Миротворец. Планета Земля – великое противостояние. Книга первая

Критики, так называемой теории "заговора в истории" с полным основанием указывают на то, что если такой заговор действительно просуществовал многие сотни лет, то обязательно должна существовать и ведущая сила, которая на протяжении столетий направляла и поддерживала этот заговор в таком состоянии, что он не утратил своей силы, несмотря на меняющиеся от общества к обществу моральные устои, культурные традиции и социальное устройство.

До сегодняшнего дня сторонникам теории заговора не удавалось осознать тот факт, что главным объектом и мишенью этого таинственного плана испокон веков была духовная сфера.

(Дес Гриффин. Кто правит миром)

"Скажи им, что мы здесь как стражи Вселенной и окажем помощь всем благородным людям. Мы хотим вселить в вас надежду, которая поможет вам преодолеть отчаяние, потому что приближается время, когда на вашей Земле будут царить боль, страдания и хаос. Это время космического облака темноты. И в не столь отдаленном будущем это облако коснется и Земли…

Перед вами встанет одна очень большая проблема. Дело в том, что среди обитаемых планетных систем есть также и негативные силы, которые так же, как и мы посещают вашу Землю, но при этом под маской миротворцев они хотят ввергнуть вас в пучину несчастья… Всеми доступными им техническими, научными, а также конфессиональными средствами они будут стараться втянуть вас в свою орбиту, из которой для вас больше не будет выхода, ибо вы не сумеете распознать их…' (Геземанн. НЛО: Контакты, с. 89—90)

Глава 1

На западе догорал закат, ушедшее за горизонт солнце высвечивало закатную полоску кроваво-оранжевым, а окружающие маленькую бухточку горы стали угрюмыми и неприветливыми. Начинались сумерки, но, несмотря на тишину и недвижимый воздух ночь не предвещала умиротворения и покоя. В душе ощущалось смутное чувство тревоги, было неуютно и тоскливо. Закат, вместо спокойствия, которое он обычно приносит на исходе дня, сейчас больше вызывал ассоциации с кровью и слезами.

Вспомнились лица встретившихся накануне беженцев. Весь вчерашний и половина сегодняшнего дня пути из Белграда до Подгорицы по дороге тянулись беженцы – люди, уезжавшие из родных мест в Македонию, кто к знакомым, кто к родственникам, а кто и просто спасался в никуда от бомбардировок НАТО. Поэтому даже прекрасные виды Монтенегро не могли развеять чувство напряжения и беды.

Котор, куда прибыла наша группа, был небольшим красивым городком в Югославии, расположившимся на берегу довольно обширной, напоминающей форму ноги бухты, омываемом теплыми водами Адриатики. Которская бухта была соединена узким проливом с другой бухтой, в свою очередь переходившей в третью, выходившую уже в Адриатическое море. От этого казалось, что Котор находится на берегу тихого, спокойного озера, только с соленой водой. Домики городка ютились и жались друг к другу, окруженные серыми, со скудной растительностью у основания и седыми верхушками горами. Кольцо гор защищало городок и всю бухту от сильных ветров, поэтому вода в бухте всегда имела зеркальную гладь, и даже в самое ненастье море сильно не штормило. Красные черепичные крыши придавали теплоту скалистой местности, украшение которой составляли низкорослые кустарники и столь же низкорослые породы деревьев, которые обычно можно найти на каменистых почвах. Правда, в самом городке встречались и пальмы, но они, по-видимому, были выращены человеком.

Наверное, при других обстоятельствах – в мирное время – этот городок с буквально сползавшими в ласковое море строениями был райским местом для отдыха. Но сейчас, во время войны, все выкрасилось в серые тона.

