000
ОтложитьЧитал
Все персонажи и описываемые события являются вымышленными.
Любое совпадение с реальными людьми или событиями – случайно.
Сергею Малику посвящается.
Вместо предисловия
– Luanda to United Nations Zero Six! Executive start and you are cleared for takeoff!
– Roger, Luanda! United Nations Zero Six, Executive and off!
– Luanda! United Nations Zero Six born in the air on 12–03.Thank you for cooperation, bye! [1]
Наш экипаж родился в Луанде в воздухе, прямо над взлёткой. Полдень двенадцатого августа 1992 года был особым для пяти бортов, взявших курс на север, в провинцию Уиже, нашу базу и новый дом на ближайшие три месяца.
Уставшие от развалов, путчей, Беловежских соглашений, финансовых реформ и девальваций, мы вырвались за железный занавес в свободный воздушный океан, навстречу новой жизни.
Небо Анголы встречало нас бескрайним горизонтом – видимостью «миллион на миллион» в разгар африканской зимы. Наши души захлёстывал восторг свободы, яху!
Недаром в английском радиообмене прижилось слово «Роджер!» – «Вас понял! ОК!». Нет, этот Роджер – чёрное полотнище, трепещущее в душе каждого лётчика! Вопрос лишь в малом: контролируют тебя наземные службы с помощью своих драных радаров или есть возможность вырваться за их флажки – лететь вольно как птица!
Четыре года назад многие из нас теперешних, несущихся навстречу приключениям под ооновскими позывными, бились на афганской войне за себя, за свою страну – и против всех.
И вот мы – часть единого человечества, миссия «ЮНАВЕМ II»[2], Объединённые Нации: Зиро Ван, Зиро Фор, Зиро Сикс… И не суть важно, что в Питере перекрасить в белый цвет успели только четыре вертолёта из дюжины, а на нашем камуфляжном даже броню после Афгана снять не успели, лишь белой краской пробили трафарет «UN-06». Главное – в душе и что у нашей Василисы-МТ (вертолёт Ми-8) отличные движки, у экипажа – боевой, проверенный горячим южным небом командир Илья Симаков и надёжный бортач Владимир Волков!
Ветер перемен – скорый и бесповоротный! Он не просто треплет волосы, со свистом врываясь в грузовую кабину, стоит лишь немного сдвинуть боковую дверь. Он создаёт воздушный мост, такой прочный, что восьмитонные машины летят по нему без оглядки, как по автостраде, и поют навстречу ветру битловский «Хей, Джуд», песню, ставшую гимном нашей миссии:
– На, на, на, на-на-на-на-а-а, на-на-на-на-а-а, хей, Джуд!
И назад не повернуть! И тащит ветер из столицы Луанды на аэродром в Уиже двадцать восемь счастливчиков, которым выпала судьба работать на первые многопартийные выборы президента и парламента Анголы в северных провинциях страны, вместе с наблюдателями ООН, конечно.
Глава 1. Август – зимний месяц
Аэропорт в Уиже встретил подозрительным молчанием. Вышка сдохла. На полосу зашли по-самолётному и тут же разбежались по рулёжным дорожкам, чтобы не сбить какого-нибудь «Геркулеса»[3]
Из тени металлических ангаров выскочили чернокожие бойцы в тёмно-зелёной униформе, хорошо, что без автоматов, и, деловито размахивая руками, направили «восьмёрки» на места стоянок, справа от перрона. Два белых, три зелёных вертолёта заглушили двигатели, и на поле высыпали русские лётчики – пёстрые, счастливые.
Солнце. Земля цвета кирпича, чахлые пальмы и одноэтажный аэропорт с фонарём диспетчеров и тремя антеннами на крыше. Подъехали ооновские джипы, ниссаны, тойоты, лихо припарковались у перрона. Из щелей выползла галдящая ангольская детвора, оттеняя белых миссионеров.
– Ребята! Добро пожаловать в Уиже! – Из машины вышел добродушный мужик с корейским лицом и остатками волос на висках – заправский агроном, в тёмных брюках, синей рубашке с закатанными рукавами, свой в доску. – Подходите, будем знакомиться, – радушно протянул он руку. – Я доктор, Николай Николаевич, помогу вам освоиться на новом месте. Это Майкл из Канады, – представил он невысокого человека в зелёной ветровке, с бородой и длинными вьющимися волосами до плеч, – руководитель миссии ООН в Уиже, ваш куратор. Это Ян, Голландия, наш полисмен, отвечает за безопасность, – указал доктор широкой ладонью на крупного загорелого парня с военной выправкой, стрижкой «ёжик», в песочной форме с шортами.
