000
ОтложитьЧитал
Глава 1
Виктория Пятницкая замерла на тротуаре. Мимо проносились машины, проходили люди, текла чужая суетливая жизнь. А она стояла и смотрела в небо. Уже и забыла ведь, каким оно может быть красивым. Сегодня вот – голубое в облачных пятнах. Всю рабочую неделю Вика мечтала о чем-то подобном. Ей необходимо было одиночество – временное, конечно, но необходимо. И вот наконец-то Пятницкая была одна: только она, небо и солнечная весна.
Незаметно день перешёл в вечер, Вика почувствовала, как устали ноги, лёгкий озноб пробежал по телу. Всё-таки весна – не лето. Захотелось тепла, и она зашла в первое попавшееся кафе. Присела у окна в уютном углу зала и только углубилась в изучение меню, как услышала знакомый голос.
– Вика, привет, – сказал Алексей Смолин, без спроса присаживаясь за столик.
– Здравствуй, – как можно спокойнее ответила она.
Если в ней ещё и трепыхалось желание увидеть этого человека, то оно было запрятано в наглухо заколоченных тайниках души. Вика вспоминала Алексея лишь в редкие минуты слабости под соусом из мыслей: «Из-за чего бы ещё мне пострадать сегодня».
– Как твои дела? – буднично спросил он.
– Хорошо, – продолжая сохранять спокойствие, ответила Пятницкая. – Твои?
– Тоже хорошо.
Обязательная программа была выполнена, и Вика уже собиралась сказать что-то вроде: «Ну и славно, что у тебя всё хорошо. Давай как-нибудь созвонимся… потом!» – но Смолин успел задать вопрос, исключающий красивый финал:
– Ты здесь одна?
– Да… – промямлила Виктория, и в её голосе не было радости: это был прекрасный день наедине с собой, но появление Алексея всё испортило.
– Замечательно, тогда присоединяйся к нам! Я тебя со своими друзьями познакомлю, будет Лена. Они скоро подойдут.
Виктория усмехнулась карикатурности происходящего.
– Это улыбка сарказма? – спросил Смолин отчасти резко, но беззлобно.
– Что ты! Я предвкушаю предстоящую встречу, – сказала она, чеканя каждое слово и неприлично широко улыбаясь. – Соскучилась по Лене.
– Вик, не нужно театральных эмоций, – одёрнул её Алексей.
– А мне нравятся мои театральные эмоции, и меняться в угоду тебе в мои планы не входит! – с жаром произнесла Виктория, а затем добавила: – Давай я и дальше продолжу эмоционировать, а ты пойдёшь?!
– Всё ещё злишься? – усмехнулся он.
– Не злюсь, просто не понимаю, ради чего я должна поддерживать этот разговор. Лучше нам не заходить дальше вопроса «как дела», – резюмировала Пятницкая, поднимаясь из-за столика. – Кстати, как себя чувствует твоя мама? – вдруг полюбопытствовала она.
– Плохо, – понурился Алексей. – Почему ты спросила? – поинтересовался он, словно опомнившись.
– Не знаю, – честно ответила Вика. Она, зависнув в раздумье, постояла ещё пару секунд, пожала плечами и пошла к выходу.
Дверь неудачно выбранного заведения бесшумно затворилась за её спиной. Пятницкая сделала несколько шагов вниз по ступенькам крыльца и внезапно почувствовала, что все её думы вытеснила одна-единственная мысль: «Помоги ей». Она встряхнула головой, чтоб осколки раздумий, словно в калейдоскопе, сложились в новую картинку. Однако сигнал стал лишь чётче.
«Помоги ей!» – призывал девушку рекламный щит на крыше соседнего дома. «Помоги ей», – слышала она в щебетании сидящих на ветке воробьёв. «По-мо-ги ей», – отстукивали каблуки мимо проходящей женщины. Пятницкая же упорно игнорировала сигнал, надеясь, что его отменят.
«Помоги ей», – рисовали дети мелом на асфальте. «Помоги ей!» – гласил заголовок газеты, которую нёс под мышкой проходящий мимо мужчина. «Помоги ей!» – задувал в уши ветер. «Помоги ей! Помоги!!!» – уже орало пространство. В ушах звенело. Тело будоражили бесконтрольные потоки энергии.
