искусство.
И утро начиналось очень даже неплохо, если бы не загадочный шум в голове. Хотя это был даже не шум, а скорее музыка. Да, это была именно музыка в голове, которая затихала, стоило лишь всерьёз обратить на неё внимание, но всё ещё настойчиво всплывавшая на краю восприятия. То, что сперва напоминало белый шум, теперь начало складываться в подобие музыкального звукоряда. Он не был навязчивым и досаждавшим, а напротив, прозрачным и еле уловимым. По всей видимости, Рой проснулся, когда его сознания коснулся этот странный фрагмент чьей-то записи.
Сквозь жалюзи окна его жилого блока проступал нежный розоватый свет Офиры, блестящий на поверхности стола и странице раскрытого глянцевого журнала Epiс Noize 3102 с изображением солиста модной в своё время шугейз-сипноп группы Anti-Control. Рой обожал её, особенно соло-гитариста Яна Бёрда на втором развороте. Страница с интервью группы давно выцвела, а на углу остались заметные следы стёртой типографской краски. Раз за разом возвращаясь к журналу, Рой с тоской думал о временах, которых не застал, и эпохе, которая останется запечатлённой лишь на старых носителях, пылившихся на стеллажах. Все полки в его доме были завалены кассетами, стены завешаны постерами, а ящики забиты флеш-картами. Давно уже не работавший голографический проявитель пылился на стуле, ожидая ремонта. Когда Рой притащил его со свалки, то радовался как ребёнок. Такая старая техника, поддерживающая чипы ещё формата MP7! Настоящая редкость!
В кухонной секции было всё что угодно, кроме человеческой еды. Только банка с высохшим внутри порошком, который когда-то назывался быстрорастворимым кофе, оставленная предыдущим жильцом. В заляпанном зеркале над раковиной Рой всмотрелся в своё отражение. Грубоватые черты лица давно нуждались в грамотном уходе. Что-то уже смотрелось неприглядно, даже по его меркам. С другой стороны, его образ от этого только выигрывал. Кому в наше время не нравятся бунтари с лёгким налётом затворничества? «Долой совершенство, я такой, каким хочу быть». Он повторял слова из очередного авторского фильма как мантру и знал, что это лишь предлог, чтобы в очередной раз ничего не делать. Из горы шмотья на полу был подобран привычный комплект одежды. Рой накинул на плечи броскую кожаную куртку-косуху с бирюзовыми шипами на плечах. Следом пошли штаны в обтяжку с разодранными коленями. Он ещё раз всмотрелся в зеркало. То, что нужно.
Запищала система внешней связи. Он дал мысленную команду переключиться на внутреннюю сеть. В сознание ворвался бодрый уличный речитатив.
– Эй, йо! Как там поживает самый улётный нойзер нашего городка?! – по ту сторону низкий и объёмный голос выражал крайнюю энергичность.
– Хай, Зел. Потихоньку. Не спится? – Рой попытался сымитировать сонный голос, хотя вышло паршиво.
– Да ладно тебе, брат, просто хотел уточнить, когда тебя можно будет услышать живьём. Последние демки просто бомба. – В последней фразе он сделал выразительный акцент буквы «б» в слове «бомба». Он любил выделять согласные, как бы лопая губами мыльный пузырь. Была за ним такая привычка.
– Спасибо, чел. Сегодня в «Угре», после захода. – Рой ногой запихнул оставшуюся одежду прямиком под столешницу, полагая это уместным действием для поддержания порядка в комнате.
– Улёт, чувак! Я тут таких девчонок подцепил, так они от тебя в полном ауте, короче. Я обещал им твой автограф. – На заднем плане кто-то сдержанно захихикал.
– Без проблем. – Рой старался звучать максимально естественно и непринуждённо, но, по правде говоря, внутри у него загорелся огонёк лёгкой гордости, чуть не выдав в нём волнения.
– Слушай, а до вечера чё делаешь? Может, как в старые добрые? Я тачку возьму, прокатимся до восьмого радиуса, пошугаем дрейнеров. Ммм, как тебе?
