Многогранники

Все права защищены. Никакая часть данной книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме без письменного разрешения владельцев авторских прав.

В тексте неоднократно упоминаются названия социальных сетей, принадлежащих Meta Platforms Inc., признанной экстремистской организацией на территории РФ.

© ООО «Манн, Иванов и Фербер», 2022

© Текст, Наталья Способина, 2022

* * *

Глава 1

Ты – многогранник, и я – многогранник.

На экране телефона высветилось: «Ты скоропостижно скончалась».

Следом телефон пиликнул во второй раз: «?»

Машу бесила Димкина привычка досылать знаки препинания отдельно. И Димка бесил. И помада, которая не желала выкручиваться. И мамино платье, которое оказалось ей впору, но немилосердно открывало острые Машины коленки, отчего их все время хотелось обтянуть подолом, но ткань не давалась.

– Мария, Димитрий звонит в домофон, – раздался мамин голос. – Ты скоро?

– Бли-и-ин, – простонала Маша и, схватив телефон, надиктовала: – Пять минут. Еще раз меня дернешь – убью.

Через секунду в ответ пришел ржущий смайлик.

Маша отступила на шаг от зеркала и, окинув взглядом свое отражение, попыталась утешиться мыслью, что не нравится она себе исключительно потому, что вообще не носит платьев. Утешение вышло слабым.

– Маш, ну ты тут до вечера будешь? – Мама заглянула в комнату.

– Да! – отрезала Маша, натягивая очередной бабушкин шедевр – кружевной жакет.

Мама была права: белый жакет отлично подошел к темно-серому платью, но это же все равно платье!

– Мам, ну посмотри на меня! – в отчаянии воскликнула Маша и неловко повернулась вокруг своей оси. Подол закрутился, открывая ноги еще сильнее. Маша его поймала и вновь попробовала прикрыть колени. – Ну куда мне платье?

– Машка, прекрати! У тебя прекрасные ноги. Иди уже, а то Волков твой там насмерть табаком отравится.

– А может, мне не идти? – Маша поплелась по коридору, неся мамины праздничные туфли за каблуки. – Крестовский был явно не в себе, когда раздавал приглашения. Он даже имени моего не помнит. Он это приглашение на мою парту по ошибке положил. А имя мое там тоже случайно написалось. Ма-а-ам!

Когда мама не ответила, Маша обернулась и увидела, что та стоит, засунув руки в карманы домашнего платья, и хмурится.

– Я совсем плохо выгляжу? – обреченно спросила Маша и, поставив туфли на пол, сунула в них ноги.

Мама помотала головой и, подойдя, поправила кулон на Машиной шее.

– Нет, ты у меня самая красивая. А Крестовский… Роман не пригласил бы тебя, если бы не хотел видеть.

Маша в очередной раз отметила, что мама произносит эту фамилию почти скороговоркой, будто хочет быстрее от нее отделаться и больше с ней не сталкиваться. Маша и сама была бы не прочь не сталкиваться ни с фамилией, ни с ее обладателем.

Мама повесила Маше на плечо сумочку, сунула в руки сверток с подарком и почти силой выставила ее за дверь.

Димка сидел на спинке скамейки и крутил в руках зажигалку. Увидев Машу, он спрыгнул на землю и щелчком отправил в урну недокуренную сигарету. Маша в очередной раз попыталась обтянуть подол и почувствовала, что краснеет, особенно когда Димка окинул ее оценивающим взглядом.

– Прекрати! – прошипела Маша.

– Хочется выразить свой восторг нецензурно, – вынес вердикт Димка и, разглядывая Машины ноги, добавил: – Можно?

– Можно, – разрешила она. – Только про себя.

Димка усмехнулся и широким жестом указал на темно-синюю «ауди», припаркованную напротив подъезда. Водитель, заметив это, завел мотор. Маша поймала себя на мысли, что вновь хочет прикрыть колени. Вместо этого она оглянулась и отыскала взглядом окно с синими занавесками на пятом этаже. Мама, конечно, стояла там. Маша ей помахала, мама помахала в ответ. Димка проследил за ее взглядом и вежливо кивнул, почти беззвучно прошептав:

– Здрасте, Ирина Петровна.

