000
ОтложитьЧитал
Он глянул на нее сверху вниз.
– Ради всего святого, дерись как девушка, – проговорил он, часто дыша и стараясь перехватить ее запястья. Наконец ему это удалось.
Вот так запросто Люсьен ее обуздал. Айас удерживал ее схожим образом, но лишь мгновение. Она сумела быстро сбросить его. А Люсьена столкнуть не получалось, как бы сильно ни старалась. К тому же на этот раз ее переполняла не убийственная ярость, но возбуждение.
– Ты делаешь мне больно, – солгала Анья.
Люсьен совершил ошибку, отпустив ее запястья. Она снова ударила его, на сей раз в глаз. От этого кость треснула, а кожа вокруг распухла – Анья засмеялась; почернела – Анья засмеялась сильнее. Исцелилась – она надула губки.
– Я не дам тебе снова телепортироваться, – процедил он, сверля ее взглядом.
Исходящий от него аромат свежих роз туманил разум Аньи, приглашая расслабиться, оставаться на месте и прекратить сопротивление.
Она обмякла под ним и облизала губы. В игру «соблазни меня» можно играть вдвоем. Но вовсе не потому, что это весело, заверила она себя.
– А я и не собираюсь. У меня на уме только одно – как бы обхватить тебя ногами за талию.
Его зрачки расширились, и он зарычал.
– Немедленно прекрати. Приказываю тебе.
– Прекратить что? – невинным тоном поинтересовалась Анья.
– Прекрати говорить подобные вещи. И прекрати так на меня смотреть.
– Так, будто хочу съесть тебя на ужин?
Он кратко кивнул.
– Не могу, – ответила она, растягивая губы в усмешке.
– Нет, можешь. И прекратишь.
– Я подчинюсь, только когда ты перестанешь быть таким лакомым кусочком.
От этого знойного обещания мозг ее заработал с удвоенной силой. «Ты боец, Анархия. Ты билась с бессмертными посильнее Смерти. Бросай эти игры».
Освобождаясь от эротического притяжения Люсьена, она воззвала к инстинктам, которые сохранили ей жизнь в самые мрачные дни ее существования, и телепортировалась ему за спину. Лишившись поддержки ее тела, он уткнулся лицом в песок.
«Так и должно быть». Когда он, отплевываясь, поднялся, Анья дала ему хорошего пинка под зад, быстро вернув в лежачее положение. Затем запрыгнула на него, оседлав бедрами, и схватила за челюсть, готовясь свернуть шею.
Но Люсьен тоже телепортировался, перенесшись к пальме, росшей в нескольких футах поодаль. Потеряв равновесие, Анья плюхнулась коленями в грязь. Люсьен не сделал попытки приблизиться, и она, тяжело отдуваясь, поднялась и стала стряхивать с ног песок. Легкий ветерок был напоен дразнящим, безмятежным ароматом кокосов и соленой воды. Роз.
«Я едва не убила его», – потрясенно подумала она.
– Из этой игры ни один из нас не выйдет победителем, – заметил он.
Она задиристо ухмыльнулась:
– Кого ты пытаешься обмануть? Я определенно выигрываю.
Он ударил кулаком по дереву, и несколько красных плодов упали на землю.
– Должен быть другой способ. Определенно можно как-то обойтись без твоей смерти.
От его горячности у Аньи зазвенело в ушах, а его неожиданное желание попытаться спасти ее отозвалось в ней тупой болью. Она вздохнула. Этот мужчина способен за считаные секунды перебрасывать ее из одного эмоционального состояния в другое.
– Если подумываешь подать прошение Кроносу, говорю сразу: не стоит. Он не передумает, а тебя накажет за намерение.
Люсьен широко раскинул руки – истинная картина раздраженной мужественности.
– Почему он сам не может тебя убить?
– Вот его об этом и спроси. – Она пожала плечами, будто не знает ответа.
– Анья, – предупредительным тоном произнес Люсьен. – Скажи мне.
– Нет.
– Анья!
– Нет!
Она могла бы телепортироваться к своим ножам, но не сделала этого. Или к Люсьену – но и этого тоже не сделала. Она просто выжидала, гадая, что он дальше скажет или сделает.
Он вздохнул, точно подражая ей, и опустил руки.