Предложение было очень заманчивым, и в любом другом случае Рой согласился бы провести свободный день с Зелом по прозвищу Малыш, но какое-то необъяснимое чувство заставило его ответить совсем иное:
– Прости, мэн, сейчас при деле. Давай лучше в другой день.
Молчание было коротким.
– Понял-принял тебя, брат. Тогда на связи.
– На связи, – коротко бросил Рой и отключился.
Соединение прекратилось. Он постоял с минуту, прислушиваясь к своим ощущениям. Уже долгие недели Рой практически не выходил из своего блока, работая над новым альбомом. Он чувствовал себя утомлённым, но одновременно с этим ощущал и удовлетворение от честно проделанной работы. Тексты давались ему особенно тяжело, хотя в его песнях основной упор был сделан на другие вещи.
Он прислушался к мелодии, что всё никак не хотела уходить из головы. При разговоре с Зелом она затихла, и только сейчас он осознал, что прекратил разговор только лишь ради того, чтобы услышать её снова. Она была хорошей. Даже не так… лучше, чем просто хорошей. Он никогда не написал бы даже вполовину так же хорошо. Что за чудеса и откуда она могла взяться, он даже не представлял.
В зарядном пазе в углу покоилась электрогитара. Старенький стратокастер кислотно-бирюзового цвета с малиновыми разводами на потрескавшемся лаке. Хамбакеры тускло блестели самодельной оплёткой. Местами уже довольно потёртый инструмент, явно разменявший десяток лет и напичканный торчащей во все стороны электроникой, печально смотрел на обладателя. Вероятно, Рой останется последним её владельцем. Вид струн, однако, был особенно удручающим. Он погладил гриф и нежным движением подстроил колки на слух. Провёл пальцем. Из инструмента донеслось благозвучие.
– Ну, так-то лучше, – резюмировал Рой.
Сел в кресло, еле впихнутое почти в самый центр комнаты. Включил питание тумблером на деке. Эта модель была с беспроводным подключением, звук передавался через желаемый диапазон радиочастот. Рой настроил его на свой передатчик. Электронный зверь заурчал помехами перегруженного звука. Нойзер переключился на чистый канал и попробовал подобрать мелодию, которая оставалась в его голове. Пальцы бодро забегали по пентатонике. Он играл с небольшой задержкой и пытался предугадать, куда последовательность нот поведёт его дальше. Он хорошо знал, что красивая музыка не берётся из воздуха и в сухом остатке это всегда чистая математика, где вероятность того или иного исхода чётко просчитывается. Но всё же в очередной раз не угадав поворот таинственной партии, чертыхнулся про себя. Его восхищала простота и уникальность одновременно. Когда у него начало получаться подражать мелодии, она стала заигрывать с ним. То незримый автор вставит шальной бенд, то внезапно сменит ритм или добавит опорных басовых нот. Музыка полилась рекой. Признавать было слегка совестно, но его альбом был гораздо примитивнее. Даже несмотря на то, что Рой играл в жанре нойз-панк, оправдание никуда не годилось. Здесь важен драйв, а он здесь был. Струна с треском лопнула, как бы подводя итоги жалким попыткам подражателя.
– Чёрт! Очень вовремя.
Рой откинулся в кресле. Прислушался к ощущениям. Ему было интересно, кто решил этим чудесным утром испортить ему всю малину. Он никогда не слышал такую музыку раньше, так в чём же дело? Открытый радиоканал? Непохоже. Все частоты на Аркадии имели вполне определённое рабочее назначение и были забиты под завязку уже очень давно. Так откуда же взялась еле уловимая музыка в его голове? Он посмотрел на пылящийся на верхней полке ретро-приёмник. Мгновение медлил. Стоит ли разгадывать загадку? В самом деле, зачем ему знать наверняка, откуда пришёл случайно пойманный сигнал. Мало ли причин. Как пришёл, так и уйдёт, велика беда! И всё же не выдержал и снял с полки приёмник, кое-где разобранный и повреждённый, но рабочий. Исследовав ручкой все доступные частоты, он лишний раз убедился, что на всём диапазоне частот не было никаких посторонних эфиров. Из динамиков доносились обрывки зычных криков рабочих, вкрадчивый тон офисных администраторов и эфир нескольких городских радиостанций с новостями. Никакой музыки.
