Синдбад

Глава 5. У эмира Нури ибн Кабоба

Забегаловка, отрекомендованная Сорви-головой, оказалась обычной кальянной, где множество бездельников всасывали через трубочки дым, включая и опиумный. Они попыхивали им и вели сколь неспешные, столь и пустопорожние беседы. Хозяин забегаловки, средних лет мужчина в латаном-перелатаном халате и тюбетейке набекрень, встретил гостей у входа.

– Уй-юй! – хлопнул он руками по острым коленкам, которые, казалось, того и гляди прорвут поношенные узорчатые штаны. – Никак Оторви Башку вернулся! Сто лет тебе жизни, благодетель!

– Я теперь соизволением всевышнего зовусь Сорви-голова! – гордо заявил моряк, всходя по ступенькам внутрь сомнительного заведения.

– Сорви-голова… – задумался хозяин кальянной. – Звучит. Сами придумали?

Сорви-голова ничего не ответил, только покосился на Синдбада.

– А я думаю, когда же появится наш дорогой Отор… то есть Сорви-голова! – Хозяин заторопился, проходя вперед бочком по стеночке, чтобы ненароком не обеспокоить завсегдатаев забегаловки. – Заканчивается уж все. Вскорости курить нечего будет, так народ меня самого на табак перетрет.

Хозяин захихикал в кулак над собственной шуткой, а Сорви-голова лишь сдержанно улыбнулся.

– Привезли ли вы, уважаемый, все заказанное мной?

– Привез, привез. Пойдешь на корабль – там тебя ждут три тюка. Только сначала обслужи нас.

– С превеликим удовольствием! – засуетился хозяин.

Он оглянулся на дверь, нет ли кого поблизости, затем дернул за что-то рукой в стене, и перед ним отворилась дверь, отделанная под обычные деревянные панели, какими были обшиты стены заведения. За дверью оказались ступеньки, ведущие куда-то вниз.

– Прошу вас, почтеннейшие.

Хозяин склонился в низком поклоне, пропустил гостей вперед.

В проходе было темно и сыро, и Синдбад, спускаясь на ощупь следом за Сорви-головой, едва не съехал по ступеням вниз, оступившись на чем-то скользком. Сорви-голова удержал его за локоть и зыркнул на хозяина. Тот только плечами пожал, мол, так уж вышло.

Внизу была еще одна дверь, распахнув которую Сорви-голова и Синдбад оказались в небольшой комнатушке, поделенной на кабинки, занавешенные выцветшими отрезами шелка. Кабинки напоминали примерочные в магазине. Меж кабинок тянулся узкий проход.

– Проходите, уважаемые, прошу вас! – Хозяин протиснулся мимо гостей и торопливо направился в конец комнаты. – Сюда пожалуйте. Вам повезло, сегодня пока никого.

– Апчх-ик! – раздалось из средней кабинки справа. Ткань на ней колыхнулась. Что-то упало и покатилось, грохоча.

– Никого нет? – переспросил Сорви-голова, уперев кулаки в бока.

– Почти, – заискивающе улыбнулся хозяин. – Да ему уже все равно, считайте, что никого.

Он отдернул ткань. За ней обнаружился топчан на три персоны, устеленный курпачами. На них, сложенные в уголке стопкой, лежали несколько небольших подушек.

– Располагайтесь, пожалуйста. Все, как обычно, уважаемый Сорви-голова?

– Постоянство – одна из благодетелей, – философски заметил Сорви-голова, засунул туфли под топчан и взобрался на него.

– Как вы правы, уважаемый Сорви-голова!

Хозяин дождался, пока Синдбад усядется на топчан напротив Сорви-головы, задернул занавесь и направился к кабинке, в которой совсем недавно кто-то чихнул.

– Эй, сын греха, тебе пора спать! Ох, как же от тебя разит, как от вонючего козла, прости Аллах! Э, эй, сначала заплати. Вот же навязался на мою голову.

– А как он домой-то пойдет? – тихонько спросил Синдбад.

– Кто?

– Ну, тот, которого хозяин гонит.

– Никуда он не пойдет, – ответил Сорви-голова, подкладывая под бок подушки и вытягивая ноги к проходу. – Здесь выспится.

Хозяин объявился минут через пять. На разукрашенном подносе у него стоял уже знакомый Синдбаду брат-близнец тех кувшинчиков, которые откуда-то припер ночью чайханщик Махмуд. Еще на подносе находились две пиалы, коса⁹ с чувотом и блюдце с тонко нарезанными кусочками настоящего соленого свиного сала!