«Хорошо!!!» – мысленно взвыла девушка, и сигнал наконец-таки исчез.
Всё ещё находясь в некоем дурмане, Вика прислонилась к стене ближайшего здания. Её сердце, как отбойный молоток, долбило рёбра. Однако понемногу стали возвращаться привычные слух и зрение, ведь она приняла сигнал.
«Что я так разнервничалась? – подумала Пятницкая. – Почему старалась не замечать сигнал? Дело-то плёвое, часа на два, не больше. Человек она хороший, даже замечательный. Я ей знакома, так что дверью перед моим носом не хлопнет, как бывало иногда с другими. Глядишь, и чаем напоит. Зачем тянуть? Но, чёрт бы вас побрал, Высшие силы, мне так не хочется лезть в эту семью… – Вика почти рыдала. – Да-да, я помню, что уже согласилась… Только заметьте: не добровольно», – упрекнула она пространство. И тут же ветерок скользнул по уху, мягко предупреждая… Девушка улыбнулась: «Хорошо-хорошо. Молчу».
Она оторвалась от стены и направилась к ближайшей станции метро. По силе сигнала Виктория Пятницкая понимала, что лучше всё сделать сегодня и даже сейчас, потому как ситуация явно критическая. А ещё потому, что ей не хотелось попасть под какой-нибудь ливень или град за непослушание Высшим силам. И Алексей был точно занят в этот вечер. В общем, надо было действовать.
* * *
Дорога от Чеховской до Отрадного заняла не больше двадцати минут. Из метро налево, потом метров двести прямо через сквер – и вот он, обычный панельный дом на окраине Москвы, некогда белый с голубым. Теперь цвета дома потускнели, как и воспоминания Вики о тех днях. Ещё несколько лет назад она мечтала поселиться в этом доме с Алексеем… С Алексеем и его матерью. И её это совсем тогда не смущало.
Вика поднялась на седьмой этаж, подошла к нужной двери и позвонила. Через пару мгновений ей отворили.
– Здравствуйте, Надежда Ивановна, – искренне улыбнулась Пятницкая.
– Здравствуй, Вика. Проходи, – доброжелательно сказала истощённого вида женщина, вовсе не удивляясь этому визиту. Седина прядями покрыла её некогда белокурые волосы, щеки впали, фигура пропала за худобой. Однако мать Алексея всё ещё держала осанку и делала вид, что ничего не происходит.
Надежда Ивановна внешне сильно изменилась со дня их последней встречи. А её хорошее отношение к Виктории осталось прежним. И Пятницкая отвечала ей взаимностью: всё-таки мать Алексея когда-то была для неё будущей свекровью.
Вика молча зашла в квартиру, начала снимать пальто и сапоги.
– Алёши ещё нет. Он обещал быть часа через два, – продолжала Надежда Ивановна. – Мы пока с тобой чаю выпьем, проходи на кухню. Только накрой на стол сама, пожалуйста. Ты ведь знаешь, где у нас что лежит.
Порой девушка смотрела на человека, с которым ей предстояло работать, и думала: «Ну зачем такого на земле держать, нечисти и без него хватает!» – но, стискивая зубы, всё же выполняла команду Высших сил, а сейчас ей было даже приятно предстоящее.
– Это хорошо, что вы снова возобновляете… хоть какие-то отношения, – улыбнулась мама Алексея, медленно присаживаясь на стул.
Вика повторила её улыбку в ответ и начала молча хозяйничать на кухне. Когда стол был накрыт, а чай разлит по чашкам, она решила, что эту идиллию пора прекращать и самое время перейти к делу, ведь у неё в лучшем случае осталось только полтора часа до прихода Алексея.
– Надежда Ивановна, я не к Алексею пришла, а к вам, – спокойно сказала Вика.
– Ко мне? – удивилась та. – Я чем-то могу тебе помочь?
– Нет, – покачала головой Пятницкая. – Я вам могу помочь, – сделала она акцент на «я».
– Чем? – не поняла Надежда Ивановна.