Маша прыснула, а Димка простонал:

– Блин, нам же третью главу «Театра» к понедельнику?

Маша нервно рассмеялась и, забравшись в машину, сказала:

– Только не говори, что каждый раз при виде моей мамы ты вспоминаешь про домашку, которую все равно не будешь делать.

Димка захлопнул дверь и, откинувшись на сиденье, протянул ей жвачку. Маша помотала головой, тогда он закинул пластинку в рот и произнес:

– Ее домашние задания я делаю всегда. Не гони. Их ваще все делают. Попробовали бы не…

– Не такой уж она и монстр.

– Угу, – буркнул Димка и обратился к водителю: – Поехали.

Водитель молча кивнул, и машина тронулась. Маша вздохнула, понимая, что ей ведь еще предстоит подарок Крестовскому вручать.

– Чего вздыхаешь? – вдруг очень серьезно спросил Димка, повернувшись к ней.

Когда он смотрел вот так, прямо и внимательно, она почему-то всегда немного смущалась.

– Я не хочу ехать на этот праздник, – озвучила она то, что так и не решилась сказать маме.

Димке сказать об этом оказалось гораздо легче. Ведь именно он был причиной этого нежелания.

– Почему? – все так же серьезно спросил Димка и тут же предупредил: – Только не ври, что исключительно из солидарности со мной.

Маша окинула Димку внимательным взглядом. В институт он ходил в джинсах и толстовках, поэтому видеть его сегодня в костюме было жутко непривычно. Немного примиряло с реальностью то, что темные волосы, как всегда, торчали в разные стороны, будто Димка только отлепился от подушки.

– Потому что я буду там чувствовать себя дурой.

– Почему? – Димка наклонился к ней, впиваясь взглядом в ее лицо.

– Дим, ну ты же сам все понимаешь. Где я, а где вся наша группа?

– Ты со мной в машине, а группа… – Димка бросил взгляд на массивные часы на запястье, – уже явно на яхте.

– Не придуривайся! – нахмурилась Маша, а когда Димка насмешливо поднял бровь, прошипела: – Потому что я в мамином платье, потому что в первый раз на этих дурацких каблуках! Выгляжу идиоткой, чувствую себя так же.

Маша зло откинулась на сиденье и вновь потянула подол, стараясь прикрыть колени.

Димка наклонился вперед и внимательно посмотрел на ее туфли.

– Ну да. Нелегко, наверное, – посочувствовал он, а когда Маша прищурилась, добавил: – Хватит гнать, Машка! Ничего не понимаю в платьях, но тебе, по-моему, идет.

– Там все будут на стиле, при макияже. Шилова будет блистать…

Машка запнулась, когда поняла, что выдала Димке настоящую причину своего беспокойства. Она прекрасно понимала, что не была ровней девушкам из своей группы. Те проводили новогодние каникулы, катаясь на сноубордах в Альпах, ездили в языковые лагеря, могли отпраздновать день рождения в Париже, как Шилова в прошлом году. Маша убеждала себя, что ее это не задевает, но как же трудно было смириться с реальностью, которая заключалась в том, что Маши в их мире не было, потому что лето она проводила на даче, а на сноуборде стояла один раз в жизни, и то потому, что Димка вытащил ее на базу в Подмосковье. Димка, в сущности, был единственной точкой соприкосновения ее мира с миром ее одногруппников. Он сам был из их мира. Только по неведомой ей причине презирал все то, что они ценили, порой делая это чересчур демонстративно. К слову сказать, если бы не Димка, одногруппники ее вряд ли бы вообще замечали. Но извечное стремление хороших девочек к плохим мальчикам делало свое дело, и порой ухоженные красавицы, окутанные ароматами дорогого парфюма, подсаживались к Маше и пытались выяснить что-нибудь о ее единственном друге. Это всегда были очень неловкие моменты.

После слов про Шилову уголок Димкиной губы дернулся, а сам он снова откинулся на спинку сиденья и отвернулся к окну. Маша дико не любила такие перепады его настроения. Это означало, что он взвинчен, а значит, может опять что-то выкинуть.

