Взрослая колыбельная

А если накинуть? Расправить плащ такого размера непросто, но я старательна и терпелива. Тем более это единственный след, ведущий к тому, кто меня вызвал. К моему суженому. Кстати… Нужно пока как-то его называть. «Пока» – это в смысле, что я не знаю ни имени, ни причины, по которой он меня бросил в лесу. «Суженый» – слишком сложно, да, может, он и не заслужил, если выяснится, что бросил меня специально. «Объект», к примеру, слишком нейтрально, как будто он чемодан, который нужно доставить из точки «А» в точку «Б». Как же его звать?

– Большой на тебя плащ-то, – добродушно сказал Грамадий.

А я и сама видела. Материал тяжело лег на плечи, спускаясь до самого пола и укрывая его у ног. Получается… Я приподняла край. Чистый, значит, по полу не волочился. Выходит, он выше меня как минимум на двадцать сантиметров. На груди, вернее, у меня ниже груди, вышита бело-зелеными нитками эмблема. Буквы «АТМа», обвитые цветущей лозой.

– АТМа?

– Академия тутошняя.

– Что это за Академия? – спросила я.

– Колдовская. Колдуны, значится, там учатся.

– Как мне быть, Грамадий?

Я ничего не знаю об их мире! Может, тут женское бесправие, или колдовские касты, или рабство, да что угодно может быть! Как жить в этом месте, о котором я практически ничего не знаю? Ага, вот и страх. Впервые после самого жуткого процесса перенесения стало страшно.

– А чего ты хочешь? – задал он резонный вопрос.

Тут и думать не нужно. Я хочу найти своего… этого своего суженого и узнать, зачем он меня позвал и почему бросил в лесу умирать. Хотя… спрашивать, зачем вызвал, – это перебор. Зачем – я и сама знаю, потому как тоже не без греха и сама поперлась на эту Лысую горку просто ради веселья. Как, видимо, сделал и он. И не ожидала, что попаду в другой мир, как, вероятно, не ожидал моего появления и он. Это ладно.

Но как он мог меня бросить? Даже не учитывая суженую, как он вообще мог бросить в лесу одинокую, беззащитную девушку?

– Хочу его найти, – твердо ответила я.

– А если не найдешь?

– Тогда… могу я вернуться домой?

– Да ты что? – у него аж брови на лоб полезли. – Какой такой «домой»? Тут твой дом!

– Да, но, может, можно обратно?

– Да кто ж двойника обратно отправляет?

– Какого двойника? Почему вы меня так называете все время?

– Да ты ж двойник, Катя. То есть наши боги сильны, но не настолько, чтобы людей из чужих миров безнаказанно воровать, поэтому они делают двойников. Первая Катя-то, поди, живет как жила, знать не знает ни о тебе, ни о нашем мире. А ты появилась тут… Внешне как она, до последней черты, с ее памятью и прошлым, только впереди у тебя все иначе, все другое. Некуда тебе возвращаться, к чужой судьбе не примажешься. Она теперь сама по себе, ты – сама по себе.

Ух ты, а плащик полезный, мягкий. Не дал сильно о пол удариться, когда ноги подкосились. Не думай, не думай обо всем этом. Потом будет время, пострадаешь еще, наплачешься всласть, а сейчас на повестке стоит другой вопрос.

– Если я его не найду, как мне жить? То есть в любом мире главный вопрос – на что?

Грамадий шумно вздохнул.

– Ой, вижу, умаялась ты от новостей, побелела вся, совсем прозрачная стала. Не ушиблась? Вставай и слушай. Давай вот что сделаем. Хочешь искать своего суженого – ищи. Пристроим тебя в АТМа, будешь его искать, а заодно и делу какому-нибудь полезному обучишься, чтобы сама по себе смогла жить.

– Но я разве колдунья? – с робкой надеждой спросила я.

Очень хочется уметь… да все уметь! Взмахнуть рукой, чтобы появился терем с расписными ставнями да столом-самобранкой.

– Нет, какая ты колдунья, – разрушил он мои мечты.

– Но как можно меня в Академию тогда?

– Но ты ж двойник, Катя. Наш князь Гораславский несет за вас, иномирян, ответственность. Будет заботиться о тебе, пока нужно, в Академию пристроит, не сомневайся.

– Хорошо бы…

– А АТМа! Там не только колдуны, там много разных мастеров обучается. Что вот ты умеешь делать? Лечить умеешь?

– Не-а, – растерянно ответила я. – Не умею. Я училась на финансового аналитика.

– Это что такое?

– Лицо, анализирующее финансовые активы с целью определения их инвестиционных характеристик и выявления неправильно оцененных активов, – пробормотала я заученное определение. Так нелепо звучало!