Виктория смотрела в глаза женщины, уставшие от боли, но не потерявшие искру. Она думала, как наилучшим образом выстроить разговор. Рассказать с подробностями, кто она на самом деле, приправив покаяние парой мыльных историй на тему, как это бывает? Или сразу ошарашить её откровенными признаниями о своих сверхспособностях и работать, пока она ещё тёпленькая? Впрочем, вспомнив об ограниченности во времени, Виктория решилась на блицкриг.
– У вас рак желудка. Уже есть метастазы в лёгких и печени.
– Это ещё проверяют, – улыбнувшись, поправила Надежда Ивановна, но Вика даже не обратила внимания на её комментарий.
В медицинских терминах Пятницкая не была сильна и вполне допускала ошибку в диагнозах, совершенно не отличая, например, фибрилляцию от аритмии сердца. Только сидя рядом, отделённая от тела женщины лишь метром кухонного стола, Вика остро чувствовала, что количество жизненной энергии в Надежде Ивановне слишком мало. Она еле тлела, как фитиль в испорченной массе воска. А значит, смерть была очень близко.
– В итоге врачи подтвердят, что рак в запущенном состоянии. Почему его не выявили ранее, они объяснить не смогут. Вам захотят назначить операцию для того, чтоб установить какую-то трубку. Вы же почти не можете есть? Вас тошнит после этого. Быстро провести операцию в России не получится. Придётся ждать, даже за деньги. Также непонятно, как вас перевозить в Израиль или Германию, вы слишком слабы, да и там нужно найти клинику, договориться, чтоб вас приняли. Это время, а у вас его нет. Но я могу помочь. Я могу исцелить вас, и операция не потребуется. Вы будете здоровы, если вы этого хотите и если дадите мне своё согласие на исцеление прямо сейчас. Вы согласны? – Вика сыпала фактами, которые ей посылало пространство, чтоб сделать разговор более предметным, а заявления – правдивыми.
У Виктории не было выбора: подчиняясь Высшим силам, она была обязана принять сигнал и исцелить человека. У больного же человека выбор был всегда. Он мог не согласиться на исцеление, тогда Виктория отступала и не имела права настаивать.
Незыблемое правило: все действия осуществляются только с согласия человека. Если тот был в бессознательном состоянии, надлежало обратиться к его душе. Под душой в этом случае подразумевалось то, что остаётся и после физической смерти. Душа, монада, бессознательное, самость, сущность, высшее Я – так много названий, так много верований и толкований, а суть одна.
Надежда Ивановна молча смотрела на Вику, та же сканировала женщину, оценивая масштабы её проблем со здоровьем, и покорно ожидала ответа.
Первое, что воцарилось в голове умирающей женщины, – страх. Понятно, не каждый день тебе объявляют, что ты не протянешь и пары недель. И неважно, что чувствовала женщина себя совсем плохо, надежда теплилась, врачи ещё не поставили смертельный диагноз. Потом Надежду Ивановну обуяли мысли о скорой кончине. А затем снова победила вера во врачей. Только ненадолго.
«Она молодец, – подумала Вика. – Сильная, не сдаётся, борется со своими эмоциями». Но тут и Вике досталось от Надежды Ивановны: «Кто она такая?! О чём говорит?! – загуляли в голове умирающей женщины возмущённые мысли. – Вика, оказывается, сумасшедшая, вот почему её Алёша оставил. Мне ничего не сказал. Почему? Или не поэтому? Разве мог он об этом не знать? Или она действительно что-то может? Отчего же сын ничего не говорил…»
Вика всё ещё ждала. Время тикало. Когда табор дум Надежды Ивановны пошёл на третий круг, стало ясно, что пора это прекращать.
– Решайте, Надежда Ивановна. Решайте сейчас. Пара пассов руками – и вы здоровы. Или не здоровы, если я всё это придумала, – усмехнулась Вика. – Подумайте, что вы теряете, если я всего лишь помашу возле вас руками?
– Ничего, – неуверенно произнесла мать Алексея.
Можно было поднажать, закидать фактами из прошлого, сказать пару громких фраз о ценности жизни, о том, что нет смысла медлить, когда и так терять нечего. Только Виктория старалась быть мягче с человеком, ей не посторонним. Не хотелось совсем разрушать привычное видение мира бедной женщины. А тем более говорить, что её смерть просто некстати, поэтому Вику и послали это исправить. И ничего личного.