– Никакой музыки, – повторил он себе под нос.
Это было объяснимым, ведь музыкальные джемы пускали в эфир в основном под вечер, так что дело было не в радиостанциях. По неизвестной причине это обстоятельство испортило ему настроение. Почему мелодия пришла именно сегодня и именно к нему? С некоторым усилием над собой он заглушил навязчивую передачу. И почему именно сегодня, перед важным концертом?! Больше всего его раздражал тот факт, что она ему нравилась. Гораздо больше, чем его собственные треки. Это была хорошая музыка. Живая. Ритмичная. Достаточно сложная, чтобы обманывать ожидания, достаточно простая, чтобы захотелось её повторить. Характер звука слегка подгруженный, но все ещё читаемый. Грязь в помехах добавляла особой изюминки в стиле ранних Psycho-Spiders. Не страдала и внутренняя динамика. Развитие в развитии, лишённое всякого однообразия, даже стилистически оправданного. Техника исполнителя читалась с пары нот, отражая преимущественно нежные движения, местами разбавляемые стаканным звукоизвлечением. Играл профи.
Рой твёрдо решил докопаться до правды и узнать имя артиста. Он сложил стратокастер в защитный чехол, ещё раз оглядел себя в зеркале и приготовился отправиться в город. Дел было достаточно. Сначала следовало заехать к Клайву, чтобы приготовиться к концертной программе, а после заменить струну в мастерской. Ему повезло, что он проснулся так рано, успеет закончить все дела и навести справки о странном инциденте. Возможно, так балуются радиолюбители, запускающие направленные сигналы, но Рой хорошо знал почерк местных хулиганов, и кроме оскорблений в таких передачах не содержалось ничего путного, а тут вдруг музыка. В любом случае если таинственный сигнал проявит себя во время выступления, это может сбить его и всё испортить.
Сканер у двери замигал, когда Рой поднёс к нему своё запястье. На экранчике интеркома высветилась строка символов. 42-R-19-OY-22. Техника не любила имён. Спускаясь по лестницам на первый этаж, Рой заметил несколько новых рисунков на стенах. Дрейнеры из числа шпаны любили ночами пробираться в подъезды и размалёвывать их своими тэгами. Консьерж жилого модуля, как и Рой, был штатным андроидом модели «Тета», но за время проживания так и не обмолвился с ним даже словом. И сейчас пройдя мимо, он даже не посмотрел на него, продолжая методично мести пол. Иногда казалось, что Роберт не был чипированным, а потому просто не мог заговорить, но реальность была жестока. Роберту просто не нравились нойзеры. Свободные андроиды, отдающие себя творчеству. Скорее всего, он его презирал. А значит, жестянка идёт лесом. Нойзеры типа Роя держались особняком от привычных правил и функционала, которого придерживалось большинство. Он считал, что у него не меньше прав на самоопределение, чем у любого из создателей, а потому стал нойзером, маргиналом и бунтарём с гитарой наперевес. Архаичные представления недалёких его мало интересовали. Нежно-розовые лучи утренней звезды, ударив в лицевой щиток, на время перегрузили оптические датчики. Когда картинка сфокусировалась, Аркадия предстала во всей своей красе. Родной город бурлил жизнью в самый разгар рабочей недели. Рой подошёл к припаркованному у выхода гравициклу «Кайкоцу». Бывший владелец внёс в конструкцию так много изменений, что от заводской комплектации остался только электродвигатель и усиленная рама. Все остальное было либо самопальным, либо заимствованным с других байков. Рой тоже оставил свой авторский почерк, расписав «Кайкоцу» аэрозольной краской, от чего по цвету он теперь напоминал манифест уличного дрейнера.
– Доброе утро, приятель, – бросил Рой своему транспортному средству. Закрепил чехол на багажнике и запустил тестовую проверку систем.
Малютка «Кайкоцу» дал понять, что двигатель прошёл проверку и готов к эксплуатации. Данные о заряде и состоянии основных компонентов водопадом данных пронеслись перед глазами. Всё было в полном порядке. Рой ухаживал за гравициклом гораздо лучше, чем за жильём, и даже если бы нечем стало платить за аренду, то скорее бы жил на улице, чем продал своего верного друга.