– Тэк-с! – Сорви-голова облизнулся и вожделенно потер ладони. Глаза его загорелись.

Хозяин между тем составил все принесенное в серединку топчана, поклонился и ушел.

– Вы уверены, что сало вам действительно можно? – спросил Синдбад, подозрительно косясь на сало.

– Я никого не учу жить, никого ни к чему не принуждаю и не терплю, когда обратным образом поступают со мной, – ледяным тоном произнес Сорви-голова, наполняя пиалы, затем взял свою.

– Дело ваше, – пожал плечами Синдбад, тоже поднял пиалу и принюхался к ее содержимому. Чистейший, как слеза, самогон. Интересно, где его в таких количествах гонит пройдоха-хозяин?

– Разумеется, мое! За тебя, мой юный спаситель, ниспосланного мне Аллахом, – велеречиво произнес Сорви-голова и опрокинул в рот содержимое пиалы. Поморщился. Деревянной ложкой подцепил немного чувота и заел араку. Затем, изысканно держа двумя пальцами, отправил в рот дольку сала.

– Ты обязательно должен попробовать! Незабываемое ощущение.

Синдбад не стал спорить, тем более в своей прошлой жизни он никоим образом не гнушался сала, особенно под водочку.

Арака обожгла пищевод и разлилась теплом по желудку. Синдбад закусил из косы, но к салу не притронулся – почему-то не тянуло.

– Я вижу в твоих глазах печаль, о Синдбад! – произнес, прожевав, Сорви-голова и вновь наполнил пиалы из кувшинчика. – Поведай мне о ней. Быть может, я смогу помочь.

– Маловероятно, – скроил кислую физиономию Синдбад.

– Да знаешь ли ты, кто я?! – громогласно воскликнул Сорви-голова и опрокинул в рот новую порцию араки. – Знаешь? – выдохнул он и яростно грохнул пиалой.

– Нет, – честно признался Синдбад. – А кто?

– Я – седьмой сын великого султана эр-Рияда, правителя половины мира!

– Сын султана? – Синдбад недоверчиво покосился на нового знакомого.

– По твоему взгляду я вижу, что ты не веришь мне, – сник Сорви-голова. – И неудивительно, в моих одеждах и повадках не осталось ничего царственного.

– Нет, почему же! – попробовал утешить моряка Синдбад.

– Спасибо, добрый юноша. Но я не нуждаюсь в твоем снисхождении – я сам выбрал свой жизненный путь. Лучше быть капитаном корабля, чем седьмым сыном султана, – горько усмехнулся он.

– Почему?

– Даже шестому ничего не досталось и не на что рассчитывать в будущем, а о чем же тогда мечтать мне? Но оставим это. Поведай мне, славный юноша, о своей печали…

– …Ха-ха-ха! – заливался смехом Сорви-голова, откинувшись на подушки и дрыгая босыми ногами. – Прямо в глаз? Ох, мой живот. Ой, держите меня, правоверные!

– И еще раз, потом, чуть позже! – напомнил Синдбад.

– И еще! Ой, не могу! Сейчас лопну от смеха. Ха-ха!

– Я вот никак не пойму, – рассуждал Синдбад, вертя в пальцах пиалу с аракой, – судья совсем тупой или ему просто нравится?

– Ха-ха-ха! Нравится… – надрывался Сорви-голова. – Ох, и насмешил ты меня, – произнес он наконец, утирая слезы с еще более раскрасневшегося лица. – А насчет Амаль – возможно, я тебе помогу. У меня дело до ее отца, и сейчас мы направимся к нему вместе.

– Шутить изволите, почтеннейший? – Синдбад залпом осушил пиалу, выдохнул и, пощелкав пальцами, схватил последний кусочек сала, который едва не стащил у него из-под носа Сорви-голова. – Да меня вся городская стража, наверное, разыскивает. Поймает и сделает секир башка. На месте, не отходя от кассы.

– Стр-ража! Секир-р башка! Дур-рак! – обрадовался попугай, удобно пристроившийся на согнутом колене Синдбада. – Кар-рамба!

– Замолчи, дурень, – дернул ногой Синдбад.

Птица расправила крылья, балансируя, и пребольно вцепилась острыми когтями в колено.

