002
ОтложитьЧитал
7
Через два дня, покончив с уроками и отослав их на проверку учителю, я включила музыку, прилегла на кровать и уставилась в потолок. Новый трек Сэма Смита наполнил комнату всеми оттенками душевных терзаний. С тех пор как инвалидное кресло стало частью меня, моя жизнь кардинально изменилась. И дело касалось не только ежедневных занятий, трудностей в быту или круга общения, одним из основных лишений стал переезд на первый этаж в бывшую мамину спальню.
Из моей спальни, которую теперь занимала сестра, я могла видеть огни города, гармонично вплетенного в лес. Мы много переезжали за последние десять лет, и потому меня трудно было чем-то удивить, но Сампо с первых минут показался мне магическим местом.
Нигде раньше я не видела, чтобы город вырос и расцвел прямо посреди дикой природы: для него не выбирали какой-то пустырь и почти не вырубали лес. Его как будто встроили в лесной массив, и даже в самом центре Сампо кое-где еще возвышались вековые сосны, образовывая целые зеленые островки и парки.
Да, я была добровольной узницей тюрьмы своей лжи.
Я постоянно уговаривала себя, что все происходящее оправданно и не тяготит меня. Но вспоминая те вечера, когда я садилась на широкий подоконник, надевала наушники и слушала любимую музыку, любуясь из окна величественными видами природы и мирно сосуществующими с ней творениями человеческих рук… В эти моменты у меня нестерпимо щемило сердце.
Когда песня кончилась, я взглянула на часы.
У меня было около двадцати минут для того, чтобы приготовить себе чай и вернуться к компьютеру. Сегодня я не собиралась опаздывать. Пусть назначают победителем кого-то другого.
Я села в кресло и поехала на кухню.
Но там меня ожидал неприятный сюрприз: сахарница почему-то оказалась на верхней полке гарнитура. Мне не нужно было напрягать мозги, чтобы догадаться, чьих рук это дело. Если у Софьи появлялась возможность сделать мне какую-нибудь гадость, она ее делала.
Размышляя о том, так ли уж сильно мне хочется сладкого чая, я сжевала целый бутерброд с арахисовой пастой.
«Обойдусь без чая», – решила я.
И в этот момент услышала стук в дверь.
Пес засуетился, стал радостно поскуливать, забегал по коридору.
«Кого это принесло?»
Я отряхнула руки от хлебных крошек, торопливо облизнула губы и отправилась открывать. Глупо было бы отрицать, что я не думала о Мике ни разу за эти два дня, – еще как думала, особенно из-за того, что все это время его не было видно возле соседского дома. Так или иначе его появление на пороге моего жилища оказалось неожиданным.
– О… – выдохнула я, обнаружив его за дверью.
– Я настолько хорош собой, что ты потеряла дар речи? – улыбнулся парень, глядя на меня сверху вниз.
Дрисс, отпихнув меня, бросился к нему. Я едва удержалась «в седле», но была благодарна псу за то, что он прервал неловкую паузу, возникшую в тот момент, когда я поняла, что от волнения не могу связать и двух слов.
– Привет-привет, злодей! – погладил его по голове Мика.
И тогда пес, окончательно обнаглев, решил встать на задние лапы и выразить свое почтение гостю мощным толчком в грудь.
– Эй, полегче! – рассмеялся парень, подхватывая его за лапы.
Надо признать, вблизи Мика оказался еще привлекательнее: длинные ресницы, густые брови, лукавые морщинки в уголках глаз. К тому же под его расстегнутой курткой обнаружилась черная футболка с надписью: «Друзья не лгут», а это была фраза из моего любимого сериала «Очень странные дела», поэтому парень немедленно получил сто очков, что приблизило его по шкале симпатии от «Ничего себе, какой» к «Боже, за что ты так со мной?».
– Кстати, почему Дрисс? – вдруг спросил он, переводя взгляд на меня.