Оба иностранца так радушно улыбались напиравшим на них лётчикам, что казалось, с детства обожали только русских.
– Гостиница готова, – без лишних сантиментов продолжил «председатель», – считайте, лучшая в городе. Этаж четвёртый, верхний, солнечная сторона – не замёрзнете. С водой проблемы. Но это у всех. Есть бочка, вёдра – прорвёмся. Пить строго из бутылок!
– Это мы согласны, – весело зашумели прибывшие.
– Дали бы немного денег! Третий день в Анголе, а всё как птицы, – выразил наболевшее кто-то весёлый и задиристый.
– Питаться будете в ресторане, напротив гостиницы, – продолжал доктор, не удостоив реплику вниманием, – командировочных выдали на три дня – завтраки и ужины. Обеды – на борту американским сухим пайком, на днях доставят. Местная валюта – кванзы, инфляция – пять процентов в день, поэтому с долларом хроническая задержка. Работать начнём завтра. Зачем вам деньги? Считайте, здесь сухой закон! Так всем будет легче. Для экипажей до аэродрома – вот «Лендкрузер», правда, трёхдверный. Есть ещё «Дефендер», большой зелёный, вмещает два экипажа, но он в ремонте. Огромная просьба, мужики, чистый авиационный керосин в бак не лить! Хотя бы мешайте пополам с дизелем. Пока ездить придётся по очереди или с наблюдателями. Ооновский городок за углом гостиницы. Если я не ответил на какие-то вопросы, задавайте!
Летчики, воодушевлённые речью предводителя, стояли и улыбались. Никто не ждал от Анголы манны небесной, а что будут джипы, рестораны – даже не мечтали.
На перроне человек тридцать африканцев в цветастых одеждах, с чемоданами, узлами и детьми, выстроились в очередь на посадку. Аэродромный служащий подкатил к двухмоторному «Дугласу» местных авиалиний трап-стремянку на двух колёсиках.
– Валери! – раздался крик утопающего.
Высокий белокурый парень в серой плащовке заметался в центре, выглядывая над головами чернокожих пассажиров, с грохотом бросил под ноги сумки и побежал навстречу въезжающему через шлагбаум «Лендкрузеру». Белый джип с мощной антенной на переднем бампере, с чёрными буквами UNHCR[4] на борту лихо зарулил, припарковался рядом с другими ооновскими машинами. Дверь тойоты распахнулась, на бетон выпрыгнула худенькая шатенка в джинсах, зелёном свитере и с улыбкой пошла навстречу блондину. Они обнялись.
– Какая неожиданная сцена на краю земли, – обратил внимание товарищей борттехник Волков, лысеющий со лба рыжеватый здоровяк в камуфляжном комбинезоне, чей экипаж на фланге был ближе к «Дугласу».
– Ну, она-то к нему не так сильно пылает, сразу видно, – вставил штурман Бикбаев, большой знаток любовных отношений, в застёгнутом под горло чёрном спортивном костюме, в бейсболке той же масти с красными «NY» во лбу.
Лёгкий ветерок доносил обрывки фраз красивой пары, прощавшейся у трапа самолёта.
– Всё правильно! – добавил командир экипажа Илья Симаков, коренастый лётчик в розовой рубашке. – Пусть проваливает! Нечего тут французу делать, когда русские прилетели!
Выбор
Серебристый «Дуглас» завёл дуэт двух стареньких моторов и по рулёжке побежал в начало полосы. Разбег, отрыв – всё эталонно! Лётчики у перрона как по команде повернулись в его сторону и замерли, восхищаясь красотой момента. Где ещё такой раритет увидишь? А «старичок» с лукавой улыбкой нырнул в воздушный океан, убрал шасси: знай, мол, наших, это Африка!
Взлёт «Дугласа» был как добрая, забытая песня из старого кинофильма – нарисовала титры на голубом экране, зацепила душу и растаяла.
На лётном поле одинокая девушка, приставив ладонь ко лбу, провожала взглядом серебристый лайнер. Имя Валери, произнесённое молодым французом минуту назад, теперь знал весь лётный отряд.
– Освобождённая женщина Анголы! – схохмил борттехник Волков и повернулся к товарищам.