– Ах ты!.. – взвыл от боли Синдбад, замахнувшись на попугая, но тот сделал печальные глаза и произнес: – Попка хор-роший! – Но когти все-таки разжал.

– Дур-рак попка, – передразнил Синдбад. – Больно же, попугайская твоя морда!

Попугай нахохлился и ничего не ответил, хотя, как Синдбад уже заметил, птица с удовольствием реагировала на слова со звуком «р».

– Пошли! – сказал Сорви-голова, допив остатки араки. Он бросил в пиалу пару серебряных монет и поднялся с топчана. – Время не ждет.

Выбравшись наверх, в солнечный день, Сорви-голова огляделся, весело прищурился на солнце и, подхватив Синдбада под локоть, потащил его какими-то сомнительными закоулками, о которых тот и слыхом никогда не слыхивал. Синдбад честно пытался запомнить путь, но сбился на пятом повороте и плюнул на бесполезное занятие – если что, путь от дворца назад он и без того найдет. Впрочем, куда назад? Если «назад» вообще будет…

– Вот он! – неожиданно раздалось из переулка слева, когда они с Сорви-головой уже почти достигли знакомой Синдбаду дворцовой стены. – Держи его! Стой!!!

Синдбад прижался спиной к стене дома, на глазах бледнея и трезвея одновременно. Из переулка к нему спешили стражники. Целых десять стражников. У всех длинные копья со сверкающими на солнце остриями и страшные, просто озверелые лица. Отпихнув застывшего в полном недоумении Сорви-голову, они радостно окружили Синдбада.

– Попался! Награда наша, – радовались стражники, будто дети, грозя Синдбаду острыми копьями.

– Друзья, это недоразумение! – попытался выкрутиться Синдбад. – Я не сделал ничего плохого, поверьте.

– Ну разумеется, – оскалился в щербатой улыбке один из стражников. – Кроме того, что забрался в сад нашего правителя и обесчестил его дочь.

– Я?! – искренне удивился Синдбад. – Не было такого!

– Палач разберется, – заверил молодого человека стражник и легонько, для острастки, ткнул копьем в ребра. – Ну, пошел!

– Больно же! – дернулся Синдбад, чуть отстранясь и отводя копье рукой.

– Ты еще толкаться вздумал?! Хватай его!!! – взревел оскорбленный до глубины души стражник.

– Уважаемые, – прокашлявшись, учтиво произнес Сорви-голова, до того молча наблюдавший за происходящим. – Вы изволили толкнуть меня!

– Эт-то еще кто здесь умничает? – обернулся стражник и остолбенел. Лицо его медленно вытянулось, челюсть почтительно отвисла, а копье опустилось. – Ха… лид эр-Рияд? – сглотнул стражник. – Ох, а мы вас не заметили, о великий. Честное слово!

– Эр-Рияд… Оторви Башку… – зашептались стражники.

– Да, я. Но теперь, милостью Аллаха, я зовусь Сорви-голова! И мы с этим юношей направляемся во дворец. – указал моряк на Синдбада.

– Но его разыскивает вся городская стража! – воспротивился стражник.

– Ты слышал? – повысил голос Сорви-голова. – Мы направляемся к эмиру. И если вам угодно, можете сопроводить нас до дворца.

– Разумеется, но…

По растерянному лицу стражника было хорошо заметно, что он пребывает в глубоком сомнении. Ему ужасно хотелось получить премию за поимку опасного преступника, но та ускользала из рук, словно скользкая верткая рыба.

– Можно ли узнать, кем вам приходится этот дерзкий оборванец, уважаемый Сорви-голова?

– Он мой сердечный друг! – гордо сказал Сорви-голова.

Стражники сначала недоуменно уставились на него, а потом некоторые заулыбались.

– О, мы понимаем! – закивал стражник, едва сдерживая рвущуюся наружу улыбку, и подмигнул Синдбаду.

– Я не… – Синдбад покраснел. Он раскрывал и закрывал рот, не находя нужных слов для достойного ответа. Если честно, вообще никаких.

– Дурачье! – вспылил Сорви-голова, схватившись за несуществующую саблю. – Он выручил меня!

– Да-да, я тоже когда-то в молодости служил на корабле, – понимающе кивнул стражник, хитро щуря один глаз и оглаживая бороду.

Теперь уже заулыбались все.

– О всевышний, за что ты ниспослал мне этих остолопов?! – схватился за голову Сорви-голова. – Он спас меня от неминуемой смерти!!!