– Ну прости, что я такая мнительная дура, – примирительно произнесла она, думая, что для Андрея – Димкиного водителя – каждая их поездка похожа на бесплатный цирк.

Димка провел рукой по волосам, взъерошив челку, и вновь повернулся к ней:

– Ты реально считаешь себя хуже пассии Крестовского?

Теперь отвернулась Маша, понимая, что спор зашел в тупик. Она считает. Димка – нет. Шилова крутилась вокруг него весь первый семестр в прошлом году, пока к ним в группу не заявился Крестовский. Димка его сразу невзлюбил. Маша сначала решила, что из-за Шиловой, которая забила на игнорировавшего ее заигрывания Димку и переметнулась к новенькому, но потом поняла, что дело в чем-то другом. Слишком незамутненно Димка не переваривал блистательного Крестовского.

До пристани доехали в молчании. Димка посматривал на часы, будто боялся опоздать – хотя на Машиной памяти его никогда не волновали такие вещи, – иногда тер висок, из чего Маша заключила, что его бессонница опять вернулась, а с ней – и мигрени, которые почти не снимались лекарствами; и все это вкупе с самим праздником предвещало ей отвратительный вечер.

Настоящую яхту Маша видела вблизи в первый раз. Она возвышалась у причала, а на ее темно-синем глянцевом боку красовалась надпись «Рене». Похоже, ждали только их, потому что на причале больше никого не было, и, судя по звукам, доносившимся с яхты, веселье там уже началось. Если бы Маша собиралась чуть быстрее, они бы с Димкой успели затеряться среди прочих гостей.

Димка похлопал себя по карманам, будто хотел закурить, и при этом едва не уронил подарок.

– Что ты даришь? – спросила Маша вполголоса, стараясь не смотреть на яхту.

Димка, нашедший наконец зажигалку, рассеянно на нее оглянулся:

– Самолет. А ты?

– Самолет? – Маша посмотрела на коробку средних размеров, которую Димка прижимал локтем к боку.

– Крестовский коллекционирует самолеты. Причуда такая.

– Надеюсь, не настоящие, – усмехнулась Маша.

Димка шутку не поддержал, что было для него нехарактерно. Молча протянул ей руку, помогая перешагнуть через цепь, ограждавшую пристань. Маша боялась поднять взгляд на яхту, зная, что оттуда они с Димкой видны как на ладони, при этом ни один из них даже не делает вид, что торопится.

– А у меня Акройд. Shakespeare: The Biography.

– Узнаю руку Ирины Петровны, – наконец улыбнулся Димка.

– Ну не самой же мне было придумывать подарок. Я же его совсем не знаю. Кстати, а как ты узнал про самолеты?

Осведомленность Димки о вкусах Крестовского в самом деле стала для Маши неожиданностью. Но услышать ответ ей было не суждено, потому что с яхты раздался мужской голос:

– Ну наконец-то! А я уже все телефоны Сергею оборвал!

Маша задрала голову и с удивлением увидела рядом с Крестовским высокого мужчину. То, что это Крестовский-старший, не вызывало сомнения. Они были удивительно похожи с сыном. Те же каштановые волосы, те же карие глаза и улыбка совсем как у Крестовского.

– Здрасьте, дядь Лёв, мы в пробку попали, – нагло соврал Димка и, бесцеремонно схватив Машу за руку, потащил ее по трапу.

Маша растянула губы в вежливой улыбке, пытаясь сообразить, что сейчас произошло. «Дядь Лёв?»

Димка ступил на палубу первым и тут же оказался в объятиях Крестовского-старшего.

– Димыч! Вымахал-то как! – произнес мужчина, крепко прижав Димку к себе и взлохматив тому волосы на затылке.

Маша впервые заметила, что Димка правда почти догнал ростом Крестовских.

– А это?.. – вопросительно приподнял брови отец Крестовского.

– Это Мария, моя девушка.

Маша едва не поперхнулась воздухом от неожиданности, однако улыбаться не перестала.

– Добро пожаловать, Мария! Очень рад знакомству. Лев.

– А отчество? – невпопад ляпнула Маша, хотя собиралась всего лишь сказать «очень приятно».

Лев расхохотался и хлопнул Димку по плечу, будто нашел Машину реплику невозможно забавной.

