000
ОтложитьЧитал
Организм практически не замечает ни усталости, ни перемен погоды. Такое впечатление, что ему все равно как там на улице, да и ваще на все. Может это еще и от того, что я нахожусь практически безвылазно на улице. Два раза в день пробежка, два раза в неделю поездка в ближайший бассейн, рубка дров ежедневно.
Кстати ближайший к этим местам бассейн шахтерского пригорода абсолютная дребедень. Вышка только трехметровая, весь какой-то обшарпанный, света мало. Не вода, а раствор хлора. По-видимому, кто-то там очень напутал с нормой, и фугует туда хлорки в десятки раз больше необходимости. Не принять душ после плавания даже опасно для жизни, разъест всего на хрен.
Тренировки пришлось разнообразить. Время здорово поджимает, до моего отбытия на Кубань остается два месяца с небольшим.
Два часа убил на дооборудование второго этажа дачного домика. Начал тренировать реакцию на световой зайчик. Для этого в хаотичном порядке закрепил и расставил где только возможно семь различного размера зеркал и два фонарика. Тренировка не представляет из себя ничего необычного. В дневное время включаются фонарики, ты слоняешься по комнате, стараясь насколько это возможно менять так называемый маршрут передвижения. Как только глаз зафиксировал даже подобие светового блика надо незамедлительно рухнуть на пол.
Здравомыслящий спросит: – Это зачем же такое нужно?
Есть мнение, что да, нужно. Не каждому канешь, а при определенных условиях некоторые в таком нуждаются. Все дело сокрыто в скорости. Скорость света еще никто не отменял, а передвижение одиночки в горах, где неподалеку горячее боевое местечко может породить неприятный для него инцидент. Вдруг, какой нить полудурок снайпер или обожравшийся черной белены боевик, непонятно зачем околачивающийся в том же районе, решит выстрелить в незадачливого и беззащитного бедолагу? Что ему бы вдруг и не проверить свою меткость?…
Пока звук выстрела достигнет твоего уха, дурная пуля уже раскупорит тебе легкие или черепуху. А тебе это надо? Вот именно, что нет.
И меня подобная перспектива ни с какого бока не устраивает. Так что хорошо отработанная реакция на даже подобие светового блика может очень помочь в тех дивных условиях. Пуля-то в наше время пока никак не может обогнать свет. Значит, если мгновенно сработает тело на отметину в одном из глаз даже намека на вспышку света, это может предотвратить нехорошие последствия.
Это занятие меня даже несколько увлекло. Особенно интересно тренировать внезапное падение, когда неожиданно боковым зрением засекаешь зайчика. Я сознательно не стал расчищать центр комнаты от табуреток, журнального столика и торшера. В лесу и на «пересеченке» придется падать как, куда и на что попало.
Как же первые разы мне было больно падать! Этого не опишешь. Несмотря на то, что первые мои падения были по большей части притворными, боль чуть было не отвратила меня от этой затеи. В борьбе за сокровища пересилила алчность. Ну как можно позволить здравомыслию и амбициям выпустить из рук «ржавье», тем более в такую сумму?
К счастью все закончилось благополучно. Где-то после двадцатого падения я швырнул свое тело о пол совершенно расслабленным и перенес эту операцию довольно сносно.
Само падение человека заключает в себе некоторые исключительные свойства, иногда неподдающиеся осмыслению. Когда ты падаешь случайно это больно. Когда ты начинаешь швырять себя в падение принудительно, мышцы напряжены в камень и тебе тоже больно, и порой эта боль весьма ощутимая. Но с каждым падением организм как-то то ли привыкает, то ли адаптируется к удару о твердую поверхность. Боль как бы уходит на второй план, тело начинает окунаться в падение с более расслабленными мышцами. Если за плечами более сотни падений, то это действо уже в некоторой степени даже комфортно.
