Василий Тёмный

Глава 5

В Москве было спокойно на первый взгляд. Если приглядеться, то можно было увидеть мечущихся туда- сюда не только князей и бояр, но и священников. Двери митрополитских хором не закрывались. В разные стороны устремлялись монахи, беспрерывно прибывали игумены. И, не сговариваясь, Священный совет и Боярская дума решили не откладывать венчание Василия Васильевича на великое княжение. Никогда еще Москву не радовали чужеземные войска. А литовские полки, стоявшие на границе с Серпуховским княжеством, были надеждой, что ничто не помешает Василию-младшему занять место его отца.

И вот загудели успенские колокола. Воины Андрея Албердинова поднимаются на кремлевскую стену, берут под охрану ворота, окружают площадь Успенской церкви. Их лица строгие, решительные. Показалась процессия. Она движется от ворот хором великого князя Московского. Василий Васильевич одет, как одевались и его предки пятьдесят, сто лет тому назад. Хотя Василию недавно исполнилось всего десять лет, но ростом и видом он кажется старше. У него темные, как у деда по отцу, волосы, прямой нос на удлиненном лице. Это уже Витовские черты. Он крепок телом. Это вновь дедовское, Донское. Из-под синего корзно, ниже колен, выглядывает кафтан, отороченный золотом. Само корзно подбито красным подбоем и застегнуто на плече красной запонею с золотым отводом. На талии золотой пояс с четырьмя концами. И много позолоты: на воротниках, рукавах, подолах. Сапоги востроносые, красные. На голове шапка с красными наушниками и зеленоватым подбоем, с опушкой. И когда только успели все сшить. Ну и мастера.

Оставив мать позади, торжественно пересекает Василий порог собора. Монастырские певчие поют хвалу. Но они быстро стихают. Стоящий рядом с митрополитом игумен Семеновский разворачивает завещание Василия Дмитриевича Задонского. У игумена басистый, крепкий голос. Он громко начал читать: «Я, господин великий князь Московский, Новгорода Нижнего и Мурома, благословляю сына своего Василия… – Тут игумен сбился, там было написано: «А Бог даст сыну моему Великое княжение». Фотий понял и резко кашлянул. Игумен вновь стал читать: «Бог дал сыну моему великое княжение…» Глаза митрополита радостно блеснули. Когда игумен кончил читать, митрополит подошел к Василию и, взяв из его рук шапку, надел ее на голову Василия и, перекрестив, промолвил:

– Благословляю тя на великое княжение, ниспосланное те, рабу Божьему, великим Господом нашим. Служи… – но дальше слова Фотия потонули в несдержанном радостном крике приветствия нового великого князя.

Через несколько дней, когда Москва отпраздновала венчание нового великого князя, к Софье пришли Албердинов, Пожарский, Кутузов, Кошкин, Всеволожский, воеводы Федор Давидович Пестрый, Федор Стародубский Пестрый, Федор Добрынский. Все в один голос заявили: «Госпожа матушка, великая княгиня, поддержи нас перед великим князем Василием. Мы опасаемся, что он в силу своего возраста еще не поймет, че Юрий его лютый враг. И пока он не собрал силы, а до нас дошли слухи, че тот их собирает…» В это время открылась дверь и вошел… великий князь.

– Вы, други мои верные, – надо же такое сказать ребенку, а получилось как у омытого кровью воина, – правильно говорите. И я готов возглавить, – он посмотрел на мать, та закрыла глаза, – наш поход.

Митрополит это замечает:

– Я думаю, что с тобой, великий князь, – Фотий, скрывая улыбку, глядит на Василия, – поедут и Андрей Васильевич, и Петр Васильевич, и Константин Васильевич. – Говоря так, он перевел взгляд на них.

Те согласно кивали головами. В толпе проносится непонятный шепоток.

И вот огромное войско двинулось на Кострому. Василий настоял, чтобы был послан от них человек, который бы предупредил Юрия. «Я не хочу вероломства», – коротко объяснил Василий. Воеводы от таких слов юного великого князя переглянулись. Иван Кошкин проговорил:

– Был у нас такой князь, правда, давно, Святослав, он говорил: «Иду на Вы». Все, кто тут находился, были удивлены. Они еще помнили, что Кобылины – Кошкины не русских кровей. «А надо же… как знают историю, считая ее уже своей. Молодцы!»

