000
ОтложитьЧитал
Глава 1. Махровая мазохистка
– Третий год устраиваю новогодний корпоратив – и в третий раз готов признать тебя королевой бала, – пробасил широкоплечий бритоголовый мужчина, приближаясь ко мне метровыми шагами. Было впечатление, что шагнул он непосредственно из девяностых, только вместо бордового пиджака на плечи накинул, не застегивая, плюшевый полушубок, отороченный белым искусственным мехом – костюм Деда Мороза. Сама я о том, как одевались в девяностые, знала лишь по рассказам мамы, так как сама появилась на свет как раз в день распада СССР, то есть 26 декабря 1991 года. А вот Михаил Борисович Дубинин – удостоивший меня вниманием босс моего гражданского мужа – в девяностые был уже в сознательном возрасте, и именно тогда начал помогать отцу наживать состояние, которое позже и унаследовал. Сейчас ему было под пятьдесят, хоть и выглядел он лет на пять-десять моложе – видно было, что следит за своим драгоценным здоровьем и регулярно посещает спортзал.
– Кто ты, красавица? Чья ты жена? У меня ты не работаешь – я б тебя запомнил, – нетрезвым голосом пробасил Дубинин.
– Я пришла с Артемом Кривошеиным, – ответила я.
– И как зовут супругу Темыча? – не отставал Михаил Борисович.
– Роза, – вздохнув, назвалась я. Имя свое я не любила: услышав его, мало кто из мужчин удерживался от банальных комплиментов. Дубинин не стал исключением.
– Как бы я хотел, чтобы этот цветок рос в моем саду – я бы сорвал его первым, – широко улыбнулся Михаил Борисович, довольный своей шуткой.
Я сдержано улыбнулась в ответ.
– Выпьем за знакомство, – предложил Дубинин, протягивая мне фужер с шампанским. В левой руке у него был широкий квадратный бокал, на дне которого плескался, вероятно, виски, чуть разбавленный подтаявшим льдом.
Я приняла фужер и позволила хозяину бала со мной чокнутся, после чего пригубила напиток и уже собиралась поставить бокал на поднос проходящего мимо официанта, но Дубинин остановил меня:
– Пей до дна, а то обижусь, – и подтолкнул мою руку с бокалом ко рту. От неожиданности я дернулась, вскинув руку, и облилась.
– Пардон, мадам! – извинился Михаил Борисович, поспешно начав вытирать мою грудь ладонью.
– Что Вы себе позволяете?! – я возмущенно оттолкнула руку Дубинина, отскочив назад. Маневр оказался неудачным: острый металлический каблук скользнул по плитке, и я начала падать навзничь. По счастью, Михаил Борисович, несмотря на нетрезвое состояние, проявил чудеса ловкости, успев меня подхватить на лету и рывком прижать к себе. Я вспыхнула, ощутив его эрекцию.
– Хочу забрать тебя к себе в оранжерею, поедешь? – выдохнул мне в лицо, душа парами алкоголя, Темин работодатель.
– Что Вы себе позволяете?! – повторила я недавнюю фразу и задергалась в крепких объятьях.
– Не хочешь?! – удивился Дубинин. – Ну, как хочешь, – неожиданно он отпустил меня. – Найду себе другой цветочек. Вызови Лилю! – велел Михаил Борисович маячившему за его спиной верзиле и направился к выходу.
– Что ты сказала Борисычу? На хрена разозлила? – неожиданно подлетевший со спины Тема больно схватил меня за плечо. – Знаешь, что он со мной теперь сделает, сучка?!
– Он меня снять на ночь пытался, я отказала, – пояснила я, поведя плечом в надежде сбросить причиняющую мне боль руку. – Он не обиделся вообще-то.
– Это он-то не обиделся? Плохо ты его знаешь! – прошипел муж.
– Можно оставить выяснение отношений до дома? – шепотом попросила я. – Люди же смотрят!