– Просто Лев.

– Даже стареющий Лев остается львом, – пробормотал Димка, и Маше показалось, что Крестовский-младший одновременно с ним закончил эту фразу.

Лев же посмотрел на Димку, потом на сына, после чего крепко обнял Димку еще раз и произнес:

– Спасибо, что пришел. Отдыхайте.

Он улыбнулся Маше и поспешил вглубь яхты, откуда секунду назад послышался визг.

– Поздравляю, – не глядя на Крестовского, сказал Димка и ткнул тому подарком в живот.

Крестовский, вероятно, этого ожидал: с легкостью перехватил коробку и ровным голосом сказал: «Спасибо». Димка расправил плечи и ушел вслед за Львом, бросив Машу одну.

– Ну что, Роман Львович, трогаемся? – весело уточнил подошедший мужчина в таких белых футболке и брюках, что Маша невольно отвела взгляд. На ярком солнце смотреть на это было невозможно.

– Да, спасибо, – отозвался Крестовский и протянул руку Маше.

Та уставилась на его руку. Повисла неловкая пауза.

– Для того чтобы мы могли отчалить, нужно убрать трап, а на нем стоишь ты, – пояснил Крестовский, и Маша почувствовала, что краснеет еще сильнее, хотя, казалось бы, куда уж больше.

Она неловко положила на протянутую ладонь подарок и поднялась на борт, проклиная свое неумение общаться с людьми. Ну подумаешь, Крестовский. Обычный человек ведь. Чего она так дергается?

– Спасибо, – невозмутимо произнес Крестовский и указал рукой с Димкиным подарком в сторону лестницы.

Однако не успела Маша сделать и шага, как по ступенькам спустилась Шилова. Вот уж кого Маша хотела сегодня видеть меньше всего. Даже меньше именинника.

– Рома, ты где? Там без тебя не начинают.

Голос у Шиловой был низкий и сиплый. Маша поначалу думала, что дело в чрезмерном курении, а потом случайно узнала, что Юлю неудачно прооперировали, повредив связки. Об этом свидетельствовал тонкий шрам над загорелыми ключицами. Маша очень пожалела, что узнала правду, потому что не любить Шилову стало сложнее.

– Привет, а ты без Волкова? – спросила Шилова, заметив Машу.

«А ведь Димка по-прежнему интересен Шиловой», – подумала Маша, вслух же сказала:

– Привет. С Волковым, просто он уже там. – И покосилась на Крестовского.

Тот разглядывал Димкин подарок так, будто пытался угадать, что там. Кажется, будь в нем поменьше воспитания, он бы уже тряс коробкой возле уха.

Шилова убрала с лица прядь длинных светлых волос, звякнув браслетом. Маша отметила, что зря так волновалась, ожидая вечерних нарядов. На Шиловой было довольно простое белое платье и белый же кардиган. Сидело все, конечно, безупречно, но с Шиловой всегда так. Говорили, что все ее вещи шьются на заказ. Девочка, запрятанная глубоко внутри Маши, немного этому завидовала. Особенно сейчас, когда на ней было мамино платье и связанный бабушкой жакет.

– Ух ты! – Шилова спустилась с последней ступеньки и неожиданно ухватила Машу за полу жакета. – Какая винтажная штучка. Где купила?

Маша перевела нервный взгляд на Крестовского, который перестал изучать подарок и смотрел теперь на Машин жакет. По его лицу, как обычно, было непонятно, о чем он думает. Маша сжала челюсти и посмотрела на Шилову, ожидая насмешки, однако та выглядела вроде бы даже заинтересованной.

– Бабушка связала, – с вызовом ответила Маша.

– Круто. А моя бабушка не вяжет, – в голосе Шиловой прозвучало подобие сожаления.

– Сочувствую, – процедила Маша, так и не определившись, издевается Шилова или нет.

Хотелось плюнуть на все и пойти домой, но яхта со странным именем «Рене» уже отошла от берега.

– Идемте! – Шилова первая поднялась по ступеням.

Крестовский – черт бы побрал его воспитание! – не двинулся с места, и Маше пришлось идти за Шиловой, думая о том, что Крестовский поднимается за ней, а она в платье, и у нее тощие ноги, а заодно бесится, недоумевая, с чего ее вообще это волнует.