Наша группа в этой поездке была невелика: всего пять человек вместе со мной, то есть треть от нашего обычного состава. Все – энтузиасты, которые вот уже несколько лет подряд меняли свои отпуска и возможность отдохнуть, как все нормальные люди, на неустроенность походного быта, тяжелую физическую работу, психологические стрессы, опасность и вообще на непонятно что. Мы гонялись за неведомым, но для всех нас реально существующим, уже знающим нас и ждущим, готовившим нам каждый раз испытания, граничащие с предельными для человека нагрузками – как психологическими, так и физическими.

Для всех нас жизнь перестала существовать в ее нормальном течении с момента первой общей экспедиции 1989 года в Пермскую область, где мы, собственно, познакомились и подружились. С тех пор неведомое не отпускало. Повседневно и вне экспедиций мы находились под постоянным наблюдением, о нас знали, и за нами был установлен бдительный контроль. Потому что мы были одними из первых, кто прикоснулся к тайнам, которые до сего времени если чуточку и приоткрывались, то только великим посвященным, святым пророкам, мудрецам человечества за все время существования людей на нашей многострадальной планете. К сожалению, они в основном так и не смогли что-либо объяснить отставшему от них в развитии человечеству.

Мы же, обычные люди нашей технократической цивилизации, люди с мышлением XXI века, со всеми присущими ему пороками и комплексами, волею судьбы были вовлечены в действия поистине космического порядка. Нет, пожалуй, это слишком напыщенно сказано. Точнее определить эти действия как неординарные и таинственные. И мы были не одни: таких групп насчитывается множество в каждой стране и на каждом континенте.

Как вы уже, наверное, догадались, наша группа изучала все, что относилось к области непознанного, паранормального. Кто-то считал нас самих ненормальными, кто-то относился с иронией и недоверием. За плечами нашего товарищества, как мы его называли между собой, была не одна экспедиция. Все то, что мы познали на Алтае, в Пермском крае, в заброшенных глухих уголках центральной России, на севере Якутии, в Прибалтике, на Сахалине, в Гималаях – не описать да это и не является целью моего повествования. Ибо порой в сознании рядового обывателя не укладывается вся сложность человеческого восприятия, особенно те ощущения, которые приходилось испытывать нам, и те энергии, которые мы пропускали через свое сознание. Мы лишь надеялись, что пройденный нами путь, по которому мы шли и идем, послужит делу расширения сознания тех, кто пойдет за нами. А что за нами пойдут, мы не сомневаемся. Ведь если и не все люди, то многие рано или поздно откажутся жить в сонном состоянии, довольствуясь границами, очерченными серой повседневностью.

Экспедиция в Югославию не была спланированной и подготовленной заранее, как мы готовили предыдущие наши поездки. То, что в Югославии происходит нечто необычное и наше присутствие там желательно, нам сообщили сразу несколько серьезных ученых, наших товарищей, таких же, как мы, исследователей из других стран. Еще нам позвонил из центра управления космических полетов старинный друг нашего руководителя, информировавший, что с момента начала боевых действий в Югославии отмечено заметное увеличение количества фактов появления неопознанных объектов в воздухе, имелись даже подтверждения их фотоснимками. Некоторые снимки нам прислал Иван Дейков, ученый из Белградского государственного института космических проблем. Он предположил, что это должно нас заинтересовать, и посоветовал не медлить и ехать к его приятелю, живущему в маленьком городке под названием Котор, в Монтенегро. Звали этого приятеля Драгомир Хозеч.

Собирались как-то судорожно, стремительно, буквально за несколько дней. Как только были улажены все формальности с получением разрешений от нашего и Югославского правительств и подготовлено необходимое оборудование, мы вылетели в Белград.

В группе все были подавлены. Даже предвкушение интересной работы не могло развеять впечатлений предыдущих дней. Нервозность от спешки в сборах, тревожное чувство, появившееся с момента сообщения о локализации объектов в Югославии после начала военных действий, не проходили.