– Это ирония. – Парень сузил темные глаза до узких щелочек, поэтому мне пришлось пояснить: – Мама решила, что для успешной реабилитации мне необходим питомец. Когда она притащила в дом большого черного пса, я вспомнила французский фильм «Неприкасаемые»[1], помнишь такой? Ну, тот, где парализованному аристократу Филиппу в помощники наняли здоровенного темнокожего верзилу Дрисса, бывшего преступника. Вот мы с моим Дриссом копия этой парочки.
– Забавно, – продолжая трепать собаку за загривок, улыбнулся Мика.
Я пожала плечами.
Мы смотрели друг на друга, и молчание опасно затягивалось.
– Отец сказал, что в этом городе много милых и общительных людей, – наконец нарушил его парень. – Ты довольно мила, но совсем не общительна. Я так и знал, что он врет.
– Прости, – улыбнулась я. – Просто ты так и не сказал, зачем пришел.
– Ой. – Мика виновато тряхнул головой. – Точно. Прости! – Он поправил волосы и спрятал руки в карманы, затем тут же их вытащил. – Дело в том, что я тут никого, кроме тебя, не знаю. К тому же отец сказал, что ты дружила с моей сестрой.
– Сестрой?
– С Оливией.
Я открыла рот, безуспешно пытаясь подавить растущую внутри бурю.
– Э… Отсо Ярвинен – твой отец?!
– К сожалению, да, – нахмурил брови Мика.
– Я не знала, что у него есть сын…
– Мы практически не общались. – Он пожал плечами.
Судя по тому, как заходили желваки на лице парня, эта тема была не самой приятной для него.
– Вот как… И… – Я растерялась. – Ты приехал его навестить?
Потеряв интерес к гостю, Дрисс выбежал во двор. Мы остались на пороге моего дома вдвоем.
– Да, – кивнул Мика. – Я поживу тут. Эм… некоторое время.
– Ух ты, – выдохнула я.
– Что?
– Просто Оливия никогда не говорила, что у нее есть брат.
– У нас с ней… разные матери. Так бывает.
– Ясно… – мой голос прозвучал надтреснуто и неестественно.
– Я подумал, вдруг ты согласишься прогуляться со мной до кладбища? – осторожно спросил парень. – Покажешь ее могилу…
– До кладбища?!
– Это ни черта не романтично, знаю. Но отца я попросить не могу. Мы с ним… – Мика склонил голову набок и прищурился. – Еще не нашли общий язык, скажем так.
– Ух. Я не знаю, – пробормотала я, чувствуя, как леденеют руки.
– Хочешь, возьмем с собой пса? – Парень кивнул на возникшего на пороге Дрисса.
Тот остановился, высунул толстый розовый язык и, часто дыша, уставился на нас. Его черные глаза блеснули жаждой приключений.
– До кладбища тут недалеко, но дорога ужасная, – вынуждена была расстроить я их обоих. – Тебе придется помогать мне с коляской, и это будет непросто. А если ты потащишь с собой на поводке еще и пса весом с полцентнера, то наш поход быстро превратится в квест на выживание.
– Хорошо, оставим его дома. – Мика потер ладони друг о друга. – Так ты согласна?
Его обаяние не оставляло мне ни единого шанса. Над головой Мики ослепительным красным вспыхивали предупредительные огни: «Не делай этого, держись от него подальше!» – но я не могла заставить себя сказать ему «нет».
Или не хотела.
– Согласна, – сдалась я. – Только мне нужно одеться.
– Без проблем! – радостно выпалил Мика. – Я пока побуду здесь, покидаю фрисби своему новому другу.
Дрисс, правильно растолковав его слова, тут же ринулся во двор искать позабытый под кустом летающий диск. Парень махнул мне рукой и спустился по ступеням.
– Я быстро, – пообещала я.
Закрыла дверь и уставилась на трясущиеся ладони.