Антигравы подняли технику над мостовой, и «Кайкоцу» резво рванул по улице навстречу новому дню. Обгоняя транспортные потоки, Рой не переставал вслушиваться в эфир, ожидая зафиксировать изменение в силе сигнала. Были обоснованные подозрения, что он исходил из рядом расположенных домов, но подозрения не оправдались. Сигнал был относительно стабилен, хоть и временами пропадал на минуту или две. Он свернул на дорогу, ведущую к окраинам города, в район, где здания не превышали несколько этажей. Город не баловал жителей высотной застройкой и год от года преимущественно рос в ширину. Высокие дома можно было встретить только вблизи городского центра возле Башни – самой высокой постройки в Аркадии. Сама же Башня возводилась по типовому проекту из деталей колониального корабля, приземлившегося прямо на месте города. Она сияла огнями даже днём, устремившись ввысь и почти доставая шпилем до низко летящих облаков Глизе. Радиальные улицы кольцами опоясывали центр города. Их называли радиусами, которых всего насчитывалось около дюжины. Между радиусами существовали соединяющие их переезды и дороги, которые принято было именовать диаметрами. Поэтому, когда говорили адрес, сначала называли номер радиуса, потом название диаметра, который от него происходит, и только потом номер строения.
За очередным поворотом дороги притаилось миниатюрное заведение, сколоченное из листового металла, старательно покрашенное, чтобы не создавать впечатления дешёвой забегаловки. Вывеска ярко сияла бирюзовым светом, а стрелки-указатели приглашали вовнутрь.
Бар «Неоновый Угорь» был одним из старейших развлекательных заведений на Аркадии. Когда тяжёлые годы адаптации минули и настало время налаживать мирную жизнь, появилась потребность в барах. И старик Джоэл его предоставил, вместе с эксклюзивной возможностью попробовать алкоголь, перегнанный из чего только можно, начиная с местных ядовитых растений и заканчивая отработанным топливом. Помещение на несколько десятков посадочных мест с барной стойкой прямо напротив входа. Освещалось оно самодельными неоновыми гирляндами, отчего внутри всегда царила колдовская полутьма. В углу неподалёку расположилась крохотная сцена для выступлений. Чаще всего сюда приходили поорать песни охмелевшие рабочие, иногда выступали приличные коллективы или нойзеры-одиночки. Рой был как раз одним из таких. Ему уже приходилось не раз выступать здесь, но, если бы не личные знакомства с местными, вряд ли на его концерты приходило бы много народа. Большей частью это были друзья, как, например, малыш Зел. Были и случайные посетители. И хоть Рой прекрасно понимал, что его творчество не обязано никого будоражить, тяга к признанию всё-таки скребла его программный код. Он мечтал однажды проснуться знаменитым, как нойзер, чья музыка крутится на каждой радиостанции Аркадии, но приходилось мириться с реальностью.
За барной стойкой стоял поджарый мужчина с аккуратно подстриженной бородкой с уже проглядывающейся сединой. Из-под полей шляпы горел проницательный взгляд, привыкший к полутьме бара и не упускающий ни единой детали. Владелец методично протирал стаканы, когда Рой переступил порог. Клайв лукаво улыбнулся и аккуратным движением поместил пустой стакан на прежнее место.
– Кого это к нам занесло! Восходящую звезду «Неонового Угря». – Его голос был низким, с хрипотцой. Сказывался опыт начальника рабочей бригады.
– Привет, Клайв. Заскочил настроить аппаратуру перед вечерним выступлением.
– Дело хорошее, амиго. Вот, держи. – Он вручил Рою консоль.
Когда извлечённая из-под прилавка пластина ручного планшета оказалась в руках Роя, он приступил к настройкам аудиосистемы. Предыдущий коллектив играл инди, с сильным упором во что-то типа лоу-фая. Это без труда можно было предположить по настройкам. «Неоновый Угорь» был довольно прилично оснащён оборудованием для концертов, по слухам, привезённым с самой Земли, а не собранным в колонии. Этим можно было гордиться, но Джоэл не любил шумихи и держал рот на замке. Рой убавил бас, добавил пару делений на верхние частоты, убрал ненужные эффекты, заменив на свои. Загрузив все необходимые плагины, вернул консоль обратно.