– Тогда едем домой! – Артем наконец-то отпустил мое плечо и направился к выходу. Я засеменила за ним, с ужасом осознав, что, поскользнувшись, похоже, сломала каблук у единственной парадной пары туфель, служащей мне верой и правдой уже третий год.
Олежка был у мамы, и там же должен был остаться ночевать, так что защитить меня от гнева мужа никто не мог. Я не сомневалась, что ответить мне придется за все: и за то, что Темин босс обратил не меня внимание, и за то, что не была с ним приветлива, и за сломанный каблук, и за испорченный вечер. Только не ожидала, что руки муж начнет распускать еще в кафе. Мы в фойе были одни, и мой несчастный каблук, когда я принимала у мужа свой пуховик, все-таки окончательно сломался, и я чуть не упала.
– Напилась все-таки, сучка, – бросил мне муж несправедливый упрек и ударил по щеке, причем довольно ощутимо. Из глаз у меня брызнули слезы. Неожиданно стеклянная дверь, ведущая на улицу, отворилась, и в кафе ввалился недавно покинувший его Дубинин. Не дожидаясь объяснений, он дернул Артема за шиворот, и когда тот развернулся, ударил его в челюсть, чуть не отправив в нокаут.
– За что, босс? – обиженно спросил Артем, поднимаясь и ощупывая подбородок.
– За рукоприкладство! – пояснил Дубинин.
– Так мы с Розочкой только играем так, в БДСМ, ей нравится, – тут же придумал себе оправдание мой муж.
– Это правда? – Дубинин смотрел на меня, удивленно подняв брови.
– Да, я мазохистка, махровая, – подтвердила я, сообразив, что несогласие с мужем обойдется мне дороже.
– Тогда пардон, мадам, сожалею, что помешал вашим играм, – хохотнул Дубинин, разведя руками, и размашистой походкой двинулся в обеденный зал.
– Больно? – сочувственно спросила я Тему. – Посмотреть, что там у тебя?
– Этого еще не хватало. Одевайся и выходи, вызывай такси, – велел мне Артем, сунув в руки свою дубленку и направляясь к уборной. Я, прихрамывая, поковыляла к выходу – выполнять поручение мужа.
«А почему бы мне не попробовать получать удовольствие от избиения? – подумала я, дожидаясь Тему на улице. – Почему бы и вправду не представить себя мазохисткой? Вдруг, мне понравится боль, и я наконец-то перестану чувствовать себя настолько несчастной? Вполне счастливой из-за состояния Олежки почувствовать себя я, конечно, все равно не смогу, но хоть немного мое восприятие собственной жизни станет лучше. Не зря же мудрецы говорят, что нужно менять отношение к тому, чего нельзя изменить. В моем случае это домашнее насилие, которое с этого вечера превратится в БДСМ-игру».
Глава 2. Поделом мне!
Однако бить меня в этот вечер Артем почему-то не стал, а отвез к маме. А на следующий день привез наши с Олежкой вещи, сообщив, что наш гражданский брак станет браком выходного дня. Но я и за это Теме была благодарна. Так радовалась, что он не сказал, что нам совсем надо расстаться, а согласился поддерживать отношения, навещать сына и помогать нам материально!
О себе я не думала: секс с Артемом давно меня уже не удовлетворял, и его я, кажется, тоже уже не заводила. Так что выходных нам с ним вполне хватало. Хотя, признаться, теперь я стала Тему ревновать неизвестно к кому, высказывать иногда ему претензии по этому поводу и получать за это заслуженное наказание.
Наказывал меня Артем кулаками, иногда и пинками, изредка – ремнем. Порой даже казалось, что прихожу к нему по субботам не для секса, а для экзекуции. Но и это я была готова терпеть ради Олежки. Надо же было Теме спустить пар? Надо. И если ему для этого требовалось поколотить меня – так уж и быть. Тем более что до потери сознания Артем меня почти никогда не избивал, переломов и других серьезных травм мне ненаносил, а боль – боль можно было и перетерпеть. Физическая боль – не самое страшное, что может быть в жизни.