– Пожалуйста, решайте, – попросила Виктория, и Надежда Ивановна сдалась.
– Хорошо. Что я должна делать? – всё тем же неуверенным голосом произнесла она.
– Ничего, я всё сделаю сама. Вы просто сядьте поудобнее… – Пятницкая встала со стула и подошла к окну: – Мне нужна пара минут, чтоб настроиться, – прокомментировала она свои действия.
Вика всматривалась в небо, попутно натягивая воображаемые перчатки на руки и припаивая их собственной слюной к запястьям. Меры безопасности, чтоб болезнь не перешла в тело исцеляющего. С детства она представляла, что у неё жёлтые резиновые перчатки, предназначенные для уборки помещений или работы в огороде. В своём роде Вика тоже была уборщицей, только личного пространства другого человека. Иногда, когда ей не хотелось заниматься врачеванием и она начинала нервничать по этому поводу, никак не могла натянуть перчатки. От этого ещё больше нервничала, так как ожидающий больной тоже начинал раздражаться, наблюдая за происходящим. Только Высшим силам нужен был положительный результат вне зависимости от внешних факторов: затраченные усилия на выполнение поручения не шли в зачёт.
В небесах уже обозначилась луна, еле различимая в городском смоге. Облаков не было, а значит, вся сила луны была доступна Пятницкой. При необходимости можно было использовать и внутреннюю энергию, но девушка предпочитала оставлять её в резерве. Глупо опустошаться при наличии внешнего источника силы.
«Луна, милая, дай мне силы», – трижды произнесла про себя Виктория.
По телу пробежал лёгкий холодок. Контакт был установлен. Вика протянула правую руку к небу. На пальцы опустился лунный свет.
Входя в рабочее состояние – состояние видения, а не смотрения, она могла ощущать лунный свет, чувствовать лёгкий холод в местах его касания. Любое движение энергий становилось для неё осязаемым, и мир приобретал иные очертания, наполнялся разноцветными сгустками энергий – разной плотности, протяжённости и формы. Взяв достаточно энергии от луны в руку, Вика вернулась к смотрению – состоянию, когда потоки ощущались, но не имели видимых очертаний. Она сформировала из энергии шар и повернулась в сторону Надежды Ивановны, готовясь к самой процедуре.
Женщина пристально наблюдала за Викторией, снова и снова прокручивая одну и ту же мысль в голове: «Вика всё же совсем плоха. Как бы её к психотерапевту отвезти? Сейчас Алёшенька придёт, поговорим с ним об этом. Нельзя оставлять девочку в таком состоянии».
– После отведёте, когда я закончу, – осекла её Вика.
Мать Алексея встрепенулась, села излишне ровно на стуле и перестала моргать.
– Да, пока читаю ваши мысли, но не беспокойтесь, это пройдёт, как только я закончу.
«Так не бывает. Может, это я схожу с ума?» – закопошились новые мысли в голове у обескураженной женщины.
Пятницкая выключила трансляцию мыслей Надежды Ивановны, понимая, что начинает злиться. А злиться ей сейчас не следовало, это лишняя потеря энергии в неурочный час.
Виктория подошла сбоку к Надежде Ивановне, присела на колени и поднесла к ней правую руку в область желудка спереди, а левую руку – сзади. Образовался канал, по которому заструился лунный свет: от правой руки Виктории к левой. Когда свет достиг левой руки Вики, она еле успела подавить стон. В глазах померкло от боли, но девушка сумела удержать канал и тут же выставила блок в своём сознании, не позволяющий воспринимать ей боль другого человека, как свою. Перчатки защищали её тело от непосредственного воздействия негативной энергии, но о чувственной составляющей она забыла.
«Господи, как же ей больно!» – воскликнула про себя Вика. Была бы мать Алексея абсолютно посторонним ей человеком, ничего бы не случилось, так как изначально не было бы эмоциональных связей. Но в этом случае стоило защититься целиком, а она забыла. Как непрофессионально!