Великий князь Василий Васильевич изъявил желание самому вести войско. Дядька Михайло, который не оставил Василия и после возведения того в великие князья, легко поднял суховатого мальчика и посадил его в седло. Он гордо проехал мимо матери, сидящей в карете. Та шепнула Албердову, чтобы он следил за ее сыном. Тот пришпорил коня и поехал рядом с Михайлом. Такой жест молоденького великого князя пришелся по душе воинам. «Дедовская кровь!» – заключили они.

Князь Юрий, получив предупреждение Василия, переодевшись в крестьянское платье, вдвоем с воеводой выехал под вечер незаметно из города и отправился навстречу движущемуся войску. Под утро они были на месте. Выехав на опушку леса, увидели, что вся низина занята войсками. Многочисленные костры озарили зародившееся утро. Да, такое войско он не осилит. Это подтвердил и воевода. Князь Юрий развернул коня и поскорее постарался исчезнуть в лесу, чтобы его не схватили. Примчавшись в Галич, он приказал воеводам срочно выступать из города. На их вопрос: «А куда держать путь?» – князь, не задумываясь, ответил:

– Пока на юго-восток.

Он бывал в этих краях и неплохо знал дороги. Воеводы догадывались, что Юрий взял путь на Новгород Нижний. Там он решил найти себе пристанище.

Сам же князь, явившись на свой двор, забрал семью, казну и двинулся вслед за войском.

На другой день лазутчики, посланные в город, доложили Совету, что князь бежал, скорее всего в Новгород Нижний. Албердов вызвался было преследовать его, но возразила великая княгиня:

– Ты, боярин, достаточно навоевался. Дай и другим.

Андрей поглядел на Софью и догадался: «Княгиня боялась оставаться одна». Всяко могло случиться. Видать, она хорошо понимала, что желающих видеть великим князем Юрия было более чем достаточно. Или этот суровый, опытный князь, который в знак благодарности наградит их разными привилегиями, или этот мальчишка, воображающий из себя черт знает что. Ишь, полководец, от горшка два вершка.

Воеводы обратились было к Софье, но тут появился Василий.

– Я сам решу. Поедет князь… – он посмотрел на присутствующих, – Константин.

На тебе! Посылает брата на брата. Так! А что, умно! И пусть они грызутся меж собой. Константин не очень радостно принял такое назначение. Он понимал, что воеводы, идущие с ним, будут верны Василию. Даже потому, что их семьи остались в Москве. И уговорить их перейти на сторону Юрия не удастся. А война с ним – это ссора в родном доме. Но что делать? Отступить? Отказаться? Это может вызвать подозрение. И дал согласие.

Лицо князя Юрия Димитривича, ехавшего впереди своего войска, было сурово-озабоченным. По нему можно было прочитать, что его прежде всего тревожит мысль: где войско великого князя, не идет ли оно потайными лесными дорогами, чтобы внезапно напасть на него. А поэтому почти беспрерывно посылались им воины, чтобы те разведали, что творится по сторонам. И хотя они возвращались с благими вестями, все равно где-то в душе червяком сидело сомнение: не может этого быть!

Он немного успокоился, когда прибыл его лазутчик из стана великого князя и сообщил ему, что Василий послал против него Константина. Юрий хорошо знал военные способности своего брата. И в начале даже напугался. Но по мере своего продвижения, не получая вестей о преследуемых войсках, понял, что Константин дает ему возможность избежать кровопролитной встречи.

– Хорошо! – молвил он. – Теперь остается одно: как встретит его Новгород Нижний.

Чем ближе были стены этого города, тем сильнее кусал Юрий губы.

В Новгороде Нижнем, еще со времен его отца, правил наместник. Как он себя поведет, вот что тревожило князя. И, как бы в ответ на его тревогу, он увидел, что к нему навстречу скачет небольшой отряд всадников. Кто это? Встречают? Или…

Когда они встретились, из новгородского отряда выделился рослый, здоровый всадник. Он, придерживая танцующего коня, объявил о себе:

– Димитрий Красный-Снабдя, наместник великого московского князя, кто ты будешь, мил-человек, и че ведет тя в мой град?