Необычность происходящего проявилась сразу: два молодых друга-астрофизики из Питера, Олег и Дмитрий два путешественника и заядлых экстримала, с которыми мы работали в Перми, попали в аварию и из-за травм не смогли поехать. Анна – врач нашей экспедиции и моя жена – перед самым вылетом заболела и только на характере держалась все эти дни. Несколько человек отказались от участия под давлением житейских обстоятельств или по состоянию здоровья. Из семнадцати членов обычного состава товарищества выехать смогли только пятеро. Александр Иванович Дубов, глава группы, с великим трудом договорился об аренде оборудования, так как руководство института, где работал шеф, услышав про Югославию, запретило брать аппаратуру. Лишь в самый последний момент, когда казалось, что все летит в тартарары, Александру Ивановичу удалось как всегда для нас чудесным образом выйти на министерство обороны, которое нами заинтересовалось и, более того, даже решилось на поддержку и помощь. Алексей Васильевич Иванцов – наш «ученый муж», как мы его называли, физик, химик, астроном, человек, имеющий фундаментальные знания во всех науках, а главное, трепетно и умело обращающийся с аппаратурой – еще на вокзале чуть не разбил свои огромные с толстенными стеклами очки, закрывавшие его некрупное сухое лицо. Много хлопот доставляли ему его «живые приборы» – различные ампулы и баночки с простейшими организмами, которые он использовал в качестве индикаторов контакта. Надо заметить, что этот метод, автором которого был доктор биологических наук профессор Юрий Георгиевич Симаков, позволял очень точно и, главное, системно определять влияние контактов с непознанными объектами и геопатогенными зонами на безопасность для всего живого.

Досталось и нашему водителю-рабочему-охраннику и просто мастеру на все руки Стасу. Хваленый «Ровер» заглох на первой сотне километров от Белграда и отнял у нас целый день на ремонт. Один я как будто находился в некоем вакууме, изолированный от всех этих невзгод, может быть, приберегаемый судьбой для какой-то особой неприятности. Я пропущу описание того, как мы добрались до Котора, резюмировав одно: общее настроение было подавленным как никогда.

Мы легко нашли Драгомира Хозеча. Все знали и уважали местного учителя, и первый встречный житель указал его дом. Учитель Драгомир был, как и мы, заядлым исследователем непознанного, но основной его страстью была астрономия. Его домик на краю городка стоял почти на самом берегу залива, от воды его отделял каменистый пляж шириной метров шестьдесят-семьдесят. Шум от набегающих волн, соленый воздух Адриатики, аромат растений, обвивавших добротно построенный из крупного серого камня дом Хозеча, – все вместе создавало просто сказочную обстановку. Не верилось, что где-то рядом идет война, целенаправленное изуверское действо по истреблению людей и созданных их трудом ценностей.

Драгомир встретил нас со всей теплотой и радушием как родных. Разместил в доме, помог разгрузиться и взялся хлопотать на кухне с ужином.

Мы c Анной пошли прогуляться к морю, шум которого доносился до нас. Море открылось взору за небольшим каменистым пляжем. Волны ударяли по прибрежным камешкам, рассыпались мелкими брызгами, пропитывая воздух солеными ароматами. Где-то северней, за грядой гор, послышался звук самолетов, диссонансом прозвучавший этому теплому весеннему вечеру.

Мы стояли у самой кромки воды, солнце прощалось с нами, уходя за горизонт. Оно манило за собой, разостлав по водной глади розовую дорожку.

Анна, не отрывая взгляда от моря, взяла меня за руку.

Темные овалы под глазами и осунувшееся лицо жены вызывало беспокойство, я постоянно грыз себя, что не смог уговорить ее остаться, конечно, уговорить и настоять, приказать и что еще… Все это было не возможно. Анна не за что бы ни осталась. Мне было больно смотреть на нее, болезнь хоть и отступила, но следы остались,

– Как ты себя чувствуешь? – спросил я.

– Нормально, только голова еще тяжелая, ответила она, улыбнувшись.

