Своенравная рабыня

Пролог

Я самый прекрасный ночной цветок дома Наслаждений в приграничном та́ху Са-ах. Мой дар – управлять чужими эмоциями, что получается у меня даже лучше, чем управлять своими. Уж поверьте, навязывать кому-то посторонние эмоции намного проще, чем справиться с собственной… истерикой.

– Да, да, дааааа! – нет, что-то ни то. – Я! Я! Я! О май гад! – вообще не в тему. – Возьми меня. Ну возьми же… – и хрясь его подносом по башке! Ой не попала.– Ай, ай, ай… Да больно же! – пытаюсь я вывернуться из цепких пальцев одного из самых наглых представителей мужского населения таху.

Кто-то вовремя стучит в дверь. Мы замираем, я едва могу отдышаться.

– У вас всё в порядке? – спрашивает, не открывая двери, моя прилюбезнейшая работодательница, нуа-Киа́ла. Уверена на все сто, что ее беспокоит вовсе не порядок в ее лучшем доме Наслаждений для местных богатеньких аборигенов, а не прибью ли я в пылу схватки одного из ее покровителей. Точнее младшего сынулю одной из правящих семей Са-ах.

– Нормально, – пыхчу я, но понимаю, что ответила слишком тихо и вряд ли меня расслышали за толстой деревянной дверью, такие пропускают только вопли. Наверное, я переусердствовала, раз хозяйка услышала.– Всё хорошо! – ору во всю глотку и чувствую, как чужие лапы на моем теле сжались крепче, хотя сам их владелец аж вздрогнул от неожиданного вопля.

Я хитро улыбнулась, зная, что он не видит сейчас моего лица, возвышаясь надо мной двухметровой детиной, а при моем росте в 165 сантиметров, максимум куда его глаза и смотрят, так это в глубокий вырез моего полупрозрачного балахонистого халатика. Хотя может он джентльмен и смотрит на мою светловолосую макушку? Ага, как же! Его ручищи медленно, но уверенно поползли к моей груди. Не устоял!

– Ну, куда ты так спешишь, – бью я его игриво по одной из ладоней.

За дверью тишина. Или хозяйка удалилась, успокоенная моим громким и уверенным ответом, или ждет исхода.

– Уууу, какая ты горячая! – пыхтит это нечто мне куда-то в район уха.

А он чё думал, я холодная? Полудохлая тушка? Зачем тогда вообще припёрся?

Я разворачиваюсь в его руках, заглядываю в черные глаза, затуманенные похотью, нежно пробегаю пальчиками по плечу, шее, касаюсь его губ, чувствую, что если затянуть дольше, то он мне или ребра, к такой-то маме, сломает, или, как минимум, с синяками буду неделю ходить.

– А ты любишь горячих и страстных?

– А кто таких не любит, – ухмыляется он и наклоняется, явно собираясь поцеловать.

Вообще странно, что мы до сих пор стоим на ногах, а не валяемся где-нибудь между входной дверью и кроватью. Почему-то младших сынков чаще всего хватает на пару шагов и меня уже пытаются завалить, как дичь на охоте.

Я вовремя прикрываю его рот ладонью и, обманчиво разыграв смущение на лице, произношу последние шаблонные фразы:

– Ой! Ну что ты всё спешишь и спешишь. Целая ночь впереди, – и вот он уже, пошатываясь, двигается назад, прямиком к огромной кровати на низких ножках. Валится на постель плашмя, не выпуская меня из рук, и с самым, что ни на есть, блаженным выражением на лице уносится в мир грёз.

– Бедолага, – вздыхаю я и, сбросив его руки с себя, встаю.

Поправила халатик, собрала растрепавшиеся волосы в пучок, разыскала свои тапочки в разных углах комнаты и, подхватив их, с гордо поднятой головой выплыла в коридор.

– Шустрая, – нуа-Киала даже не смотрит на меня, а лениво рассматривает свои аккуратные ноготочки, покрашенные в ее излюбленный бархатно-синий цвет. – Могла бы мальчишке подарить чуть больше времени.