Лунный свет полностью перетёк в левую руку. Вика сжала эту руку в кулак, спрессовывая энергию, а затем резко втолкнула её в маленький железный шарик с полостью внутри. Теперь можно было подняться с колен и пересесть на стул.
«Высшие силы, спасибо за помощь. Отдельное спасибо тебе, Луна, что дала мне энергию. Спасибо!» – Пятницкая склонила голову перед Высшими силами и выдохнула – теперь можно было расслабиться до следующего сигнала.
– Возьмите, – протянула она шарик Надежде Ивановне. – Его нужно закопать на территории любого кладбища.
Возможно, Надежда Ивановна ждала ритуальных танцев со свечами, крестами и пучками трав, но у Вики ещё ни разу не возникало желания разыгрывать спектакль, напуская на себя излишнюю важность. Практически всегда Пятницкая использовала энергию Высших сил: луны, солнца, воды, леса – и всё равно после ощущала некое опустошение, куда уж тут до театральных действий. Глупости всё это.
Вика сняла блок с ощущения чужих чувств, стянула перчатки и включилась в текущий момент. Сделала глоток уже остывшего чая и обратилась к Надежде Ивановне:
– Как вы? Всё хорошо?
Мать Алексея молча кивнула.
Вика понимала, что физически у неё всё хорошо, но вот психологически – пока не очень. Должно пройти время для принятия случившегося.
По телу Пятницкой начала растекаться слабость, её стало клонить в сон. Внутренним взором она просканировала себя и поняла, что в суматохе использовала собственные ресурсы для постановки блока на чувствительность, а не силу луны. И теперь ей тоже нужно было время, чтобы восстановиться.
– Я пойду, – учтиво произнесла Вика. – Не провожайте меня, насколько я помню, дверь у вас сама закроется, если её захлопнуть.
Мать Алексея опять только кивнула.
Пятницкая встретила Смолина, когда выходила из подъезда. Тот так удивился, что не смог даже сказать что-нибудь внятное. А пока он собирал мысли в кучку, Вика воспользовалась его ментальной заминкой и успела скрыться за поворотом, избежав нежелательного разговора.
Глава 2
Вечер пятницы. Миновала очередная рабочая неделя – спокойная и размеренная. Без приключений и сигналов. В такие дни Виктория с головой погружалась в неспешный ритм своей обычной жизни и делала вид, что она такая же, как все.
Она подошла к входной двери квартиры, где жила вместе с родителями. Достала из сумки ключи. И вдруг почувствовала, что слева на лестнице кто-то стоит, буравя взглядом её бок. Пятницкая резко обернулась, выронила ключи и вздрогнула – то ли от звука падения ключей на бетонный пол, то ли от внутреннего напряжения.
– Испугалась, – улыбнулся Алексей, поднимая ключи и протягивая их девушке.
Виктория выдохнула.
– Да. Почему ты здесь?
– Пришёл лично пригласить тебя на ужин, ведь дистанционных средств связи с тобой у меня нет. Так что я поднапрягся. Ты оценила?!
– Бесспорно! – на лице Виктории появилась ехидная улыбка. – Поделился бы, что ли, со мной чувством собственной важности. Разделённое на двоих, оно стало бы вполне сносным.
– После поболтаем, а сейчас пора идти, – прервал Алексей направленный на него саркастический поток.
– Я не пойду, но спасибо за приглашение, – очень учтиво отказалась Вика.
– А если я скажу, что не только ради меня, но и по просьбе моей мамы?
– Я отвечу также: нет.
– Вот упрямая, я даже не думал к тебе приставать, мы просто хотим отблагодарить тебя, так сказать, в семейном кругу.
– Жаль. Может, на приставания я бы и среагировала, а так нет, – отшутилась Виктория, а потом серьёзно добавила: – Я принимаю благодарность, Лёш, спасибо. Только ужин – это уже лишнее, к тому же в вашем семейном кругу. Пригласите Лену, мне бы на её месте было приятно.
– Ну перестань ты злиться на меня! – покачал головой Смолин, громко выдохнув.
– Знаешь, злюсь, – честно призналась Вика. – Я реально всё ещё злюсь. И что?!
– Дай мне шанс искупить мою вину! Пойдём на ужин.