Ее густые русые волосы были аккуратно собраны в пучок, под большими лучистыми и всегда такими озорными глазами лежали тени – след, оставленный отступающей болезнью.

– Как странно здесь: так спокойно и тревожно одновременно… Ты чем-то опечален. – Она посмотрела мне в глаза.

– Да, нам надо многое успеть. – Какое-то необъяснимое чувство тревоги овладело мной, я привлек ее к себе, обнял. Запах ее волос почему-то не успокоил, как всегда, а наоборот, усилил безотчетную грусть. – У меня тоже непонятное смутное чувство на душе.

Мы встретились взглядами.

– Не волнуйся, я уже в форме, завтра буду здорова.

– Послушай, Анна, ты, помнится, рассказывала, что твои предки из сербов…

– Да, прадед по матери.

Она стала серьезной, карие глаза отражали набегающие волны. Мне вспомнилась женщина на вокзале в Белграде, дожидавшаяся кого-то вчера около своих пожиток. Ее растрепанные волосы, притихшие, дети рядом вызвали во мне тогда боль и стыд, хотя, казалось бы, какое мы имеем отношение к творящемуся варварству? Наблюдая сейчас за Анной, я опять услышал в себе жалость и сострадание к этим людям, таким близким нам, хотя я никогда не был в Югославии, да и мало интересовался этой страной до злополучного 25 марта.

Наверное, так и должно быть, что близкие национально, исторически люди чувствуют родство в момент испытаний.

– Николо, Анни идемте в дом, к столу кушать! – Хозеч, с акцентом, и на свой манер, звал нас, выйдя на порог своего небольшого домика.

Уходить не хотелось, но все, наверное, здорово проголодались и ждали нас. Мы медленно побрели по пляжу к дому.

На столе в простой деревенской посуде нас ждало угощение: сыр, молоко, хлеб, овощи, – все, чем был богат дом, радушный хозяин предложил гостям. Драгомир был явно доволен, что может нас угостить. Правда, сокрушался, что еда простая, и военное время не позволяет встретить гостей подобающе.

В очаге горел огонь, вселяя во всех силы и уверенность.

За трапезой потянулся неспешный разговор, изредка останавливаемый некоторым языковым барьером, который, однако, не препятствовал общению. Наш шеф каким-то образом понимал все, сказанное хозяином, и по ходу беседы делал пояснения для наиболее непонятливых из нас. Обсудили политику. Драгомир рассказывал о том, как текла жизнь в Которе до войны, как было хорошо выходить в море и радоваться, когда из Белграда приезжала старшая дочь с семьей, и внуки весело плескались в воде. Рассказывал немного о своей работе, и только уже в конце тактично и как бы исподволь спросил о цели нашего приезда.

– Дейков сказал, вы приехали изучать летающие огни Ловены, – обратился он к Александру Ивановичу.

– Да, огни, если можно их так назвать, – шеф с лукавой усмешкой быстро глянул на нас и изучающе глянул на Хозеча, видимо, отметив про себя, что старику далеко не безразличны наши планы.

Наш руководитель, был удивительно увлеченным и необычным человеком, имея две научные степени, в радиофизике и технических науках он вместо респектабельной работы, в каком нибудь НИИ или Вузе скитался с нами по всему свету, претерпевая неудобства и трудности. Он был совершенный безсеребренник и полностью лишен чувства вещизма и накопительства. Крепкого телосложения среднего роста крупной головой с Сократовским лбом, огромной залысиной обрамленной пшеничными волосами, когда то по видиму довольно красивыми и густыми. Этот человек являл собой прекрасный образец русского ученого посвятившего свою жизнь знанию. Его серые глаза на открытом не сказать, что красивом, но мужественном лице всегда сияли силой и светом познания. Не смотря на его уже зрелый возраст, сорока пяти лет, он был душей нашей молодой компании. Наш шеф, как мы его все называли, был нашем духовным генератором и вместе с тем аккумулятором, дающем силы и уверенность нашей команде.