Народ оживился, зашумел. Со всех сторон посыпались реплики: от простых «У нас в Торжке на лётном поле бабы не гуляют» до абсурдных «И у вас на Рижском взморье будет личный водолаз». Картина никого не оставила равнодушным. Майкл, Ян и Николай Николаевич снисходительно улыбались, поглядывая на растревоженную толпу авиационных рекрутов из России.
Валери, постояв ещё с минуту, с приветливой улыбкой двинулась в сторону лётчиков.
– Кроссовки, джинсы, тонкий свитер и шаловливый завиток, – не унимался Волков.
– Где ты видишь завиток? – не согласился командир Симаков, брюнет с короткой стрижкой и густыми аккуратными усами, разглядывая иностранку сквозь тёмные очки-капельки. – Прямое французское каре!
– Не с-спорьте, пацаны! – добавил, чуть заикаясь, весёлый штурман Бикбаев и повис на плечах товарищей. – Мирей Матье! Собственной персоной. На крутом авто!
«На обложке винила лицо певицы выглядело круглее», – вспомнил Авдеев, новый бортпереводчик экипажа, тощий брюнет с длинным носом, в жёлтой майке, но мнение решил оставить при себе.
– Не понял, Серёня! Ты-то куда?! Без году неделя как женился, а туда же?! – наехал на молодого сорокалетний борттехник, надвинув штурману козырёк бейсболки на лоб.
– Да ну тебя, Вован! Ты, что ли, не женат?! – насупился Сергей, сорвал кепку и принялся расчёсывать пальцами вьющуюся чёрную шевелюру.
– В авиации, сынок! – ухмылялся Волков. – Двадцать лет в браке – это срок! В Африке он даёт большие льготы.
– Бонжур! Боа тарде! Хай! – с улыбкой окинула взглядом Валери мужчин и протянула руку шефу миссии. – Моя машина, Майкл, в вашем распоряжении.
– Ребята! Цигель! – скомандовал доктор, оторвав взгляд от списка лётного состава. – Первый экипаж со мной! Второй с Майклом, третий – с Яном! Кто может водить тойоту?
Повисла пауза.
– Командир, не возражаешь? – обратился Авдеев к Симакову.
– Давай! – кивнул тот.
– Я могу, – предложил себя бортпереводчик.
Ребята из экипажа Дмитриева рядом делали вид, что считают ворон.
– Отлично! Держи! Вот ключи, вон тойота, – без лишних формальностей передал права на иномарку доктор, хлопнув Авдеева по руке. – Симаков, грузитесь! Дмитриев, тогда вы – с Валери. Ребята, по коням! Встречаемся у гостиницы «Пара Эстреллас».
Хитрость удалась – крутой «Лендкрузер» с француженкой уплыл к фартовым. Дмитриевцы ликовали.
– Зря я встрял с машиной, – оправдывался Виктор, усаживаясь на место водителя старенького джипа с потёртыми бамперами.
– Упустили! – сожалел штурман, с завистью наблюдая, как другие грузились в шикарную пятидверную тойоту. – Хотелось поболтать с иностранкой. Вот оно, коварство товарищей!
– О чём ты говоришь?! Всё правильно мы сделали! Давай полезай! – наехал на второго лётчика командир, сложив вперёд спинку правого кресла, пропуская на задние сиденья Волкова и Бикбаева. – Знаешь, сколько ребят «не разлей вода» ссорились до пистолета, стоило возле экипажа замаячить крале?! В авиации сплошь и рядом. А у нас теперь, считай, своя иномарка. Что лучше? Поехали, мужики. Наши в Африке! – Симаков уселся на командирское место, хлопнул дверцей и гордо выставил правый локоть в окно с опущенным стеклом.
* * *
– Ma*am! Crew of United Nationals Zero Four![5] – с лучезарной улыбкой представил экипаж прекрасной даме Сергей Марков, бортпереводчик Дмитриева, статный парень с кудрявой русой головой, в рубашке небесного цвета с воротником-стоечкой.
Трёхдверный джип Симакова поравнялся с Валери правым бортом. «Освобождённая женщина Анголы за рулём крутого авто» даже не взглянула в их сторону, весело улыбаясь ребятам из соседнего экипажа.
Узкое, побитое временем и гражданской войной шоссе бежало из аэропорта в город. По правой обочине корабельные пальмы с зелёными кисточками на макушках мелькали, рябили, изображали телеграфные столбы на фоне вымершей зимней саванны. Засохшие, обглоданные саранчой кусты в терракотовом поле строили корявые рожи, пытались запугать чужаков. Но влетавший в кабины ветер был свеж, африканское солнце на голубом небосклоне стояло на весну, и души наполнялись адреналином, предвкушением новой жизни. Зима выше двадцати пяти по Цельсию устраивала вполне.