Грамадий покивал, будто повторял мои слова про себя. Потом крякнул:

– А! Смотритель казны то есть?

– Ну, не знаю.

Бог его знает, как у них тут это называется.

– Все-все, понял. Тока к казне тебя все одно никто не допустит. А раз больше ничего не умеешь, будешь детям грамоту преподавать. Будешь?

– Буду, почему нет.

Детей я люблю, особенно со стороны посмотреть и поумиляться.

– Дело хорошее, правда, в АТМа не очень в почете. Там все больше боевые колдуны да ведуны тайные в чести.

– Все равно! Детей учить дело хорошее. А на жизнь этим заработаешь?

– Заработаешь, если не шибко капризная.

Не шибко? Я вообще-то единственная дочь у родителей, поэтому все всегда получала. Боже мой, родители! Какое счастье, что Катька дома осталась! То есть я. То есть уже не я. В любом случае, тяжело, конечно, думать, что никогда их не увидишь, но по крайней мере, они об этом не узнают.

– Ну что, согласна?

– Да.

– Вот и договорились! Так, пишу тебе бумагу, отнесешь в АТМа, там объяснят, что дальше делать. Будешь учиться. Если что, обращайся. За советом там, за помощью. Получи пока средства на жизнь.

Одной рукой царапая какой-то скрипучей палочкой записку, вторую Грамадий сунул в стол и бросил мне мешочек с чем-то звенящим.

– Все! Пойдем пока пообедаем! – Дописав, он без промедления вскочил, и борода воинственно задралась к потолку. – Потом все остальное, потом, на сытый желудок.

Я с радостью согласилась. Когда много дел впереди, нужно много сил. То есть хорошее питание и не менее хороший сон.

К ночи моя жизнь стала иная. Именно так – иная.

Мне выделили место в группе словесников, как тут называли учителей теории. Зачислили на второй год обучения из четырех, потому что я умница и быстро всех нагоню, как выразился помощник Алкана (руководителя АТМа, у нас его звали бы «декан»). Дали комнату в трехэтажном деревянном доме, узкую, но с окном во двор, где я сейчас находилась, деньги, новую форму и… неизвестность.

В окно дул ветер, стекло, чистое до хрустального блеска, слегка звенело. Там, на улице, очень холодно. Правду радетель сказал – ветер поднимал снег и носился с ним по всему свободному пространству.

Я почему-то думала, в комнате будут соседки, как в моем прежнем общежитии на Земле, но этого не произошло. Как мне объяснили, жилые дома для девушек и молодых людей стояли порознь, и обязательно с отдельными комнатами, так тут принято. У человека должно быть место, где он наедине с миром.

Познакомиться я ни с кем не успела, потому что пришла сюда всего полчаса назад, уже глубокой ночью. Измученный Грамадий попрощался, пожелав добра, носильщик принес вещи, я закрыла за ним дверь, заперла задвижку и осталась одна с целым миром.

Одна. Наверное, вот теперь я действительно одна. В семнадцать лет, сразу после школы, я переехала в общежитие, поступила в институт и была уверена, что одна. Оказывается, вранье это было, притворство. Одна – это не когда ты в общежитии без родителей, нет. Одна – это когда на всем белом свете нет никого, ни одного живого человека, к кому ты можешь прийти со слезами, кому интересно слушать о твоей жизни. Кто поймет, утешит, кто одолжит денег безо всяких условий, кому просто не плевать, жив ты или помер.

Я одна теперь.

И у меня есть только тот, кто меня вызвал, а потом сбежал. Специально или обстоятельства вынудили – это еще предстоит узнать. Но есть только он. Плащ в мешке прибыл со мной, видимо, Грамадий хотел разделаться с делами сразу. Повезло. Достанем.

Материал теплый, плотный. Под таким, наверное, спится куда лучше, чем под куцым казенным одеялом, лежащим на кровати. Кровать у меня узкая, другая в такой крошечной комнатенке не поместится, ну да ладно. Все, на сегодня хватит мыслей, буду спать. Не хочу больше ни о чем знать, ни о чем думать.

А плащ большой… Полностью меня скрыл, вместе с головой.

Ну, хоть плащ.

* * *

– Слышал новости? – прошипели из-за двери.

– Свали.

– Открывай! Слышал, говорю, что иномирянку вчера утром нашли в лесу под Гораславлем? Сыскарь там все утро рыскал, везде нос совал, всех расспрашивал, до кого добрался.

Долгое время он молчал, потом открыл дверь. Незваный гость протиснулся в комнату, поморгал в темноте.

– Чего у тебя темень такая?

– Сплю я.

– А… Говорю, нашли иномирянку утром под Гораславлем!

– И что?