«Он ее брат. Он. Ее. Брат…»
Одна часть меня радовалась, что я проведу время с симпатичным парнем, другая – тряслась в ужасе от того, что ожившие призраки прошлого грозились прийти за мной и сожрать заживо.
– О-о-о! – раздалось из динамиков, когда я подкатила к компьютеру. – Вот и опоздунья вернулась! – Ребята дружно рассмеялись. – Что на этот раз?
– Некогда объяснять. – Я сложила ладони лодочкой. – Мне нужно бежать, простите! Меня пригласили на прогулку.
– И ты согласилась? – усмехнулся Алекс. – Добровольно выйти на улицу?
– Да.
– Если тебя взяли в заложники, просто моргни, Анна!
– До связи!
Я послала им воздушный поцелуй и отключилась. Прежде чем окно с чатом свернулось, на нем отразилось несколько недоумевающих лиц.
8
Перед тем как покинуть дом, я придирчиво оглядела себя в зеркале. Каштаново-медные волосы торчали из-под шапки тонкими крысиными хвостиками, лицо казалось осунувшимся и усталым, а кожа, давно не знавшая солнца и оттого приобретшая нездоровый оттенок, отливала оливковым.
Я выглядела худой, измученной и бледной, и тут вряд ли помогли бы расческа или блеск для губ. И мне не нужно было напоминать, что это не свидание, а всего лишь короткая дружеская вылазка на свежий воздух, но я все еще помнила, что Мика – парень, а я девушка. А значит…
Поправка: привлекательный парень и девушка в инвалидной коляске. И это меняло все.
Как бы мне ни хотелось нравиться соседскому мальчишке, я все еще оставалась в его глазах неполноценной. Вряд ли какой-то парень захочет добровольно возиться с калекой. Так что нечего было выдумывать всякие романтические бредни про то, что «может быть, ты ему понравилась» и «может быть, ему будет плевать, что ты не такая, как все».
– Я готова, – сообщила я, выбираясь на веранду.
Неуклюже поправила сбившуюся набок шапку и одернула резинку по низу куртки. Я выбрала для прогулки не совсем подходящую одежду – ту, модную, из прошлой жизни. В такой не слишком-то удобно передвигаться на инвалидном кресле, но мне не хотелось быть лохушкой в маминой куртке – той, какой меня впервые увидел Мика.
– Все, Дрисс, – парень спрятал фрисби за спину и указал псу на дверь, – пора домой. Пошли!
Тот посмотрел на него с надеждой, но, наткнувшись на серьезный, строгий взгляд, неохотно направился по каменной дорожке к дому.
– Смотри-ка, он тебя слушается, – не смогла сдержать улыбку я.
Кажется, я нервничала так сильно, что по моей спине струился пот, а щеки раскраснелись раньше времени.
Мика дождался, пока Дрисс отвернется, и запустил диск под один из кустов.
– Просто он очень смышленый, – подмигнул мне парень. – Наверное, в предыдущей жизни был человеком.
«О боже, – сглотнула я. – Не делай так больше».
Моему сердцу не следовало бы подпрыгивать всякий раз, когда этот парень подмигивал мне или искренне улыбался.
Я немного отъехала в сторону, пес прошел в дом, и Мика закрыл за ним дверь. Затем я придвинулась к замку двери, заперла его ключом и сунула ключ под коврик.
– Оставлю для сестры.
Вот будет сюрприз для Софьи, что меня не окажется дома.
– У тебя есть сестра?
– Да, младшая. У нас разница в один год.
– Наверное, это здорово – иметь сестру того же возраста, что и ты.
– Не особо, – скривилась я.
– Я рос один, и у меня никогда не было сестры. – Парень изобразил кавычки. – Номинально. – Затем пожал плечами. – Я знал, что у отца есть дочь. Ну, как знал… вообще-то он бросил мою мать из-за того, что оказалось, что у него растет дочь моего возраста. Или мать бросила его из-за этого. Не суть. – Мика нервно прикусил нижнюю губу. – В общем, это не совсем приятная для меня тема, и мне не хочется сейчас говорить об этом. Если коротко: мама увезла меня из Сампо, когда мне было пять лет, и больше я своего отца не видел. Соответственно и Оливию тоже.