Гостевой брак лучше гражданского был еще и тем, что теперь я могла ненадолго оставлять Олежку на попечение мамы, подрабатывая. Только вот найти работу на неполный день, да еще и со скользящим графиком, у меня никак не получалось. На целый же день Олежку я оставить не могла: ему требовалась постоянная реабилитация, а мама была уже не в том возрасте, чтобы с этим справиться.
К тому же наш с Олежкой переезд в отчий дом мама восприняла, мягко говоря, без особой радости. У моего сынишки был детский церебральный паралич, и сам мальчик ходил плохо. Так что он нуждался в постоянном внимании, и ему нужно было помогать буквально во всем. Слава богу, он, хоть и заговорил позже большинства сверстников, дикцию имел вполне сносную – наверное, благодаря тому, что мы с ним занимались с хорошим логопедом, разумеется, за дополнительную плату. И вообще денег на реабилитацию Олежки уходила прорва, но и этого было мало. Нам мало было бесплатных курсов – занятия со специалистами и массаж нужны были постоянные. Но это уже нам было не по карману, так что приходилось довольствоваться помощью от государства, а массаж я кое-как выучилась делать сама (Артем оплатил обучение).
Проживала же мама в однокомнатной квартире. Помню, как она радовалась, когда я познакомилась с Артемом и спустя время объявила, что переезжаю к нему. Вдвоем в однушке нам с ней было тесновато. Теперь же я вернулась, и не одна, а с сыном инвалидом. Нас стало трое, да еще занимала место инвалидная коляска.
Мама, честно говоря, повела себя по отношению к нам не очень хорошо, как будто бы мы с Олежкой ей чужие. Это не удивительно: внука она своего видела лишь по несколько раз в год, навещая нас у Артема преимущественно по праздникам. Возить же к ней в гости мальчика-инвалида мне было тяжеловато, так что мы тоже не досаждали маме своими визитами. Лишь два-три раза в год я устраивала нам с Темой праздники, отправляя Олежку на пару дней к бабушке.
Встретила она нас не радушно, а в штыки, сразу предупредив, что помощи от нее мы не дождемся. И на самом деле не помогала. Даже когда нужно было отвезти Олежку в центр, я сначала спускала с четвертого этажа инвалидную коляску, потом на руках относила вниз сынишку. Поднимала и Олежку, и коляску тоже сама. Лифта же в нашем доме, довольно старом, не было.
На судьбу я не жаловалась, на маму и Артема не обижалась, понимая, что не каждый в состоянии нести груз забот о беспомощном ребенке и постоянно смотреть на его страдания. У меня самой сердце постоянно сжималось от боли, и на душе было горько-прегорько. Мы делали все возможное, чтобы Олежка адаптировался и смог вести нормальную жизнь, но надежда на то, что все у него будет хорошо, таяла с каждым днем. Оставалась слабая надежда на операцию, но ее делали только после шести лет, а Олежке было всего пять с половиной. У нас был еще год, чтобы накопить на нее деньги. Хотя, признаться, шансов накопить было немного. Работал-то в нашей семье только Артем, а на нем висели не только мы с Олежкой, но еще и кредит, который он взял лет десять назад на покупку квартиры. Он и автомобиль-то из-за нас с сыном не мог поменять, и каждая поломка его старенького BMV отражалась на нас: оскорблениями и побоями. Сына он, по счастью, руками не трогал – ранил лишь морально, обзывая уродом и калекой, а меня поколачивал прилично. Наверное, я заслужила это, родив ему неполноценного ребенка, и говорила себе во время избиения, что виновата во всем сама. Для меня это было словно искуплением вины: чем больше доставалось моему телу, тем меньше болела душа. Но это длилось недолго: как только я чуть приходила в себя после избиение, душевная боль накатывала с новой силой, буквально душа меня, ломая во мне стержень, который, кажется, был во мне когда-то. Когда-то раньше, до того, как я попала в зависимость от Артема.