– А что, Драгомир, расскажите, что вам и местным жителям известно о летающих огнях, как вы их называете. Нам интересно все, что касается ваших необычных мест, мы действительно приехали изучать эти феномены. Может быть, вам известны какие-то сказания, фольклор?.. Вообще, как часто они здесь появляются?

Драгомир не спеша достал свою длинную трубку раскурил ее и оглядев нас попыхивая душистым табачком выбирая слова стал говорить.

– А что тут рассказывать?! Про огни знает каждый мальчишка в нашем городке. Раньше их видели редко, раз или два в год; это считалось удачей, если ты видел огонь. Но в последнее время они стали появляться чуть ли не каждую неделю, да вот только удача, похоже, не сопутствует им… Не до них сейчас, – старик как-то сразу помрачнел и стал нервно раскуривать тухнущую трубку. Наступила пауза, мы помалкивали, посматривая на Хозеча, а тот, вероятно, о чем-то сосредоточенно размышлял, слегка попыхивая душистым дымком из трубки.

– Рассказать о них много можно, случаи разные были. Я вот что вам советую: поезжайте-ка в Джаковецы, там у меня хороший дружок Никола Прешта, он вам покажет дорогу к монастырю Дечаны – старый такой монастырь. Посмотрите на него, а главное, там необычные старинные фрески на стенах, вас заинтересует… Надеюсь, монастырь не разрушен, – старик опять замолчал.

– А как далеко до него? – спросил Стас.

– Да недалеко, километров 200–250, хотя при нынешнем положении дел… – старик сделал паузу, после чего продолжал:

– Но вам обязательно надо посмотреть на монастырь. Возможно, увиденное поможет в вашем деле. Этот монастырь был построен давно, где-то в 1350 году… Я родом оттуда, из городка Печи. А интересен он вам будет из-за росписей на стенах внутри храма. Да увидите сами, тут рассказывать не стоит, надо видеть… Откуда они, это точно неизвестно, но загадка в этом есть, – старик пыхнул из трубки, потер колени и продолжал:

– Мы мальчишками любили играть около стен монастыря, и несколько раз я даже видел священные огни около него.

На следующий день решили с утра поехать в монастырь и вернуться назад к вечеру, так как вечером ожидали приезда шестого члена группы из Болгарии Младко Стоянова – отменного специалиста по съемкам и визуальным наблюдениям, также бывшего хорошим художником.

Основная работа намечалась при полном сборе группы. Планировали идти к небольшой горе, называвшейся Лавена: именно около нее наиболее часто фиксировались случаи летающих объектов. Мы предполагали, что, скорее всего, там находится район аномальной зоны.

Глава 2

Поездка оказалось продолжительней,

чем мы рассчитывали, и до Джаковец, несмотря на хорошую дорогу, добрались только к двум часам дня: частые заторы, вызванные беженцами, и военные проверки отняли более часа. Стояла теплая, солнечная погода, но все устали, и особого душевного подъема не было.

В целом, добрались без особых происшествий и по нарисованному Хозечем плану нашли его приятеля Николу, который встретил нас с радостью и, как только прочитал записку от старого друга, поспешил в дорогу.

Монастырь располагался среди гор и напоминал больше военную крепость. По кругу возведена стена, в центре храм, который выглядел несколько необычно по сравнению с нашими российскими церквами. Он был сложен из грубо отесанного камня, прямоугольный в плане, с небольшой башенкой в центре строения, заканчивающейся куполом. Внутри ограды стояло еще несколько построек белого, как и стены, цвета. Дорога в монастырь проходила по перекинутому через бурный поток горной реки мосту. Это чем-то напоминало горные монастыри Китая, разве что горы были не такими высокими, и местность была более обжитая, не такая дикая и заросшая, как на Тибете.