Я тяжело вздохнула.
– Мне очень жаль.
– Бывает, – натянуто улыбнулся он. Затем подул на свои ладони и, видимо, решил сменить тему: – Ну что, пошли?
– Давай.
– Так как тебе помочь? – Его брови поднялись, в глазах застыло недоумение.
Было бы здорово, если бы вместе с инвалидами шла инструкция, как с ними обращаться, но, к сожалению, ничего подобного пока не придумали, поэтому приходится объяснять каждому отдельно.
– Ручки, – подсказала я, кивая назад.
– Ага. Ручки, – кивнул Мика. Наклонился и взял меня за руки. – А дальше?
– О боже… – Это прикосновение заставило всю кровь в моем организме ударить в лицо. – Я имела в виду… ручки коляски… – пробормотала, заикаясь.
Ладони Мики были прохладными, но меня обдало жаром от касания его кожи. Представляю, какой смущенный у меня был вид в этот момент, если даже собрать слова в предложения стало испытанием.
Я все сидела и моргала, глядя на него, а парень не спешил размыкать наших рук. Моя растерянность готова была смениться шоком, но в следующую секунду Мика громко рассмеялся.
– Конечно, я понял, о чем ты, но видела бы ты свое лицо! – сумел-таки произнести он, все еще пытаясь успокоиться. – Только ради этого стоило попробовать. – Парень отпустил мои ладони, положил руки на подлокотники и присел. – Прости, у меня беда с чувством юмора. Если я тебя обидел…
– Вовсе нет. – Я стеснительно отвела взгляд в сторону.
– Тогда отлично. – Мика поправил подножки, на которых стояли мои ноги, облаченные в ботинки, вышедшие из моды еще прошлой весной. – Так. Кажется, мы готовы.
– Спиной вперед, – подсказала я.
Он взялся за ручки коляски, развернул ее и подвез к краю верхней ступени.
– Так?
– Да. И осторожно наклоняй на себя. – Я взялась за обручи колес, готовясь к тряске. – Вот так.
На удивление, парень оказался сильным. Две ступеньки колеса инвалидного кресла проглотили мягко и быстро. Я даже не успела понять, как очутилась внизу.
– Круто. Мне понравилось, – послышался голос Мики. – Это даже легче, чем управлять джойстиком.
Хотела бы я подсмотреть за ним в этот момент. Обычно все пыхтели, потели и ворчали себе под нос, помогая мне.
– Спускаться легче, – сказала я. – А вот подниматься… В последний раз, когда в клинике сломался лифт, пришлось просить двух крепких мужчин, чтобы подняли меня на второй этаж. Видел бы ты их красные лица!
– Хм, а я-то думал, что может быть проще и приятнее, чем поездка на коляске. Едешь себе, крутишь колеса, наслаждаешься ветром и скоростью.
Я чуть не поперхнулась, а Мика снова заливисто, по-мальчишески рассмеялся.
– Прости. – Он прочистил горло и направил коляску к дороге. – Итак, сегодня я буду твоим большим верным помощником – почти как в фильме. Куда пожелаете отправиться, госпожа?
– На кладбище, Дрисс, – взмахнула рукой я.
– Отличный выбор! – Мика покатил меня по каменной дорожке, затем провез через калитку и вывез на пешеходную дорожку. – Хотя почему Дрисс? – вдруг задумчиво сказал он. – Может, я буду Магнето[2]? Или кто там ближе всех был к профессору Ксавье?
– Рэйвен? – предположила я.
– Но я же не девушка!
– А я не лысая!
– Зато ты весьма умна, если мне не показалось.
– Тогда будешь моим Церебро.