– Лёша, я же не обвиняю тебя, я просто злюсь. Это разные вещи. При чём здесь ты и твоя вина? Я не хочу с тобой общаться. Мне тяжело.
– Вика, так не пойдёт, – покачал Алексей головой. – Ты вылечила мою мать, я тебе теперь должен…
– Не должен, – прервала его Виктория. – Ты поблагодарил, я приняла благодарность. Мы в расчёте.
Пятницкая старалась говорить спокойно, но ей это плохо удавалось. Очередная встреча с Алексеем давалась тяжело, очень хотелось побыстрее оказаться дома одной. Ком подкатил к горлу, нахлынуло чувство горестной утраты.
– Это неправильно! – безапелляционно заявил Смолин. – Я ничего не хочу слушать, пойдём!
– А что правильно, Лёш?! – сорвалась Пятницкая. – Что ты в знак своей благодарности навязываешь мне то, что я не хочу делать? Почему я вдруг стала вам чем-то обязана?!
– Ради моей матери, – напомнил он с упрёком. – Она очень хотела…
– Я уже сделала всё, что могла для неё сделать. А теперь, пожалуйста, выполни мою ма-а-а-аленькую просьбу: оставь меня в покое.
– Не знал, что в тебе столько жестокости, – нахмурился Алексей.
– Чудесно, ещё один повод не общаться со мной, – подытожила Виктория.
Резким движением она открыла дверь в квартиру и шумно захлопнула её за собой, а потом сползла по двери вниз и зарыдала в полный голос.
– За что, Высшие силы? За что? Почему вы свели нас вновь? Будто забыли, сколько боли принесли мне этот человек и чувства к нему? Пожалуйста, пусть он уйдёт.
На всхлипы Виктории из комнаты выглянула мать:
– Вижу, что у тебя что-то случилось. Поговорить хочешь?
– Нет, – чуть успокаиваясь, ответила девушка.
– Коврик у двери – это хорошо, попа не замёрзнет, но на кровати рыдать удобнее, – без излишней заботы заметила мать.
– Спасибо, я поняла… – Вика поднялась и медленно прошествовала мимо неё в свою комнату.
Обида Вики на Алексея усиливалась, а вот рыдать ей уже не хотелось. Благоприятный момент для слёз был безвозвратно утрачен. Теперь Пятницкая никак не могла определиться, на что обидеться сильнее – на то, что Алексей снова появился в её жизни, или на то, что он желал быть обязанным ей по гроб жизни.
Ещё маленькой девочкой Виктория решила, что не будет общаться с людьми, которых вылечила, и тем более с их родственниками. Признательность исцелённых не льстила ей. Возвеличивание до уровня Бога смущало. И выводило из себя то, что в последующем такие люди начинали прибегать к ней с каждым порезанным пальцем и совсем не хотели понимать, что не Виктория Пятницкая решала, кого и когда лечить. Всё, что она умела, – повиноваться велению Высших сил. Её семье даже пришлось пару раз переезжать из города в город, пока они не остановили свой выбор на Москве, слишком большой и многоликой, чтобы кто-то искал повторной встречи исключительно с целительницей Викторией.
Сколько Пятницкая себя помнила, у неё всегда был дар исцелять. Она родилась с ним и с осознанием, как им управлять. Девушка просто знала, что нужно делать, и всё. Не читала оккультных книг, не имела наставника, не училась управлять силой. Её родители были обычными людьми. Однако они знали об особенностях своего ребёнка и принимали Вику такой, какой она была, не вмешиваясь в её целительские дела и не упрекая за бездействие, когда болел кто-то из близких, а она не получала сигнала от Высших сил на исцеление.
– Каков гусь этот Алексей, а? – в сердцах ругалась Вика, проговаривая все свои обиды вслух. – Как обычно с порога стал устанавливать свои порядки: если он хочет, я должна. Нет, теперь у него есть вечно задолжавшая ему Лена, пусть ей и командует! – Охватившая её ненависть к Лене пенила кровь: – Вы ещё заплатите, девушка, за то, что увели у меня мужчину. Как только придёт раскаяние, сразу начнёте платить. А оно придёт. Уж я-то знаю законы этого мира. Хотя что я злюсь на неповинную Лену… Не она причина моих горестей, это Алексей предпочёл её мне. Значит, она оказалась лучше. Но я-то чем не угодила? В постели ублажала, рубашки гладила, маме его нравилась. Чего ему не хватало? Почему он не сказал, что ему чего-то не хватало? – Слёзы вновь потекли рекой. – И он ни при чём, – начала успокаивать себя Вика, – на всё воля Высших сил. Просто не по судьбе человек. Только больно так, словно по судьбе.