– Что же нам со всем этим делать?
– Займемся сексом? – дерзко предложила Анья, намереваясь тем самым подразнить, подшутить над ним, ненавидя себя за то, что кинулась бы к нему, если б только он немного поощрил ее. «Какая же я жалкая».
Люсьен побелел, словно она ударила его.
Раздражаясь, Анья провела языком по зубам. Неужто мысль о том, чтобы снова ее поцеловать, так ему отвратительна?
– За что ты ненавидишь меня? – не сдержавшись, выпалила она. Проклятье. Она говорит пристыженно, как женщина, не заслуживающая любви. «Прости, мама». Дисномии стоило получше учить свою дочку.
– Я тебя вовсе не ненавижу, – мягко признался Люсьен.
– Что, правда? А выглядишь так, будто тебя тошнит от мысли опять притронуться ко мне.
Люсьен криво усмехнулся в ответ, но тут же снова посерьезнел. Анья едва благоговейно не опустилась на песок. Наконец-то он улыбнулся. Ей бы следовало догадаться, что это будет чувственно, и мощно, и грешно. Наркотически. Ей тут же захотелось еще. Его улыбка не уступала солнцу по лучезарности.
– Тем не менее у меня эрекция, – лукаво сообщил он.
Ладно. Кто этот мужчина такой? Сначала улыбается, а теперь еще и дразнит ее. Кровь у нее в жилах вскипела, соски затвердели снова.
– Мужчине не обязательно должна нравиться женщина, которую он хочет. – Люсьен открыл было рот, чтобы ответить, но Анья его опередила: – Просто молчи, ладно? Я не желаю слышать твоего ответа. – Она знала, что он разрушит охвативший ее счастливый настрой. – Стой, где стоишь, и будь паинькой, пока я думаю.
– Ты намеренно стараешься спровоцировать меня, не так ли?
Верно. Как бы это ни было глупо с ее стороны. Ему приказали нанести ей смертельный удар, и каждый раз, подстрекая его, она, вероятно, немного облегчала ему задачу. Но сдержаться все равно не могла. Эта улыбка…
– Что – ответа нет?
– Такого, которым бы хотела поделиться, нет.
Почему, даже просто стоя у пальмы, Люсьен выглядит таким сексуальным? Солнце ласкает его своими лучами, как любовница, образуя ангельский нимб вокруг темноволосой головы. Да, ангельский. В этот момент он казался Анье падшим ангелом, учащающим ее пульс и заставляющим трепетать внутренности.
Почему они не могли быть просто мужчиной и женщиной?
Почему он не хочет ее так, как она его?
Почему ее одержимость им не пропадает теперь, когда он вот-вот лишит ее жизни?
– Ты все усложняешь.
– Может, все же нарушишь правила, а? Ради меня? – спросила она, взмахивая ресницами. – Неужели не окажешь мне эту малюсенькую-прималюсенькую услугу? Ты же у меня в долгу.
– Нет, не могу, – ответил он без секундного колебания, выводя ее из себя еще сильнее. Мог бы хоть ненадолго задуматься. Мерзавец. Она нахмурилась.
– Даю тебе еще один шанс согласиться. Тогда мы будем квиты и сможем начать с чистого листа.
– Прости, но я снова должен отказать тебе.
Отлично. Значит, остается только один способ положить конец этому помешательству.
Анья телепортировалась-таки к своим кинжалам. А потом к Люсьену. Его глаза изумленно распахнулись, когда она материализовалась прямо перед ним. Одним клинком она полоснула его по горлу, и, пока он хватал ртом воздух, развернулась и ударила рукояткой второго кинжала в висок, чтобы лишить сознания.
Контакт.
Вот только сознания он не лишился, а со стоном упал на колени. Не важно. Результат получился тем же самым. Огорченная, что дошло до такого, Анья крутанула кинжалы в ладонях, нацелив лезвия прямо на Люсьена.
Руки у нее задрожали, когда она взглянула на его голову. Все внутри ее вопило, заклиная не делать этого, но тем не менее она скрестила кинжалы. Есть лишь несколько способов убить бессмертного, и отсечение головы – один из них. «Сделай это… иного пути нет…» Она уже поднесла лезвия к его шее, оставалось лишь свести запястья вместе. «Сделай это, пока он не телепортировался!»