У самых ворот сидел худой монах, видимо, отдыхая от тяжелой поклажи: он нес в обитель дрова, а сейчас присел, подставив лицо солнцу, и, может быть, молился. Никола подошел к монаху и, поклонившись, заговорил с ним о цели нашего визита. Тот поспешно встал, извиняюще улыбнулся нам и показал жестом ждать у ворот, сам же заторопился в монастырь сообщить о прибытии гостей.

Не прошло и нескольких минут, как он вернулся, чтобы пригласить нас внутрь, где нам навстречу по дорожке от центрального храма уже шел красивый, с черной с проседью бородой невысокого роста мужчина в монашеском облачении и с большим крестом на груди. Мы поняли, что это настоятель обители. Встречавший вначале показался нам суровым, но эта суровость сразу, же растаяла в его доброй улыбке, с которой он благословил всех по очереди, когда мы подошли к нему, сложив руки горстью.

Отец Агафангел – так звали настоятеля – выслушал нас: что мы из России, ученые, хотим осмотреть монастырь. Никола что-то оживленно говорил настоятелю по-сербски, было видно, что он ходатайствует о нас. Узнав, что мы из России, священник заметно обрадовался.

– Рад приветствовать братьев в стенах нашей обители, – обратился он к нам на почти правильном русском языке. – Жаль, что время сейчас скорбное – война. Но у нас пока тихо, и лишь изредка пролетают самолеты «тамо», – показал он в сторону от монастыря, куда-то севернее.

– Проходите, проходите, у нас скоро трапеза, и я приглашаю отобедать, а уж потом дела.

Он провел нас в стоящий неподалеку от центральной площади каменный домик, вероятно служивший трапезной, и только затем пообещал показать все, что нас интересует.

Братия монастыря была невелика числом, трудилась на земле, а сейчас чем могла, помогала людям, пострадавшим от войны. Монахи в основном были из местных, хотя несколько человек пришли с севера страны.

Помолившись, сели за трапезу, которая проходила под чтение житий святых. Разговаривать было не принято, монах неторопливо читал большую, на вид старинную, обитую кожей книгу, остальные слушали и вкушали пищу. Появилось чувство покоя, – на родине нам не раз приходилось трапезничать в монастырях и храмах. Пища, хотя и простая, была приготовлена превосходно, с любовью и молитвой.

После трапезы настоятель подозвал молодого паренька, по виду послушника.

– Владко, проводи гостей отдохнуть.

Мы не смогли отказаться от отдыха, и пошли за подростком в помещение, которое служило для приема путников и гостей. Крепкие деревянные кровати, несколько нешироких окон, сквозь которые лучи солнца освещали комнату, большой, тоже деревянный, стол, на нем глиняная вазочка с полевыми цветами, белые покрывала на кроватях и белая вышитая скатерть на столе – все располагало к спокойствию и умиротворению.

После отдыха за нами зашел Владко – отец Агафангел приглашал нас на чай в монастырский сад.

– Прежде, чем вы увидите то, зачем приехали, хотелось бы побеседовать с вами. А беседу вести лучше за чашечкой чая, – настоятель показал нам рукой на скамеечки вдоль длинного стола, на котором стояли самовар, чашки, варенье и какая-то выпечка, по всей видимости, собственного монастырского производства.

– Приятно видеть русский самовар! – Александр Иванович поклонился настоятелю в знак благодарности за приглашение и присел напротив. Мы последовали его примеру и вот уже, с удовольствием отдуваясь, пили густой свежий напиток с тягучим вишневым вареньем.

– Да, время у нас сейчас неспокойное, продолжал отец Агафангел, – война. Недавно дошли известия, что разбомбили римско-католическую церковь Святого Антония в Джаковецах, и мы беспокоимся: не ровен час, и нас разрушат. Уже несколько раз мы подвергались обстрелу. – Священник помолчал. – Стены построим вновь, но люди… их не вернуть. Но пока вроде бы Бог милует.