Больше года Виктория работала над тем, чтоб пережить разрыв с Алексеем. Читала книги по психологии, применяла различные техники из гештальт-терапии для выдворения из своего сердца ненависти к нему и Лене, а заодно боролась и с чувством собственной вины. Она была уверена, что всё хорошо, что ей удалось наладить полноценную жизнь без этого мужчины. Оказывается, нет. Вика врала сама себе. Первая же встреча показала, что не было великого избавления, она лишь переложила гнетущие её чувства подальше от сознательной области. И теперь тайник вскрыт. Жаль, что не разграблен.
– Но что я должна была тогда сделать? Любила, как умела, отдавала всё, что могла. Ушла быстро, без скандалов. Раз решил – будь счастлив. Раз до сих пор с Леной – значит, правильно решил. И не нужно рушить нашу берлинскую стену, так комфортнее, – вновь завыла она.
К тому же Алексей теперь знал о её даре, и это была вторая причина, по которой она не хотела его больше видеть.
– Не хочу! – резюмировала Пятницкая.
В комнату заглянула мама. Убедившись, что глаза Виктории уже не на мокром месте, она буднично уведомила:
– Если кому-то интересно, на кухне стынет свежезаваренный зелёный чай с мятой, – и тут же удалилась.
Вика чуть улыбнулась этой фразе: мама была права, настало время окончательно успокоиться.
* * *
Ложка гремела о стенки чашки. Вика размешивала кусочек рафинада так, словно высыпала в чашку всю сахарницу. Мать первая прервала молчание:
– Мы с твоим отцом собираемся сегодня вечером к Петровым на дачу. Часов в девять. Хочешь, поехали с нами? Может, тебе с людьми в полном расцвете сил и не очень интересно, зато сможешь напиться на природе, – улыбнулась она.
– Мам, когда мне стукнуло восемнадцать, вы стали вполне приятной компанией, а вот пить с вами даже в свои двадцать четыре я так и не научилась, – усмехнулась Вика.
– Были б живы родители, я б и сейчас не смогла доброкачественно выпивать с ними в свои-то пятьдесят, – засмеялась мама. – Наверное, недоработки в воспитании.
– Ещё какие! – подхватила Виктория. – На меня они тоже распространились! – И не к месту добавила: – Я вылечила мать Алексея. У неё был рак.
– Я думала, он по другой причине днями напролёт обивает пороги.
– Что, это не первый раз? – удивилась Виктория.
– Не первый. С понедельника ходит как на работу. Но вы удивительным образом не встречались до сегодняшнего дня.
– И звонил?
– И звонил. И просил новый номер твоего мобильного телефона, – пояснила она.
– Ты не дала, – благодарно констатировала факт Вика.
– Нет, всё-таки тебя я люблю больше, чем его, – покачала головой мама.
– Мама, что это значит?! Это ты его так защищаешь? – возмутилась Виктория.
– Я его уважаю, – улыбнулась она. – Защитить себя он может и сам.
– Мне бы твою лёгкость по жизни и понимание мужчин, – позавидовала Вика. – Я же тогда ненавидела его до красных глаз. Думала, видеть не хочу. А как увидела, не могу выбросить из головы. Комок сплошных противоречий. И зачем мне это? А ты с отцом уже так долго и так счастливо… В кого я у вас такой уродец?
– Моя хорошая… – мама подошла к ней и обняла. – Ты смотри не на свои эмоции, они проходят, смотри на чувства, которые остаются, когда уже нет минутного накала страстей. Хочешь ли ты быть с ним? Готова ли прожить жизнь с этим человеком, несмотря на неурядицы текущего дня? Учись не быть категоричной и не руби с плеча. Нет идеальных людей, нет идеальных отношений.
– Мам, он мне изменил! – запротестовала Вика.