О, боги, боги! Она действительно это сделала. Замахнулась, чтобы убить его. Однако вместо плоти полоснула кинжалами воздух.
Люсьен исчез.
Огорчение и облегчение боролись в душе Аньи. Не успела она ничего больше предпринять, как сильные пальцы тисками впились ей в плечи, заставив повернуться. Жаркие губы прижались к ее рту, заставив его раскрыться и похищая дыхание.
Язык Люсьена проник в ее рот в яростном поцелуе, который даже через тысячи лет будет преследовать ее во сне и наяву. Живую или мертвую. Этот поцелуй был и блаженством и агонией. Раем и адом. Как восхитительно ощущать его вкус, его силу и жар, и желать большего!
– Люсьен. – Задыхаясь и постанывая, она потянулась к нему, уронив оружие, мешающее ощутить ладонями его кожу.
– Ни слова больше. Поцелуй меня, как раньше.
Его пыл возбуждал ее еще сильнее. Очевидно, танцевать для него и вешаться ему на шею было недостаточно, чтобы возбудить его. Для этого ей едва не пришлось совершить убийство.
Обхватив ее руками за талию, он с силой прижал ее к своему жаркому телу и принялся тереться набухшим пенисом о сочащуюся влагой желания развилку у нее между бедер, и оба не сдержали стона наслаждения.
Анье хотелось запрыгнуть на него и проглотить без остатка. Вынужденная сдерживать свои порывы, она ограничилась тем, что вцепилась ему в волосы и наклонила голову, углубляя поцелуй. Часть ее сознания подозревала, что Люсьен делает это для отвлечения внимания, но он не пытался подобраться к ее горлу, а продолжал целовать, неистово действуя языком, словно никак не мог остановиться.
Ее соски так затвердели, что, наверное, по остроте уподобились кинжалам, которые она отбросила вместе с последними крупицами здравого смысла.
– Люсьен, – снова простонала она, собираясь потребовать, чтобы он снял с нее корсет. Как же отчаянно она жаждет ощутить прикосновение его тела кожа к коже. Глупо, очень глупо допускать подобное, но сейчас это для нее дороже собственной свободы. – Люсьен, мой топ…
На этот раз ее голос, похоже, разрушил некое довлеющее над ним заклятие, и он отпрянул от нее. Лишенная его поддержки, она едва не упала лицом вниз, как ранее он.
– Что ты делаешь? – выпрямляясь, потребовала она объяснений.
– Я сейчас не могу мыслить трезво. – Тяжело дыша, Люсьен попятился прочь. – Мне надо уйти от тебя.
В его глазах ей виделся гневный блеск: темный, неистовый и угрожающий. По ее позвоночнику пробежала дрожь страха. Страха и еще более сильного возбуждения.
«Что со мной творится?»
Люсьен же предупреждал, чтобы не злила его, потому что иначе может случиться что-то плохое. Что ж, он говорил правду. Она каким-то образом разозлила его, и он перестал ее целовать. Ничто не могло быть хуже этого.
– Ты собираешься покинуть меня вот так? Даже не доведя до оргазма? – Упс. Она хотела, чтобы ее слова прозвучали развязно, а не умоляюще. На деле же едва не скулит! И задыхается к тому же.
Взгляд Люсьена еще сильнее потемнел.
– Мы встретимся снова, Анья. Скоро.
С этим зловещим обещанием он исчез.
Глава 4
Позже той ночью, сопровождая три людских души на небеса, Люсьен пребывал в растерянности. Это чувство не оставляло его и когда жемчужные врата широко распахнулись, приоткрывая золотые улицы с фонарями, инкрустированными драгоценными камнями, изогнутыми, напоминающими усыпанные бриллиантами облака. С двух сторон выстроились ангелы в белых одеждах, распевающие приветственные гимны под плавные взмахи белых крыльев.
Как только души переступили порог рая, врата захлопнулись, оставив Люсьена снаружи, и воцарилась тишина.
Он по-прежнему пребывал в растерянности. Обычно красота и умиротворенность рая рождали в его душе вспышки зависти и негодования, поскольку ему туда вход заказан. Сегодня же ему на это плевать. Анья безраздельно царит в его мыслях, и он не представляет, что ему с ней делать.