На верхней палубе было многолюдно. Маша негромко поздоровалась, несколько человек даже услышали и ответили. Крестовский протиснулся мимо застывшей Маши, слегка задев ее плечом и вежливо извинившись. Маша вдруг поняла, что за сегодняшний день Крестовский сказал ей больше слов, чем за все время совместной учебы.

Предатель Димка отыскался быстро. Он стоял со Львом у противоположного борта спиной к остальным. Отец Крестовского обнимал Димку за плечи и что-то ему говорил. Маша не решилась их побеспокоить. Вместо этого осмотрелась.

Обнаружив в первый учебный день на своей парте приглашение на день рождения Романа Крестовского, она решила, что это какая-то шутка. Однако на открытке с черно-белой фотографией яхты «Рене» почерком Крестовского было написано ее имя. Только заметив такие же приглашения у остальных одногруппников, даже у Костика, которого все обходили стороной из-за его жуткой привычки грузить собеседников бесконечными теориями заговора, Маша успокоилась. Крестовский просто пригласил всю группу. Это было немного странно, потому что сам он почти ни с кем не общался. Разве что с Шиловой и ее подругами. Вообще их группа была на редкость недружной. Не было даже намека на студенческое братство, о котором так мечтала Маша. Раньше ей казалось, что стоит вырваться из школьных стен, где к ней намертво прицепилась репутация зубрилы, как все сразу изменится. Она думала о студенческих вечеринках, о друзьях, с которыми у нее будут общие интересы: ведь не зря же они выбрали одну специальность, – но жизнь быстро показала, какой наивной дурой была Маша Рябинина.

Мама была против поступления Маши в этот вуз, хотя сама оканчивала именно его и уже больше десяти лет там преподавала. Она уверяла, что Маше никогда не стать своей в этой среде. Но Маша, очень гордившаяся мамой, приехавшей в свое время из маленького городка в столицу и сумевшей безо всяких связей поступить в престижный вуз на бюджет, хотела повторить ее успех. Да и, по правде сказать, на платное отделение денег в их семье все равно не было. Несмотря на статусность вуза, зарплата у мамы была весьма средней. Что уж говорить об отце, служившем скрипачом в театральном оркестре?

Поначалу Маша была уверена, что все же сумеет найти друзей, для которых достаток ее семьи не будет иметь значения. Отчасти эта наивность подогревалась появлением в ее жизни Димки, которому было совершенно наплевать на всю ту шелуху, которой заполняли свои «инстаграмы» золотые детки.

Но реальность подтвердила мамину правоту. Никто из одногруппников Машу специально не унижал, однако она чувствовала разницу в их стиле жизни буквально кожей. Ей отчаянно хотелось быть выше обид и мелочной зависти, но не получалось. Особенно при взгляде на ту же Шилову, которой до Маши не было никакого дела. Например, сейчас та, цепляясь за локоть Крестовского, сняла туфлю, что-то из нее вытряхнула и вновь надела, не переставая о чем-то рассказывать стоявшим рядом подружкам. И вышло у нее это так естественно и красиво, как Маше никогда не повторить.

– О, Рябинина!

Мысленно застонав, Маша повернулась к Костику, приготовившись слушать очередную теорию. Судя по румянцу на щеках и блестевшим глазам, тот уже успел выпить. Маша вздохнула и, стараясь не терять из поля зрения Димку, выпала из жизни на ближайшие сорок две минуты. Заткнулся Костик, только когда всех пригласили спуститься к столу. До этого, кажется, были какие-то конкурсы. И, кажется, Крестовский даже позорно проиграл в какой-то викторине на знание отечественного кинематографа. Еще бы. Он, небось, в своей Англии и фильмов-то русских не смотрел.

Маша вместе с Костиком направилась к лестнице, возле которой стоял именинник, дожидаясь, пока гости покинут палубу. Димки уже не было. Поскольку Лев явно взял над ним шефство, Маша решила, что можно выдохнуть. Вряд ли в ближайшее время Димка что-нибудь учудит.