– Вообще, в комиксах даже Страйкер какое-то время был лучшим другом Профессора Икс. Пока не предал его.
Я прикусила губу и стала крутить руками колеса, несмотря на то что коляска и так двигалась вдоль дороги довольно активно. Оставалось только заполнить чем-то затянувшееся молчание.
– Все-таки я мало похожа на Профессора Икс.
– Тогда переберем имена других известных инвалидов? – спросил Мика. – Кто тебе больше по душе: Джейк Салли из «Аватара», Уилл, который из голливудского фильма про девчонку в полосатых колготках, ну… как ее… мать драконов?
– «До встречи с тобой?»
– Наверное.
– Мы, кстати, приехали, – сообщила я. – Поворачиваем туда.
И указала на небольшую рощу справа от дороги.
Парень заставил коляску затормозить.
– Отец сказал, что кладбище недалеко, но я даже не подозревал, что недалеко – это за забором… – тихо произнес он.
– Интересно, что еще не говорил тебе отец об этом городе?
9
Мы стояли, смотрели на кладбищенскую ограду, на ухоженную аллею с высокими вязами, на ровные ряды холмиков и крестов, и я слышала, как тяжело Мика дышит. Я и сама резко втянула носом воздух и ощутила, как холод оцарапал легкие, словно колючками. Яркое весеннее солнце еще не справлялось с растворенным в небе дыханием зимы.
– Не замерзла? – спросил мой спутник.
Мое горло сжалось, в носу защипало.
– Нет, – соврала я.
– Тогда пошли, – он направил коляску к ограде.
Чем ближе мы подходили, тем сильнее дрожали мои пальцы.
– Кажется, сюда, – указала направление.
Мы прошли через высокие кованые ворота и направились вдоль главной «улицы».
– А тут красиво, – тихо проронил Мика. – Странно, что я вообще не помню этот город.
– Говорят, на него нужно смотреть с высоты птичьего полета. Так будет видно все расположенные вокруг красоты: озера, реки, водопады.
– Когда я услышал про горно-обогатительный комбинат, то решил, что еду в страшное место. Представь: север, маленькая точка на карте, пьющие, чтобы не замерзнуть, люди, дым выхлопных труб, разруха, мрак.
Я улыбнулась.
– На самом деле зимой здесь не так уж холодно. В основном температура держится около минус пятнадцати, поэтому бывает много снега. Иногда на город нападает «снежный монстр» – местные его так называют. Несколько дней подряд валит и валит снег, и кажется, что это никогда не кончится. Но зато и летом не бывает очень жарко: обычно воздух прогревается градусов до восемнадцати-двадцати, не больше. И конечно, дожди – вот к ним мне труднее всего было привыкнуть.
– Значит, здесь не бывает лета? – расстроенно выдохнул Мика.
– Изнуряющей жары – точно нет.
– Как жаль…
– Зато здесь невозможно красивая природа. – Я подняла взгляд вверх, на могучие вязы, случайно встретилась взглядом с парнем и поспешила отвести глаза. – И экологическая обстановка считается одной из лучших в стране.
– Несмотря на комбинат?
– Он в восьми километрах от города. Моя мама работает там инженером взрывных работ, и однажды, когда мы только переехали в Сампо, она возила меня туда. Выглядит это все как небольшая возвышенность, в самое сердце которой вгрызается техника, для того чтобы извлечь полезные ископаемые. Грубо говоря, это огромная каменная воронка, стоя на краю которой ты видишь уходящие вниз, к центру, ступени каньона, по которым перемещаются крохотные, как жучки, самосвалы, экскаваторы и буровые машины. Ты понимаешь свою ничтожность в масштабах происходящего, и оттого это зрелище потрясает еще сильнее.
– Твоя мать – инженер-взрывник? – удивился Мика. – Это так круто! И так… по-мужски.