– А-а, – разочарованно протянул стражник. – И ни к чему так кричать, о великий. Мы отведем вас во дворец.

Он махнул своим товарищам, и стражники, разбившись на две группы – одна спереди, а другая позади, – повели пленника и личного гостя эмира во дворец. Другие группы стражников, попадающиеся им на пути, с завистью взирали на счастливчиков, даже не подозревая, что тем ничего не светит.

Небольшая заминка произошла в воротах дворца. Приведший пленного Синдбада и Сорви-голову стражник долго стучал тупым концом копья в ворота, пока из них не высунулось заспанное лицо.

– Кто такие? – недовольно зевнуло лицо и почмокало пухлыми губами.

– Доставлен особо важный преступник по имени Синдбад! – гаркнул стражник. – Получи и распишись!

Молодые, только что набранные стражи ворот из детей высших военных чинов города, поскольку служба на дворцовых воротах считалась наиболее престижной, то есть менее опасной и не требующей больших физических и умственных затрат, не особо разбираясь, кто есть кто, спешно отворили ворота, радостно вцепились в Сорви-голову и потащили его пред светлые очи эмира.

Опешили все и разом. Сорви-голова от неожиданности даже не помышлял о сопротивлении. По его мнению, подобного категорически не могло с ним произойти, и старого капитана просто-напросто переклинило. Стражники застыли в полной прострации, недоуменно сдвинув на лоб шлемы и почесывая копьями затылки, а Синдбад только и спросил:

– А как же я?

– Идиоты, отродье шайтана! – Первым очухался стражник, приведший Синдбада. – Кого вы тащите? – застонал он, потрясая копьем. – Это же личный гость эмира, а арестованный – вот он! – указал стражник на Синдбада.

Синдбад в подтверждение его слов кивнул.

Теперь пришла очередь растеряться стражам ворот. Они остановились, посмотрели сначала на того, которого волокли под локти, потом на Синдбада, застывшего в воротах. Но недоумение стражей улетучилось очень быстро, ибо задача была для младшей детсадовской группы. Они бросили Сорви-голову в пыль у своих ног и побежали обратно к воротам за пленным.

– Ой-ёй-ёй, какой кошмар! – схватился за голову стражник, выронил копье и побежал к растянувшемуся на дорожке Сорви-голове. – Простите этих идиотов, Ваше Высочество! – Он помог подняться несколько ошалевшему от происходящего бывшему принцу и тщательно выбил из него тяжелой ладонью пыль. – Вот так!

Стражи ворот, крайне довольные собой, что все так успешно разрешилось, чуть не вприпрыжку вели под руки следующего.

– Оставьте его! – Сорви-голова, сжав кулаки, бросился им наперерез. – Вы, тупоголовые ишаки, он со мной!

Стражи остановились и уставились на преградившего им путь мужчину.

– Ты кто такой, – нахально спросил один из них, – чтобы указывать дворцовой страже, что ей делать?!

– Я – наследный принц султана эр-Рияда! – выпалил Сорви-голова и на всякий случай, для особо одаренных, добавил: – Вашего повелителя. А вы… – едва сдерживаясь, процедил Сорви-голова, – вы покойники.

Стражи ворот в сомнении повернули головы к стражнику, стоящему рядом с Сорви-головой. Тот только пожал плечами и едва заметно кивнул, мол, так вышло. Стражи выпустили из рук Синдбада и синхронно рухнули на колени.

– Пощади, о великий! – распластались они, отклянчив зады, у ног знатной особы. Шлемы слетели с их голов и, бренча, откатились.

– Двести палок по пяткам. Каждому. Это хорошо укрепит их память, – вынес беспощадный вердикт Сорви-голова.

– Уй-юй! – опять схватился за голову стражник, но те, что валялись в пыли у ног Сорви-головы, подползли к нему и принялись благодарно лобызать его обувь – хорошо, живы остались! К концу процедуры лобызания обувь принца блестела, словно генеральские сапоги на параде. Сорви-голова осмотрел результат работы стражей, удовлетворенно хмыкнул и сменил гнев на милость.

– Двести палок, но на двоих.

– О великий! – радостно взвизгнули счастливые стражи, не смея поднять голов.

– Пошли, мой юный друг, – сказал Сорви-голова Синдбаду, положив руку ему на плечо. – Я уверен, эмир уже в курсе моего прибытия и изнывает от желания встретиться со мной поскорее.