У Крестовского зазвонил телефон, и он, ответив, затарахтел на английском с такой скоростью, которой Маша в нем и не подозревала, – обычно он говорил спокойно и неторопливо, чем ее тоже раздражал. Сама она говорила быстро, часто даже не успевая подумать.

Костик, проходя мимо Крестовского, фамильярно хлопнул того плечу, на что в обычном своем состоянии вряд ли бы решился. Однако Крестовский отреагировал вполне адекватно, улыбнулся и, не прекращая разговора, хлопнул Костика по плечу в ответ. Маша же неожиданно для самой себя остановилась и принялась разглядывать не обращавшего на нее внимания именинника.

Он был высоким. Выше Димки. Кажется, занимался каким-то спортом, потому что на физкультуре в командных играх был одним из лучших. Если бы они хоть раз попали с Димкой в одну команду, у соперников не осталось бы шансов. Но они принципиально оказывались по разные стороны, и каждая игра выливалась в нешуточное противостояние. Особенно в контактных видах спорта. В результате кто-то из них обязательно оказывался с содранными локтями или коленями и даже порой с разбитым носом. Чаще всего это был Крестовский. Поначалу Маша думала, что это потому, что Димка спортивней и сильней, а потом поняла, что в Димку будто кто-то вселялся, стоило Крестовскому оказаться поблизости. Крестовский тоже вел себя странно. За столько месяцев он ни разу не врезал Димке за провокации, просто изредка тоже сбивал его с ног и не помогал подняться. Однажды Крестовский особенно сильно сбил Димку и даже протянул ему руку, но Димка по протянутой руке ударил, на том и разошлись.

Димка вопросы о Крестовском игнорировал, а с самим Крестовским Маше даже в голову не пришло бы заговорить, поэтому она смирилась с тем, что так ничего и не узнает. А сегодня вдруг оказалось, что отец Крестовского не просто знаком с Димкой, а явно очень хорошо к нему относится. Маша пообещала себе, что не отстанет от Димки, пока не докопается до правды.

Крестовский наконец обернулся, заметил Машу, тут же извинившись перед собеседником, прервал разговор и засунул телефон в карман светло-серых брюк. Некоторое время он безо всякого выражения смотрел на Машу, а потом произнес:

– Все внизу.

– Я знаю. Просто любовалась видом.

Крестовский рассеянно оглянулся и провел рукой по волосам. Налетевший ветер заставил Машу поежиться и запахнуть жакет. Крестовский тоже втянул голову в плечи. Тонкая рубашка с коротким рукавом вряд ли спасала его от холода.

– Ты спускаешься или побудешь здесь? – обратился он к ней и, не дождавшись ответа от впавшей в ступор Маши, добавил: – Я могу попросить официанта накрыть тебе ужин на палубе.

– Для одной меня? – искренне удивилась Маша.

– Можно для одной, можно с… Волковым. Как хочешь.

Перед Димкиной фамилией Крестовский чуть запнулся. Маша же в очередной раз поразилась различию в их мирах. Он вот так, просто, предлагал напрячь обслуживающий персонал, чтобы организовать еще один мини-банкет.

– Ты не обязана идти ко всем, если тебе там некомфортно, – добавил Крестовский.

Маша посмотрела на его лицо, стараясь понять, не шутит ли он. Однако он выглядел вполне серьезным. И немного замерзшим.

– Нет, я… спущусь, – решила Маша и прошла мимо него к лестнице, думая о том, что странным образом Крестовский умудрился заметить, что ей некомфортно, хотя ей всегда казалось, что он и имени-то ее не помнит.

На середине лестницы она внезапно остановилась и, быстро развернувшись, выпалила:

– Ты хоть знаешь, как меня зовут?

Не ожидавший этого Крестовский затормозил и ухватился обеими руками за поручни. Несколько секунд он смотрел на Машу сверху вниз, а потом медленно и четко произнес:

– Рябинина Мария Юрьевна.

– Ах да! Ты же подписывал приглашения, – произнесла Маша, пряча за раздражением неловкость.

Зачем она это спросила? Можно подумать, ей не все равно. Вот только в голове билась мысль, что отчества в приглашении не было. И фамилии – тоже.