Постоянное напряжение последних дней несколько растворилось в монастырской атмосфере. Молитвенная, неторопливая, размеренная жизнь монастыря не дозволяла волнам мирских эмоций нарушать стройность внутреннего мира монахов, в коем чувствовались сила, уверенность, спокойствие и любовь. Несмотря на происходившее в стране, монастырь жил полной жизнью, а дополнительные трудности только укрепляли этих людей.

Наш шеф вкратце рассказал настоятелю о цели приезда и о том, чем мы вообще занимаемся.

Отец Агафангел внимательно слушал, медленно перебирая костяшки черных четок в левой руке, изредка еле заметно покачивая головой из стороны в сторону. После рассказа наступила небольшая пауза.

– Вы занимаетесь очень опасным делом, – отец Агафангел обвел нас взглядом и, обращаясь к Александру Ивановичу, начал пояснять:

– Как сказано, «все человеку дозволено, но не все полезно». Вы смелые люди, но вы уж меня простите: не является ли ваша смелость плодом детского, наивного, а точнее, неразумного любопытства? Понимаете ли вы, с чем, с кем имеете дело?

Он снова посмотрел на нас и, не дожидаясь ответа, продолжал:

– Ведь демонический мир непредсказуем, опасен, демоны изворотливы и всегда найдут пути, как обмануть человека, который ими увлекается…

Наш шеф улыбнулся и по-доброму посмотрел на настоятеля:

– Мы не увлекаемся демоническим миром, мы пытаемся изучать ту реальность, которая предстает перед человеком, и лишь путь научного познания неведомого нас интересует.

Александр Иванович оглянулся на нас, как бы ища поддержки.

– Уважаемый отец Агафангел, – обратился к настоятелю Алексей Васильевич, поправляя очки и даже немного привставая на скамье. – Я, знаете ли, – ученый, и в реальность сказочных персонажей не верю, то есть я, конечно, уважаю религию, веру и все такое, – ну вы меня понимаете, – я привык рассматривать вопросы не в области недоказанного. Ведь наукой, извините, ваши демоны, и бесы не доказаны, и мне как-то неловко обсуждать то, чего нет.

Александр Иванович покачал головой в знак несогласия.

– Извините, отче, Алексей Васильевич – материалист, и он готов все принимать лишь после обработки результатов, полученных его приборами, и познавать все опытным путем.

– А позвольте мне спросить, – Анна по школьному подняла руку. – Отец Агафангел, почему, когда речь идет о познании чего-то, относящегося к неизведанному, мистическому, неизученному в области духовного, или паранормального, как мы это называем, все это сразу относят к области исключительно темных сил? Если всё это – проявление, как вы сказали, демонических сил, то где же светлые силы? Или они позволяют нас дурачить, обманывать, а сами со стороны наблюдают?

– Позвольте и мне добавить, – я поддержал Анну, – ведь и в Библии мы имеем множество указаний на то, что даже ветхозаветные люди встречались с паранормалными событиями. Взять, к примеру, огненную колесницу пророка Иезекииля в VII веке до нашей эры или путешествие на огненном облаке пастуха Иова. Я уж не говорю о героях «Махабхараты», где со всей детальной подробностью описывается контакт с высшим разумом, и не только психологический, но и вполне технический. Ведь там зачастую описываются чудеса техники, созданной не человеком, а внеземным разумом. И почему все это относить только к области темного?

– Да… Ну тогда позвольте и мне вас спросить: как вы сами будете определять, какой с вами мир контактирует, демонический или ангельский? – слегка улыбнувшись, спросил отец настоятель, поглядывая на меня.