На въезде в Уиже дорога распадалась в вилку. Белая колонна с охранными «UN» на бортах пошла по левой, как выяснилось позже, по главной улице столицы северной провинции. Лавки, магазинчики, харчевни плыли по сторонам. Клаксоны, барабаны, крики – сотни звуков привлекали внимание счастливых европейцев. Жизнь в африканском городе кипела. Пару раз головной джип останавливался, лысый доктор высовывался в окно и, козыряя знанием местной лексики, разгонял хохочущие на его слова шайки аборигенов, больших и маленьких, коричневых и сине-чёрных, в одежде и без.
Поворот
Михаил Дмитриев считал, что лётчик должен быть красивым и наглым – скромняга подведёт в трудную минуту, а критические ситуации бывают. Пилот – высота, первый во всём – и в воздухе, и на земле, а рядом штурман, но обязательно второй, иначе не будет слаженного экипажа. Они с Храмовым в связке четвёртый год. Понимание не то что с полуслова – с полувзгляда на расстоянии! Летали на всех машинах эскадрильи.
У борттехников расклад другой. Там каждый досконально должен знать свой аппарат, где что болит, чем скрипит, откуда капает. Бортач – птица, окольцованная железом, а потому чаще в масле на гнезде, чем в небе. Не дай бог замена двигателя или капремонт, он, бедолага, полгода крыльев не расправляет – лётчик так не может.
Командир полка назначил шесть бортов в Анголу, Сашку Якушева с его обласканной Василисой (Ми-8) сразу включили в список, а Михаилу пришлось побегать, похлопотать за них с Костяном. А дальше они снова – высота.
Открывая пассажирскую дверь шикарной тойоты, Дмитриев не сомневался – француженка будет его. Кого же ей ещё хотеть? Сильный, красивый и лётчик. И если она – Мирей Матье, как кто-то там заметил, то он – Дитер Болен, и это в эскадрилье говорили все, а за роскошной шевелюрой он следил. Синий олимпийский костюм и сейчас подчёркивал его накачанную грудь.
– Хеллоу, Валери! – приветствовал Михаил иностранку, встретившую его улыбкой за рулём «Лендкрузера» последней модели. – Серёга! – бросил командир переводчику назад. – Спроси, давно ли в Анголе? Кого это она провожала? Наверняка не мужа. Скажи, что лучшие лётчики на её борту. Наш «Ноль Четвёртый» – белый! Не камуфляжный там всякий. Я командир. Готов учить её летать.
Тойота мягко тронулась, замыкая колонну. Сергей Марков на заднем сиденье по центру придвинулся вперёд, ближе к Валери и Михаилу, и перевёл речь командира с некоторыми дипломатическими правками.
– Мы лётчики, не пилоты, Серж, на будущее! – вполголоса заметил ему командир, вслушиваясь в перевод.
– No! – рассмеялась Валери. – Не муж – коллега! Работал в Уиже до меня, улетел на неделю в Намибию в отпуск. Потом на юг – в Квандо-Кубанго. Там трудно – много беженцев. Вижу, все знают моё имя, а как зовут вас, господа пилоты?
– Майкл, Алекс, Серж, – начали козырять ребята знанием своих имён на иностранном языке, Константин замялся.
– No! – со смехом возмутилась Валери. – Хочу знать ваши настоящие имена! Как это звучит по-русски?
– Михаил! – гордо произнёс Дмитриев и поправил шикарный чуб левой пятернёй.
Ребята на заднем сиденье хмыкнули, переглянулись, отношение иностранки к русским именам пришлось всем по душе, и они по очереди представились.
– Валери! А почему на дверцах у тебя пять букв, а не две, как у всех? – сходу начал расспросы штурман Храмов. – Что означают? Комитет помощи беженцам? А антенна такая здоровая на правом бампере на сколько километров берёт? Сто пятьдесят? Очень удобно. Классная радиостанция! – восторгался Костя. – Тоже японская? Здорово! С вертолётом можно связь держать, легко!
За спинкой водительского кресла штурман чувствовал себя не в своей тарелке – не на правой чашке, и недостаток визуального обзора компенсировал лексическим напором.