Люсьен телепортировался в свою комнату в крепости Буды, материализовавшись в изножье кровати. Он оставался недвижим, поглощенный мыслями и беспорядочными эмоциями, которых не должен был испытывать. Когда дело касалось Смерти, он досконально знал последствия колебаний. Но сегодня он не только колебался, он едва не занялся любовью с намеченной жертвой. С энтузиазмом погружал язык ей в рот, ласкал ее. У него была возможность прикончить ее, и, черт подери, так и следовало поступить.
– Какой же я глупец, – пробормотал он.
Анья весьма недвусмысленно собиралась его убить. А он развернул ее к себе, увидел, как со вздохом приоткрылись ее блестящие красные губы, почувствовал ее теплое дыхание на своей коже, вдохнул аромат клубники со сливками, услышал урчание своего демона – и его с головой захлестнула волна похоти, какой он никогда не испытывал прежде.
Как он может желать Анью сильнее, чем когда-либо хотел Мэрайю – женщину, которую любил?
Как?
Анья едва не убила его, а он подумал, что не готов умереть, не поцеловав ее еще раз. Больше его ничто не заботило. Только ее губы. Ее тело. Она.
Анья использовала его, чтобы расстроить планы Кроноса, и призналась в этом, отчего собственное желание представлялось Люсьену еще более глупым. Однако против поцелуя не возражала. Наоборот, она, похоже, наслаждалась им и желала большего.
– Проклятье, – выругался он, шагнув к стене и ударив по ней кулаком.
Камень треснул, окутав Люсьена облаком пыли, затуманившим зрение. Ощущение оказалось таким приятным, что он врезал снова, так что костяшки пальцев хрустнули и запульсировали от боли. «Расслабься. Немедленно».
Гнев никогда не приводил ни к чему хорошему.
Медленно выдохнув, Люсьен обернулся и осмотрел свою спальню, с удивлением осознавая, что наступило утро. Со всеми этими телепортациями он позабыл о разнице во времени. В единственное в комнате окно лился солнечный свет. Скорее всего, все воины, за исключением Мэддокса и Торина, уже отправились к местам назначения в Грецию и Рим. «И мне нужно поступить так же. С Аньей можно разобраться позже, когда от ее вкуса и прикосновений перестанет кружиться голова».
Люсьен прошел к платяному шкафу, заметив на туалетном столике три вазы с белыми зимними цветами, источающими медовый аромат. Вчера их здесь не было, значит, их утром принесла Эшлин. Милая, добросердечная Эшлин, наверное, решила таким образом скрасить ему день, но вид цветов вызвал у него в груди острую боль.
Мэрайя, бывало, собирала цветы и вплетала их себе в волосы.
Его дверь внезапно распахнулась, и торопливо вошла Эшлин. На ее красивом личике застыло выражение тревоги. Мэддокс, как всегда, следовал за ней по пятам тенью мрачной угрозы и смертельной грации, держа наготове два кинжала.
– Все в порядке? – увидев Люсьена одного, спросила Эшлин.
Ее светло-каштановые волосы струились по плечам и рукам, сцепленным вместе от волнения? Из-за него?
– Мы шли по коридору и услышали стук.
– Все отлично, – заверил он ее, глядя при этом в прищуренные фиалковые глаза Мэддокса и мысленно приказывая: «Уведи ее отсюда. – Он не хотел обидеть чувства Эшлин. – Я сам не свой».
Люсьен в самом деле был опасно близок к утрате остатков своего легендарного самоконтроля. В каждой черточке лица отпечаталось напряжение.
Мэддокс понимающе кивнул.
– Эшлин, – положил он руку любимой на плечо. – Люсьен готовится к путешествию в храм. Давай не будем ему мешать.
Она не сбросила руки воина. Наоборот, прильнула к нему. Но с места не сдвинулась. Ее пристальный недоверчивый взгляд блуждал по лицу Люсьена.
– Не выглядишь ты на отлично, – заметила она.
– Все хорошо, – солгал он, размышляя о том, кому можно довериться. Нагнувшись, поднял за ручки дорожную сумку и бросил ее на кровать.
– У тебя же рука вся в крови, а кости… Боже мой.