Впервые Тема избил меня, когда я сообщила ему о том, что через полгода он станет папой. Это произошло через десять месяцев после нашего знакомства и через три месяца после того, как мы съехались. Взбесила его не моя беременность, а то, что я скрывала ее до тех пор, пока не станет поздно делать аборт. И в этом он был прав – я на самом деле дотянула до этого срока намеренно, чтобы он не заставил меня прервать беременность. Надеялась, что женится на мне, узнав о том, что неизбежно станет папой, и смирится с этим. Он раскусил меня – и наказал. И это еще хорошо, что не выгнал после моего поступка. Жениться, правда, не женился, но остался моим гражданским мужем и Олежку записал на себя, официально признав своим сыном. Все-таки мне повезло, что мне попался порядочный мужчина, к тому же красавчик, и у моего сынишки есть папа, настоящий, который не отказался от него даже после того, как мальчику поставили страшный диагноз. Все потому, что Тема любил нас с Олежкой, пусть и не проявлял своих чувств и нередко на нас срывался, все чаще находя поводы меня наказать: то ужин вчерашний, то в квартире плохо прибрано, то рубашка не наглажена. Но и в этом он был прав: я же не работала, дома сидела, могла бы и получше за домашним хозяйством следить.
И мама моя то же самое мне сказала, когда я раз пожаловалась ей на Артема. Так что мне нужно было за него держаться крепче, а я вот допустила, что гражданский брак превратился в гостевой. И Тема стал отдаляться. Наверное, чувствовала я это, вот и ревновала. Но печальнее всего было то, что Артем не только ко мне, но и к Олегу охладел, даже стал поднимать вопрос о том, что занятия с платным логопедом можно и прекратить – мол, Олежка и так уже говорит понятно.
Так что мне нужен был свой источник дохода, хоть маленький-премаленький. Но с моим математическим образованием я никому не была нужна, тем более на неполный рабочий день или удаленку. Попыталась дать объявление, что помогаю выполнять контрольные, но никто по нему не звонил. А деньги были нужны не только на логопеда, но и на операцию. Я понимала, что шансов накопить на нее у меня нет, и Артем не поможет. Даже достигнутый прогресс в реабилитации Олежки мог сойти на нет, если не продолжить начатое. Я была в отчаянии. Думала о своей проблеме днем, не могла забыть о ней и ночью: засыпала плохо, и снились мне преимущественно кошмары, в которых с сыном что-нибудь случалось, а я не могла помочь и молча смотрела, как он мучается.
Ситуация изменилась неожиданно в марте, уже после Международного женского дня, с которым Тема меня поздравил лишь по телефону.
Глава 3. Сомнительное предложение
В ближайшую после 8 Марта субботу я, как сложилось, пришла в гости к Артему.
– А у меня для себя сюрприз! – с порога обрадовал меня любовник.
– Сюрприз?! – просияла я. – Мне закрыть глаза?
– Не надо ничего закрывать. Сюрприз в том, что я нашел тебе подходящую работу. Получать будешь почти как я, при этом, считай, ничего не делая! – радостно сообщил Артем.
– Только я на полный день не могу – мне Олежку на реабилитацию возить регулярно надо, – напомнила я, насторожившись. Интуиция подсказывала мне, что легкого хлеба не бывает, и если мне хотят положить хороший оклад, то и требования будут серьезные.
– День будет ненормированным. Я рассказал Борисычу про Олега, так что он готов тебя отпускать с ним на процедуры, когда надо и сколько надо! – огорошил меня Тема.
– Борисыч? Ты у себя в конторе работу мне нашел? – удивилась я. Раньше Артем был категорически против того, чтобы мы трудились в одном коллективе.