– А я бы и подарила, если бы они не лезли на меня, словно кони в период размножения на кобылу, – отфыркиваюсь я. – На сегодня всё? Я свободна?

– И куда это ты собралась?

– Спать. Куда же еще? – удивлено взираю я на непривычно недогадливую хозяйку.

– Сын Архов здесь.

Я вздрагиваю. И сама не знаю, то ли от предвкушения, то ли от страха.

_________________

Таху – слово «город».

Нуа – уважительная приставка к имени богатой или влиятельной женщины.

Глава 1

Яркое светило медленно скатывалось к горизонту, освещая безжизненную пустошь, растянувшуюся во все стороны, куда только мог достать взгляд живого существа. Длинное ущелье было единственным местом, где наружу всё еще пробивалась вялая растительность и можно было отыскать между огромными валунами или в неглубоких горных нишах скудную тень. Ветер завывал, будто раненый зверь и подымал в небо пыль, не позволяя дышать глубоко и ровно.

Двое мужчин лежали бок о бок на земле на одной из возвышенностей и пристально наблюдали за ущельем, точнее за тем, что там происходило. Их песчаного цвета одежда и обувь сливались с обезвоженной почвой пустоши, головы были покрыты платками, скрывающими и часть лица; смуглая кожа приобрела красноватый оттенок и покрылась тонким слоем пыли. Их сложно было заметить. И единственное, что могло привлечь чужое внимание – блеск металла. Но оружие было спрятано в кожаных ножнах на поясе, да и в наличие оно было только у одного – у того, кто выглядел старше, опытнее и заметно собранней, чем его товарищ.

– Брат, ты видишь ее? – прошептал младший.

– Да, – был спокойный ответ.

– Где? – мужчина необдуманно приподнялся на локтях, едва не выдав их обоих.

– Голову опусти, – зло прошептал старший.

Прошло какое-то время. Мужчины продолжали наблюдать. А внизу в это время, не подозревая, что за ними ведется наблюдение, отдыхали наёмники со своим товаром – похищенные молодые женщины для работорговли.

Семь молодых темноволосых женщин сидели на голой земле, прижимаясь друг к дружке. Их одежда превратилась в пропыленные тряпки, руки связаны, на тонких шеях болтались ошейники из кожи. Лишь одну держали отдельно от остальных – двое мужчин удерживали женщину за тонкие, но крепкие цепи, прикованные к обручам на ее запястьях, одетые поверх длинных перчаток из грубой ткани. К ошейнику была прикреплена еще одна цепь, но сейчас она болталась без надобности, запутавшись за лодыжку рабыни. Женщина стояла на ногах, руки широко разведены в стороны, светлые волосы висели грязными паклями и казались серой немытой массой, платье превратилось в лохмотья, даже хуже, чем у остальных. Она и сама выглядела намного хуже, словно ее ведут по пустоши уже нескончаемое количество дней. Но женщина отличалась не только внешне, она и вела себя иначе, в ней будто бушевало пламя жизни, неугасаемое сопротивление.

Ущелье то и дело оглашали гневные крики, на смеси кирео́рского и еще какого-то языка.

– Дэ́миян, ты когда-нибудь видел таких самоуверенных рабынь? – прошептал младший.

– Скорее уж глупая, а не самоуверенная.

– Жаль. Убьют ее. Не успеем, – вздохнул мужчина, стянул платок с лица и почесал заросшую черной бородой щеку, затем попытался продолжить разговор. – А может…

– Даже не думай! Мио́ри важнее, – остудил его старший, при этом даже не отвёл взгляда от происходящего в ущелье, но будто бы машинально проверил на месте ли его клинок и, нащупав рукоятку, обмотанную тонкими полосками кожи грубой выделки, немного расслабился.

Мертвые земли Ада́нии пользовались спросом лишь у тех, кто желал пройти незамеченными мимо территорий одного из самых могущественных народов мира под названием Тэнэки́я – кирео́ров. Кире́я – земли, принадлежащие киреорам – славилась своей силой. Их боялись и уважали практически все. С ними могли соперничать немногие, но и те старались поддерживать дружеские союзы, чтобы не увязнуть в очередной нескончаемой войне.

Мир был шатким, но он того стоил, а мелкие стычки, особенно на приграничных территориях никого не волновали. А если они происходили еще и в землях, которые давно никому не интересны, то тем более всем было не до них. Зато многие пользовались этими самыми ненужными и заброшенными территориями. Как, к примеру, ущелье, которое когда-то было глубоководной рекой, если верить древним летописям ада́нского народа, покинувшего эти места много полных круговоротов Тэнэкии вокруг ша-а́х.

Путь через ущелье считался самым коротким, от того наиболее привлекательным для наемников. Именно поэтому мертвые земли и особенно такие места, как ущелье, хоть и не часто, но проверялись хранителями границ Киреи – дага́лами. А какие-то там наемники были им не ровня, пускай даже самые умелые, сильные и кровожадные.

Двое наблюдателей были именно этими самыми хранителями границ, а старший к тому же занимал высокий статус – кэ́я дагалов. И сейчас его в большей мере волновала не намечающаяся потасовка с наемниками, не рабыни, за которых он получит приличную надбавку для своих людей, когда доставит их в Са-ах (один из четырех приграничных таху Киреи), а лишь одна из похищенных и один из сопровождающих.

Рабыней была их подруга, которую похитили по дороге к таху. Для кэя Дэмияна Миори еще и как младшая сестра, поэтому он никогда бы не оставил ее в беде. Не смог бы забрать сейчас, значит, отправился бы следом и выкупил.

Но его также и заинтересовал незнакомец, сидящий верхом на мощном и слегка неповоротливом с виду животном – талэ́ку – чьи чешуйки блестели под лучами небесного светила, как отполированная сталь. Мужчина был одет иначе, чем наемники, у него единственного был талэку, и он единственный прятал лицо под шуа́рой – платок, которым киреоры покрывали голову и прятали нижнюю часть лица от ветра и палящего солнца. А еще он явно не главный, того кэя приметил сразу, однако его похоже или уважали, или, возможно, побаивались, поэтому сторонились.

Молодой дагал неловко дернулся и задел локтем кэя, вырвав того на время из его размышлений, но старший лишь скосил глаза в сторону и снова уставился на ущелье.

– Прости, Дэмиян, – поспешил извиниться за свою неуклюжесть младший и еще усерднее изобразил на лице каменную маску наблюдателя, хотя на самом деле язык так и чесался закидать старшего вопросами насчет происходящего внизу.

А внизу всё никак не могли угомонить смутьянку-рабыню. Из милого ротика лился такой поток отборной ругани, что если бы каждое слово можно было понять, у мужчин бы уши завяли.

– … Слышь, ты, садист, даже не думай сваливать, я ж все равно до тебя доберусь. Причиндала все твои своими же руками пооткручиваю. Да, отпустите вы меня!

– А рабыня-то с характером, – не выдержал, наконец, младший их молчания. – Правда, ни слова не понял. Ругается или проклинает?

– Нет. Счастья и здоровья желает.

– Аааа, – протянул он задумчиво и тихонько прошептал: – Не хотел бы я услышать такие пожелания в свою сторону.

– Эй! Куда пошел?! Я с тобой говорю! Да отпустите вы меня! Мне надо с этим … как его там… поговорить.

Смутьянку удерживали, но очевидного вреда ей никто не причинял, что еще больше удивляло молодого дагала. Если ей и было больно, то лишь из-за ее же дёрганья на месте.

– Интересно, кто она, – пытался рассмотреть рабыню младший. – На наших женщин не похожа.

– Не знаю.

– У нее вроде волосы светлые…Или из-за пыли такие?

– Не отвлекайся! – зло рыкнул на младшего старший.

– Прости.

Для молодого дагала это был третий опыт похода в мертвые земли, и первые два принесли увесистые мешочки рахи́ров, когда они отбили у наемников их товар и доставили рабынь в Са-ах. Но он был в большей мере заинтересован в приобретении опыта и наблюдениях, чем в наживе. Не копил и не отправлял семье заработанные рахиры, как делали это остальные, а спускал весь свой заработок в домах Наслаждения и на необходимые товары для своего ремесла – лекаря.

Толковый лекарь – затратная профессия, так считал он сам. Но толковый лекарь еще и очень ценен, особенно в трудных пеших походах, именно поэтому кэя до сих пор терпел все его выходки, а не прогнал прочь. И оба знали об этом. Хотя большинство считало, что причина в их родстве, и яро это обсуждали в свободное время. А чем не тема для разговора, когда собирается мужская компания под бутылочку крепкого киреорского пойла, доступного каждому, у кого хоть немного звенит в карманах. Да и не со зла дагалы обсуждали кэя и лекаря, а ради забавы. И кто вообще сможет обойти стороной такую интересную тему, как близкое кровное родство с разным социальным статусом, где занимающий более высокое положение вроде как подчиняется тому, кому не должен. Хотя «подчиняется» – это было громко сказано. Но то, что кэя и лекарь братья, знали все без исключения.

– Страстная. Мне бы такую, – раздался мечтательный голос младшего. – С ней не соскучишься.

Кэя на мгновение замер, не веря своим ушам, затем повернул голову, глянуть на непутевого брата, возомнившего, что ему пора обзавестись дурной на всю голову рабыней.

– Ария́р… тебе отцовских рабынь и домов Наслаждения мало?

– Мало! – заявил уверенно. – Пора себе постоянную женщину найти.

– Ты еще о гара́е мне начни петь.

– А почему бы и нет? – улыбнулся младший замечанию старшего.

Рассматривая заинтригованное происходящим в ущелье лицо их молодого лекаря, кэя неодобрительно покачал головой, и тут же следом полетела смачная затрещина по бестолковой башке. Кэя с удовольствием приложился ладонью к затылку, спрятанному под пропыленным платком.

– Ай!

– Не отвлекайся! И поправь шуару. Кто ее так заматывает, – бурчал он недовольный поведением своего родственника и по совместительству подчиненного, за которого нес ответственность не только перед семьей, но и перед ушедшими в мир бестелесных теней предками* – все-таки наследник, а не абы кто.

– Прости, прости, – шептал виновный и тщетно пытался спрятать лицо под тканью, как это было у его кэя.

– Из-за твоей болтовни нас заметят, а Бэгу́ру еще нужно время обойти ущелье. Хочешь оставить Миори на попечение этих зверей в тряпках?

– Нет.

– Тогда молчи и следи в оба.

Прошло некоторое время, и снова раздался тихий шепот:

– А на кого она всё же так злится?

– Я сам пытаюсь понять кто он.

– Но явно не на их главного. Тот вон, в сторонке сидит, и она на него даже не смотрит. Я же прав?

– Да.

Младший верно подметил: рабыню интересовал не главный среди ее похитителей, и не один из подручных главного, а тот же, кем заинтересовался кэя.

Талэку может приручить не каждый, да и водятся эти редкие животные только в двух местах: на севере Киреи, там, где от бывших земель Адании еще хоть что-то сохранилось в первозданном виде, и на островах народа та́рия. Если талэку в мертвых землях, то, скорее всего, его хозяин из местных. Вряд ли незнакомец – тария. Да, и животное не перенесло бы столь дальний путь. Неужели киреор? Столкнуться с кем-то из своих, сопровождающим рабынь через мертвые земли, не к добру. Ранее такого прецедента не происходило. Кто он? Чье лицо скрыто под тканью темной шуары, обмотанной вокруг головы и большей части лица? Кто из киреоров решился нарушить законы своего народа и участвовать в похищение женщин вблизи от родных земель? Настолько жаден или глуп? Его ждет пожизненное заточение в подземелье. Стоило ли рисковать своей свободой из-за того количества рахиров, которые ему достанутся после продажи рабынь? Так еще и вляпаться с похищением ша-ахкая – женщин, благословленных самим великим ша-ах, никто не смел обижать, а тем более надевать на них ошейник рабыни. За такое могли отсечь обе руки. Дэмиян до сих пор не мог поверить, что наемники рискнули похитить Миори. «Или малышка не сообщила кто она?» – кэя отмахнулся от глупой мысли. Миори незачем скрывать свой дар, а в Са-ах, да и в приграничных поселениях ее все знают. Та, что забирает боль – разве можно ее лишать свободы?

– Сигнал! – воскликнул младший и быстро прикрыл ладонью свой непутёвый рот, вечно подводивший его.

Кэя с удовольствием бы отвесил еще одну оплеуху, но пришло время для более важного дела – отбивать подругу, рабынь и по возможности узнать, кто же скрывается под темной шуару.

____________________________

Ша-ах – солнце.

Кэя – командир отряда дагалов.

Талэку – животное, похожее на слона, но с пластинками, покрывающими кожу, как огромная чешуя и острыми когтями на лапах.

Рахиры – денежная единица Киреи.

Гарая – единственная, не всегда супруга.

«ушедшими в мир бестелесных теней предками» – фраза о тех, кто умер.

Годом ранее.

– Эля, постой!

– Кари, Бэрхэ́с тебя забери, – проворчала я, но старалась не оглядываться и уж тем более не останавливаться.

Если подруга догонит, то не видать мне канкха́р, как собственных ушей. И долгие месяцы подготовки пропадут зря. А я устала жить, не зная правды о своем мире, о своей семье, о своем рождении. Кто, черт побери, я такая?!

Да, мне уже скоро тридцатка, а я всё никак не угомонюсь и ума разуму не наберусь, если верить Карине, но это ни она всю жизнь живет, словно бедный родственник. Хотя чего это «словно»? Очень даже точное определение! Только я вдобавок к этому еще и не родственник, а так – подруга.

И да, я бурчу лишь потому, что самой-то жутко страшно, и уверенность с каждой минутой становится всё менее твердой. И если не буду себя подстегивать, то обязательно остановлюсь, развернусь и побегу обратно. И что тогда?!

Пройдет время, а я снова в депрессию впаду.

Головой понимаю, Карина права, все правы, одна я – дура! Но лучше буду жалеть о содеянном, чем до старости сама себя морально съедать.

Отмахнувшись от очередной ветки, я упрямо продиралась вперед. Ночь, опустившаяся на острова, как назло была слишком темной. Небо заволокло тучами еще с вчера, а я так надеялась, что распогодится. Вот теперь плачу́ за глупость. Надо было подумать заранее, чем буду себе дорогу подсвечивать, но понадеялась на чудо и этот долбанный кристалл. Помянув имя местного темного божка еще раз, я мысленно плюнула и отбросила в сторону тускло-светящийся и довольно тяжелый кринали́д. Он звонко ударился обо что-то твердое, судя по звуку, и остался валяться на земле бледным белым пятном, а я мчалась вперед. Если мои продирания в потемках через кусты и с огромным рюкзаком на спине вообще можно назвать «мчалась».

– Эля! – донеслось как-то уж слишком близко, или послышалось. – Не остановишься, я тебя лично прибью!

«Ага! Так я и послушалась. Была бы ты такой послушной. А то, как скакать меж двух миров, нервировать родителей и мужа, так она впереди всех, а чуть кто другой – так сразу мамашку из себя изображает», – мысленно ехидничала я.

Но всё ехидство испарилось, как утренний туман, стоило выбраться на открытую площадку и услышать шум волн, бьющихся об острые скалы. Я крепко сжала лямки рюкзака и зашага вперед, к неимоверно страшному обрыву, от которого днем захватывает дух, а ночью, даже если не видеть того, что находится внизу, чувствуешь себя не менее стрёмно.

Темное небо над головой. Темнеющая водная бездна, простирающаяся до самого горизонта, куда может достать взгляд. Ветер, бьющий в лицо. Гул в ушах. Сердце колотится так быстро, что с трудом вериться, как это оно еще не взорвалось в груди.

– Ну же, – прошептала я. – Я не опоздала, я вовремя, – мне было тревожно.

– Эля! – снова раздался крик Карины.

И тут воздух замерцал фиолетовыми брызгами, а в нескольких метрах от меня, над самой бездной, открылся канкхар – темная дымчатая субстанция возникла из ниоткуда. Я замерла, любуясь и переживая самые яркие чувства в своей жизни, просто шквал эмоций: от страха и волнения, до наиярчайшего предвкушения.

– Эля, прошу.

Я вздрогнула, но не обернулась. Нельзя. Увижу ее и не решусь на последний шаг – шаг в бездну. И прыгнула вперед, молясь, чтобы там меня ждало мягкое приземление, а не острые скалы, ледяная вода и глубина.

_________________________

Бэрхэс – имя бога с Элькады; «Бэрхэс тебя забери!» – ругательное выражение – отсылка ко второй книге цикла, «Мой бойфренд из другого мира».

Канкхар – проход между мирами – отсылка ко второй книге цикла, «Мой бойфренд из другого мира».

Криналид – светящийся кристалл – отсылка к первой книге цикла, «Мой мужчина из другого мира».

Глава 2

– Ах ты ж ублюдок!

Всё, что я могла, это бестолково дергаться в руках двух кретинов. Мои угрозы – лишь выход эмоциям. Беспомощность – вот, что злило сильнее. Даже сильнее, чем факт моего неприглядного будущего. Да, Кари, ты была права. Мой мир не стоит того, чтобы удовлетворять свое любопытство – свое бабское глупое любопытство. Сидела бы себе дома, жила припеваючи, невзгод не знала. Нет! Надо ж было припереться сюда. Да чтоб весь этот мир высох от нехватки воды! Ненавижу! И мужиков ваших ненавижу! Моральные уроды! Садисты!

– Эля, прошу…

Едва различимый шёпот донесся до меня, словно тихое эхо. Я вздрогнула. Мне стало еще больнее. За что нам, слабым женщинам, такое испытание?

Всё что я смогла – это вывернуть в бок голову и посмотреть на Миори. Подруга по несчастью жалась к грязному камню, вокруг нее стояли, едва держась на ногах, изможденные трудным переходом, такие же как она и я, пленницы. Мы товар – товар для мужчин этого уродливого мира. Рабыни. Не важно, в какой семье каждая из нас родилась, не важно, к какому народу принадлежим – мы молоды, без увечий и за нас хорошо заплатят.

Но он! Я снова смотрела на скрытое чёрной тряпкой лицо того, кого ненавидела лютой ненавистью, даже сильнее любого из тех, кто нас похитил и сопровождал. Нет, его интерес не в деньгах. Это я поняла вчера. Унижать, втаптывать в грязь, запугивать – вот зачем он пришел.

Скрываешь лицо? Я даже не сдержалась и ухмыльнулась. Тебе это не поможет. Я видела его и узнаю из тысячи подобных. Что, сукин ты сын, растерян? Не знаешь, как на меня реагировать? Ломаешь голову, что со мной сделать? Лучше убей – лучше для тебя!

– Дага-а-а-а-лы! – пронеслось эхом над ущельем, я вздрогнула от неожиданного вопля одного из наших похитителей.

В последний раз мы пересеклись с НИМ взглядом, и через мгновение он уже сидел на своем слоне, или что там вообще за зверь под его ублюдским задом, а еще через мгновение испарился в воздухе, будто по мановению волшебной палочки. А вокруг меня взорвался шум: женский испуганный крик, злобное мужское рычание, слова терялись в какофонии звуков. Меня бросили на землю, едва не наступили на ладонь. Отовсюду летели камни, обсыпающиеся с высоких каменистых стен ущелья. Скрежет металла, кровь, непонятные возгласы.

Затем кто-то прижался ко мне, дрожа и крепко обхватив за руку чуть выше локтя. Я оглянулась и увидела Миори. Я машинально погладила ее по голове, но уже через секунду меня силой подняли на ноги, оторвав от подруги.

О, злость – самое слабое определение тому, что взорвалось внутри меня. Я выплеснула на того, кто меня удерживал все эмоции, которые так долго копились в моей голове и в сердце, выхватила из-за чужого пояса нож и замахнулась. Я убила бы – не задумываясь, не сомневаясь.

Но он вовремя ушёл от удара, выпустил меня, шагнул в сторону, развернулся, и через миг к моим ногам упал бездыханный труп с вывернутой в сторону головой. Злость исчезла, я растерянная все еще стояла с ножом в руке и не могла понять произошедшего. А когда подняла голову, увидела чужую ладонь… и дальше пустота.

***

– Дэмиян, успокойся.

Вовремя подоспевший дагал – высокий крепыш, едва ли не на голову выше своего кэя, да и мощнее, – положил свою широкую ладонь на плечо взбесившегося без явной на то причины Дэмияна и крепко сжал.

Вокруг всё еще было шумно, кто-то пытался убежать, кто-то отбивался, кто-то нападал, рабыни не кричали, пораженные увиденным. Их подруга лежала на земле – удар по лицу не только свалил ее с ног, но и отправил в беспамятство. А тот, кто стал причиной ее состояния, возвышался над ней, сжимал кулаки и не отводил пылающего яростью взгляда от неподвижного женского тела в драных лохмотьях, некогда бывших платьем.

Неподалеку от кэя стоял его брат. Он буквально недавно пытался помочь одной из рабынь подняться на ноги, но после увиденного забыл и о рабынях, и о бойне в ущелье. Его всегда уравновешенный брат ударил женщину. Да так, что она вроде и не дышит уже. И ведь остановить его не просто ни успели, но никто бы и не рискнул, кроме Бэгура, лучшего друга их кэя, а тот вмешался с запозданием.

– Дэмиян, ты чего взбесился? Из-за киса́ра? – крепыш, он же Бэгур, похлопал друга по спине, улыбнулся, надеясь, что кипящая и, по-видимому, с трудом сдерживаемая злость, овладевшая их кэя, сейчас утихнет. – Оставила бы она на тебе пару царапин. Чего так бушевать?

– Не моя злость, – прорычал Дэмиян. – Ее злость.

– Чего? – пришла пора и для Бэгура удивленно уставиться на лежащую на земле рабыню. – Дар аданов?

Мужчина только теперь заметил, что на обоих запястьях рабыни широкие кожаные браслеты, а сами руки в длинных перчатках.

– А я-то гадал, почему усмирить не могут. Да они боялись прикасаться к ней. Вот так подарок небес. И что? – снова посмотрел Бэгур на друга. – Тебе-то чего досталось так?

– Ее эмоции сильнее моих.

– Сильнее? – хмыкнул недоверчиво крепыш, осмотрел сотрясающегося от переизбытка злости кэя, и огляделся вокруг, убеждаясь, что они, отвлёкшись, не подводят своих. – Так, с ней будем разбираться позже. Здесь мы закончили.

Выиграли, как всегда, дагалы. Бэгур оценивающе прошелся взглядом по своим ребятам, убедился, что опасных травм и ранений ни у кого нет, все живы, женщины вроде тоже сносно выглядят, если учитывать, сколько им пришлось пережить. Бросил взгляд на Миори, собираясь что-то сказать, но девушка, будто не замечая, что за ней пришли друзья, смотрела на рабыню, которую Дэмиян так неласково отправил в беспамятство.

– Дэмиян, я возьму ее, а ты успокаивайся и веди остальных.

– Нет! – злобно рыкнул кэя, нагнулся и поднял пострадавшую от его руки рабыню. – Она моя проблема. Остальным скажи, чтобы держались от нее как можно дальше.

– Ээээ,– выдал Бэгур и уже вдогонку крикнул. – Ты хотя бы ее не прибей… – и добавил тише, понимая, что его не слушают, – случайно.

___________________

Кисар – холодное обоюдоострое оружие киреоров.