Иначе

То ли от того, что я стою около оконного проема, то ли от посетивших меня мыслей, по коже пробегает дрожь. Даже дрожью это нельзя назвать, а если и можно, то пробегает она не по коже, а внутри, где-то по сосудам и венам. А ком появляется не в горле, а в самом центре внутренностей. На глаза, может, от порыва ветра, а, может, от этих вибраций, выступают слезы.

И Лена уезжает. У нее теперь своя жизнь будет. Семья, дети. Да и куда уезжает? Ни разу не в соседний район, а в другую страну. Кто у меня остался? Открываю пробку бутылки и ставлю ее на подоконник. Помимо их, у меня никогда и никого не было. Все остальные персонажи, периодически появляющиеся в моей жизни – просто сослуживцы, собутыльники, тени. Ничего для меня не значащие имена. Можно ли назвать другом Толяна с бывшей работы? Как бы там ни было, но после новогодней вечеринки мне ему звонить что-то не позволяло, да и он меня не набирал.

Если даже я неделями мог не общаться с Ленкой и подолгу не звонить Лехе, я всегда знал, что они на расстоянии вытянутой руки. А теперь что? До Лены несколько часов на машине. А до Лехи? Он был прав. Всегда. Когда говорил, что я хуйней занимаюсь. Что я к тридцати годам из себя представляю? Да и слова нашей принцессы, про необходимость человеку кого-то еще противоположного пола. В них тоже есть доля правды. Хули. Можно быть пиздодельным мастером наебывать других, но себя не обманешь. Кэйти – единственная девочка, за последние лет десять, которая мне действительно была более чем симпатична. Чем? Хер знает. Но факт остается фактом. И, конечно же, тут я налажал. Я не стал говорить Лене о том, что пару недель назад звонил Кате. Потными от волнения руками, я держал телефон около уха в течение трех – четырех гудков. Почему я не подождал дольше? Ответа на этот вопрос у меня не было. Как и вариантов того, что бы я сказал ей, если б она все-таки взяла трубку в тот вечер. Но на нет, и суда нет. Катя, естественно, не перезвонила, а я удалил к хуям ее номер. Собственно, на этом и закончилась эта история.

Хочу хоть что-то найти, помимо отрицательных определений, которые лезут на ум, но ничего не выходит.

– Блять! В пизду! – громко ору я и, резко повернувшись, задеваю бутыль Вельвета. Та падает около моих ног на бетонный пол и разбивается вдребезги.

Я смотрю вниз и понимаю, что остался один. Интересное чувство.

По помещению распространяется приятный аромат разлитого вискаря.

Солнце ярко освещает все вокруг. Редкие полупрозрачные облака, проносящиеся со скоростью света, не успевают даже на несколько секунд образовать тень. Звук стучащей по металлическим подоконникам капели гармонично переплетается с чириканьем птиц и криками детей, пропитывая один из первых не зимних дней пробуждающейся жизнью.

– Катюша, я думала, вы их загоняете сегодня, а они только раззадорились! Чувствую, сегодня без тихого часа мы, – директор детского дома, высокая пышная женщина пятидесяти лет с добрым лицом смотрит на происходящую неподалеку детскую суету. Ребята поделились на команды и пинают мяч

– Извините, пожалуйста, Ксения Викторовна. Я обещала им в прошлый раз спортивный день, – отвечает Катя, проверяя в спортивной сумке reebok, все ли на месте

– Да ты что, девочка! Я же шучу! Пусть бегают. Погода – вон какая. Весна идет. Когда вы к нам в следующий раз?

– На майских обязательно заедем

– Смотри, не забудь ничего, а то отвлекаю. Не дай Бог, придется возвращаться

– Не переживайте, – отвечает девушка

– Ой, Катюша, вот тебе говорю, а у самой уже из головы вылетело. У меня же для тебя мед башкирский приготовлен! Сестра с Уфы прислала. Сейчас принесу!

Катя улыбается, понимая, что отказ все равно не будет принят. Женщина поспешно направляется к зданию.

– Ксения Викторовна, крикните там моих девчонок, а то они вам всю выпечку схомячат

– Крикну, Катенька. Это уж не забуду.

К машине подлетает мяч. Катя хочет отправить его обратно, но слышит детский крик

– Нет! Не пинайте!

В ее сторону несется мальчишка лет двенадцати, а за ним еще один.

– Пинайте! – кричит второй.

Пока Катя решает, что делать, второй мальчуган опережает первого, хватает мяч и пулей летит обратно к месту футбольной баталии, под стоящий на весь поселок детский ор.