Хмурясь, Эшлин подалась вперед, но Мэддокс схватил ее за запястье, останавливая. Даже будучи одержимым демоном Насилия, со своей женщиной он вел себя очень нежно, до смешного покровительственно и собственнически.
– Мэддокс, – раздраженно воскликнула Эшлин, – я просто хочу посмотреть, насколько сильно он ранен! Возможно, нужно вправить кости.
– Люсьен исцелится, а тебе нужен отдых.
– Отдых, отдых, отдых. Я на четвертой неделе беременности, а не на смертном одре.
Гордая парочка сообщила эту новость несколько дней назад. И тогда и сейчас Люсьен был счастлив за них, но не мог не гадать, каким будет потомок одержимого демоном воина и смертной женщины со сверхъестественными способностями. Полудемоном? Демоном? Полностью смертным? Некогда подобные мысли возникали у него касательно его собственного ребенка. Его и Мэрайи. Но он потерял ее прежде, чем они смогли решиться на такой шаг.
– Твой мужчина прав, – сказал он. – Я в порядке.
Эшлин лучилась решительностью и не сводила своих больших карих глаз с Люсьена. Добросердечность добросердечностью, но еще она ужасно упряма!
Эшлин выросла в научной лаборатории, ее изучали и использовали ее уникальную способность, которой она лишь недавно научилась управлять. Где бы ни оказалась, она слышала все разговоры, что происходили в этом месте, невзирая на то, сколько с тех пор минуло лет. Однако она не могла услышать прошлых бесед Люсьена и других бессмертных, что, должно быть, очень ее раздражало, особенно когда хотелось получить интересующие ее ответы.
– Уже пошли слухи о тебе и женщине из клуба, – невинно моргая, сообщила Эшлин. – Кто она?
– Никто. – Кроме того, что стала новым центром его вселенной. «Анья, прекрасная Анья». Он с силой прижал руки к бокам. Его возбуждает даже ее имя, заставляя кровь бурлить, а тело напрягаться в предвкушении полового акта. «Она не для тебя». – Воинам не пристало сплетничать.
Наверняка рядом с Аньей он выглядел глупо. Она – олицетворение истинной женственности, а он – уродливое чудовище. Все же он то и дело представлял, как запускает пальцы ей в волосы, как переплетаются их тела, как его плоть погружается в нее. Сильно, быстро. Медленно, нежно.
«Милашка какая», – внезапно зарычал Смерть.
Люсьен удивленно заморгал. Обычно демон проявлялся в побуждениях, а не словами, он всегда был его частью, но держался отстраненно. Почему он заговорил сейчас, Люсьен не ведал. Все же решил ответить: «Да, так и есть».
Он видел Анью четыре раза. Четыре раза говорил с ней. На протяжении нескольких последних недель ощущал ее аромат. Она завладела каждой клеточкой его тела, его мыслями, желаниями, устремлениями куда сильнее, чем кто-либо прежде, даже его возлюбленная Мэрайя.
«Хочешь ее», – снова подал голос Смерть.
«Да».
«Так поимей ее, сладенькую, прежде чем мы убьем ее».
«Нет!» – мысленно вскричал он и почувствовал, как демон порабощает его, пытается заставить найти Анью.
Он уперся ногами в пол.
«Еще не время».
– Люсьен, – напомнила о себе Эшлин, и он почувствовал, как внутреннее давление ослабевает. – Я-то не воин, поэтому могу и посплетничать. Ты целовал ее. Все говорят, что видели тебя…
– Я в порядке, а та женщина не заслуживает внимания, – соврал он.
Боги, опять. Обычно он презирал ложь. Потянулся было, чтобы ущипнуть Эшлин за нос, но, услышав предупредительный рык Мэддокса, опустил руку. Мэддокс не любит, когда кто-то прикасается к его женщине. Впервые Люсьен понял его чувства. Ему самому была невыносима мысль о том, что другие мужчины трогают Анью.
«Идиот». Эта женщина с улыбкой на красивом личике – истинный манипулятор, и Люсьен готов биться об заклад, что, как и у ее матушки, у Аньи было бесчисленное множество любовников. Он не знал, использовала ли она их для удовольствия или ради обретения могущества. И незачем ему знать.
Что, если прямо сейчас она соблазняет другого, пытаясь тем самым заручиться защитой от него, Люсьена?