Он оказался прав. Новости и слухи во дворце разносятся крайне быстро, что, впрочем, происходит не только во дворце и не только на Востоке.

Эмир, уже несколько отошедший после плотного обеда, успел перебраться в прохладный тронный зал дворца и теперь метался от трона к окну и обратно, невзирая на желудочные колики. Ожидание и предвкушение обладания редкой вещью были тягостны для его сознания. И вот, наконец, на пороге зала возник глашатай.

– К пресветлому эмиру прибыл Сорви-голова! – возвестил он и, приложив ладонь к груди, склонил голову, затем сдвинулся в сторону.

– Сорви-голова? – изволил удивиться Нури ибн Кабоб. Его лицо разочарованно вытянулось. – Кто он такой? Впрочем, пусть войдет.

Глашатай еще посторонился, пропуская мимо себя гостей.

– О, это вы, дорогой наш Оторви Башку! – обрадовался эмир.

Для солидности он поспешно взобрался на трон, похожий на низкий, неширокий диван с валиками и атласными подушками, установленный на возвышении в половину человеческого роста – повелитель непременно должен возвышаться над своими подданными.

– А нам доложили, будто прибыл какой-то Сорви-голова.

– Меня теперь так зовут, – устало вздохнул Сорви-голова. Как же тяжело, оказалось, менять имя.

– Разве? – задумался эмир. – Впрочем, какая-разница. Привезли ли вы обещанное?

Сорви-голова неспешно, вразвалочку, приблизился к трону.

За ним увязался Синдбад, выглядывая в толпе приближенных Амаль, но девушек, к сожалению, в зале вообще не было. Вокруг толпились одни бородатые морды в невообразимо высоких чалмах и двух, а то и трех халатах, надетых один поверх другого, что, возможно, повышало уровень самозначимости дворцовых прихлебателей.

– О да! Вам только надлежит послать охрану на мое судно и…

– Почему же вы не захватили его с собой? Вещица, должно быть, совсем крохотная, – разочарованно протянул Нури ибн Кабоб, поерзал на троне и запустил в правого махальщика подушкой, вымещая на нем нетерпение и злость.

– Но очень ценная! Я не рискнул идти с ней без охраны.

– Да, конечно… – Эмир вынужден был признать очевидное. – Эй, стража! Срочно принести с корабля Сорви-головы вещь, которую… В общем, вещь.

– Слушаемся и повинуемся! – Стражники рванули с места в карьер, рыча от усердия и отпихивая друг друга локтями. Каждому из них непременно хотелось выслужиться перед повелителем.

– А мы пока… – Эмир многозначительно прищурил один глаз и потер ладошки.

– О! – обрадовался Сорви-голова. – Ваше «пока», мой дорогой Нури, очень кстати.

Нури ибн Кабоб сполз с диванчика, спустился по ступенькам и, переваливаясь, словно беременная утка, заковылял к дверям в боковые покои. Все, кроме махальщиков, остались в зале, разочарованно облизываясь в бороды. Им не хуже Сорви-головы прекрасно было известно, что означает эмирское «пока».

Высокие резные створки дверей распахнулись, и глазам Синдбада открылась квадратная комната, украшенная лепниной и фресками на стенах, подобными тем, которые ему доводилось видеть в книге «Тысяча и одна ночь» – простенькие бытовые сюжеты и никакого понятия о перспективе. Впрочем, у каждого народа свое художественное видение. У Египтян, к примеру, людей почему-то рисовали в профиль… Хотя, надо признать, фрески в натуральном виде смотрелись очень величественно.

Слева тянулся узкий балкончик с невысокими перильцами, казавшимися игрушечными и ненадежными. Балкончик и комнату разделяли ряд тонких столбов. Столбы у потолка соединяли ажурные переплетения завитушек, нижней своей кромкой напоминающие купол минарета.

Посреди комнаты был накрыт дастархан. На дастархане не было ничего, кроме кувшинов, двух пиал и тарелочек с арахисом и миндалем. Дастархан окружали тушаки¹⁰, вышитые серебряной нитью.

– Э-э, – недовольно протянул эмир, заметив увязавшего за Сорви-головой Синдбада, – почтенный Оторви Башку, скажите своему слуге, пусть ступает на кухню, там его накормят.

– Ты дважды ошибся, пресветлый эмир. – Сорви-голова засунул большие пальцы за пояс. – Во-первых, меня зовут Сорви-голова.