– Не в конторе, а у Борисыча дома: он решил, что ему нужна домоправительница и что ты ему подходишь, так что ты не раздевайся даже – сейчас повезу тебя к шефу условия обговаривать.
Я растерянно начала напяливать на себя куртку, которую только-только успела снять. Предложение мне не нравилось, но перечить Артему я боялась. Решила, что лучше покапризничаю, обговаривая условия с Дубининым, чтобы в итоге он сам передумал брать меня на работу.
Впрочем, обсудить с Артемом мою будущую работу мне все же пришлось – дорогой он сам поднял эту тему.
– Не вздумай отказаться от предложения, – предупредил меня гражданский муж.
– Даже если оно покажется мне неприемлемым? – уточнила я.
– Ты на себя в зеркало давно смотрела? – хмыкнул Артем. – Да кто ж тебе неприемлемое предложение сделает? Разве что с большого перепоя. Но ты не трясись: Борисыч не алкаш, только раз в году, наверное, и напивается – на Новый год. Ну, может еще по каким большим праздникам. А так почти не пьет. У него другие причуды.
Артем резко замолчал, будто язык прикусил. И это заставило меня заволноваться.
– Какие причуды? – спросила робко: знала, что Тема терпеть не может, когда я задаю вопросы, особенно если он в это время за рулем.
– Забудь, – кратко ответил Тема. Но тут мы остановились на светофоре, и я поспешила воспользоваться поводом, чтобы подналечь с расспросами.
– Какие причуды у Дубинина, Тем? Я ж все равно узнаю, если работать у него буду. Может, лучше сразу меня предупредить, что б я по незнанию не учудила чего-нибудь, что ему не понравится? А то сделаю что-нибудь не так, он меня и уволит тут же или вообще на работу не возьмет, – заныла я.
– Ладно, скажу, – подумав, решился Тема. – От баб он требует полного послушания, а если кто ему перечит, то и наподдать может. Садист он, короче. Жену свою, говорят, насмерть забил. Так что ты ему не дерзи лучше, и вообще во всем соглашайся. Ясно?
– Так я ж не в любовницы к нему наниматься еду, а в домоправительницы, – махнула я рукой. – Мне до его извращений дела нет. Или он прислугу тоже поколачивает?
– Чего не знаю – того не знаю, – буркнул Артем, трогаясь. – Но ты лучше свое место знай, не выступай, покорись ему.
– Во всем покориться?! Что бы он ни потребовал?! – вспылила я. – Я если он минет потребует или ноги ему помыть на ночь – тоже выполнять?!
– Я тебя предупредил, – процедил Артем, никак не прокомментировав мою реплику насчет минета и омовения ног будущего работодателя.
– Выходит, ты меня продал ему, да? В секс-рабство?! – у меня все внутри кипело от возмущения.
– Да причем тут секс! – вспылил и Тема. – Ерунды не выдумывай!
– Ну, просто в рабство, – поправилась я, тут же сдувшись.
– Я тебе работу нашел, а ты еще права качаешь, это вместо благодарности. Сучка! – процедил Артем.
Я зажмурилась и вжалась в кресло: привыкла уже, что после того как мне прилетало это оскорбление, прилетал и удар кулаком либо пощечина. Но сейчас Тема меня не тронул – не рискнул отвлечься от дороги.
Остальную часть пути мы промолчали.
Обсудить мои должностные обязанности и условия труда Михаил Борисович предложил мне наедине, для чего пригласил в кабинет, велев Артему подождать меня в холле. Предложив мне присесть, поинтересовался, как много супруг рассказал мне о том, что мне предстоит делать. Ответила, что сказал только, что мне предлагают место домоправительницы, но я понятия не имею, что может входить в мои обязанности.