– Приготовил что-то новенькое? – осведомился Джоэл.
– Да, думаю, надо бы презентовать последний альбом. Он чутка тяжелее, чем два предыдущих, ну знаешь… что-то напоминающее «X-Jokeks» в их лучшие времена.
– Припоминаю, да… хороши были. Кажется, я стал забывать дух старой школы, – с печалью отметил бармен. Рой лишь ухмыльнулся.
– Ты их хотя бы застал, а я могу только слушать кассеты.
– Ну, с другой стороны, ты имеешь все шансы повторить их путь. Может, тебе даже удалось передать их дух, каким его запомнил я. В последнее время этому городу отчаянно не хватает хорошей музыки. Так что не подведи.
– Не подведу, ты же знаешь.
– Тебе сделать чего?
Рой задумался. Обычно он не отказывался, но именно сегодня у него было настроение оставаться оптимизированным. С другой стороны, небольшая встряска может заглушить сигнал, так что поэкспериментировать стоило.
– Давай как обычно – «Логику Любви», средний.
Разъём у Роя был на корпусе. Джоэл достал кабель с разъёмом из-под барной стойки и передал его с изяществом, как будто только что смешал клиенту дорогой коктейль. Рой подключился к стойке, и в него стали поступать разряды разной продолжительности, вводящие во внутренний код конфликтующие команды. Оптика замерцала, настройки гороскопа начали меняться. Параметры оценки входящих данных принялись хаотично перестраиваться в самопроизвольном порядке, вводя дисгармонию в матрицу.
По сути, это был сильно ослабленный программный вирус. Система начала защищать себя, залечивая повреждения и загружая резервные копии, но Рой все ещё ощущал себя не в полном контроле. Тело отвечало с задержкой, картинка плыла и искрилась. Внутренняя сеть трещала и осыпалась, но была ещё далека от перегрузки. Последствия лёгкой интоксикации алгоритмом.
– Ахахахах, ну как? – Джоэл очевидно был доволен зрелищем.
– Пeр-р-р-eборщил Sл£гка. Крепк-к-1-к-1-0-о дало. – Голос Роя звучал чуждо и с помехами, но скоро вернулся в норму.
– Прости, амиго. Она иногда так шутит. – Он демонстративно постучал ногтем по крышке кодировщика, служившего для андроидов аналогом бармена.
– Ещё бы чуть-чуть и пришлось бы откатываться.
– Не злись на неё, амиго, я тебе ещё потом сделаю одну. Авторский алгоритм. Название не придумал, может, подскажешь чего путного. – Джоэл убрал кодировщик на полку и повернулся к нему снова.
– Давай уже после концерта, пока платы целы. – Рой проверил, не сбился ли сигнал. Он был на месте.
– Как скажешь. Ну давай, что нового расскажешь? Как там твоя колея проходит, мой железный друг?
– А что мне тебе рассказать? На носителях альбом выйдет завтра, но не уверен, что смогу заработать с него хотя бы на оплату следующего месяца. Струна порвалась, придётся заехать к Филу за заменой. И как назло, именно сегодня началась какая-то чертовщина.
– И в чём дело? – Джоэл склонился ближе, как будто Рой собирался поделиться с ним страшной тайной.
– Вот, смеяться будешь… – Рой огляделся по сторонам, прежде чем начать. Ему почему-то было крайне неловко делиться этим с товарищем. – У меня в голове звучит сигнал без отличительных метаданных. Ни частоты, ни маркера, ни-че-го. Просто утром как даст мне в голову, что-то типа радиоэфира. И вот ведь подстава, там хрен какой-то играет лучше меня, представляешь?! На гитаре рифф такой сочный, что хоть на проводах вешайся. И это точно не Mastadonts, Brut, Джагер, Сифли-Нифли или подобная фигня. Играет кто-то совсем новый. Я такого ещё не слышал ни в Аркадии, ни на касетах.