– Ну да, разумеется, – поспешно согласился Нури ибн Кабоб, пропустив мимо ушей столь неуважительное «ты» – Сорви-голова был единственный, кому дозволялось подобное. – А где же я ошибся еще, почтенный Сорви-голова?

– А во-вторых, он не мой слуга.

– Не твой? Так какого же Иблиса он вообще здесь делает? – возмутился эмир и уже хотел было кликнуть стражу, как Сорви-голова остановил его.

– Не торопись, светлейший эмир. Он действительно не слуга – он мой друг! И даже брат, спасший меня от неминуемой гибели.

– О! Что же вы раньше не сказали? Проходи, уважаемый, присаживайся, – почтительно обратился эмир к Синдбаду. Сам Нури ибн Кабоб уже успел удобно разместиться во главе дастархана. – Эй, кто там? Принесите еще одну пиалу дорогому гостю.

Из небольшой двери справа выбежал юркий слуга и поставил пиалу перед Синдбадом, усевшимся по левую руку от эмира. По правую, подмяв под себя подушки, развалился Сорви-голова.

– Но, многоуважаемый Нури, я не вижу здесь еды? – подивился наследный принц.

– К сожалению, дорогой Сорви-голова, вы опоздали. Мы уже отобедали совсем недавно, – быстро произнес Нури ибн Кабоб, лично разливая густое красное вино по пиалам. При упоминании о еде эмира вновь замутило.

– Э-э, но мы-то голодны, как львы после неудачной охоты, и с удовольствием отведали бы дивного шашлыка.

– Будь по-вашему, – нехотя согласился эмир. В животе у него опять что-то заворочалось и неприятно забурлило. – Приготовьте гостям шашлык! – гаркнул Нури ибн Кабоб и поднял пиалу. – А пока отдадим должное божественному нектару, во имя…

– Ох, светлейший эмир, не гневи Аллаха! – пожурил Сорви-голова, перебив. – Давайте просто выпьем.

– Да-да, твоя правда! – спохватился эмир, прикрывая ладонью рот. Входные двери комнаты закрыли, и эмир тоже перешел на «ты».

Чокнулись. Тонкие фарфоровые пиалы тихонько и мелодично звякнули.

– Но ты забыл представить своего спасителя, – напомнил Нури ибн Кабоб, поднося пиалу к губам. – Это невежливо, уважаемый… э-э… Сорви-голова.

– Его зовут Синдбад!

Эмир поперхнулся вином и зашелся в кашле. Лицо его налилось кровью, а глаза вылезли из орбит. Пиала вывалилась из его пальцев и завертелась по дастархану.

Синдбад услужливо похлопал эмира по спине. Эмир перестал кашлять, потряс головой, словно одуревший баран, уставший ломиться в закрытые крепкие ворота, и уставился выпученными глазами на Синдбада, вытирая рукавом халата рот. Влетевший в комнату хлопальщик по спине – и такая удивительная, как оказалось, имелась при дворе профессия! – непонимающе уставился на повелителя, потом потихоньку попятился и удалился восвояси.

– Ты! – наконец выдавил эмир сквозь трясущиеся от гнева губы. – Паршивый оборванец, лазающий через заборы!

– Я, – подтвердил Синдбад, как ни в чем не бывало прихлебывая вино из пиалы. – Знаете, у вашего вина удивительно богатый букет! – довольно прицокнул он языком.

– Сын порока! Растлитель непорочных дочерей! Бездельник! Гад!

– Уф-ф, вам же уже сказал, я это, я! Только вот обзываться не надо, – немного обиженно произнес Синдбад и протянул эмиру пустую пиалу. – А можно еще вина?

– Что?! – опешил эмир от подобной наглости. – Да ты!.. Да мы!..

– Успокойся, уважаемый Нури, иначе тебя ненароком хватит удар, что станет огромной потерей для всех нас, – смешливо проговорил Сорви-голова.

– Юй-у! Да знаешь ли ты, кого пригрел на своей груди? – взъярился эмир, взмахнув широкими рукавами халата так сильно и порывисто, что мух, кружащих над пролитым сладким вином, сдуло на раз-два.

– Знаю. Все знаю, – просто ответил Сорви-голова и тоже протянул эмиру пиалу. – А и правда, налей нам еще вина.