– Я, – не без гордости ответил Дмитриевич, – князь Юрий, сын Димитрия Донского.

– Прости, князь, не признал. Уже седеть начал, – извинительным тоном молвил тот. – Премного рад видеть и слышать такого князя. Но… только, князь, зачем ты прибыл суда с таким войском? – И показал на него кнутовищем.

Князь Юрий, поддавшись какому-то чувству, оглянулся и увидел изнуренные походом лица воинов.

– Ты видишь их, – повернувшись к Снабде, проговорил князь, – неужели ты не дашь сыну великого князя передохнуть, набраться сил? Если мне нет места в родных стенах, где-то должен я склонить свою голову.

– Князь, – в ответ заговорил Снабдя, – я не виноват, что не тя выбрал твой отец великим князем. Он закрепляет власть от отца к сыну, старшему сыну, – подчеркнул он повышенным голосом, – тем избегает междоусобие, это ты и сам понимаешь. Власть, извини, князь, не за тобой.

– Но ты, наместник, – князь криво улыбнулся, – ошибаешься. Отец мне оставлял великое княжение.

– Ха! Княже, так это потому, что никто не знал, где Василий, что с ним. Но он вовремя явился.

Снабдя победителем смотрит на Юрия и продолжает:

– Как видишь, ломать новый уклад ни церковь, ни бояре не хотят. Я – подневольный человек великого князя. Даст он мне добро на твое здесь проживание, рад буду принять. Но пока я знаю, что по твоим пятам следует войско великого князя. Не суди меня, князь. Но пустить тя в свой град я не могу.

– Я уже почти месяц в пути, – тяжелым голосом заговорил Юрий, – не мылся, сплю на конской шкуре. Не уж не пустишь меня, в ком течет кровь Донского, помыться в баньке да выспаться на мягкой постели?

Снабдя был какое-то время в раздумье, потом заговорил:

– Ладно. Только вели отойтить своим войскам на десять верст. Попариться да отлежаться на перине… прошу. – И он знаком руки пригласил князя.

Что оставалось Юрию? Не штурмовать же Нижний, чтоб с тылу ударили войска великого князя.

– Ступай, князь! – Это голоса встретивших его бояр. – А мы сообразим, что и как!

– Так и быть, – со вздохом проговорил Юрий и приказал заметавшемуся в толпе воеводе отвести войска. – Да поглядывай смотри у меня, – наказал он, отправлявшему исполнять приказ, воеводе.

Два дня отлеживался он на перинах наместника. На третий пришел Снабдя и объявил, что московские войска подходят и он не хочет нарушать предписание великого князя.

– Я и так буду отвечать за свою доброту, – проговорил Снабдя.

– Почему? – подивился князь.

– Да потому что не схватил тя да не выдал им.

Юрий ничего не сказал, оделся, осушил стоявшую на столе кружку медовухи, обтер усы. – Благодарствую и за это, – сказал он, накидывая плащ, на улице дождило, и двинулся к двери. Прежде чем выйти, оглянулся. – Ну, бывай.

Вскоре Юрий был у своих. Бояре, воеводы, нетерпеливо ждавшие князя, вмиг окружили его.

– Куды пойдем? – спросили они.

Юрий ответил не сразу. Многие бояре поняли: четкого представления куда идти у него не было. Но ответ они получили.

– Пока Константин будет переправляться через Оку, мы уйдем на восток и подождем их за Сурой.

Напрасно Юрий надеялся, что река задержит Константина. Оку брат преодолел быстро. Поэтому Юрию пришлось поторопить свои войска. Он стал ждать его за Сурой.

Вскоре к берегу подошел Константин с войском. Остановив коня, он спрыгнул с него на густую, некошеную траву и поднялся на высокий обрывистый берег. Отсюда хорошо разглядел войско Юрия и понял, что, отправив часть воинов нижним бродом, о котором он знал, и сделав вид, что будет переправляться здесь, выиграет битву.