– Извини, дружок, – говорит Катя пытающемуся отдышаться ребенку

– Ничего, – отвечает тот, снимая шапку и вытирая ей мокрые от пота темные волосы, – у нас еще игра в запасе. Даже сели они сейчас выиграют

– Ты с третьей команды?

– Да. У нас пять побед и ничья, – он смотрит в сторону поля, где мяч залетает в одни из ворот, – блин!

– А чего тогда мяч хотел схватить?

– Время потянуть. Чтоб эти не выиграли

– Ишь ты, жулик какой!

– В футболе так всегда делают, вообще-то!

– И ты сразу решил, как профессионал делать. Молодец.

– Мне уже поздно футболистом становиться. Да и не очень-то нравится. Я решил единоборствами заниматься. Ксения Викторовна меня записала в секцию кикбоксинга

– Хорошее дело.

Мальчик смотрит на солнце и щурится. Трет глаз, а после спрашивает

– А тот дяденька, который в прошлый раз был, когда приедет теперь?

– Дяденька? – Катя на миг задумывается, – Даня?

– Его, как меня зовут? Круто!

Катерина понимает, что речь идет именно о Данииле.

– Да, – произносит она, смотря, как местный плотник, исполняющий роль судьи, свистит, объявляя об окончании матча, – не хочу тебя огорчать, если вы с ним о чем-то договаривались. В общем, не думаю, что он еще приедет

– Вторая команда отдыхает две минуты, третья готовится, – объявляет седовласый мужичок со свистком на шее

– Нет, мы не договаривались. А вы тогда передайте ему, что если у него будет время, пусть приезжает, – пытается вспомнить мальчишка, – метро Парк Победы. Там большой комплекс есть, я выступать буду на первенстве города! Второго и третьего мая. Нас повезут из Кингиссепа туда на два дня.

Катя внимательно слушает мальчика, а прохладный ветерок обдувает ее лицо, на котором появляется очаровательная улыбка.

– Передам. Надень шапку только обратно

– Спасибо! Вы очень красивая. Дядя Даня тоже так говорил. Ладно, я побегу! – он разворачивается в сторону поля, хочет бежать, но останавливается, – а! еще передайте, если не сложно, что он был прав. Один из моих друзей вернулся, и еще Саша – хороший парень. Мой новый друг. Его привезли к нам из Новгорода. До свидания!

– Хорошо! Удачи на соревнованиях.

Даня убегает, а Катя открывает дверь арендованного мультивена и запускает двигатель

– Вот ты где, – девушка берет с водительского сидения свой новенький айфон, который в ту же секунду зажигает на дисплее имя. Ленка Ульянова.

– Солнце, привет!

– Привет, привет, крошка!

– Как ты?

– Все классно. Рассказывай, когда я уже смогу тебя переименовать с Ульяновой на Руус?

– Я тебя разочарую, если скажу, что думаю оставить папину фамилию?

– Чего это так? Елена Руус. Отлично звучит. Меняй однозначно!

– Я подумаю над твоими словами. Кать, мы послезавтра планируем уезжать. Давай я к тебе приеду сегодня или завтра?

– Девочка моя! Я бы с радостью, но с утра я в Москву улетаю

– Чего ты в столице забыла?

– С инвесторами встречаюсь. Потенциальными

– И что же делать?

– А какие у нас есть варианты?

– Хм. Даже не знаю

– Какая неприятность. Сегодня совсем никак?

– Солнце, я очень хочу! Но, как белка в колесе последние пару дней. Сейчас в области. Отсюда приеду только к вечеру. Да и вылет в четыре утра.

– Ох ты, бизнесвумен моя! Как же я не люблю ночные перелеты

– Я тоже. Но ты не переживай за меня, все хорошо, у меня в планах отпуск небольшой. Я как раз планировала в Нарву к крестной поехать. Если с машиной получится. Так что так

– А если не получится?

– Я буду стараться, чтоб получилось

– Буду надеяться, – голос Лены чуть меняется, – радость моя, у меня к тебе просьба

– Внимательно слушаю

– Я не знаю, как сказать, потому как ставлю себя на твое место и понимаю, что не согласилась бы. Но не могу этого не сделать

– О, как интересно! Хочешь, чтоб я была свидетельницей у вас на свадьбе? Правильно, не проси.

Лена начинает смеяться

– Постой! То есть ты считаешь, что я бы отказалась от этой роли на твоем бракосочетании?

– Конечно, отказалась бы!

– А ты бы предложила?

– Кому же мне еще предлагать?!

– Обещаю, что соглашусь!