– Очень сложная и опасная работа, но мама – высококлассный специалист. Последние десять лет мы много переезжали из-за того, что ее перебрасывали с одного объекта на другой. Сампо – наша последняя остановка. Подозреваю, что не конечная: всем требуются крутые взрывники.
Правда, теперь, глядя на Мику, мне совсем не хочется уезжать.
– Ты так рассказала про этот комбинат, что мне теперь тоже хочется на него взглянуть.
– Он выглядит очень масштабно. И современно. Его строили силами двух стран, как и сам город. Возможно, мне даже будет жаль, если придется уехать отсюда.
– А что еще тут можно посмотреть? Чем занимаются жители? Как отдыхают?
– Вообще, тут рукой подать до Европы, поэтому многие на выходные ездят на ту сторону границы. Другие предпочитают наслаждаться природой: рыбачат, собирают морошку или голубику, отдыхают на Каменном озере…
От произнесенного у меня онемели губы. Заметив, что я осеклась, Мика замедлил ход.
– Отсо сказал, никто не знает, почему она пошла туда.
– Это так, – хрипло подтвердила я.
– И у тебя нет никаких догадок? Вы же дружили. Он так сказал.
Больше всего я боялась, что парень сейчас посмотрит мне в глаза.
– Оливия говорила, что любит эти места.
– Но должно же быть хоть какое-то объяснение…
– Кажется, нам сюда, – прервала его я, показывая на дорожку, ведущую к рябине.
Мика повернул коляску и направил вдоль тропинки. Колеса вязли в едва начавшей оттаивать земле, и ему приходилось прилагать усилия, чтобы толкать меня вперед. Я тоже старалась помочь ему, но сразу же запачкала рукава грязью.
Мы застыли у небольшой могилки с невысоким камнем, на котором были начертаны имя, годы жизни и рисунок в виде креста. Только в этот момент я осознала, что подойти к могиле можно было и с другой стороны – там была хорошая дорога, и мне не пришлось бы пачкаться, а Мике прикладывать усилия, чтобы везти меня.
Мне стало стыдно, что я плохо запомнила путь, но иначе и не могло быть: я не была на похоронах Оливии. Мне пришлось искать ее могилу тем же вечером в темноте, потому что я приходила, когда кладбище опустело.
– Расскажи мне, – тихо попросил Мика, отпуская ручки коляски и приближаясь к могиле.
Он смотрел на нее так, будто пытался что-то увидеть через землю.
– Что? – спросила я, поставив коляску на ручной тормоз и с трудом подняв на него глаза.
Взгляд парня потемнел.
Он явно хотел понять то, что мне давно хотелось бы забыть.
– Расскажи мне, как она умерла.
10
Полтора года назад
За окном мелькают высокие сосны. Бесконечное количество сосен. Миллионы, наверное. Все они тянутся к свету и врезаются верхушками в голубое небо. Мы едем, едем, и путь кажется бесконечным. Река из ярко-зеленых деревьев расступается, позволяя дороге течь прямо сквозь нее, и ни впереди, ни сзади не видно ничего, кроме узкой ленты, тянущейся вдоль этой реки.
– Вот так веселее, – говорит мама, прибавляя громкость.
И Софья, ворча что-то себе под нос, втягивает голову в ворот объемного свитера.
– Спасибо, мам! – улыбаюсь я.
Этот плей-лист я записала специально в дорогу, чтобы скрасить наше длинное путешествие.
Сестра смотрит на меня с презрением и закатывает глаза.
– Дорогая, вот увидишь, тебе там понравится! – улыбается мама, перехватив ее взгляд в зеркале заднего вида.
– Уверена в этом, – рычит Софья, отворачиваясь.
Кажется, маму умиляют ее капризы. Она продолжает с нежностью смотреть на нее и улыбаться.
– Здесь написано, что Сампо находится недалеко от северной границы, – зачитываю я строчку из путеводителя.
Мне приходится говорить громко, чтобы заглушить музыку.