Сказал ему об этом и подошедший воевода Федор Пестрых. Его слова, точно укол шилом для Константина. Какое-то время в голове князя шла борьба: «Ну, разобьет он Юрия, а дальше… Василий вряд ли что для него сделает. Сочтет это само собой разумеющимся делом. А он потеряет брата, родного ему человека».

– У тебя заманчивая мысль, воевода, – услышал воевода голос Константина. – Вот только ты не учел одного: нам надо переправляться. Я думаю, он не дурак. – И Константин кивнул в Юрьеву сторону. – Он встретит нас, не развернутых, достойно. Думаю, князь этого и ждет. Ну что, воевода? – И Константин пристально посмотрел на него.

Видно было, как тот замялся.

– Вот видишь, и ты, Федор, сомневаешься. Давай-ка лучше все обследуем, потом решим.

Видя бездействие брата, Юрий приказал разбивать здесь лагерь. Берега реки в этом месте были весьма высоки, и нападавшим будет трудно, много людей поляжет при штурме, поэтому князь и выбрал это место. За пару дней поляну, указанную Юрием, нельзя было узнать. На невысоком холме стояли палатки: князя, церковные и боярские. А воины настроили себе шалашей, где только взяли бревна. Река кипела от рыбы, так что голодать не приходилось. Досаждали только комары, мухи. И все же Юрий занервничал, когда ложился на конскую шкуру. «До каких пор мне скитаться. Я, кому отец завещал великое княжение. Хорош наш митрополит. Ишь, и игуменов против настроил. Ничего, Бог даст, они еще у меня покаются. Вот только у этой литовки отец уйдет в иной мир, я их всех заставлю плясать под мою дуду!» Эти мечты придавали ему силы и терпения.

Князь Константин, воеводы, объехав реку на несколько верст вверх и вниз, чесали затылки. Берега были круты и высоки. Активничал все Федор Пестрый:

– Князь, – обратился он к Константину, – вели мосты наворотить. Лесу подходящего тут хватат.

Но князь в ответ только скривился.

– Пойдут дожди, и все снесет, – проговорил он.

Выйдя от князя, воеводы понятливо переглянулись. Федор только сказал:

– Ворон ворону… – И оглянулся на княжеский шатер.

– Мда-а, – протянул кто-то из них, и они разошлись.

Как это летом бывает, подул ветер, заволновались березки, зашелестела трава, потускнел от туч день. Константин выглянул из своего шатра. Легкий туман затянул лагерь. Мелкий, назойливый дождь заставил князя остаться в шатре. Походив взад-вперед, он не нашел ничего лучшего, как лечь на лежак.

Глубокой ночью князь вдруг почувствовал, что кто-то теребит его за плечо.

– М-м-м, – промычал он, открывая глаза.

Над ним стоял бородач с факелом в руке. Константин узнал его. Это был порученец его брата, Юрия.

– Че те? – пробурчал князь.

– Тя, князь, брат ждет, – прошептал тот, склонившись к его уху.

– Брат? – Константин испуганно вскочил.

– Брат, – ответил тот. – Не беспокойся, его тута нету. Пошли за мной. Досед

Они вошли в лес. Идти было просто противно. На каждой ветке было столько воды, что плащ вмиг стал мокрым. Они дошли до обрыва. Ведущий спрыгнул вниз.

– Давай, – скомандовал он.

Князь съехал вниз. Там его поймал бородач. Спустившись к берегу, бородач указал на лодку, вытащенную на сушу. Вдвоем они спустили ее на воду, и бородач взял весло. Константин в тумане не заметил лодки брата, но ее увидел бородач и подплыл к ней. Там сидел Юрий. Константин перешагнул в лодку брата, а гребец перешел к бородачу, и они отплыли.

– Ну, когда пойдешь на штурм, брат? – спросил Юрий.

– Я? Да никогда. Поведу скоро войско назад. Скажу, что нельзя перейти реку. Много людей потеряем. А ты че думаешь делать? – спросил Константин.