– А сколько ещё девушек в Уиже служат по линии комитета помощи беженцам? Ты одна и руководишь миссией в двух провинциях? Остальные сотрудники из местных? Жаль! Сколько стоит этот аппарат? Сорок тысяч долларов! Кранты! Моя новая «шестёрка» (ВАЗ-2106) на две штуки баксов тянет! А тут двадцать жигулей можно было взять! – не давал никому раскрыть рта штурман.
Пришлось Дмитриеву утихомирить второго лётчика.
– Shut up, Костян! Дай нам поговорить! – засветил он знание иностранных языков.
Разговор дальше пошёл о семье и школе. Валери со смехом отвечала, спрашивала. Сергей в проёме двух передних кресел был к ней близко, переводил на автомате, и на него нахлынуло волнение.
Не ожидал он, что девушка из Европы так просто будет общаться с русским экипажем. А языковой барьер? Кажется, всем только в радость. Приятный мягкий голос с кратким «ноу», тёмно-каштановое каре с нежным ароматом цветущих мандаринов, смуглая шёлковая кожа, изысканный стиль в одежде – всё казалось Сергею удивительным и необыкновенным.
У однокашников давно были жёны, дети, а он чего-то ждал. Четверть века от роду, десять из которых – по полигонам, казённым хатам. Суворовское училище, военный институт, Кандагар, Мары. Везде товарищи, мужская служба. А женщины – были, кажется, но какие-то временные, в отпусках и не всерьёз. А эта хрупкая и смелая, такая неожиданная и близкая, здесь…
Я верил, что случится так:
Двоим, не расплескавшим чувств,
Судьба даст знак,
Предложит самолёт, автомобиль,
Связать концы дорог из тысяч миль.
И на краю в объятья бросит со всех сил…
Я без тебя не мог. Я о тебе молил.
«Это Бродский или уже нет?» – размышлял он.
Волнение не отступало. Сергей смотрел на её руку, локоть, на изящные складочки, линии запястья, на красивый маникюр в бесцветном лаке, на то, как она держала руль, переключала передачи. Ему хотелось коснуться этой кожи и заслонить от чужих липких взглядов.
Валери в дороге улыбалась. Она знала, какое впечатление производила на мужчин, чёрных и белых. «Аргентинцы, французы, теперь русские. И это первый день! Что с ними будет через неделю? – смеялась она в душе. – Пусть стреляются – заведу ухажёра в каждом экипаже. Буду жечь деньги пачками, как неукротимая Настасья у Достоевского в “Идиоте”. А что? В кванзах – вполне реально. Шефу Аммане скажу, что изучала русский характер, ничего больше. Как там начальник говорит: “В мужском коллективе – верность одному, другие будут уважать?”»
У Дона Педро
Колонна белых джипов медленно продвигалась по городу, стараясь не зацепить снующую повсюду детвору. Через пару километров, в центре, за тёмно-серым домом с винным бутиком на первом этаже, высокие витрины которого были уставлены сплошь бутылками с одиноким шевалье на этикетках, машины повернули направо на узенькую улочку и остановились. Слева, на жёлтом четырёхэтажном здании красовалась облезлая вывеска «Hotel Para Estrellas», под ней висели такие же драные пять звёзд. Напротив, в тёмно-зелёном цоколе трёхэтажного дома, – одноимённый ресторан.
– Отлично! Тут не заблудишься! – авторитетно заявил борттехник Волков, с кряхтением выползая на свободу с заднего сиденья трёхдверной тойоты. – Ориентир надёжный – первый поворот за «Доном Педро»!
– Не понял, – удивился доктор у соседнего автомобиля, – почему Педро?
– Ну, тот мужик – в витрине на бутылках, которыми заставлены все окна, – ухмылялся Волков.
– А-а, «Мушкетёр»! – рассмеялся доктор Николай Николаевич. – Местная водка – вонючий самогон.
– Из чего гонят? – заинтересовался штурман Бикбаев.
– Говорят, из бананов, но я сильно сомневаюсь – гадость ужасная. «Дон Педро» – здорово! Отличное название, по-нашему. А вот и коменданты «Марриотт-отеля» Питер и Хелена! – представил доктор молодую немецкую пару у входа в гостиницу. – По поводу размещения – все вопросы к ним, а я умываю руки. И вам советую делать это как можно чаще.
Добропорядочные бюргеры мило улыбались, приветливо махали русским: «Хай!».
У открытых багажников белых джипов суетились лётчики: вытаскивали сумки, чемоданы. Для неугомонного Волкова это были отличные зрители.
– Дойчланд? Люфтваффе? – громогласно подошёл он к Питеру, держа правую ладонь у пояса пистолетом.