– Опыта работы домоправительницей или кем-то еще подобным у меня нет, – предупредила я Дубинина, решившись пренебречь предупреждения Артема, точнее, его угрозами. – И хозяйка я, если честно, тоже так себе: то посуду не сразу вымою, то рубашку погладить забуду, то хлеб со стола не уберу. Короче, постоянно косячу. Когда мы с Темой вместе жили, ни дня без косяка не обходилось – приходилось ему меня наказывать. Он Вам не рассказывал случайно?
– Я его случайно не расспрашивал, но с твоих слов понял, что ты капризуля – нарочно на наказания нарываешься, – усмехнулся Дубинин. – А разве сейчас вы не вместе живете?
– Временно, по семейным обстоятельствам, – протараторила я, сообразив, что наболтала лишнего.
– Подробности выпытывать смысла нет? – поинтересовался Дубинин, пронзая меня пытливым взглядом.
– Подробности не могу рассказать, – пискнула я. – Не люблю выносить сор из избы.
– Ладно, тогда перейдем к делу, – предложил Дубинин. – У меня в доме работают трое: Маргарита Павловна готовит еду, покупает продукты, Зоя убирает, стирает и гладит, а Седой следит за садом, снег разгребает и дорожки метет. Мне надо, чтоб ты контролировала их расходы, следила за тем, чтоб не халтурили, ну и еще по мелочам: завтрак, там, разогреть, если Рита еще не пришла, за одеждой проследить, галстук завязать и тому подобное. Хочу в любое время суток чувствовать, что в доме есть женщина. Старею, наверно: одиноко стало по утрам и вечерам.
– И все? – уж было вздохнула я облегченно, но уточнила на всякий случай: – А договор у нас будет?
– А как же без него? – усмехнулся Дубинин. – Я вот даже проект договора для тебя подготовил, можешь ознакомиться.
Михаил Борисович положил передо мной файл с бумагами. Я вынула листки, бегло пробежала глазами пункты договора. Не заметив ничего, что противоречило бы сказанному Дубининым, согласно кивнула:
– Договор меня устраивает. Но хотела еще уточнить об оплате моего труда и условиях. Артем не говорил, что у нас больной сын, и что его нужно регулярно возить на обследования, процедуры?
– Говорил, – кивнул Дубинин. – У тебя с сыном будет общая комната на первом этаже, спальные места разгородим ширмой. Там отдельный санузел. К вашему переезду его переоборудуют, чтоб Олегу было удобно. И пандусы сделают при входе в дом. Так что вам здесь даже комфортнее будет, чем дома. Разумеется, на процедуры буду отпускать вас. Только предупреждай, когда и как долго будешь отсутствовать. Договорились? Оклад – сто тысяч в месяц, Артему я говорил.
Я кивнула, так как возразить мне было не на что: условия мне предлагались, можно сказать, идеальные. Я даже забыла про уникальные свойства бесплатного сыра и потеряла бдительность.
– Тогда осталось подписать договор! – Михаил Борисович довольно потер руки и подмахнул бумаги. Потом показал, где нужно поставить подпись мне, и я оставила свои автографы.
После чего работодатель сообщил мне, что приступить к выполнению своих обязанностей я должна 1 апреля, переехать к нему – 30 марта. Мы обменялись телефонными номерами, Дубинин любезно поцеловал мне руку и проводил к Артему.
Отвечая на расспросы мужа, я успокоила его, что мы с Дубининым обо всем договорились и перечить будущему шефу мне не пришлось, так как никаких недоразумений между нами не возникло. И я не наврала: разговор прошел гладко, и все оказалось проще, чем я ожидала. Даже слишком просто, гладко и легко. Подозрительно гладко. Подозрение, что я что-то упустила, какую-то важную мелочь, пришло с запозданием. Но предчувствие было, что упущение было значимым. Меня накрыла тихая паника, будто я не трудовой договор подписала, а смертный приговор, причем не кому-то, а себе самой. Но с Артемом своими опасениями я делиться, разумеется, не стала: не рассчитывала встретить понимание.