Эмир надул щеки и взялся за кувшин. Синдбаду из принципа он налил на донышке, но тот продолжал требовательно держать пиалу в вытянутой руке, и эмиру волей-неволей пришлось наполнить ее как полагается.

– Этот молодой человек… – начал Сорви-голова.

– Нахален, как хорек, – перебил эмир и грохнул кувшином об пол.

– Прост, – поправил Сорви-голова.

– Непочтителен и своенравен, как осел…

– Молод и наивен.

– Дерзок!

– Напорист.

– Развратен!

– Влюблен!

– Бесстыден!

– Ну, знаете!.. – не выдержал Синдбад.

– Его нужно немедленно казнить!

– Его нужно наградить. Он спас меня. И тебя, между прочим, уважаемый Нури, – пылко возразил Сорви-голова.

– Когда это?

– А только что, когда ты задыхался.

– Тьфу, у тебя на все найдутся отговорки, почтеннейший Сорви-голова, – обиделся эмир и сложил руки на груди. Потом вдруг схватил пиалу и быстро выпил.

– Шашлык для дорогих гостей, о великий эмир! – возвестил слуга, внеся в комнату лаган¹¹ с изумительно пахнущим шашлыком, посыпанным лучком и приправленным виноградным уксусом. Поверх шашлыка лежала свежая румяная лепешка.

– Где ты здесь видишь дорогих гостей, ишак?! – вскинулся Нури ибн Кабоб, сорвав злость на слуге.

Слуга от неожиданности в ужасе отшатнулся обратно к дверям и едва не упустил из рук богато украшенное глиняное блюдо.

– О, простите, уважаемый Сорви-голова! – опомнился эмир.

– Ничего, я понимаю вас. Эй, слуга, долго мы еще будем ждать? Угощение скоро остынет и станет невкусным!

Слуга спешно опустил тарелку в центр дастархана, испуганно косясь на повелителя правоверных, поклонился и убежал прочь. Синдбад и Сорви-голова осушили пиалы и взяли по палке шашлыка. Впились зубами в нежное, хорошо прожаренное мясо, истекающее соком и жиром. Эмир поморщился и отодвинулся чуть назад, когда мясной дух коснулся его обоняния.

– Поведай нам, о почтеннейший Сорви-голова, как этот молокосос мог спасти тебя от смерти? – ехидно осведомился эмир. – А может, именно он все и подстроил?

– Ты неправ! – возразил Сорви-голова, на секунду оторвавшись от еды.

– Так как же было дело, а? – усмехнулся эмир, вновь наполнив пустые пиалы.

– Э-э, – рассеянно промямлил Сорви-голова, переглянулся с Синдбадом.

Тот только дернул плечами и продолжил как ни в чем не бывало уплетать шашлык, заедая его колечками лука.

– Значит, я купался в море, – неуверенно начал Сорви-голова и запнулся.

– И у вас свело ногу, – подсказал Синдбад, придя на помощь новому другу.

– Да! – ухватился за его выдумку Сорви-голова. – Нет! На меня напала акула.

– Так акула или ногу свело? – уточнил Нури ибн Кабоб.

– И то и другое. Разве ты сомневаешься в моих словах? – яростно сверкнул глазами Сорви-голова.

– Ни в коем случае, многоуважаемый Халид! И в мыслях не было, – поспешно заверил принца Нури ибн Кабоб, но по его хитрому лицу было заметно, что он действительно сильно сомневается в словах бывшего принца.

– У меня и вправду свело ногу, а потом на меня напала мерзкая акула. Я закричал, моля о спасении, а проходивший мимо Синдбад не раздумывая отважно бросился на помощь и вытащил меня из воды, когда отвратительная рыбина уже собралась мною позавтракать. – Сорви-голова поднял пиалу. – Выпьем же за моего спасителя!

Эмиру вовсе не хотелось пить за Синдбада, но он вынужден был согласиться.

В главные двери постучали.

Эмир отставил пиалу и крикнул:

– Войдите!

В дверях возникли двое стражников. С трудом неся за железные ручки тяжелую ношу, они быстро приблизились к эмиру и аккуратно опустили на пол небольшой деревянный ларец, украшенный драгоценными камнями.

– Это… оно? – спросил эмир у Сорви-головы, будто не верил глазам.

Моряк коротко кивнул, вынув из-за пазухи небольшой ключик и протянул эмиру.