– Nain! – скромно улыбался ему немец. – South Africa. Secret Service[6]
– Опа! Почти коллеги, значит, – удивился борттехник и добродушно протянул руку такому же рослому парню с высоким лбом и длинной русой челкой, в зелёных штанах и серой клетчатой рубашке без рукавов.
Его подруга с тёмным хвостом на затылке, в салатовом платье рядом состроила невинные глазки сквозь очки в позолоченной оправе.
– Ребята, дуйте наверх! – крикнул доктор. – Через час обед в кафе напротив.
Народ фразу оценил, и ресторан с убогим меню «Пара Эстреллас» (для звёзд) упростили в обиходе до кафе «Напротив».
Когда замыкающая караван тойота остановилась у гостиницы, ребятам из экипажа Дмитриева не хотелось выходить, но… Они поблагодарили девушку за отличную компанию и пошли доставать вещи из багажника. Валери повернулась назад за кресло и спросила:
– Господа пилоты! Есть кассета с русскими песнями?
– Конечно! – Сергей Марков будто ждал этого вопроса, тут же направился к двери водителя, из синей сумки, висевшей на плече, достал и протянул девушке два потёртых футляра «90 минут». – Лучшее: «Браво» и Сюткин! – улыбался он ей, сильный, весёлый, ворот нараспашку.
Когда «Лендкрузер» Валери отъехал от гостиницы, Дмитриев подошёл к Сергею и спросил:
– Что она хотела?
– Просто кассету на русском.
– Просто кассета на русском есть у меня – Тальков например. А ты впредь переводи всё, что она говорит. Я понятно излагаю?
Марков кивнул головой и отвернулся.
Комендант отеля Питер разместил русских лётчиков на четвёртом этаже в трёх номерах правого крыла. В дальнем угловом стояли десять коек, в двух стандартных ближе к выходу – по четыре. Удобства – через коридор, «для звёзд» предусмотрительно с окном, в каморке с ванной на фигурных ножках и унитазом. Смыв – тут же, эмалированным ковшиком из оцинкованного бака на три ведра.
Через два квартала от гостиницы «Пара Эстреллас» Валери свернула в район частных вилл.
Утонувший в роскошной зелени трёхэтажный особняк, который снимал ооновский комитет помощи беженцам для сотрудников, её совсем не радовал. По приезду она выбрала маленькую спальню на первом этаже между кухней и комнатой охранника. Было неуютно. Ночью огромный дом давил пустыми этажами, сыростью заброшенных помещений, запахом старой мебели, скрипом рассохшихся дверей и окон. При встрече в коридоре анголец пугал белками глаз. Бартез ночевал у девчонок из миссии «Доктора без границ» на одноэтажной вилле в конце улицы. Он до последнего надеялся, что Валери его простит, до этой командировки они были вместе. Подруга приехала на аэродром, чтобы его проводить, но и только.
Машина остановилась у ворот, водитель заглушила дизель. В саду прелестно щебетали птицы. Входить в огромный пустой дом ей не хотелось. Валери достала кассету с надписью «Браво», сделанной синей шариковой ручкой, и вставила в магнитолу.
* * *
Обед в кафе «Напротив» состоял из половника лукового супа на плоской тарелке, одной сосиски с рисом и чашки крепкого чёрного кофе с местных плантаций. Кетчуп в красной пластиковой бутылке закончился сразу, и оказалось, что другой приправы в ресторане просто нет. Но лётчики не унывали: на четвёртом этаже в баке с водой уже остывала двухлитровая бутылка спирта «Рояль» и консервы в достаточном количестве оттягивали каждый чемодан. Потешаясь над кухней ресторана, экипаж Дмитриева вышел из дверей заведения. Машину Валери в тени харчевни было трудно не заметить. Водитель в стильном розовом костюме стояла рядом, красивая и гордая.
– Сергей! – обратилась она к Маркову. – Майкл хочет сегодня устроить вечер знакомства для всей миссии. Мне нужен переводчик и сильные руки. Порекомендуй кого-то! Ты всех знаешь.
– Я к твоим услугам, и лучше не найдёшь! – сходу выпалил Марков, не сомневаясь ни минуты. – Готов ехать. Два слова с командиром, и вперёд.
Дмитриев под козырьком ресторана сразу заподозрил неладное по цвету пиджака на даме. Только он размечтался о подруге и водителе в одном флаконе, как сразу вводная на старте – его бортпереводчик Марков!