Зарычав, он развернулся и, снова шагнув к стене, стал наносить удар за ударом, не обращая внимания на пульсирующую боль в костяшках пальцев. Краем глаза он заметил, как Мэддокс укрыл собой Эшлин.
«Что ты творишь? Анья вполне может сама о себе позаботиться. Ей для защиты не нужен мужчина».
Возможно, она сейчас в одиночестве на пляже и испытывает ту же нужду и растерянность, что и он. При этой мысли гнев его поутих, зато плоть невероятно затвердела. Но, как бы Люсьен себя ни убеждал, все же знал, что женщина вроде Аньи не захочет мужчину со шрамами вроде него. Не по-настоящему. Какими бы жаркими ни были ее поцелуи. Сколько женщин отвернулось от него за минувшие столетия? Сколько съежилось от страха при его приближении?
Несчетное количество.
И его это вполне устраивало – до настоящего времени.
Глубокий вдох, глубокий выдох.
– Как Торин? – спросил он, чтобы сменить тему разговора, и двинулся к кровати. – Не нравится мне, что он так медленно исцеляется.
Эшлин оттолкнула Мэддокса в сторону, и крупный воин нахмурился, но пустил ее.
– Полагаю, я поняла, почему он не восстанавливается так же быстро, как все вы. Он ведь Болезнь, правильно? Ну, я думаю, что клетки его организма поражены этим недугом. Им приходится сражаться и с вирусом, и с раной. Как бы то ни было, прогресс налицо. Он уже сам ест.
– Хорошо. Вот это хорошо. – Люсьен все еще чувствовал вину из-за пережитого Торином нападения. Ему бы следовало быть там. Почувствовать боль Торина.
Если бы пробравшиеся в крепость охотники не дотронулись до кожи Торина, заражаясь чумой и умирая быстрой мучительной смертью, Торин погиб бы. Люсьен полагал, что принял все необходимые меры предосторожности, поскольку предпочитал, чтобы горло порезали ему, а не кому-то из его друзей. Однако эти меры не помогли.
– А как Аэрон?
– Ну… – Эшлин запнулась. Вздохнула. Прикусила губу. – С ним не все хорошо.
– Его жажда крови так велика, что он начал царапать когтями самого себя, – печально произнес Мэддокс. – Мои слова не проникают в его мрачные мысли.
Люсьен помассировал себе шею сзади.
– Вы тут вдвоем справитесь?
– Да. – Мэддокс обнял Эшлин за талию. – Торин в состоянии вести видеонаблюдение территории на компьютерах, а теперь, когда мое проклятие смерти снято, – добавил он, притягивая свою женщину ближе, – я могу выходить в любое время, чтобы защитить нас или доставить необходимые вещи.
Люсьен кивнул:
– Хорошо. Я вам сообщу о наших находках. – Подхватив сумку, он обернулся через плечо и сказал: – Спасибо за цветы, Эшлин.
Не добавив больше ни слова, он телепортировался на Киклады[5].
Серебристые каменные стены исчезли, сменившись белой штукатуркой. Дом, который он недавно арендовал и обставил, был просторен и светел, с возвышающимися белыми колоннами и тонкими тканевыми драпировками на окнах.
Бросив сумку, Люсьен вышел на ближайшую террасу, с которой открывался вид на водную гладь, самую чистую из всех, когда-либо им виденных. Море спокойно, никаких волн – нет даже ряби. Солнце щедро льет на землю свет – уже наступил полдень – а буйные зеленые кусты с яркими красными цветами обрамляют особняк.
Возможно, им с воинами следовало поселиться в Афинах или на Крите, чтобы быть ближе к разыскиваемому ими древнему храму, но на островах больше возможностей для уединения. Туристов мало и еще меньше местных жителей.
– Чем меньше, тем лучше, – пробормотал Люсьен.
Он плохо помнил свою жизнь здесь тысячи лет назад, так что не мог сравнить прошлое с настоящим. Те дни были мрачными, наполненными воплями, болью и деяниями столь злыми, что он не желал сохранять их в памяти.
«Теперь я другой».
А чувствует себя так, словно вот-вот совершит свой самый зловещий поступок. Уничтожит Анью. «Не думай о ее смерти. Не сейчас».