Откуда это в человеческой природе? Может на заре зарождения человечества некие существа все время роняли нас о землю или такая была обстановка где постоянно падаешь и падаешь?…
Вот обратите внимание на то, как падают дети. В падении их тело абсолютно расслаблено и орут они в основном просто от страха, что нахлынул на них после падения, если канешь не стукнутся башкой или не исцарапают коленки. А вот взрослые падают иначе. Во время падения они сжимаются в комок, за исключением, если таковой пьян в дыбу. Поэтому, ударяясь о твердь, в напряженных мышцах разрываются капилляры, возникает боль, часто сильная и затем растекается синяк. А у деток и пьяных синяков от падения не так уж в сравнении с обыкновенными. Если обыкновенного столько раз ронять сколько дитятко в течение, хотя бы одной, недели он просто подохнет, и синеть ему уже будет совсем не нужно, потому что удивительный мертвецкий окрас он приобретет уже на второй день своих падений..
Я с гордостью отмечаю, что мое тело приручено грохаться об пол снося все на своем пути и не получая увечий. Теперь остается отточить мгновенную засечку светового зайчика и молниеносно швырнуть тело на пол. Блик-падение, блик-падение…
Итак, мой жизненный цикл стал намного расширеннее за счет появления разнообразных тренировок, так необходимых волчаре-одиночке в поединке за несметное богатство. Один и против всех это не шутка.
Проводя вечера у растопленной печи, сделал неутешительный вывод. Приучая себя кушать жаренное на огне мясо, вдруг обнаружил, что подобную пищу организм более недели не терпит. Первые три четыре приема такой пищи безумно вкусны, последующие просто вкусно, а вот затем просто абсолютно не желаешь это кушать, даже если мясо получилось красиво поджаренным и сочным. На своем собственном опыте пришло убеждение, что одна из древних пыток, когда в камере заключенного кормят только мясом, имеет место и в полной мере оправдана.
Глава 8.
Мое пребывание за городом вопреки моим планам выбраться оттуда после 23 февраля внезапно оборвалось. В ночь 12 февраля случилось загадочное событие, о нем, читатель, позже, и я был вынужден очень быстро ретироваться.
Приготовления к отъезду заняли часа три и, уже на следующий день, шестнадцатичасовая электричка несла меня в родные пенаты. Это ни в коем случае не сорвало мой план поиска кубанских ценностей, а наоборот подстегнуло, да еще как подстегнуло.
В своей квартире задержался я не более часа. Беглый осмотр комнат, душ, кружка кофе, пара звонков, чтобы заказать сауну и в нее родимую. Банил свое истосковавшееся тело я основательно и долго. Только за полночь я обессиленный водными процедурами ввалился домой и, даже не включив телевизор, плюхнулся на горячо любимую тахту. Меня охватил сон. Это, скорее всего, был даже не сон, а какая-то очень приятная и добрая нега. Я не ощущал своего тела, сам я был как нечто невесомое, и меня как бы укутала невероятно приятная субстанция. Спал я крепко и просто «балдел» от этого состояния.
Проснулся я в предвечерье. Некоторое время я потягивался, внимательно прислушиваясь к своему телу. Вставать и думать не хотелось. Очень захотелось секса, то есть не секса в его лучшем понимании, а удовлетворения два месяца терпеливо ожидающей разрядки моей затравленной тренировками плоти.
Как только я это осознал, мозг начал свою бурную деятельность. Из всех перебранных им вариантов постоянных и разовых подруг и знакомых я отсеял. С ними очень хорошо, но надо делать секс, все-таки какая ни есть, а ответственность, игра, а этого не хотелось. Это хорошо, что капитализм усеял наш мирок платными услугами в числе которых оказались и интимные. И я остановился на заказе проститутки и гостиничного номера.
Вообще-то проводить время с проституткой не мой образ жизни, это больше удел невезучих, но для теперешнего моего случая нужна была именно проститутка, и я набрал номер сутенера по объявлению.
Уже через полчаса такси доставило меня к «Подиуму», так у нас именуют это увлекательное живописное местечко.
Сутенер не без опаски вывел из микроавтобуса трех размалеванных студенток. От взорвавшей воздух смеси вызывающих поддельных духов у меня зачесалось в носу и стало першить в горле. Несмотря на некоторую потрепанность, девки, представленные к выбору, выглядели более – менее, но «ошмаренные» студентки в этом деле не интересны абсолютно, этот типаж гожь только для греховной юности.
– А получше есть? Молодая замужняя интересует, – с вызовом спросил я сутенера.
– Это дорого, – пробурчал он, – студентки щас нарасхват, а тебе че, учительш, че ли подгоняй?
– Давай что нить типа училки, но замужнюю и молодую, – нагло уведомил его о своем желании я.
Он отошел, видно было, что куда-то звонит. Студенток своих он жестом загнал обратно в автобус. Через пару минут он подошел ко мне.
– Ждать будешь? – спросил он.
– Сколько? – спросил я.
– Час, – ответил он.
– Привезешь ее к гостинице «Маргарита» – сказал я.
– Сколько она у тебя пробудет? – спросил он.
– До утра, – ответил я и сел в, привезшее меня на «Подиум» такси.
– В «Маргариту» – кратко бросил я таксисту.
Сутенер не подвел. За пять минут до исхода назначенного времени ожидания он привез молодую миниатюрную женщину к «Маргарите». Женщина не походила на откровенную шмару, неизнахраченное развратом ее лицо было весьма привлекательно, и сильно подкупало некоторое ее стеснение. Было видно в этом бизнесе она очень и очень недавно.
– Как зовут? – обратился я к ней.
– Света, – назвала она свое неподдельное имя.
Скорее уж Светлана Батьковна или как там тебя, – подумалось мне.
– Идем, – сказал я ей и уже хотел вести ее в оплаченный люксовый номер.
– Оплати сначала, – сказал сутенер. Я безропотно удовлетворил его просьбу, и повел свою «покупку» в номер.
В ту ночь со Светланой я почти не разговаривал. Я просто нахально топил в разврате свою похоть. Это был полный сумасшествия марафонский потогонный забег по сексу. Я откровенно выставлял ее в самые «подлюшые» для робких женщин позы и, как говорят, не секс ей делал, а откровенно пользовал ее, как кошку. Мне нравилось это с ней делать. Первые два часа она стеснялась и была зажата, но шампанское, дорогой интимный гель и некоторая ее усталость, наконец, расслабили ее, и она стала получать от этого удовольствие, да еще и какое. Это меня все более заводило. Если партнерша не получает удовольствия от этого процесса, это довольно гнусная сказка о потерянном времени.
Было видно, что она сама не ожидала такого от себя, а словив невзначай кайф и поняв, что все равно ее основательно растлят и уделают, уже сама отрывалась «по полной».
Мой организм получил задуманное сполна. Уходя, женщина, зарумянив некоторым стыдом свои щечки и опустив глаза, молча написала мне свой второй номер телефона, недоступный сутенеру.
Я на этом не стал заморачиваться, и так ведь понятно, что «чистые бабы» в этот бизнес попадают из-за постоянной денежной нужды, замешанной на сексуальном супружеском голоде. Если просто нужда, то ни за какие коврижки такие не будут этим заниматься.
После этой шальной ночи я сделал суточный перерыв. Отсыпался и отъедался, а в промежутках искал по объявлению недорогую надежную машину. Наконец нашелся продавец, уже дедушка, выставивший на продажу свою телегу.
Он продавал первых выпусков изрядно потускневшую, но все же старательно ухоженную «шестерку» нейтрального цвета. Пришла мысль, что подобная механика в деле не подведет, ее малопривлекательность мне на руку, а если что, то и бросить не жалко. Дедушка же со своей машиной расставался довольно неохотно. Видать сердечко прикипело к этому металлолому.
Чтобы не выдавить из него слезы, я поспешно расплатился, пообещал ему, что с его малышкой все будет ОК, и уехал.
Пришла пора выдвигаться на Кубань. На сборах походного скарба я сильно не заморачивался и времени уделил этому занятию немного более пары часов. Приготовления не задержал даже тщательный подход к выбору подходящей обуви. Интернет благодушно оповестил меня, что в тех районах, куда меня позвали почти неуловимые следы пропавших сокровищ, бродит множество различных групп и отдельных личностей. И все они представлены интернетом в роли туристов, желающих насладиться красотами Кавказа. А я-то все обдумывал, что больше всего приемлемо и не вызывает подозрений. Теперь я знал, что крепкие темно-зеленые кроссовки от Найк самое то. Если что в Краснодаре переобуться не проблема.
Да, да я не зря обмолвился названием этого города. Это правда. Путь мой лежал именно в этот город, а именно его южная окраина.
На первом этапе мне просто необходим именно Краснодар. Я планирую остановиться на его южной оконечности. Оттуда очень удобно тщательнейшим образом обследовать аул Шенджий и станицу Ново-Дмитриевскую. Ведь от одного из этих двух населенных пунктов Золотой Демон Кубани начал свое загадочное путешествие и добросовестно исчез. Мне нужно побывать там, стать на место тех давних событий, раствориться в них. Мне необходимо увидеть то, что видели там люди того времени, мне нужно думать так, как они думали и попытаться сделать то, что они сделали.
Итак, вперед на Краснодар!
Но сначала вернемся маленечко назад. Я все же расскажу о непонятном случае, сорвавшим меня с уже насиженного дачного домика.
Глава 9.
А произошло все, словно снег на голову. Память отчетливо зафиксировала неувязку.
Какое сегодня число? 12 февраля. Фу-у-ух… Почему же это все случилось именно в сегодняшнюю ночь, а не опасного 13 числа??? Не понимаю…
Два месяца жесточайшей зимней жизни в загородном бунгало средней полосы горячо любимой Родины внесло серьезные коррективы в мое существование. Как мне надоел этот импровизированный душ, если бы кто знал!
Очень хочется в сауну, уже с неделю гложет навязчивая идея хорошенько побаниться.
То, что произошло минувшей ночью, жмет нерв. Вообще-то все шло своим чередом, ну текло естественно и обычно. Первый звонок прозвенел поздно вечером. Покопавшись в инете, решил заснуть. Проблем с этим я как-то не замечал, особенно если какой-либо режим дня соблюдается более двух недель. А в моем положении я себе еще и не позволяю что-либо менять. А тут такое! Сон не шел и все, хоть ты тресни….
На улице "Содом и Гоморра". Наружный термометр бил тревогу на двадцати трех градусной отметке ниже ноля. В заоконном пространстве разыгралось нечто, похожее на уродливый гибрид пурги с гигантским осьминогом-альбиносом. Крупные хлопья снега падали так плотно, что, казалось, там кем-то развешена седая больничная простынь. И только бушующему ветру, непонятно как, но удавалось иногда раздирать эту, такую невероятно плотную, пелену от чего у стекла извивались жуткие белые щупальца морского чудища.
Подумалось: – Неплохая сценка для сюжета к фильму ужасов.
Я уж начал было в уме чертыхаться, но тревожный сон все-таки провалил меня в черную пустоту. Последующие события меня насторожили.
Сквозь сон я отчетливо услышал странный вой. Сонное сознание кое-как анализируя ситуацию оповестило, что воет вроде как волчица. Откуда, почему волчица? – недоумевало сонное сознание…
Вой повторился, но более отчетливо. Волчица все же, – промелькнуло в сознании.
Вдруг кто-то: – Это не волчица, это Кубань.
Сознание: – Кубань? Почему Кубань? Почему воет как волчица?
Некто: – А Кубань и есть волчица.
Сознание: – Кубань волчица? Как такое? Почему?
Некто: – Дикая потому что, верная, но своенравная. Хищница неприручаемая она.
Сознание: – Разве?
Некто: – Сам убедишься, когда придет время.
Вдруг эхо: – Сам убедишься… Убеди-и-ишься…
А че она воет-то? – сонно подумалось.
– Тебя зовет, – послышалось в ответ.
– Меня? Почему меня? – промелькнуло.
– Сам знаешь, – ответило…
Через некоторое время возникло ощущение, что ко мне прикоснулось липкое, непонятое и странное. Отчетливо помнится, что я встал с кровати и, как бы руководствуясь чужой воле, в одних плавках подошел к входной двери. Открыв дверь дома, я вышел на скрипнувшее крыльцо. Я смотрел прямо вперед. Холод не ощущался, а с бушевавшей пургой я был разделен абсолютно прозрачным пространством. Создавалось впечатление, будто бы пурга, была, как бы отодвинута от меня. Но точно помню, что босые мои ноги были по щиколотку утоплены в снег. Я знал, что стоял на улице, что ноги в холодном снегу, но почему-то не мерз и я был пленник.
Сколько я просто стоял, пытаясь осознать свое место и состояние, я не знаю.
Неожиданно я не столько услышал, сколько почувствовал новый звук. Это был и не шум, и не свист, но точно это был звук. На ум пришло, что нужно посмотреть по сторонам. Я не успел…
Передо мной в клокочущем пургой эфире начал проявляться прозрачно-фиолетовый, непонятный парообразный объем и в нем как бы вдруг проявился обвитый тончайшей, черной мантией облик. Я никак не могу вспомнить черты его лица, но оно было молодо и неприятно. Особенно мне не понравился взгляд «этого». Я с полной уверенностью могу сказать, что я с ним общался. Нет, нет, я не говорил, мой рот был плотно закрыт, тело напряжено, кулаки крепко сжаты, все это я отчетливо помню, но, убейте меня, я общался с ним.
Как и почему такое возможно я не знаю. Я сам узнал кто это. Да, да. Узнал!
Это был демон! Да, и еще раз да, это был демон, и это не смешно. Я не знаю, как, но я точно знал, что этот – демон.
Что ему было надо? О чем мы с ним общались? Не буду делать секрета.
Демон смотрел на меня как бы пустыми почти прозрачными глазами. Он спросил меня зачем мне то золото. Помню, я затруднился ответить на этот вопрос. Видимо он это сам понял, или уже знал заранее. Помолчав, он сказал: – Хорошо, раз уж ты беспричинно желаешь меня, я позволю тебе это.
Вот тут я испугался. В этот миг я отчетливо осознал, что передо мною никто иной, как сам Золотой Демон Кубани. Стало жутко. Он засмеялся:
– Не бойся, ты же все равно не откажешься. Еще никто от меня не отказывался.
Помню, на это я спросил:
– И все пропали?
– Нет, не все, – ответил он, – только добряки и те, кто меня предал.
– А разве можно золото предать? А где же те, кто остался? – спросил я.
– Предать можно все, – сказал он, – душа так устроена ваша, что вы мать родную предать можете. А кто живые остались, тем я не достался.
– Но я против такого, – сказал я.
– Знаю, – сказал он, иначе не пришел бы к тебе.
– А зачем тогда это, раз я против предательства? – спросил я.
– Это моя работа, сбивать вас с пути истинного, – ответил он, – как видишь, я честен перед тобою. Я всегда нуждаюсь в слугах, поэтому я пришел за тобой.
– Нет, наверное, мне уже не нужно все это, – решительно заявил я, – Я не желаю никому служить!
– Ты не можешь отказаться, – спокойно заявил он, – Ты будешь моим слугой.
– С чего бы это? – я начал злиться.
– Ты даже не представляешь, насколько велик кон этой игры, – сказал он, – а ты игрок, игрок отказаться не может от такого.
– Мне все равно, – сказал я, – я не хочу.
Но он просто протянул мне свою руку, в ней был предмет похожий на скальпель.
– Подписывайся кровью, – сказал он, – и я тебе скажу, где мое обиталище.
– Че бы я подписывался? Не пойдешь ли ты… – зло воскликнул я, но предмет почему-то взял. В голове был сумбур, я не принадлежал себе, я был слуга, истинный его раб в это мгновение.
Он засмеялся:
– Не тяни время, подписывайся.
Дальше я уже не отдавал себе отчета, все было как во сне. Перед моим сознанием плыли кавказские виды. Неожиданно их сменили четыре грязных деревянных темно-зеленых ящика, в каких военные держат оружие и боеприпасы. Мне было позволено открыть один ящики. Я отчетливо помню, как я приподнял скрипящую крышку одного ящика. То, что я увидел, поразило меня как молния. Он беспорядочно и доверху был набит драгоценной церковной утварью. Я во все глаза смотрел на мерцание золота, перелив жемчужин и лучистые красные камни. Я отчетливо вдруг понимал, что уже знаю, где это и что я нашел это. Вдруг у меня вырвалось: – Но золото черное!
– Да, – подтвердил демон, – Золото, действительно, если к нему внимательно присмотреться отливает черным. Поэтому от него невозможно отказаться и поэтому оно так опасно.
И я …
Я сделал надрез на подушечке большого пальца и подписался кровью…
Я не проснулся, я вскочил. Включив свет, я увидел свежий надрез на большом пальце. Электронное табло «Соньки» оповещало, что сейчас три часа ночи.
В моей башке все гудело и сверлом свербило дурацкое чеховское выражение «Монтигомо ястребиный коготь», «Монтигомо ястребиный коготь». Что к чему не понятно…
Мне ничего более умного не пришло на ум, как напялить спортивное и, схватив топор, вылететь из дома. Пурга мела не на шутку. Входная лампочка едва одолевала пару метров темноты, и то благодаря чистейшему снегу. Держа наготове топор, я два раза обежал вокруг дома. Я всматривался в кружащий снег, меня трясло, я судорожно искал своего обидчика, но обидчика нигде не было. В горле колотилось как никогда взбудораженное сердце. В висках стучало, кровь готова была свернуться от жара. Разгоряченное воображение рисовало черт его знает, что.
Вбежав в дом, я принялся рассматривать палец. Сомнений не было, там был свежий надрез. Я мучительно перебирал весь вчерашний день, желая найти хоть одну зацепку, когда я смог поранить палец и, к своему ужасу, не находил ничего подобного.
Я горел, я был весь воспален, передо мной стоял этот не то сон, не то событие или видение.
Я пылал, но неоднократные измерение температуры тела еще более усугубили мое моральное положение. Градусник упорно показывал 36,6. Я промучился до пяти утра. Я не сводил глаз от раны. В горячке я отпаивал себя чаем. Я выбегал на улицу и тер снегом лицо. Голова шла кругом. Я орал, я матерился, я завывал. Я злился как тигр и тут же впадал в панику как напуганный шакал. Более двух часов я изматывал себя этими непонятными, такими непостижимыми метаниями. Лишь около шести часов утра меня, вконец измученного и разбитого, сморил глубокий сон. Я как бы растворился…
Но это было еще не все.
Дальнейшее произвело на меня еще более сильное впечатление.
С подушки мою голову нежно приподнимала неудержимая сила. Я сел. Дальний угол комнаты озаряло салатного цвета сияние, прошитое золотыми лучиками. Центр ореола занимала икона. Этот ореол не был подобен туману или дыму. Это было не земное свечение, а божественное. Да, я утверждаю, что оно было божественное. Никакие причуды света не способны изобразить или хотя бы приблизиться к этому свечению. Кто его хоть раз в жизни увидел, подтвердят это.
Я не крещеный. Я скорее атеист и в иконах ничего не понимаю. Но я и не могу сказать как такое было возможным, но я трезво отдавал отчет, что я смотрел на икону Азовской Божьей Матери. Как такое возможно я не знаю, но было именно так. Я не мог оторвать своих глаз от этой иконы. Я был в оцепенении.
Величавое изображение Творца надо всем миром, парящей красавицы Божьей Матери на фоне такого родного нам двуглавого орла России, Георгий Победоносец, протыкающий чудище, и Отряд доблестный и гордых казаков-кубанцов поражали мое воображение.
Красота и взор Божьей Матери были неповторимы и чисты.
Я услышал приятный женский голос. Это говорила она, сама Божья Матерь.
– Здравствуй, – сказала она.
Она обращалась ко мне, а я не мог промолвить и слова, я был просто парализован. Кое-как мне удалось выдавить из себя слово «Здрасте».
– Мне известно, что ты нашел богатство Кубани, – сказала она.
– Да, – шепотом сказал я.
– Чего же ты боишься? – спросила она.
– Демона, – ответил я.
– Не бойся, твое дело праведное, – сказала она.
– Нет, – выдавил я из себя, – не праведное. Я же хотел владеть этим золотом один и я продался демону.
– Знаю, – сказала она, – Но ты хотел владеть чужим золотом, так ведь?
– Так, – ответил я.
– Почему же ты, когда узнал, где покоится золото, не сказал демону, что передумал владеть им? – спросила она.
– Я не знаю, – сказал я.
– Ты честен, я хочу благословить тебя на благое дело, – сказала она, – тебе дано право вернуть золото законному владетелю сим богатством – Кубани, казакам-кубанцам.
– Но я ведь кровью подписался демону! – воскликнул я, – Также нельзя! Вот, смотрите, у меня порез на пальце.
– Ты поедешь на Кубань, – сказала Она, и слова ее были спокойны, – Там найдешь станицу Каневскую и в Свято-Покровском храме поставишь восковую свечу, сам не крестись, не надо. Зажги свечу обязательно и стой пока она не прогорит.
– После этого отыщи, умой свое лицо обратной стороной ладоней и испей воды из родника святой мученицы Параскевы Пятницы, – твердо сказала Божья Матерь.
– О прошлом не думай. Ничего такого не было. Никто не силен над Богом, даже золото. А грех свой, придет время, сам изведешь из себя, помогать тебе будет святая мученица Параскева – сказала Она последнее, – Помни о том!
И видение вмиг растворилось. Я открыл глаза. Вокруг серо. Я не лежу, а сижу на кровати. Часы показывали около десяти утра. Первое, что я сделал, посмотрел на палец. Пореза не было. Я как идиот долго и внимательно разглядывал все пальцы, вспоминал прошедшее.
Раны не было, но ведь она же была…
У менее закаленного человека в такой момент наверняка нервы бы сдали. Я же чувствовал себя преотлично. Никаких следов усталости или разбитости.
Но вот эти происшествия такой странной ночи и вытряхнули меня из загородного домика.
Глава 10.
Тамбов, показавшийся мне подгорелым яблочным пирогом, я рассек старенькой «шестеркой» как ножом за каких ни будь сорок минут с небольшим. Задерживаясь лишь на красный свет настырных тамбовских светофоров, и пару раз тормознув возле торговых киосков, потрепанная «шестерка» круто взяла на запад и, без особого труда перевалив сто двадцати километровую отметку спидометра, по трассе 1Р119 рванула на Липецк. Трасса встретила меня дряблым с разнообразными боевыми метинами покрытием, радовало отсутствие полицейских постов и габаритных «дальников». В основном равнинная эта дорога изредка пересекала или объезжала пологие громадины холмов. Осматривая колоссы, мелькнула мысль о возможно разрушенных пирамидах. С обеих сторон дороги проплывали покрытые тонким слоем с прогалинами снега две ровные почти ухоженные полосы метров по двадцать шириной, а далее стояли совсем нестройным рядом тонкие, безлистые березки, среди которых нечастыми темно-зелеными пятнами красовалась хвоя.
Было ощущение, что эта дорога еле тащится по жизни. Мело мелким снежком, отчего пейзаж казался скучным и монотонно серым. Иногда из-под снега рыжей ондатровой шкуркой топорщилась высушенная трава и сизыми пятнами мутнел лед замерших луж и небольших водоемов. На монотонных некрутых подъемах безудержно клонило ко сну. Приходилось тереть глаза, крутить шеей, останавливаться, выходить из авто, разминаться и растирать лицо снегом.
Я люблю управлять машиной зимой, особенно если попадается автомобиль с исправной и теплой печью. С дедушкиной «шестеркой» мне повело. Печь работала как на износ. Салон был быстро и качественно прогрет. Я опустил стекло со своей стороны настолько, чтобы холодный воздух немногим задевал мне волосы на голове. Я обожаю состояние, когда тепло, выдуваемое автомобильной печкой, своими девяноста градусами обдувает тебя снизу, а легкие дуновения ворвавшегося в щель зимнего воздуха слегка шевелят мне волосы и порывами приятно холодят висок. Я просто балдею, когда в такие моменты на щеку иногда попадают снежинки и их таяние окунает тебя в щекочущую приятность. А если в это время перемалывать батончик «Сникерса» или хрумкать свежим яблоком, то большего счастия при управлении авто и не сыщешь.
На исходе второго часа езды «шестерка» проскочила развязку на въезде в Липецк и вынесла меня на Окружное шоссе. Поток машин казался неиссякаемым.
Зная, что подобное засилье автомобилей на дорогах города приводит к появлению огромных очередей в заведениях общепита, я решил в город не заезжать. На перекус в, приделанном на «честном слове», бардачке валялся шоколадный батончик «Марс» и, обернутый целлофаном, бублик, а роль запивона выполняла початая пластиковая бутыль газировки с этикеткой «Монастырская». Пересечение Объездного шоссе с Елецким изменило мое направление с западного на южное, я выскочил на трассу М4 и, не опуская стрелку спидометра ниже отметки «100», рванул на Воронеж. После населенного пункта Боринское почти все встречающиеся поселки пролетали с левой стороны. Правая была пренебрежительно необжитой населением сих краев. Местность вдоль этой трассы по-прежнему была холмистой, но куда бы ни доставал мой взгляд все было распахано под поля, размежеванные узкими лесополосами. Какая-то зарвавшаяся сорока, внезапно возникшая напротив пассажирского окна, с минуту соревновалась в скорости с «шестеркой», но отсутствие каких-либо эмоций у авто вынудило ее оставить это занятие и она, круто забрав вверх, метнулась в сторону и исчезла из поля зрения.
Эти сто двадцать километров я пролетел за час с небольшим. Уже перед въездом в Воронеж стало смеркаться. Напротив деревни Моховатки взор захватил окруживший в этот миг пейзаж. Скатившееся за горизонт солнце вдруг выбросило свой сияющий огненно-розовый сноп. Он, видимо решив задержаться надолго и пленить все небо, расползаясь, плавно менял свой цвет сначала на бледно-оранжевый, а затем на смесь прозрачно-желтого с серым. Черно-серые квадраты полей перемежались с белоснежными бесформенными снежными кляксами, которые, соревнуясь между собой, беспечно отбрасывали разноцветные блики. Ощетинившиеся голыми ветвями гряды деревьев походили на разбросанные облезлые хвосты чернобурок, некоторые шерстинки которых вдруг вспыхивали оранжевыми огоньками. В низинах бесформенными клочьями застыла кисельная, голубовато-туманная дымка из которой редкими загогулинами выныривала темно-синяя полоска какой-то тощей речки, заставляющего искать глазами где ее начало или конец. Пейзажная и цветовая игра разила наповал своей непостижимостью.
Из накатившего оцепенения меня вывел неожиданно загудевший над ухом сигнал дальнобойщика. Зазевавшись, я стал помехой скоростному движению.
Въехав в Воронеж, я пронесся по Московскому проспекту, вылетел на Плехановскую и припарковал «шестерку» у отеля «Воронеж». После сытного ужина и душа в люксовом номере пару часов смотрел всякую ерунду по телеку, а потом заснул как убитый.
Уже в шесть часов утра «старушка» по все той же М4 неслась во весь опор на юг, к Ростову-на-Дону. Впереди меня ждали шестьсот пятьдесят километров по разделанным под бесконечные поля русским землям, мост через реку Дон в Верхнем Мамоне и приятная ночевка украшенная вкусным ужином в Новочеркасском «Огоньке», что на Парковом 13.
От Новочеркасска через Ростов-на-Дону до Краснодара я, не слишком борзея на дороге, добрался за шесть с половиной часов. Пролетающие казачьи станицы большой живописностью не выделялись. Если у вас есть желание насладиться живописными строениями, то вам необходимо все бросить и пробраться на Дальний Восток. Даже если вы будете просто таращится в вагонное окно поезда «Хабаровск-Владивосток» ваше воображение будет превращено в ничто теми удивительнейшими заборами и ограждениями дворов, которые умудрились возвести хозяева домов, живущих вдоль железной дороги. Эти чудеса непостижимого уму строительства и функционального назначения укажут вам, что еще ни одному фантасту не удалось и почему-то пришло в голову применить описание этих чудес в выдуманной жизни.