Юрий схитрил:

– Да не знаю. – И пожал плечами. – К литовцам мне нельзя. Татары слабы. Вот жисть: и податься некуда. Везде рука Москвы.

– Слышь, брат, а может… – но Константин не успел договорить.

Вскочил Юрий.

– Нет! Я от своих прав отказываться не собираюсь. Щас думаю на годок заключить мир, а там видно будет.

Константин понял, что постоянного мира брат заключать не думает, а выжидает возможности напасть на Василия.

– Я, брат, че мог, то сделал, – сказал Константин, – а дальше, как Бог повелит, – уклончиво промолвил Константин.

– И на том спасибо! – проговорил Юрий и свистнул.

Вскоре подплыла лодка с бородачом. Константин перешел к нему. Юрий приказал проводить князя до шатра. Весь мокрый, словно искупался в реке, но зато никем не замеченный, вернулся Константин к себе. А утром отдал приказ о возвращении в Москву.

В тот же день Юрий тоже приказал сворачивать лагерь и направляться в Галич. Услышав о том, что князь распорядился ехать в Галич, княгиня недовольно сморщилась.

Она там уже бывала. Дикий угол, причем дряхлый. В нем много сохранилось строений, которые построил еще первый удельный князь Константин Ярославич, брат Невского. Кроме рыбалки на озере да охоты в окружающих лесах, там нечем заняться. Даже Звенигород – и тот заткнет за пояс этот городишко, тот рядом с Москвой, где такие базары. Но ее не поддержали сыновья. Старший Василий Косой и Дмитрий Шемяка в один голос хвалили решение отца. Там, вдали от московских глаз, они накопят силы да так вдарят по Москве, че Ваське не сдобровать. Третий сын Дмитрий Красный молчал.

Да, Галич город самый восточный Северной Руси. Одна в нем прелесть, сюда даже татары не ходили: боялись лесов и топий. Добравшись до города, князь поселился в хоромах, доставшихся от Константина. Крышу пришлось менять. Заменили кое-что из хозяйственных построек. Знал, ни один год тут придется ждать своего времени. Оттуда он прислал великому князю письмо, в котором просил заключить перемирие сроком на один год.

Собравшийся княжеский совет решил, что Юрий не хочет заключать постоянного мира, собирает силы и что-то задумал. Необходимо его убедить о подписании вечного мира. Вскоре Софья получила от отца письмо, в котором тот советует добиться от Юрия заключения вечного мира. Митрополит Фотий, узнав об этом письме, сам вызвался ехать к Юрию в Галич, чтобы уговорить того о заключении вечного мира.

Узнав о том, что к нему едет сам митрополит, Юрий, чтобы показать свою мощь, собрал всю чернь со всех окружающих деревень и поставил ее близ городских ворот, на холме – так, чтобы Фотий мог видеть громадную человеческую мощь, а сам с боярами и детьми выехал к нему навстречу. Встретившись, он преклонил колени вышедшему из возка митрополиту и поцеловал его сухую, с тонкими бугастыми пальцами руку.

– Садись, князь. – Фотий кивнул на свою повозку.

Пропустив вперед Фотия, он залез за ним, сказав, что жарко в повозке и дверь не стал закрывать: пусть дивится, сколь у меня народу. Проехав мимо него, митрополит сказал:

– Сын, князь Юрий! Не видывал я никогда столь народа в овечьей шерсти.

Князь понял, что митрополит этим хотел сказать, что люди, одетые в серьмяги, никчемные воины.

Встреча проходила в светлице княжеских хором. Была середина лета. Стояла жаркая погода. Окна, двери были открыты настежь. Прохладный ветерок спасал от жары. Митрополит уселся поудобнее.

– Как, князь, тут устроился?

– Да, как видишь, владыка. Жить можно.

– А твоя-то церковь, того и гляди, рухнет. Ее еще Ярославич ставил. Так она и не обновлялась

– Ты, владыка, прав. Сделаю. Обязательно сделаю. На то те мое княжеское слово.

– Хорошо, сын князь Юрий, но как думаешь, че меня привело в етот край.

Юрий хитровато посмотрел на Фотия.

– Да, думаю, давненько здесь не бывала митрополичья нога Надоть жить посмотреть свою паству.

Фотий усмехнулся.

– Велика земля Русская, везде не побывать. Знашь ты, князь, зачем я суды прибыл, не хитри. И людей ты мне показал: мол, гляди, митрополит, кака за мной силища. Не уж те, князь, не жаль этих людей. Вот скажи мне, пошто отец твой, ся не жалея, бился со злым ворогом? – сказав, Фотий пристально стал смотреть на князя. Лицо его порозовело, глаза почти не мигали.

– Ну… чеп дань не платить, свободу получить, – как-то неуверенно ответил Юрий.

– Это ты верно молвил, князь. Но для кого своих людишек показал? – Лицо Фотия вновь окаменело.

– Че ты хошь, владыка? – спросил князь.

– Хочу, чеп ты подписал вечный мир.

– Не-ет, владыка! Прости! Ты скажи мне, пошто не выполнил завещание моего отца? – Глаза князя сощурились, брови сошлись на переносице.

– Сын мой, князюшка! Да когда твой отец, светла ему память, – митрополит перекрестился, – писал свою бумагу, у Василия не было дитяти. Еслиф Русь вновь пойдет на отчину да дедину, че будет. Пошто татарин нами овладел? – Митрополит даже изогнулся, стараясь заглянуть в глаза князю.

Тот молчал.

– Молчишь. А знашь, че русские князья грызлись меж собой хуже голодных собак. Брат шел на брата, сын на отца, дядю… Ты етого тоже хочешь?

Но князь продолжал отмалчиваться.

– А народу ето надоело, ты бы поездил, – заговорил митрополит, – по нашим церквам, услышал бы, чего народ говорит. Жаль, что не все князья ето слышат. Но священство услышало глас народа, а ето глас Божий. Русь должна быть в едином кулаке. Тогда Русь выстоит в борьбе с врагами, а смерды смогут спокойно обрабатывать землю, кормить тя, князь, да твое воинство. Ты че, князюшка, молчишь? Аль не согласен?

– Не согласен, – ответил наконец князь.

Митрополит посмотрел на кувшин, на стенах которого искрились капли от налитого холодного кваса, протянул к нему руку и глянул на князя. Тот сидел истуканом, упорно глядя в одну точку. Владыка плеснул в бокал кваску, сделал несколько глотков.

– Жаль, коль не договорились. Смотри, сын князюшка, как бы каяться не пришлось. Ну, прощевай.

Князь сделал попытку проводить владыку, но тот поднял руку:

– Не надо. – И, стуча посохом, направился к двери.

Проезжая мимо церкви, он увидел там множество народа. Заметив, что повозка владыки прошла мимо, народ изумился.

– Че ето, братцы, – раздались голоса.

Бабы завыли:

– Горе нам! Горе!

Не прошло и суток, как в Галиче начался мор. Первой жертвой стала старая Евлатия. Шла бабка по дороге. Вдруг ей сделалось плохо. Подошла она к плетню, схватилась за него крюкастыми пальцами, да не удержалась. Ноги подкосились, и она упала на землю. А изо рта пошла пена. Подскочил народ, толпа быстро собралась. А тут вдруг старик Ульяных точно так же на землю повалился, пена изо рта, только успел промолвить:

– Антихрист ки…

И голова упала набок. Не успела толпа опомниться, как из избы Авдоха выбежала и голосит, что муженек ее невесть от чего преставился. Понял народ, что проклят. Только кем, пошто митрополит мимо проехал. Когда вечером к князю зашел его дворский и тот услышал от него, что народ мрет, словно мухи на морозе, Юрий побледнел. И он вспомнил владыкины слова: «Смотри, князюшка, как бы каяться не пришлось». И в подтверждение этих слов вдруг у его ворот на ночь глядя стал собираться народ. Догадался князь, что привело их к его двору. Мелкой дрожью задрожал. «Взбунтуются люди, а защитить тя некому». Воины его по деревням разосланы. Кормиться – надо. Ничего не остается князю, как идти к народу. Вышел он, держа факел в руке. Толпа грозно молчит.

– Люди! Не тревожьтесь более. Богом клянусь, верну завтра же митрополита. Вот крест вам. – И крестится размашисто, торопливо.

– Ладноть, – послышалось из толпы, – до завтра подождем.

Толпа подтвердила эти слова гулом. Князь вернулся к себе, упал перед иконой и стал благодарить Бога, что отвел тот беду от его хором.

Утром, еще не рассвело, а князь уже скакал по берегу озера, чтобы догнать митрополита. Но владыка не хотел и слышать его, даже дверцы не открыл. Тогда князь упал на колени перед лошадьми. Повозка остановилась, подполз Юрий к дверцам и еле уговорил Фотия вернуться. Заехав в город, владыка подъехал к церкви, благословил народ, мор заметно пошел на убыль. Увидя такое действо, князь вызвал к себе двух бояр и в присутствии владыки приказал им ехать в Москву и подписать договор, в котором бы говорилось, что он не будет искать великого княжения сам, – сказав это, он замолчал и посмотрел на владыку. Тот сидел невозмутимым. Один из бояр спросил:

– Все?

– Нет! – резко ответил князь. – В дальнейшем хан пущай нас рассудит.

Договорив, он скосил глаза на митрополита. Но по лицу того нельзя было ничего прочитать. Хотя владыка понимал, что до конца надежду князь из себя не вырвал. «Пущай пишет, – подумал владыка, – кто ныне на это смотрит». Когда митрополит покинул княжеские хоромы и с проводов владыки возвратился князь, его обступили сыновья. И Косой, и Шемяка не сдерживали своих эмоций, поздравляли отца за твердость и неуступчивость великому князю Московскому. Они готовы были хоть сейчас идти и биться за отца.

– Не время, сыны мои. Наше время еще не наступило, – стараясь охладить их пыл, проговорил отец.

Все же этот договор не устроил Софью. И она, поговорив с Фотием, немедля отбыла к отцу в Вильно за советом. Но покидала она отца с тоской в сердце, выглядел он очень жалко. Она даже хотела остаться, но вспомнила о сыне и решила вернуться. Потом она сделала все, чтобы о поездке в Вильно узнал Юрий. Тому связываться с Литвой был не резон. Он знал Витовта, его положение, и, чего греха таить, побаивался литовского князя.

Шло время, а в Орду никто не собирался ехать. Но однажды в город забрел какой-то монах. А в этом забытом Богом уголке приход всякого человека – событие. А тут монах, божий человек. Дошло это и до ушей князя. Он вспомнил мор и понял, что этот божий человек неслучайно здесь. Это напоминание… И он вновь посылает бояр, чтобы подписать новый договор, в котором он признает себя младшим братом и обязуется не искать великого княжения. Москва облегченно вздохнула. Все, противник сдался, можно торжествовать победу. Больше всех радовался юный великий князь. Мать вернулась из поездки в довольно расстроенных чувствах. Увидя торжествующего сына, положив его голову к себе на колени, гладя темные волосы, тихо говорила:

– Василий, твой дед очень плох. Боюсь, долго ему не прожить. А твой дядя только и ждет этого момента, поверь мне.

– Да ты че, матушка, волнуешься. Он же подписал договор, че больше не будет искать подо мной великого княжения.

– Сынок ты мой ненаглядный, дитя ты еще малое. Да сколь таких бумаг писали разные люди и нарушали их. А тебе надо учиться и понимать, что люди есть и без совести и чести. Ты никого не послал в Галич следить за дядькой?

– А че, надо? – поднялся Василий.

Взгляд его был настолько наивен, что мать не удержалась и поцеловала его.

– Наивная ты простота, князь Василий. Надо людям верить. Но не грех и проверить. Вот пошли-ка кого-нибудь тайно, понял меня, тайно в Галич, что там собирается делать князь Юрий. Это не худо знать. Пошли купчишку какого аль просто скитальца, только толкового. Попроси Андрея Албердинова, боярин те поможет. Да держи в советниках Ивана Кошкина. Ему сильно доверял твой отец.

Василий посмотрел на мать другими глазами. Ей показалось, что он даже повзрослел.