Нури ибн Кабоб схватил ключ, попутно взмахом руки отпустив стражу, дрожащими от волнения пальцами с третьего раза воткнул ключ в замочную скважину ларца и повернул против часовой стрелки. В ларце щелкнуло, крышка чуть приподнялась. Эмир, затаив дыхание, откинул тяжелую крышку и заглянул внутрь. Синдбад любопытно вытянул шею.

Внутри ларца на красной шелковой подушечке лежало… обыкновенное зеркало, в серебряной оправе, овальное, с завитушками по краям и длинной ручкой.

– И вправду оно! – пылко воскликнул эмир, запустил руки в ларец и осторожно вынул зеркало.

По стене мелькнул солнечный зайчик и задрожал, застыв на потолке.

– Зеркало? – Синдбад недоуменно воззрился на приобретение эмира. – Вы что, зеркал никогда не видели?

– Дурак! – резко бросил эмир. – Это «зеркало-скажи»!

– В каком смысле? – Синдбад отложил недоеденную палку шашлыка. Любопытство всецело завладело им.

– В самом прямом, – ответил за эмира Сорви-голова. – Оно может ответить на все вопросы. Почти на все. И даже показать то, что у него спрашивают.

– Обалдеть! – выдохнул Синдбад.

– Что? Что еще за слово такое? – уставился на него эмир.

– Выражение крайнего восторга и удивления. В стране, из которой я прибыл…

– О-бал-деть, – повторил по слогам эмир, недослушав. – Красиво. Надо запомнить.

– Да на здоровье! – хмыкнул Синдбад и поднял пиалу. – Выпьем же!

Они чокнулись с Сорви-головой и выпили.

– А-а… чего оно молчит? – спросил эмир. Он уже успел ощупать, повертеть в руках, потрясти и даже обнюхать зеркало – разве что на зуб не попробовал.

– Э-э, уважаемый Нури! – жуя кусок мяса, сказал Сорви-голова. – Там в сундуке… эта… ин… инс… Вот шайтан, как же ее?

– Инструкция, – подсказал Синдбад, закинув в рот пригоршню миндаля. Он уже вполне освоился в присутствии столь знатных особ и не ощущал ни малейшего дискомфорта.

– Во, точно! Ин-срун-ция. И не выговоришь!

Эмир порылся в ларце и вытащил из-под подушечки свернутый вдвое листок пергамента. Развернув лист, он покрутил его перед глазами так и эдак, отодвинул подальше от себя и прищурился.

– Ничего не понимаем, здесь не по-арабски! Что здесь написано?

– Конечно, не по-арабски, – подтвердил Сорви-голова. – Я же приобрел его в одной дикой северной стране, где бродят медведи и вечно царит лютый холод.

– Постойте, как вы сказали? Медведи? – Синдбад с сомнением уставился на Сорви-голову. – А ну-ка, дайте я посмотрю, – протянул он руку, предварительно отерев жирные пальцы о белоснежную скатерть тонкой работы.

– Э-э, оборванец, что ты смыслишь в грамоте! – с презрением в голосе бросил эмир, отодвинув руку с пергаментом.

– Тогда читайте сами, раз такие умные.

Синдбад возмущенно скосил нижнюю челюсть и сам налил себе и Сорви-голове вина.

– Ладно, на, – подумав, согласился эмир.

– Не надо.

– На, говорим! Упрашивать еще тебя, оборванца. И вина нам налей!

– Да на здоровье, – буркнул Синдбад и налил эмиру, но меньше половины пиалы. Потом взял пергамент из толстых пальцев эмира. – Наоборот же надо, вот так.

Он перевернул лист и, хмуря брови, пробежал глазами по строчкам, вчитываясь в непривычное глазу написание букв.

– Что же там написано? – нетерпеливо поерзал эмир.

– Не торопите меня, почтеннейший!.. Ага! Значит, так: «Сей чудный прибор, изготовленный знаменитым мастеровым умельцем Данилой…»

– Постой, постой. Что такое «при-бор»? – уточнил эмир. Глаза его от выпитого уже немного косили.

– Прибор? – задумался Синдбад. – Как бы вам объяснить…

– Ты того… не умничай, – погрозил пальцем эмир. – Выискался, понимаешь…

– В общем, это такая сложная вещь, которую делают руками. Непонятно что у нее внутри, но она работает.

– Читай дальше, – отмахнулся эмир, ничего не поняв.

– Здесь сказано, что нужно произнести фразу «свет мой, зеркальце-скажи, мне ответь и покажи».