– Как, ты не понял, что ли? Иномирянку после обряда поиска суженой!

– И что?

– Ну как что, – растерялся гость. – Значит, кто-то из нас притянул? Откуда она там появилась? Значит, кто-то из нас!

– Не мели ерунды! Если бы мы, мы знали бы. Ты притягивал?

– Нет, у меня пустая связь, я сразу понял. А ты?

– И у меня пусто.

– А может… Может, кто-то знал, что притянул, да скрыл?

– Да ну тебя в пень. Иди, дай поспать.

– Чего ты бесишься опять? – гость отпрянул. – Пойду других спрошу. Может, они признаются.

– Стой, – крепкая рука схватила гостя за рубаху на груди и тряханула. – Не вздумай больше никуда ходить и никому ничего болтать. Слышал? Чтобы и звука о том, что было той ночью, никому!

– Ты чего, угрожаешь? – изумился гость.

– Я знаю, куда делся сундук со шкурками горностаевыми, что колдуны с практики собирали голове Гораславскому на подарок. Будешь болтать – все узнают. Что, думаешь, тогда с тобой будет?

Гость замер.

– Но…

– Ты слышал, Бакуня. Не наша эта девка, понял? И нечего языком трепать. Теперь иди. Хоть слово услышу – ответишь. Ты меня знаешь, я просто так не болтаю.

Гость отступил и ушел, молча сжав губы.

Дверь за ним медленно закрылась, скрипнул засов.

И в комнате снова стало темно и тихо.

Глава вторая,
в которой выясняется потрясающая новость, что, даже если ты попал в иной мир, общежитие там ничем не отличается от твоего родного

Первые дни в новом мире слегка успокоили панику. Я ведь уже училась прежде, а общежитие – оно не то что в Африке, оно, оказывается, и в другом мире общежитие. Соседки у меня оказались хорошими, в большинстве своем приветливыми, а уж когда узнали, что я иномирянка, так и вовсе чуть не визжали от восторга. Оказывается, такое очень редко случается, живьем ни одна из них иномирян прежде не видала, только слышала об их существовании.

К счастью, иномиряне сюда попадали не только по призыву суженого. Бывали просто случайности. То есть боги для чего-то их притаскивали, но никто не знал толком для чего. К цели своей они могли добираться всю жизнь, так что просто жили наравне с местным населением, кто как мог. А так как суженого возле меня не наблюдалось, все решили, что я именно из таких.

Как и в нашем мире, сдружилась я первым делом с девчонками из соседних комнатушек. Одна, из комнаты слева, была высокой худой злючкой по имени Белка. Ведуньей, из которых происходят гадалки и собиратели новых знаний, кои данный мир, оказывается, отдает весьма неохотно. Кареглазая блондинка Лелька из комнаты справа – лекарка, как тетка Маруся. Вероятно, лучший выбор для угловатой, плотной и нереально доброй девушки.

Была еще третья, Соня, но она меня реально пугала. Вроде веселая, болтливая, энергичная, но только до тех пор, пока ты слово против не сказал. Стоило хоть заикнуться, что ты с ней не согласна и думаешь иначе, как она превращалась в мегеру, брызжущую слюной, плевалась, подскакивала на месте и кричала: «Сейчас как подеремся!» Приходилось немедленно отказываться от своих слов, а то боязно было, что ее удар хватит.

В общем, девчонки быстро научили меня жизни: как готовить на общей кухне, потому что столовых в АТМа не было, из общепита имелись только городские трактиры, но студенты не любили тратить лишние монеты. Научили пользоваться местными предметами. К примеру, ручки тут были из дерева, которое колдовским способом исписывалось золой, пока не оставался один огрызок. Такой самосгорающий карандаш, я бы сказала.

Занятия у меня пока не начались – только приходила словесница, в чью учебную группу меня определили, приносила учебники и задания. Чтобы учить кого-то, нужно знать, где информацию найти, а вот чего тут не было, так это интернета. Вспомнились слова бабушки о библиотеке, где по молодости она вынуждена была проводить часы в поисках нужной информации.

В этом мире обстоятельства такие же, я сразу поняла: просто не будет. Тут не зайдешь в сеть, где достаточно два слова набрать и выскакивает миллион ссылок на любой вкус. Тут же каждую крошку знаний придется добывать потом и кровью. И должность библиотекаря тут, оказывается, так же почетна и важна, как у нас профессия ученого, к примеру.

Об истинной причине своего появления в этом мире я новым подругам не рассказала, потому что пока не очень им доверяла. Растреплют еще, и все учащиеся будут в курсе, что меня призвал и бросил кто-то из студентов АТМа. И он сам узнает. Нет, ну он и так меня узнает, но вряд ли станет трепаться. Или не узнает? