1. Глава об уведомлениях, зеленом змие и белочке с очень подозрительной мордой.
"Гурцкой Марьяне Николаевне, бухгалтеру, место работы – бухгалтерия.
Уведомление о сокращении штата…"
Я глядела на листок бумаги перед собой и в сто сорок пятый раз пыталась зайти дальше шапки этого письма и дочитать его до конца.
Самолюбие нежно нашептывало мне на ушко: "Зачем? Ты ведь и так все понимаешь, большая девочка. Что такое сокращение штата, тебе прекрасно известно. Давай выкинем эту дрянь в урну, чего зря расстраиваться?"
Заботливое у меня самолюбие. Нервы мои бережет. Вот все бы так делали!
Конверты раздали после обеда, наш шеф – полноватый и лысеющий Сан Палыч – не поднимал глаз за весь период их вручения.
Наша фирма переживает не лучшие времена. Говорят, какой-то там толстосум решил нас разорить, и это у него прекрасно получилось. Говорят, он даже согласен выкупить активы фирмы, но весь штат работников ему не нужен и бухгалтера у него свои. Из всей бухгалтерии белый конвертик не получила только Ир-Борисовна, она у нас главбух, резерв стратегического значения, кто ж её выгонит.
Вот ведь! А я только документы собрала на ипотеку и на первый взнос денег наскребла! Теперь точно откажут. Денег, выданных при расчете, однозначно не хватит на нормальное погашение кредита на жилье, а как мне надоело мыкаться по съемным углам, кто бы знал. Ни кота не заведешь, ни о семье не задумаешься. Все ищут "одинокую девушку без детей и животных", да еще и арендную плату вечно повышают.
А новую работу поди еще найди. Большой город, таких провинциалов, как я, тут пруд пруди, бродят, смотрят голодными глазами, утверждают, что готовы работать даже за еду.
В углу пошмыгивала носом подружка по несчастью Наташка. У нее было двое детей на попечении, а муж… Ну, он был не добытчик.
У окна медленно ощипывала нашу героическую герань Олечка – наша зажигалочка тоже нынче пребывала не в форме. У неё мама болеет, тоже деньги постоянно нужны.
Я резко дернула в разные стороны чертово уведомление, раздирая его на две части, и этот треск не мог не привлечь всеобщее внимание. На меня уставились как на человека, вдруг запевшего Марсельезу на утопающем Титанике.
Плевать на Титаник! Погибать так с музыкой. Господа музыканты, прошу вас, сыграйте нам что-нибудь бодренькое!
– Выше нос, дамочки, – во все свои двадцать восемь зубов улыбнулась я, – это не они нас сокращают. Это мы слишком хороши для этого лягушатника.
Наташка нервно хмыкнула, покачивая головой, а вот Олька – ну, в ней я бы точно ни в жизнь не ошиблась – подхватила мою мысль.
– И правда. Тоже мне беда, – подбоченилась наша ягодка, упираясь руками в пухленькие бедра, – платит Сан Палыч паршиво, карьеры никакой, сколько раз мы тут все хотели поувольняться? Вот ты, Наташ?
– Т-три, – нервно шмыгнула носом Наташа.
– Вот. А я восемь! – Олька даже ногой притопнула от переполняющих её эмоций. – Нафиг это болото. Долой эту зону комфорта! Нас ждут великие дела!
– За Родину, за Ленина, за феминизм, – громогласно добавила я. Ну а что? Пусть будет до кучи. Раз уж мы тут заговорили речевками.
Девчонки загудели. Тут же нашлась тысяча недостатков у нашей скромной компании, и Сан Палыч не только жмот, но и шовинист, зарплаты женщинам зажимает, и начальник транспортного цеха – гад редкостный и за попу щиплет, и… Ну, короче, простите мужики, вы сами виноваты. Надеюсь, хватит мозгов нас сейчас не беспокоить?
– А давайте сегодня напьемся! – нежданчиком предложила из угла тихушница Сонька. – За освобождение!
– Отличная мысль, – тут же уцепилась я за это предложение, – обязательно надо напиться. И плевать, что завтра рабочий день. Мы теперь сокращенные, пусть нас осудят. Кто с нами?
С нами быстренько собираются все. Даже Ир-Борисовна, хотя ей отмечать освобождение не довелось, но «я не могу оставить вас в такую трудную минуту, вы же все мои девочки»…
Ой, девочки…
Ой, зря мы все-таки это…
Повторенье – мать ученья.
Если это утверждение правильное, то рано или поздно мне все-таки суждено уяснить три основных заповеди человека, который вступил в неравную борьбу с зеленым змием, а именно:
Заповедь первая: Не смешивай!
Заповедь вторая: Не понижай градус!!
Заповедь третья: Знай черту дозволенного!!!
Не сегодня. Сегодня мы нарушили все писаные и неписаные правила. Праздник же!
Я помню: меня грузили в такси. Помню: всем рассказывала, что моя прабабка – ведьма, оставила мне в наследство книгу заклинаний, и никакое такси мне вообще не нужно, сейчас я сама полечу домой, только одолжу метлу у ближайшего дворника.
Дворника мы, увы, не нашли, а вот Убер приехал на диво быстро.
Я поклялась девчонкам, что мастер-класс обязательно дам в следующий раз, можно даже завтра, сразу после работы, только делала я это, когда меня уже заботливо укладывали на заднее сиденье машины.
С четырнадцатого раза мы с водилой таки договорились насчет того, куда меня везти, я предлагала к нему, он возражал, что рад бы, но жена будет против, я говорила, что вторая мама детям никогда не помешает, это ж такое счастье, когда мамы две, у меня вот – ни одной, я точно знаю, как это печально…
Потом я спала. На радость себе, на радость водиле и всему остальному миру, для которого пьяная Марьяша Гурцкая – это беда похлеще урагана «Сюзанна».
А еще я видела сон.
Красивый такой, цветной.
В нем был полный света и гостей дом, хотя, приглядевшись, я поняла, что это скорее гостиница, и гости были какие-то странные: кто зелененький, кто остроухенький, кто с ладонь величиной.
– Нужно читать меньше фэнтези и смотреть меньше мультиков, – во сне подумала я, свернулась калачиком поуютнее и продолжила смотреть: это ж когда такое приснится в следующий раз?
Во сне я прошла от центральных дверей к стойке, за которой можно было заказать себе номер – телефонов-компьютеров тут не было, зато вполне себе были загадочные кристаллы разных форм и размеров в изящных подставочках. А еще был колокольчик. Серебряный.
Странное дело, когда я шагала от дверей к стойке, своими глазами видела портье, молодую женщину, которую сложно было назвать красивой, но точно можно было назвать интересной и привлекательной.
Вот только с каждым моим шагом к стойке фигура женщины как-то неуловимо менялась. Выбивались пряди из высокой прически. Понемногу, по чуть-чуть оплывала лишним весом фигура, сгибались плечи…
За два шага до стойки я видела перед собой уже не молодую женщину, а старушку, однако не потерявшую задора и по-прежнему взиравшую на гостей своей гостиницы с какой-то слегка материнской насмешкой.
Но это было за два шага до стойки. А преодолев их, я не увидела вообще никого. Да и обстановка как-то неуловимо изменилась. Погасли кристаллы на стойке, и гомон гостей, суетящихся в широком холле этой гостиницы, вдруг замолк. Вокруг стало темно и даже слегка мрачновато.
Я постояла так с минуту, ожидая, что либо проснусь, ибо смотреть стало нечего, либо что-то начнется. Потом пожала плечами, взяла в руки колокольчик и позвонила. На меня дохнуло ветром, пыльным, теплым, но принесшим с собой запах какой-то затхлости. Бр-р-р!
– Ты потерялась, дитя? – проскрипел за моей спиной старушечий голос.
Я скептически прикинула количество собственных годиков – с них я уже кокетливо сбрасывала парочку лет при всяком знакомстве с мужчиной, – решила, что вопрос звучит достаточно лестно, и развернулась на пятках.
Передо мной стояла она. Та самая старушка, которую я видела до этого за стойкой гостиницы, только тогда она выглядела живой. А сейчас – призраком. Белая, полупрозрачная, она трепетала над полом темного, вдруг ставшего в три раза меньше зала и разглядывала меня.
Да, да, меня, в моих синих джинсах, розовой толстовке со Снуппи и черной бандане в мелкий череп, намотанной на запястье. Вы ведь не думали, что после тяжелого рабочего дня я пойду в бар в офисном прикиде, да?
Старушка, кстати, была в каком-то старомодном платье до пят, с рюшечками. И смотрела она на меня сквозь монокль.
Я вдруг ощутила себя колхозницей, явившейся на прием к леди.
– Интересно, – наконец промолвил сей божий одуванчик. – В тебе течет наша кровь, дитя. Хоть она и очень разбавленная, но магии в тебе все равно хватило для перехода через границу миров, да еще и чтобы разбудить меня.
– Чего-о-о? – ну вот и почему во сне мне не полагается суперинтеллекта? Неужто нельзя хотя бы тут выглядеть истинным гением?
А старая карга, облагодетельствовавшая меня своим диагнозом про разбавленную кровь, меня особо не слушала, продолжала что-то неразборчиво бормотать, глядя на меня и подслеповато щурясь. А потом вдруг встряхнулась и с хитрым, очень подозрительным прищуром уставилась на меня.
– Ты ведь хочешь иметь свой дом, Марьяна? Хочешь ни от кого не зависеть, быть себе хозяйкой?
– Кто ж этого не хочет, – философски откликнулась я.
– Решено! – энергично воскликнула бабуленция. – Значит, моей наследницей будешь ты.
Я не успела повторить во второй раз свое любимое: «Чего-о-о?».
Полыхнуло белым, запахло паленым…
– Никогда больше не буду пить, – мрачно подумала я, просыпаясь и ощущая, как затекло мое тело, скукожившееся на чем-то жестком, – и с фэнтези тоже завязываю.
Поздновато я это решила, впрочем.
Первое, что я увидела, открыв глаза, была морда гигантской белочки.
Она таки за мной пришла…
Правда, белочка эта оказалась какая-то подозрительная. Очень похожая на крысу…
2. Глава о том, что с фэнтези надо было завязывать раньше…
– В-вы ко мне? – деловито уточнила я у белочки, уже малость перетрухнув. Белая горячка – это вам не шуточки. И таки вдруг он-она-оно все-таки ошиблось дверью? – Если что, я могу порекомендовать вам своего соседа. У него это… Стаж больше моего!
Белочка озадаченно крутила мордой, разглядывая меня то одним глазом, то другим. По всей видимости, тоже не понимала, как сие недоразумение попало в её разнарядки, но отчет есть отчет…
И все-таки, он был очень подозрительный, этот мой глюк.
Первое, что я сделала, – села, попутно пытаясь припомнить, как именно я вчера вышла из машины и почему не нашла в себе силы уползти дальше коврика в прихожей, – так темно у меня было только в коридоре. Хотя…
Я помню, в каком состоянии была. До коврика доползла – молодец, Марьяша.
И где, черт возьми, выключатель? Шарюсь-шарюсь по стене, а найти не могу…
Первое впечатление оказалось максимально правильным: ко мне прислали не белочку, не зеленых человечков, а именно крысу, белую и очень большую – мне она достанет маковкой, наверное, до пупка, когда разогнется.
Просто крыса – это было бы слишком скучно для моей белой горячки. Мой крыс – я в уме почему-то решила, что это все-таки мальчик, – был в стильном, но уже видавшем виды красном клетчатом жилете, с карманами, из одного из которых свешивалась цепочка часов. Карманных часов! Подсознание, откуда ты это все берешь, мне интересно? Я такие штуки только в старинных фильмах и видела. Как и стеклянную вычурную лампу, стоящую у лап моего персонального видения, в которой теплым желтым цветом светился огонек.
Нет, все-таки, где выключатель? Со сто двадцать четвертого раза даже я могла бы попасть! И почему у меня так сильно пахнет плесенью и пылью? Вчера же делала уборку! Генеральную, между прочим, чтобы перед квартирной хозяйкой не ударить в грязь лицом.
Я наконец решилась отвести взгляд от своей «белочки» и чуть повертеть головой. Увидела непонятное. Много непонятного.
Моя прихожая вдруг стала гораздо выше потолком и раздобрела в стенах. Только ей это не помогло! Вокруг, насколько хватало моим глазам света лампы, угрожали вот-вот рухнуть на мою голову незнакомые груды хлама. Угловатые сундуки, затянутые пылью клетки, чемоданы, какие-то другие вообще непонятные вещи. Одинокая ножка стула, например, нашлась совсем рядом со мной, и судя по всему, она некоторое время служила мне подушкой. Ближе всего к лампе я заметила голову детской лошадки-качалки, деревянной и криво раскрашенной. Нет, не очень это все было похоже на мою маленькую чистенькую квартирку.
– Где это я? – наконец обратилась я к крысу, потому что иных собеседников у меня, не предвиделось. Ну а что, жилет носит? Часы? Значит, заподозрить в нем умение говорить – не самая безумная мысль, забежавшая в мою темную головушку этим утром.
Я угадала!
– Здравствуйте, миледи, – неловко прокашлялся крыс. – Как ваш дворецкий я бы хотел первым поприветствовать вас в доме Бухе.
Голос у него был немножко писклявый, но все-таки мужской.
Я хихикнула, прикинув, что вот именно дома Бухе мне для полного счастья и не хватало. Простите, я так… Бухе! Больше не предлагайте.
– Что я тут забыла, вы, случайно, не в курсе? – с интересом спросила я, испытывая острое желание взять у крысюка лампу и пройтись по узкой тропочке между грудами хлама, чтобы посмотреть, насколько сильно меня занесло в моей белой горячке. Ох, сколько интересных деталечек мой мозг породил!
– По всей видимости, вы новая хозяйка дома, миледи, – крыс сделал неловкую паузу, намекая, что мне можно и представиться уже.
– Марьяна, – милостиво представилась я, разворачиваясь и любуясь тяжелой дверью из темного дуба за своей спиной. Красивой – даже витражные вставки у неё имелись. Правда, ряд стеклышек выпал, и их заклеили бумажками. Которые, кстати, уже пожелтели.
Тоска по маленькой, чистенькой съемной квартирке начала приобретать все более настойчивый характер.
Проснуться бы поскорее.
– А я – Триш, – тут же живо откликнулся на мое представление крысюк, – хотя, если миледи интересно мое полное имя, то оно звучит как Сар’артриш Лайнет Кориандров.
– Пожалуй, Триш все-таки проще, – тихонько икнула я, осознав, что имя у крысюка длиннее и сложнее, чем все слышанные мной раньше. Но как гордо он его назвал! Особенно фамилию. Будто рыцарское звание озвучивал.
– Мой род издревле служил ведьмам Бухе, – продолжал пыжиться мой глюк, горделиво топорща усы и заметно приосаниваясь. – Даже после того, как на семью пало проклятие, мы не оставили свой долг и этот дом. И теперь я буду служить вам как единственной наследнице рода до самого вашего последнего дня…
– Простите, – неловко пискнула я, у которой уже в голове гудело, – а вы не могли бы меня куснуть?
Крыс вытаращился на меня, будто это предложение было сродни: «Эй, цыпа, пойдем вон в тот проулочек, там точно никого нет…»
– М-миледи! – возопил Триш возмущенно, полностью оправдывая мои подозрения. – Я потомок древнего рода крысов-дворецких. Я знаю три основных языка Велора и два самых распостраненных наречия сопряженных миров. У меня красный диплом Межвидового Университета Управления и Организации. И вы мне предлагаете… Опуститься до банального укуса? Как примитивному грызуну?
– Ну, тогда ущипните, – согласилась я, проникшись степенью собственного невежества, – только так, чтобы было очень больно. Чтобы я точно проснулась. Или…
Триш оскалился – по всей видимости, это была улыбка – и ущипнул мою протянутую руку. От души так ущипнул, я аж подпрыгнула, взвизгнула и поскорей отдернула конечность обратно. Она мне еще пригодится…
Хлам никуда не исчез. Светлей не стало. В голове пронеслось туманное: «Значит, моей наследницей будешь ты», – и какая-то там муть про мои способности.
Ну, приехали…
Я что – попаданка?
Поверить в такое было сложновато.
Но на моем запястье расползался очень болючий синяк, мой нос настойчиво хотел сморщиться от невыносимой спертости воздуха в помещении и все сильнее хотел чихнуть, короче… Не верить не получалось. Надо как-то думать, как выкрутиться из этого положения. Как же мой мир? Мои вещи, наконец?
– Триш, – я пристально уставилась на своего надувшегося собеседника, – а что это за мир? И можно ли из него попасть в другие?
Крысюк обиженно дернул усами, но все-таки ответить соизволил – с видом, будто он делает мне огромное одолжение.
– Велор – центральный из четырех сопряженных миров и самый развитый в магическом плане. Вы в Велоре, леди Марьяна. И разумеется, можете попасть в любой из сопряженных миров…
Хорошая новость.
– Если у вас есть статус полноправного гражданина Велора и есть чем заплатить портальщикам любой из башен-сопряжения, – с одной стороны, у меня не было повода заподозрить Триша в коварстве, но было у меня ощущение, что он нарочно сделал паузу, чтобы я обрадовалась – и лишь после этого подсыпал перца в мою муку.
Гражданство и деньги.
Откуда бы их взять попаданке, которая в этом мире еще и часа сознательно не пробыла?
Как будто вторя этой моей мысли, мой желудок досадливо заурчал, намекая, что вчерашние тарталетки он уже переварил и не отказался бы от чего-нибудь уже сегодняшнего.
Да, на голодный желудок это все принимать как-то тяжеловато.
– А есть что-нибудь поесть, Триш? – елейным тоном поинтересовалась я. – Разве хороший дворецкий будет морить новую хозяйку голодом?
Судя по всему, крыс с высшим образованием уже сомневался, что такая темная особа, как я, действительно может оказаться хозяйкой благородного дома Бухе, но чувство долга все-таки перевесило его сомнения.
– Прошу за мной, миледи, – с достоинством провозгласил Триш, поднял наконец свою лампу и двинулся по той самой тропинке, протоптанной от входной двери до какого-то места в глубине дома.
Идти мне приходилось боком. Не то чтобы я была до ностальгии привязана к этим джинсам и толстовке, но искренне сомневалась, что в ближайшее время разживусь нормальной сменой одежды. А обстановочка в доме намекала, например, на то, что шмотку можно будет капитально разодрать, если зацепиться, скажем, вот за этот мраморный меч в маленькой ручке, торчавшей из одной из груд.
Воин оказался стойкий и держался вопреки тому, что мусор скрывал его с головой.
А вот об ту неприятную, но липкую на вид, да еще и медленно источающую мерзкую черную слизь штуковину, напоминающую жезл с круглым навершием, можно было испачкать не только кеды, но и весь дом. Стая волосатых сенбернаров с грязными лапами и десяток детей, покопавшихся в песочнице, не справились бы лучше.
Жезл благополучно сунули в какое-то ведро, явно надеясь так избежать последствий его грязных деяний, но из него уже покапывало с края…
Если бы мне до этого не сказали, что это таки дом, я бы решила, что попала прямиком на какую-то помойку, потому что кучи мусора тут были везде, и ужасающие – оползнем меня могло и с головой завалить.
При этом то тут, то там поблескивали какие-то огоньки, раздавались странные звуки…
И все же, по косвенным признакам – например, по тяжелой, огромной люстре, которую я заметила даже вопреки царящему в холле мраку, – я опознала в этом помещении ту самую приемную залу, через которую шагала к стойке портье в той гостинице из сна.
Из сна ли?
– Триш, а что это за хлам? – спросила я, когда мы все-таки преодолели холл по витиеватой траектории, огибающей особо крупные груды. – Была война, и мусор не вывозили?
Крыс неопределенно что-то буркнул, явно потерявшись с ответом, и свернул влево – тропка внезапно раздвоилась.
Вывел он меня на кухню.
Ну, когда-то это была кухня, да.
Хлам проник и сюда, он был под столом, виднелся в полураскрытых дверцах кухонных шкафчиков. Окна видно не было, оно было завешено плотным куском ткани, придавленной к стеклу и полу кучей наваленных вещей. Снова коробки, чемоданы, свертки…
И три горы грязной посуды на раковине и вокруг неё.
Красота.
Где можно расписаться, что я не так уж и жажду владеть всем этим имуществом?
Один угол кухни все-таки был разобран. На нем умещались два табурета – один поближе к окну, и на нем стоял маленький тазик и кувшин с водой, второй – у разобранного края стола. На этом пятачке ютился завернутый в пергамент каравай хлеба и стеклянная бутыль с молоком. Триш завозился в одном из шкафчиков и вытащил оттуда круг сыра, уже основательно зарезанный с одной стороны.
– Сыр я смог добыть из кладовки, миледи, и его можно есть, потому что консервирующие чары рассеиваются за пределами погреба, – пояснил дворецкий деловито, вытаскивая из ящичка нож. Серебряный. И начищенный, кстати, до блеска. Увидеть хоть какой-то чистый предмет в этом бардаке было все равно что увидеть радугу посреди пустыни.
Крыс оказался чистоплотным – он сполоснул нож из небольшого кувшинчика над тазиком, и я, чуть потупив, сообразила и попросила его полить мне на руки.
Пусть я ничего здесь не трогала, мне казалось, что грязи на мои руки налипло все равно дофига.
Чистого полотенца не нашлось. Зато нашлись в карманах бумажные платочки – боже, благослови мою запасливость.
Триш оперативно соорудил мне бутерброд и завозился у очень вычурной, старинной плиты, зажигая огонь под конфоркой с закопченным чайником.
– Так что за бардак, Триш? – откусив от бутерброда, повторила я свой вопрос. – Старая хозяйка разводила мусорных фей, и они таскали сюда весь хлам с ближайших помоек?
Крыс закашлялся и обернулся ко мне с настолько удивленной мордой, что я поняла, ткнув пальцем в небо, я таки попала в того самого пролетающего там журавля.
– Я угадала?
– Ну, – морда Триша смущенно сморщилась, – старая хозяйка не разводила никаких фей. Она сама со всем справилась. Носила мусор со всех ближайших волшебных свалок в дом. Все, что казалось ей ценным. Она была малость… Не в себе.
– Малость? – озадачилась я, обводя взглядом вольготно расположившийся вокруг трындец. – А не на всю голову, нет?
– Леди Марьяна, – крыс умоляюще воззрился на меня, – кодекс чести дворецких не позволяет порочить имя хозяев и призывает закрывать глаза на небольшие недостатки их характеров.
– Да какие уж тут небольшие, – тихонько проворчала я. – И где же она сейчас?
– Леди Улия скончалась три года назад, – траурным тоном сообщил мне крыс.
И сколько лет она до этого занималась своим “собирательством”? По ощущениям – лет десять.
– Ну что ж, мир её праху, – невесело вздохнула я, – и что, неужели не нашлось наследников, что приведут дом в порядок?
Зачем той старушке из моего сна, старой хозяйке дома – но не той, что свихнулась, я была уверена, – понадобилась вдруг я, с разбавленной кровью, или как она там сказала?
Неужели Велор, о боже, из тех миров, в которых не обитает ни одного охочего до чужого наследства?
– Наследники-то имелись, – Триш наконец разжег огонь, и мои надежды на чашку чая стали более отчетливыми, – у рода Бухе на самом деле много мелких родственников, только в права наследства вступать они не захотели.
Отчасти я их понимала.
Я уже хотела лечь куда-нибудь, чтобы заснуть покрепче, снова достучаться до госпожи-призрака и послать сие наследство далеко и надолго. Но… Все-таки нет, не складывается.
Что-то говорил Триш любопытное, что я сейчас никак не могу припомнить.
– Только из-за вот этого, – я обвела кухню огрызком бутерброда, – или были какие-то еще причины?
– Проклятие, миледи, – ответственно откликнулся Триш, ополаскивая чашку. – Видите ли, леди Улия во время своей, так сказать, деятельности принесла в дом какой-то важный артефакт, попавший на помойку по ошибке. И его хозяин, разозлившись, проклял её и всех её наследников, обрекая на быструю смерть, если они не вернут ему его вещь. У леди Улии, вопреки её… безумию, хватило магических сил отводить проклятие от себя в течение пяти лет, а вот её дочь… Её дочь не прожила и месяца после смерти матери. Она пыталась найти артефакт, но…
Крыс не договорил, и я все сама поняла, лишь снова скользнув взглядом по сторонам. Да, здесь было сложно что-то найти.
– Значит, если вступишь в права наследства, – с нехорошим подозрением поинтересовалась я, – то проклятие берется за тебя? И твоя песенка спета?
– Что-то вроде того, леди Марьяна, – морда у Триша в кои-то веки стала сочувствующей.
– А ведь если наследницей меня назначил какой-то призрак первой хозяйки этого дома, это ведь не считается? – с надеждой уточнила я.
– Я бы очень хотел вас порадовать, леди Марьяна, – виновато сморщил морду крыс, – но воля ведьмы, оглашенная её призраком, считается действительной и вступившей в силу по факту её произношения. Её можно оспорить, и маги могут освободить вас от обязательств наследницы при наличии других претендентов, но… Судебный процесс занимает время и требует оплаты пошлин из кармана истца.
А времени и денег у меня, разумеется, не имеется! Как и пылающих желанием заполучить эту волшебную помойку во владение претендентов.
Итак, можно подвести итог: после большой пьянки я попала в другой мир, заполучила себе в наследство настоящую волшебную помойку и смертельное проклятие на десерт.
Я тихонечко затосковала по своей простой жизни на родной Земле, в которой единственной проблемой было сокращение штата за мой счет.
Эх, Марьяша, Марьяша. Раньше надо было с фэнтези завязывать, раньше! Читала бы учебники по термодинамике, не грезила бы волшебными мирами в перерывах между сальдой и бульдой – глядишь, и не маячил бы на горизонте такой трындец…