– Теперь даже страшно слушать, о чем ты меня хочешь попросить после таких жертвенных обещаний

– Катя. Позвони, пожалуйста, Дане, – произносит Лена серьезно, – пожалуйста, – удваивает она просьбу после паузы.

Катя смотрит в сторону бегающих за мячом по снегу детей.

– Никогда бы не подумала, что о твоем друге со мной сегодня может зайти речь. Дважды. За пять минут.

В динамике раздается писк.

– Катюш, я не слышала, что ты сказала. Тут у нас аномальная зона

– Нет, нет, ничего

– Я прекрасно понимаю, что это дурацкая просьба. Что так не делается, и, вообще… не подумай, повторюсь, я бы сама не согласилась. Но, Кать, я просто не могу этого не попросить. Даня – он, как брат младший. Он, кончено, своеобразный, мягко говоря, но… хороший. Да.

Данька бьет по воротам, и радостные крики участников матча и более маленьких зрителей возвещают о том, что счет матча меняется. Паренек, постарше автора гола, обнимает партнера по команде.

– Я тебя услышала, Лен

– Я очень рада, солнце мое!

– Ты позвони мне, как доедешь до Эстонии

– Ты мне прежде должна будешь позвонить, рассказать о поездке в Москву

– Мы просто через два дня созвонимся и поболтаем

– Катя, опять пропадаешь!

– Говорю, позвоню тебе! Аккуратнее там!

– Ааа! Ты тоже береги себя! Я буду ждать звонка!

– Обнимаю

– Аналогично, дорогуша. Пока.

Катя убирает телефон от уха. «Своеобразный». Вспоминает, что от него был пропущенный вызов дней десять назад, и об обещании, данном только что юному каратисту. Пару секунд вертит смартфон в руках. Открывает записную книжку, нажимает букву «Д» на экранной клавиатуре, а на появившемся «Даня спаситель воробья», значок трубки. После нескольких протяжных гудков ей приходит сообщение « Не могу говорить.». Катя смеется. «Какой важный», и набирает в ответ « Позволю дать совет, который может тебе в последствие пригодиться. Любая девушка будет более довольна получить, пусть такое же шаблонное, с точкой на конце, но все же «Перезвоню позже»».

Катя поднимает глаза и видит Ксению Викторовну, которая тащит трехлитровую банку меда. Катя улыбается.

Ну и хуй с ним. Поправляю шапку и иду спускаться вниз по ближней ко мне лестнице. Пролеты также должны были быть с окнами, поэтому с каждого этажа хорошо виден и завод, и речка. Спускаясь с третьего на второй, вижу, как пезденыши, побросав рюкзаки, прыгают уже у самой кромки, отделяющей речку от берега. Долбоебы мелкие. Останавливаюсь, и в тысячный раз пытаюсь вспомнить, в какой из злоебучих карманов засунул желтый крикет. Воспоминания ни к чему не приводят и, уже обшарив все отделения на одежде, где бы она могла быть, нахожу зажигалку в переднем джинс. Чиркаю ей. Пара затяжек. Вроде, становится легче. Двое из троих пацанов уже почти на самом центре речки, в паре метров от воды. Один, самый ссыкливый, стоит на берегу. На камеру снимает. Оператор хуев. Те двое поочередно поворачиваются и машут своему корешку, а потом мелкими шажками еще ближе подступают к воде. Ну, сказочные дебилушки, не скажешь по-другому. Еще раз затягиваюсь и спускаюсь дальше вниз. Между вторым и первым оконный проем с видом на речку по какой-то причине заложен кирпичами, есть только панорама на дорогу в километре, ведущую к мосту.

Оказываюсь на улице. Звонит телефон. Пиздеть сейчас абсолютно ни с кем не хочется. Достаю трубку. Номер не забит в записную. Сраные спаммеры. Скидываю первым попавшимся шаблонным смс звонок. Думаю, двигать к дому, но прощальный порыв зимнего ветра, бьющий мне в лицо, заставляет меня еще чуточку повременить с походом через пустырь. Решаю выйти на солнце за здание и докурить сигарету там. Захожу за угол. Разница температур ощущается сразу же. Речушка метрах в двухстах отсюда. Смотрю и не могу врубиться, куда исчезли пездюки. Приглядываюсь еще. Не могу ничего разобрать. Они сидят там у речки. Иду в их сторону. С приближением становится ясно, что, вроде как, их там двое. Они что-то мутят у самой воды. Чего там за хуйня у них вышла? И вправду что ли кувырнулся один? Ускоряю шаг, и вот я уже около места, где валяются их рюкзаки. Тут уже расклады вырисовываются действительно не особо радостные для одного из них. Ох и получит же он дома.

