Лучше Понтуса никто не играл в снежки. Когда ему нечего было делать, а такое случалось почти всегда, если только он не спал, Понтус подкарауливал какого-нибудь зазевавшегося обитателя леса и обстреливал из засады снежками. Ох и весело это было.
Белке в глаз? Пожалуйста! Зайцу в глаз? Пожалуйста! Волку в глаз? С этим, пожалуй, повременим.
Понтус недоумевал, почему после этого ни белка, ни заяц, ни, например, ёж не зовут его в гости, ведь это всего лишь игра?
Но сегодня Понтусу было не до развлечений. Новый Год на носу, а ёлка до сих пор не наряжена. Что он будет докладывать на собрании гномов о своей роще, какой итог подведёт? Ыква в таких случаях говорил – не-у-те-ши-тель-ный. Но Понтус – не Ыква, он такого слова даже не выговорит. Значит, придётся врать.
Хорошо было Оле Матросу, он из последнего кругосветного плавания привез пальму в кадке, и к Новому Году наряжал ее, а после – разряжал. Замечательно устроился Кочерыжка, за него ёлку наряжали люди. Ыква тоже хитрец, он от рождения трудолюбивый и ответственный, а что делать ему, Понтусу?
Раньше ёлкой всегда занималось беличье семейство. Или мама-барсучиха. Однажды, лет двадцать назад, когда все ёлочки были еще слишком малы, они нарядили рога оленя, и было очень удобно – ёлка, которая всегда с тобой.
Но в этом году все отказались.
– Нет, – сказали белки.
– Сам наряжай, – насупилась мама-барсучиха.
Олень ничего не сказал, он уже пять лет, как жил в соседней роще. Была ещё маленькая надежда, что получится уговорить Лису, но с ней у Понтуса всегда получались очень непростые переговоры.
– Понтус, миленький, ты такой умный, – вилась клубком вокруг него Лиса, – у тебя такая большая голова, и такая умная, наверное. А руки – ты видел свои руки? Да такими руками что хочешь можно делать, не то, что моими лапками…
В общем, с Лисой ничего не вышло.
– Э-ге-гей! – крикнул кто-то голосом Кочерыжки. Понтус нехотя обернулся. Это Кочерыжка и был. А с ним Ыква и Оле. Все трое даже издалека выглядели весёлыми и довольными, наверняка только чтоб насолить Понтусу.
– Чего разулыбались во всё лицо? – спросил он, подойдя.
– Забыл, что ли? – спросил Кочерыжка.
– Ну точно, забыл, – согласился Оле Матрос.
– Завтра тридцать первое, – напомнил Ыква, как будто без него Понтус этого не знал, – будет подведение итогов и новогодний бал. А мы, если ты помнишь, собирались в деревню уже сегодня, там на центральной площади залили большой каток, будут аттракционы и праздничные гуляния.
– А где твоя ёлка? – спросил пронырливый Кочерыжка.
– Там, – неопределённо махнул рукой Понтус, – в другом конце рощи.
– Покажешь? – не унимался Кочерыжка.
Понтус сделал вид, что не услышал вопроса и сказал, делая одолжение:
– Ладно уж, пойдемте в эту вашу деревню.
По пути Кочерыжка рассказывал, что люди в этом году решили ставить искусственную елку.
– Не настоящую, – пояснил он. – Из пластика. Они говорят, что живых ёлок осталось мало, и их нужно беречь.
– Ёлок мало? – не выдержал Понтус. – Да их в миллион раз больше, чем Понтусов. Вот кого нужно беречь!
***
Деревня встретила их восхитительными огнями и праздничным настроением. Входные ворота были украшены красными, зелеными и золотыми гирляндами. Зачем нужны ворота, когда никакого забора нет, ныне живущие гномы не помнили, но раз от предков остались, то почему бы не украсить?
Ыква, Кочерыжка и Оле постоянно болтали о всяких пустяках, чем неимоверно раздражали Понтуса. Он всю дорогу был погружён в собственные мысли, а добил его встретившийся им уже у самой деревни окудник Варежка.
– Возрадуйтесь, – сказал он важно, то и дело поправляя очки, – в этом году будет конкурс ёлок.
Варежка отвечал в деревне за магию, и отец его отвечал за магию, и дед. Варежка был весьма преклонных лет, входил в совет старейшин, но борода его, хоть убейте, не росла совсем. Восемьсот лет гному, а выглядел, как несмышлёный пятидесятилетка. Понтус даже не сразу узнал его в зимнем комбинезоне, и хотел отчитать за то, что тот гуляет без родителей.