Чувствуя себя полной дурой, Маша сбежала по лестнице, быстро прошла в ту часть салона, где был накрыт стол, и плюхнулась на свободное место рядом с Димкой.

Крестовский занял место во главе стола. По одну руку от него сидел Лев, по другую – Шилова.

Поскольку ведущий, мучивший всех конкурсами наверху, на время угомонился, а сам именинник не требовал внимания к своей персоне, разговор за столом распался на отдельные беседы. Маша повернулась к Димке и невольно нахмурилась. Она ожидала, что после разговора со Львом, которого Димка явно хорошо знал и которому вроде бы даже обрадовался, настроение у друга улучшится, однако тот встретил ее хмурым взглядом.

– Ты зачем там с Крестовским оставалась?

В голосе Димки послышалась едва сдерживаемая злость.

– Где «там»?

– На палубе! Костик спустился, а ты осталась.

– Дим, ты что? – искренне удивилась Маша. – Крестовский разговаривал по телефону, а я просто смотрела на окрестности. Я первый раз на яхте.

– С кем он разговаривал? – наклонившись к самому ее уху, спросил Димка.

– Да я откуда знаю? – шепотом возмутилась Маша. – Он тарахтит на английском как пулемет.

Димка резко от нее отодвинулся и, схватив стоявший перед ним стакан, залпом его осушил. Маша поморщилась. Он обещал сегодня не пить, но, кажется, все пошло не по плану.

– Это сок. Не надо на меня так смотреть! – не поворачиваясь к ней, процедил Димка.

– Хорошо, – ответила Маша и положила себе первый попавшийся салат.

Подцепив вилкой креветку, она невольно бросила взгляд на именинника. Тот, наклонившись к столу, внимательно слушал Валерку, который сидел от него через пару человек. Когда находящаяся между ними Шилова начала смеяться какой-то шутке Льва, Крестовский-младший поморщился и склонился еще ниже, рискуя испачкать свою пижонскую рубашку. Наконец он рассмеялся и, помотав головой, что-то ответил Валерке, а Маша вдруг поймала себя на мысли, что, возможно, Крестовский почти не общается ни с кем не из-за снобизма. Разве стал бы сноб сейчас так внимательно и сосредоточенно слушать Валерку – второго после Маши ботана в группе?

– Хватит уже любоваться, а, – раздраженно буркнул Димка, и Маша, вздрогнув, отвела взгляд.

– Я не любуюсь, – спокойно ответила она. – Просто вдруг подумала, что ему сложнее говорить на русском, чем на английском. Он же много лет там прожил, кажется, да?

– Он там родился, – неожиданно ответил Димка и, прижав пальцем столовый нож, стал возить им по скатерти.

Значит, они вправду давно знакомы. Но откуда тогда столько злости?

Маша накрыла ладонью Димкину руку, пока он не снес посуду со стола, и, наклонившись, прошептала, повторяя слова Крестовского:

– Ты не обязан здесь быть, если тебе некомфортно. Мы можем уйти.

О том, что Крестовский предлагал организовать им столик на двоих, Маша решила благоразумно умолчать.

Димкина рука под ее ладонью замерла, а сам он поднял голову и посмотрел на нее в упор. Он успел снять пиджак, и его глаза, оттененные голубой рубашкой, приобрели какой-то фантастический сине-зеленый оттенок. Маша подумала, что, пожалуй, Шиловой есть отчего вздыхать, несмотря на наличие Крестовского под боком. Все-таки у Димки была яркая внешность. Пожалуй, даже слишком.

Внезапно она почувствовала, что за ними кто-то наблюдает, и бросила взгляд на дальний край стола. Крестовский тут же отвернулся. Димка же наконец отмер и, взяв Машу за руку, потащил ее прочь из салона.

На верхней палубе гулял ветер, и выбежавшему без пиджака Димке наверняка было холодно. Маше – точно было. Но она молча куталась в жакет, гадая, что случилось на этот раз.

– Ты говоришь, в первый раз на яхте? – громко спросил отошедший к самому борту Димка.

Маша кивнула, хотя было понятно, что ответа от нее не требуется.

– Ну, тогда смотри.