– Эй! – окрикиваю я их.

От береговой линии до кромки льда метров десять. Те, кому повезло не быть в воде, на самом деле, где-то на середине ледяного покрова относительно берега. Один, правда, ближе к воде.

– Помогите! Артем провалился! – кричат они чуть ли не в голос и бегут в мою сторону.

Бля, то, что он провалился, я понял, только вот в упор не вижу его нахер.

– Где он, блять?!

– Вон там, – произносит парнишка жалобным голосом и указывает пальцем чуть левее от того места, где они стояли.

Я приглядываюсь и замечаю среди льдин и замерзших кусков снега черную шапку.

Ну, пиздец, вписался. Вижу, что на речке, помимо всего прочего, нехуйское течение. Это становится ясно по проплывающей крупной льдине то ли с уткой, то ли с еще какой-то пернатой хуйней на ней.

Ну, блять!

Прикидываю хуй к носу и, скидывая куртку, чтоб хоть на пару процентиков увеличить свои шансы не оказаться вместе с тем отрепком в воде, иду в его сторону. Буквально за пару секунд яйца от холода начинают уменьшаться, по ощущениям, до размеров шариков-дозаторов, встроенных в горлышко бутылки с беленькой. Вспоминаю про так и не попробованный вискарь. Сейчас бы помог мне его эффект. Ну, сученыш! Его родители будут оплачивать мне лекарства, если простыну! Вдруг до меня доходит и я, поворачиваясь к дружкам утопающего, лица которых кажутся мне знакомыми, кричу

– Хули стоите?! Один, быстро побежал на пустырь людей искать, а второй, давай набирай 112 и вызывай помощь!

Я уже в нескольких метрах от берега, до малька в воде мне столько же.

– Эй, не отпускай льдину!

Тот ничего не отвечает. Видимо, уже подмерз.

Блять, времени ну совсем нет. Не думаю, что он там протянет еще больше нескольких минут. Как на зло, еще и лесок с другой стороны реки. Сука, даже отсюда вижу палки, которые бы могли мне помочь. Сжимаю от злости и безысходности зубы, встаю на четвереньки и еще ближе подбираюсь к мальку. Тот уже не дрожит.

– Терпи, бля! – кричу, но понимаю, что сделать я практически ничего не могу.

Еще движение вперед, и все решается за меня. Лед под руками ломается, и я проваливаюсь в ебаную речку.

Дыхание перехватывает, а голову будто сдавливает железный обруч. Еле-еле сдерживаю себя, и под стук колотящегося сердца, разносящего вибрации по телу, сравнимые по силе с ударами, наносимыми, минимум Железным Майком, переворачиваюсь, выныриваю и делаю глубокий вдох. Перебарывая невероятную тряску и стук зубов, пытаюсь сориентироваться в ситуации. Вижу малька, долбящего по мобиле, собираюсь с мыслями и подплываю, разгребая ледышки к пацаненку. Тот совсем синий. Смотрю на него. Артемом оказывается мой сосед сверху. Он очень напуган, но на его лице проскальзывает улыбка.

– Давай, хватайся! – отчеканиваю я каждый слог и пытаюсь, как можно чаще перебирать ногами.

Но пацан уже прирос ко льдине, которая благо не успела оторваться вместе с тем куском, который я своим падением отправил на прогулку вниз по реке. Дерьмо собачье!

– Ползи сюда! – остатками своего голоса кричу я его другу. Тот засовывает телефон в карман и движется к нам, – на четвереньки вставай, бля! – выдавливаю из себя, – все, стой!

Тот следует моим указаниям.

– Не двигайся никуда! Просто тяни его!

Какими-то невероятными усилиями я беру Артема в охапку, еле удерживаясь на плаву, чтобы не пойти ко дну самому и дотаскиваю его до кромки льда.

– Протяни ему руку, а ты еще чуть назад отползи!

– Хорошо! – отвечает тот на суше.

Подталкиваю малька, и он оказывается там же, где его кореш.

– Ползите к берегу! – осипшим голосом кричу им, видя, что они тупят.

Они отползают, а я пытаюсь вылезти, но руки настолько окоченели, что не слушаются меня. Собираю все силы в кулак, но даже на десяток сантиметров не могу подняться надо льдом, руки скользят, а ноги течением затягивает под поверхность, которая еще не оттаяла. Еще одна попытка, но в последний момент, кромка льда крошится, и я погружаюсь с головой в воду. Выныриваю через несколько секунд и пытаюсь отдышаться, но сердце стучит, как полковой барабан. Кусок льда, за который я держусь отрывается и еще на пару метров относит меня вниз по течению. Почти не чувствуя рук, я хватаюсь за кромку и кладу подбородок на глыбу льда покрупнее.