«Тогда о чем же мне думать? – задался он вопросом, глядя на кристальную воду. – Понравился бы ей этот вид?» Вздыхая, он потер подбородок и понял, что ему по-настоящему любопытно узнать ответ.
«Не важно. Не придавай значения».
Он заставил себя посмотреть налево – «не думай об Анье!» – и залюбовался новым зрелищем: изумрудные горы в пене фиолетовых и белых кружев. Поистине это величайшее творение богов.
«Нет, таким творением является Анья».
Люсьен стиснул зубы. Что ему сделать, чтобы выбросить ее из головы? На самом деле ему хочется раздеть Анью прямо здесь, на террасе, и прислонить ее обнаженное тело к железной ограде, чтобы солнечные лучи ласкали ее так, как намеревался сделать он. Он бы касался ее столь умело, что она позабыла бы о его обезображенном шрамами лице. Он доводил бы ее до экстаза снова и снова, а она выкрикивала бы его имя, отчаянно моля о большем.
Так отчаянно, что забыла бы всех мужчин, с которыми спала, и думала бы только о Люсьене. Вожделела только Люсьена.
Шанс того, что это случится, так же ничтожен, как и вероятность вернуть его лицу прежнюю красоту. Не то чтобы ему этого хотелось. Он заслужил каждый свой шрам. Теперь они сделались частью его, как постоянное напоминание о том, что любовь к женщине влечет за собой боль и страдания.
Подобное напоминание сейчас требовалось Люсьену как никогда.
Он решил не прогонять прочь мысли о смерти Аньи. Ее образ будет преследовать его, пока не найдется какой-то выход. «Давай уже, прикончи ее». Как он должен ее убить? Он не хочет причинять ей боль, так что убить ее следует очень быстро. Когда стоит это сделать? Ночью, пока она будет спать? У него забурлила желчь. Что именно предпримут титаны, если он не справится? Нашлют на него безумную жажду крови, как на Аэрона? Или уничтожат его друзей, одного за другим? При этой мысли он ощутил укол ярости.
Люсьен вынул из кармана один из леденцов, снял обертку и понюхал. Мгновенно возникшее от клубничного аромата возбуждение смыло гнев. Зачем он совершает глупости? Гнев вернулся, но теперь обрушился на него самого.
Нахмурившись, он выкинул конфету за ограждение и услышал всплеск, когда та ударилась о воду. По спокойной мгновение назад поверхности пошли круги.
Позади него открылась и закрылась дверь, послышались мужские голоса и сдерживаемый смех. Люсьен равнодушно обернулся и увидел Париса, высокого, бледного и совершенного, лучащегося сексуальным удовлетворением. Ясно как день – он только что переспал с женщиной.
Рядом с ним Аман, молчаливый, мрачный и с трудом сдерживающий невысказанные секреты.
Страйдер, чье нечеловечески прекрасное лицо светилось весельем, толкнул Гидеона в плечо.
– Да ты ревнуешь! – воскликнул он.
– Не освистывайте актера! – воскликнул Парис, расплываясь в улыбке. – Не моя вина, что обе стюардессы захотели удовлетворить мои потребности прямо в воздухе.
Люсьен шагнул внутрь просторного дома и тут же почувствовал, как дневной зной сменяется прохладой.
– Мы оплатили частный самолет, а не частные постельные забавы для Париса.
Все четверо воинов выхватили оружие, когда его голос врезался в их беззаботную болтовню. Поняв, кто говорит, они расслабились. Даже заулыбались.
– «Частные» – неподходящее слово, – возразил Страйдер, сверкнув синими глазами. – Они развлекались прямо у нас на глазах. Но я не жалуюсь. Фильм был препаршивым, так что их представление меня весьма позабавило.
Люсьен закатил глаза, изо всех сил стараясь не выказывать зависти.
– Осмотритесь пока. Выберите себе спальни.
Так как способностью к телепортации обладал только Люсьен, он единственный бывал здесь раньше, но еще не занял никакой комнаты, потому что хотел предоставить другим право выбора. Сам же удовольствуется тем, что останется.
Побросав вещи, мужчины занялись осмотром новых временных «берлог», как сказал бы Парис.
– Мило, – констатировал Парис, подобрав себе спальню в дальней части особняка. – Девчонкам однозначно понравится.