– Я понимаю Ваш вопрос. Да, мы не святые, мы – обычные грешные люди, не имеющие того духовного опыта, который имели святые, герои, но ведь нами движет жажда познания. Это чувство не имеет корысти и оно тоже от Бога. Ведь что такое грех? Это ошибка, недостаток знания, а вернее, узость мышления. Мы в нашем познании, в наших исследованиях не пользуемся псевдо религиозными, оккультными, колдовскими приемами. Мы считаем, что все чудесное, необычное можно и нужно изучать с позиций рациональных наук. Просто разрыв в познаниях грубого и тонкого миров настолько велик, что необходимо открытие новых законов. Конечно, многие законы тонкого мира будут упразднять, а точнее, дополнять законы грубого мира, но ведь даже самое тонкое, должно из чего-то состоять, из какой-то «материи», а иначе его просто не существует.

– Позволь дополнить, – сказал Александр Иванович. – По большому счету и различные приемы магии или религиозной практики можно описать с помощью научных знаний. Просто мы в этой области не накопили этих знаний. Ведь что такое магические приемы, заклинания, медитации и прочее? Это использование человеческих ресурсов в достижении какой-то цели, но и здесь участвуют материальные силы.

– Увы, не только человеческие ресурсы, но и конкретные духовные личностные силы. И потом: вы все – материалисты? А может быть, атеисты? – спросил отец Агафангел, посмотрев на Александра Ивановича и особо пристально на Алексея Васильевича. Причем посмотрел, так иронично приподняв брови, что мы не смогли не рассмеяться.

– Нет, конечно, мы не атеисты, но и не слепые проповедники того, чего не знаем. Мы представляем мирозданье как плюс-минус бесконечность: духовный мир как – плюс бесконечность, материальный мир – как минус бесконечность. А наш мир – как середина этой прямой. Мы соединяем в себе плюс-минус бесконечность, и конечно мы принимаем, что в этих бесконечностях существуют живые мыслящие личности, принимаем, что существует Личность, создавшая эти бесконечности – бесконечно совершенная Личность – Бог. Хотя… – Александр Иванович потер лоб рукой, немного задумался, – все это очень сложно для восприятия. Бесконечно совершенная Личность – это малопонятно, так как понятие личности уже конечно и определенно.

Мы понимаем, что православные ставят Бога высшим, вне сотворенного космоса и бытия, и выше Него уже не принимают никакую личность; в этом и отличие православия от язычества.

Но мы, верующие ученые, зная все это, изучаем мироздание всеми известными путями. Мы убеждены, что мир можно познавать не только инструментами, приборами, но и человеческим потенциалом, духом. Плюс стихии планеты, высших космических существ…

– Вот именно – высших существ, – многозначительно взглянув на Александра Ивановича, добавил отец Агафангел. И обращаясь уже ко мне, сказал:

– А как же все-таки вот вы будете их отличать? Вы говорите, что вы не святой, а стало быть, не сможете определить, кто перед вами – бес или нет. Ведь темная сила умеет предстать в образе света, и распознать личину порой не могли даже великие подвижники. Опыта такого общения у Вас нет, а решать придется мгновенно.

Такой непростой вопрос, сказать по правде, меня несколько смутил, и я призадумался: действительно, где тот критерий, который будет гарантом безопасности.

Я взглянул на Анну, в ее глазах была тревога. Все сидели молча. Александр Иванович смотрел, прищурившись, на солнце и казался как всегда невозмутимым, Стас поглощал варенье и, похоже, не особо прислушивался к нашим разговорам.

– Что ж, – начал я, – наверное, необходимо найти точки, позволяющие определить цели, которые преследуют ну те, с кем я бы встретился… – Я чувствовал, что говорю не то. Относительность добра и зла были мне известны, и народная мудрость гласит, что благими намерениями выстлана дорога в ад. Высшему над человеческому интеллекту, ничего не стоит создать любую логическую структуру, доказывающую нам, что представитель является чуть ли не самим Богом. Это мы хорошо изучили по множеству отчетов и свидетельств контактеров различного пошиба. Причем, характерно, что чем более развит был контактер, тем структура была мощней.