Димка быстро подошел к ней и, схватив за плечи, развернул в сторону носа:

– Яхты бывают парусные и моторные. «Рене» – моторная. Вон там кокпит. На главной палубе салон, который мы так невежливо покинули. По отдельным трапам можно спуститься к гостевым каютам. Хочешь, покажу?

Он резко развернул Машу к себе, отчего она едва не упала.

– Разгоняется, насколько я помню, до двадцати пяти узлов. Хотя могу врать. – Димка был похож на экскурсовода, только очень нервного.

– Дима, – позвала Маша, касаясь дрожащей рукой его холодной щеки, – что случилось?

– Левый борт, – вместо ответа объявил Димка, отпуская Машины плечи, и добавил, указав на диванчик: – И место для коктейля.

Он подошел к дивану и остановился у него, словно не решаясь сесть. А потом вдруг рванул к борту и, одним махом запрыгнув на него, уселся лицом к Маше. Машино сердце замерло.

– Слезь, пожалуйста. Ты можешь упасть.

Димка отклонился назад, держась руками за борт, и Маша едва не заорала. Он же, вывернув шею, посмотрел вниз.

– Вода ледяная, – попыталась воззвать к его разуму Маша.

– Я не упаду в воду. Там нижняя палуба.

– Дима, хватит! – крикнула Маша, однако подойти не решилась.

– Моя мама обожала «Рене». Она помогала дяде Лёве все здесь обустраивать. И вот это место для коктейля было ее любимым.

Маша невольно шагнула вперед, но снова замерла, опасаясь приближаться. Димка никогда не говорил о родителях. Напрасно сгоравшие от любопытства одногруппницы вроде Шиловой пытались выспросить у Маши подробности. Она их просто не знала. Знала лишь, что он живет с дядей и младшей сестрой, которая находится на домашнем обучении и сутками зависает в интернете, почти не выходя в реальный мир. Димка в реальный мир выходил, но иногда совершенно не мог в нем находиться. Как сейчас.

– Расскажи, если хочешь, – предложила Маша, делая еще один осторожный шаг вперед.

Димка помотал головой и качнулся назад. Маша невольно вскрикнула.

– Обними меня, – вдруг попросил он, и она бросилась вперед, едва не упав на дурацких каблуках.

Крепко обхватив его за плечи, Маша подумала, что, если он сейчас отклонится, они упадут оба, потому что он больше не держался за борт – он изо всех сил держался за нее. Но ей почему-то не было страшно. Все казалось каким-то ненастоящим.

Димка прерывисто дышал ей в шею, будто старался сдержать слезы, и Маша чувствовала, как ее накрывает невыносимым сочувствием. У нее были мама и папа. У Димки же – только память.

Вдруг кто-то резко навалился на Машино плечо, и Димка, потеряв равновесие, начал заваливаться назад, увлекая Машу за собой. Однако не успела она толком испугаться, как этот кто-то обхватил их обоих за плечи и втащил обратно на палубу. Нога на дурацком каблуке подвернулась, и, если бы ее не держали сразу две пары рук, Маша точно упала бы.

Выпрямившись, Маша оглянулась на того, кто держал их мертвой хваткой. Лев Крестовский кривил губы в улыбке, но в его глазах притаился испуг.

– Димыч, у меня послание от Петра Васильевича. Он настоятельно просил не марать палубу ничьими мозгами.

– И не собирался, – буркнул Димка, отворачиваясь, но Маша успела увидеть, что щеки его блестят.

– А, ну он, значит, понял неправильно. В наше-то время с девушками так экстремально не обнимались, сам понимаешь. Отстали мы от вас, горячих парней.

Крестовский говорил весело, но Димкино плечо не отпускал.

– Дядь Лёв, да отпустите вы. Не прыгну я. Я ж не идиот.

– Ну и славно, что не идиот. Пойдем в каюты спустимся. Отдохнешь, в себя придешь.

– Да в себе я! – Димка вывернулся из-под руки Крестовского и направился к лестнице, ведущей в салон.

Маша медленно выдохнула и потерла лицо ладонями, чувствуя, что ее начинает запоздало колотить от испуга.

– Сложный тебе мальчик достался, – проговорил Крестовский, глядя вслед Димке. – Три года, а все никак…