– Дерьмо, – возразил Гидеон, но его, как обычно, проигнорировали, зная, что все сказанное им – ложь. Он выбрал комнату ближайшую к входной двери.
– Как долго ты тут пробыл? – поинтересовался Страйдер, возвращаясь в гостиную.
– Всего пару минут.
– Как тебе это удалось?
Люсьен и Страйдер воссоединились лишь месяц назад, поскольку последний примкнул к оставшейся в Греции группе, чтобы сражаться с охотниками, после того как воины Люсьена отбыли в Будапешт. С тех пор прошли сотни лет, и сейчас они знакомились заново.
– Раньше нас ты не вылетел, да и на нашем рейсе тебя тоже не было.
Парис положил руку на широкие плечи Люсьена.
– Наш приятель проделал маленький фокус под названием «телепортация». – И он пустился в объяснения о способности Люсьена переноситься в мир духов и в мгновение ока перемещаться с места на место. – Научился этому через несколько лет после переезда в Буду.
Прежде Люсьен не обладал достаточным контролем над демоном, чтобы в должной мере овладеть этим умением.
Страйдер кивнул, явно впечатленный:
– Классная штука. Почему же тогда ты не перенес всех нас?
Парис снова ответил за Люсьена:
– Во время прошлой телепортации Рейес заблевал ему всю рубашку. Я никогда так сильно не смеялся. А вот у Люсьена с чувством юмора совсем туго, потому он зарекся перемещать нас снова.
– Странно, что ты не упомянул о том, как сам плюхнулся в обморок, – криво усмехнулся Люсьен.
Страйдер фыркнул:
– Чувак, ты упал в обморок? Ну что за дите! Черт, гляньте-ка туда, – без всякого перехода воскликнул он, заметив открывающийся с террасы вид. – Похоже на Олимп.
– Эй! – бросив в сторону Люсьена хмурый взгляд, сказал Парис. – Я же тебе говорил, что по пути ударился головой.
– Это не делает тебя меньшим дитем, – бросил через плечо Страйдер. Сжав ладонями ограждения террасы, он подался вперед. – Сколько бы я ни обозревал это место, каждый раз как первый.
Парис все не унимался:
– Давай-ка посмотрим, как ты сам отреагируешь на телепортацию, Поражение. Готов поспорить, что ты…
– Хватит! – взмахом руки оборвал его Люсьен.
Парис понял, что Страйдера лучше не провоцировать. Стоило тому вступить в поединок, будь то драка на ножах, бокс или любая другая игра, в случае проигрыша он страдал от сильнейшей, невыносимой боли. Нечего и говорить, что он старался выигрывать во всем.
– У нас есть работа.
– Работа – дерьмо, – заявил Гидеон.
Люсьен не обратил на него внимания.
– Прежде всего надо обеспечить безопасность дома на случай, если охотникам удастся нас выследить. После этого будем готовиться к завтрашней вылазке.
С первым они справились за час, разместив датчики на окнах и по периметру здания. Снова собравшись в гостиной, все оказались сильно вспотевшими.
– По моей просьбе Торин кое-что проверил перед нашим отъездом, – сказал Парис, вытаскивая оружие из сапога и кладя его на ближайший столик. – Он считает, что храм, который мы собираемся исследовать, называется храмом Всех Богов. Слышали о таком?
Люсьен покачал головой. Анья не упоминала названий. Анья… Он провел языком по зубам, чувствуя, как закипает кровь. От вожделения к женщине и от ярости к желавшему ее смерти богу.
– Что мы, по-твоему, там найдем? – спросил Страйдер, с задумчивым видом глядя на Люсьена. – И почему, черт подери, у тебя вдруг сделался такой убийственный вид? Последние недели ты щеголял с унылой миной, но стоило мне лишь упомянуть о храме – и на тебе, привет, демон!
Остальные обернулись к Люсьену и были явно шокированы увиденным.
– Надеюсь, мы найдем ларец, – сказал он, пропуская второй вопрос мимо ушей. – Или хотя бы подсказку, где он находится.
К сожалению, во время поисков ему придется разобраться с Аньей. Анья. Сражающаяся. Умирающая. Мертвая.
– Вот черт, у него глаза покраснели. Я не видел, чтобы с ним такое случалось прежде! – воскликнул Парис.