– А ты его в ответ сразу бросила, не дав возможности высказаться, – парировала мама. – Но сейчас он зачем-то к тебе ходит, а ты почему-то всё ещё думаешь о нём. И как минимум вам стоит поговорить о том, что случилось тогда.
Вика в смятении обхватила голову руками:
– Мама, если мы сейчас не закончим этот разговор, то я сегодня однозначно напьюсь. И желательно в компании незнакомых мужчин.
– Только в дом незнакомцев не води, – театрально погрозила пальцем мама.
– Естественно, не буду. Зачем мне мужчина без собственной жилплощади? – пробурчала девушка.
– Вырастила меркантильную дочь! – усмехнулась мать. – С кем пойдёшь заливать горе?
– С Машей, конечно. Её номер у тебя есть.
– Я просто спросила.
– А я заранее ответила, – сказала Виктория, решительно встала и пошла наряжаться для выхода в свет.
* * *
Длинные тёмные вьющиеся волосы Пятницкой развевались на ветру. Она стояла перед новомодным кафе-баром «Синий кролик» и чуть не плакала: Маша в последний момент позвонила и отменила их поход в московскую ночь. Личная жизнь подруги была более устроенной и иногда, в самый неподходящий момент, давала о себе знать, срывая их общие планы.
Виктории очень хотелось выгулять новое красивое платье, но пить одной не было никакого желания, поэтому она решила вернуться домой. Час был ещё не поздним, около десяти вечера, и Пятницкая посчитала возможным поехать на метро.
Не дойдя до входа в метро буквально десять метров, Виктория наткнулась на скопление людей, окружавших что-то. В центре толпы на асфальте лежала женщина лет сорока пяти. Какой-то мужчина неумело, но настойчиво делал ей непрямой массаж сердца. У женщины случился инфаркт, к тому же второй. Вика знала, что даже если врачи приедут сию минуту, они не смогут спасти умирающую – ей суждено уйти. Настроение Пятницкой окончательно испортилось: принять неотвратимость смерти она до сих пор не могла. Но топтаться среди зевак тоже не было резона, и она пошла дальше.
– Вика! – услышала она, когда уже собиралась спуститься в переход. И тут же кто-то схватил её за руку и с силой развернул.
С лёгкостью балерины на тонких высоких каблуках она сделала поворот на сто восемьдесят градусов, при этом, правда, чуть не упав, будучи не готовой к столь молниеносному па.
– Не убегай, пожалуйста, – остановил её Алексей, совершенно не замечая своей грубости.
– Пожалуйста, отпусти мою руку. Ну или хотя бы не сжимай так сильно, – попросила Вика.
– Извини, не рассчитал, – смущённо произнёс Алексей и, спохватившись, разжал свою крепкую хватку. – Я не ожидал тебя здесь увидеть, но обрадовался, когда понял, что это твоё яркое пальто мелькает в толпе. Не хотел упустить и этот шанс.
– Да уж, шансов у тебя в последнее время хоть отбавляй, – грустно улыбнулась Вика, понимая, что это относится и к ней.
– Ты домой? Тебя подвезти? А лучше давай посидим где-нибудь? Выпьем кофе, чай – что угодно, – скороговоркой предложил Алексей.
– Вообще-то я хотела сегодня выпить, – честно призналась Виктория. – Но оказалось не с кем. Маша в последний момент отказалась приехать. Так что место собутыльника вакантно.
– Приятная тема для пятничного вечера, только сначала нужно где-нибудь удачно поставить мою машину, а то я бросил её посреди дороги, увидев тебя.
Они не стали излишне напрягаться поиском нового места и разместились в «Синем кролике», выбрав спокойный зал: там не танцевали девушки на стойке, не грохотала весёлая музыка, а мужчины не высматривали глазами новеньких и хорошеньких женщин в качестве вечерней добычи, да и женщины тоже не выискивали себе мужчин.
Виктория заказала бокал красного вина, Алексей и вовсе решил не пить, ссылаясь на нежелание оставлять машину в центре Москвы.
– Ты отвратительный собутыльник, мне придётся пить одной. Я больше тебя не позову на такое мероприятие, – с иронией упрекнула Вика.