– У черта на куличках, – цедит сквозь зубы сестра.
Могла и промолчать. Все помнят ее тираду, вызванную известием о новом переезде. «Почему не на Дальний Восток, мам? Почему не на Луну? – билась в истерике она. – Я только привыкла к новому месту, только завела здесь друзей!»
Как будто нельзя поберечь нервы матери. Почему нужно всякий раз устраивать скандал?
– А еще здесь девственно-чистая природа, – с энтузиазмом добавляет мама. – Представляешь, как здорово, Сонь? Мы сможем рыбачить, ходить в походы, гулять в лесу и на озерах!
Софья закатывает глаза, понимая, что ничему из этого не суждено будет сбыться.
Суть работы нашей матери такова, что она практически не бывает дома. Если не сидит над чертежами и расчетами, то проводит суперсложные и суперопасные взрывные работы на объекте. А если не работает и не сидит над чертежами, то спит, выпив перед этим пару бокалов горячительного для того, чтобы расслабиться.
В ее суперважном и суперплотном графике нет места для детей, и мы не имеем права на это обижаться, потому что наш отец умер десять лет назад, и все это время мать пашет как заведенная, чтобы обеспечить нам достойную жизнь.
– Супер, – отзывается сестра, вновь натягивая ворот свитера до самых глаз.
– А мне не терпится там оказаться, – улыбаюсь я, чтобы подбодрить маму.
Понимаете, так бывает в жизни: один ребенок получает любовь по праву рождения, а другому приходится очень стараться, чтобы ее добиться. И не всегда получается. Но я не теряю надежды, поэтому вынуждена зарабатывать очки.
Софья родилась слабой и недоношенной. Мама все детство сдувала с нее воображаемые пылинки, вилась коршуном, боясь, что дочь простынет, упадет, ударится, поранится, заразится и прочее-прочее-прочее. Она прощала ей любые шалости, а с годами и оскорбления. И в то время как она надышаться не могла на мою сестру, мне приходилось из шкуры вон лезть, чтобы обратить на себя ее внимание.
Я училась на «отлично», радовала ее хорошим поведением, во всем старалась угодить, помогала с уборкой и хозяйством, не перечила, стойко выслушивала критику, а Софья бунтовала, злословила и таскала из школы вечные тройки и неуды.
Я старалась максимально облегчить наполненную стрессом жизнь матери, переступала через себя, чтобы не расстраивать ее, и часто отказывала себе в самом необходимом. А Софья в это время спокойно транжирила карманные деньги на конфеты, косметику и сигареты. Она тянула из матери деньги на новые шмотки и топала ногами, если та не спешила ей угождать.
Я делала все, чтобы заслужить любовь матери, но все равно была недостаточно хороша. Мама словно не видела меня, смотрела куда-то сквозь. Все ее разговоры были лишь о Софье: о ее трудностях, о ее будущем, о ее мечтах. А меня будто и не существовало в их вселенной.
Всегда улыбчивая, вежливая и добрая Анна. Она с легкостью справлялась со школьной нагрузкой, никогда не доставляла проблем и не нуждалась в похвале. Она молчала, видя, как сияют глаза матери при взгляде на сестру. Она обижалась, не понимала, но не теряла надежды, что однажды ее все-таки заметят.
Бедная Анна – она так устала быть невидимкой в собственной семье, что стала противна самой себе.
Но не отчаялась.
Если быть еще лучше, если стараться еще усерднее, однажды мама непременно обнимет ее и скажет, как сильно гордится ею и как любит.
Однажды.
– Смотрите, указатель! – восклицаю я.
И хлопаю в ладоши.
Мама улыбается. Ее радует, что хоть кто-то из нас доволен переездом.
Мы въезжаем в Сампо.
Софья тяжело вздыхает, а я с интересом разглядываю мелькающие за окном строения, вывески магазинов, по-европейски широкие улицы, уютные дворики и еще не догадываюсь, что меня здесь ждет.