– Они там! – слышу детский крик и собачий лай.

Малец привел помощь. У берега мужичок в ярком спортивном костюме, как мне отсюда кажется. По льду ко мне подбегает пес, похожий на колли.

Смотрю на него. Мужик вытаскивает из-под куртки еще одного мелкого пса на тонких ногах. Сначала ставит его на снег, но, видя, что тот начинает поджимать лапы и прыгать, пытаясь зацепиться за его штаны, поднимает его и сует в руки мальку, который его привел. Собаковод все чешет репу, не зная, куда податься. Делает пару шагов вперед, но останавливается.

Не понимаю, толи я уже простыл, то ли мне кажется, что нос заложило, но полноценно вдыхать я могу только ртом. Пульсация в голове вроде стала чуть менее выраженной, по крайней мере субъективно, нежели в первые секунды купания. Вариантов нет, нужно действовать, тем более, что, как мне отсюда видно, паренек, которому было велено вызывать спасателей по телефону, забыл про свою обязанность и занимается промокшим другом. Пездюк мелкий. Еще более пытаюсь сосредоточить зрение, но оно не особо фокусируется. Вроде как горе-помощник в лице собаковода подсобрался и начинает приносить пользу, пытаясь завершить начатое мальком. Во всяком случае, хотелось бы, чтоб так и было.

Но, как говорится, спасение утопающего – дело рук самого утопающего. Невероятным усилием воли заставляю руки хоть немного подвигаться, двигаясь вниз по течению. Колли продолжает гавкать и сопровождает меня по всему ходу моего движения. Но, если верхними конечностями я еще могу хоть как-то управлять, то вот с ногам проблема. Я их почти не чувствую. Меня пару раз разворачивает вокруг своей оси, и я врезаюсь лбом в выпирающий кусок льда. Тот отваливается, а у меня в ритм пульсации появляются круги в глазах.

Еще одна попытка выбраться на берег. Место, где начинается лед относительно твердое. Сделав максимально возможный глубокий вдох, подтягиваю себя, упершись локтями в снежный покров сверху замёрзшей воды. В глазах становится нереально ярко. Через этот белый свет и усиленные круги от пульсации, вижу, как снег окрашивается красным. Еще одно напряжение тех мышц, которые я могу контролировать, но опять вместо того, чтобы оказаться на суше, я вижу попеременно черную, попеременно ярко белую массу воды. Барахтанье, второе, я выныриваю, успев заглотнуть ледяной жидкости. Не особо радужная альтернатива разлитому вискарю.

Место, с которого я вытаскивал соседского пацана уже метров на двадцать левее от меня. Пытаюсь откашлять воду, попавшую в дыхательные пути. По звуку напоминает больше чихание больного помойного кота. Пес не унимается, а его хозяин, как целочка, которая готовится потерять невинность, медленно снимая одежду, движется в мою сторону. Но на то, что он не зассыт повзрослеть, как, в большинстве случаев, выходит с девственницей, я ни за что не поверю.

Я ухмыляюсь, пытаясь движением брови смахнуть с глаза то ли речную воду, то ли кровь. Второй вариант более вероятен, так как затекает только правый глаз.

Становится чуть теплее, и я подрасслабляюсь. Еще секунд через тридцать понимаю, что интервал между биениями сердца стал больше, а промежутки ярких вспышек в глазах все длительнее. За это время собаковод не приблизился ко мне ни на метр.

– Ко мне, Леопольд! – бабьим голосом, явно паникуя, кричит пришедший на помощь тип.

Собака, пригнувшись на передних лапах, не перестает лаять и, временами принимая обычное для себя положение, поворачивается в сторону хозяина, призывая его к активным действиям.

Один из пацанов снял куртку и шапку и укутывает замерзшего друга. Красавчик. Вспоминаю Леху. Мы тоже так были с детства, всегда друг за друга. Выручали, когда нужно было.

– Да куда же ты, бестолковый! – опять кричит он псу, который снова с лаем подбегает ко мне. Он явно озабочен тем, что его собака может оказаться со мной в одной лодке.

Да, мать его, лодки точно не хватает.

Руки отпускаются. И вот я уже вижу солнце через водную гладь. Отсюда она не кажется такой темной, какой я видел ее тысячу раз с крыши бани. Интересно, сам ли я выбрал этот день?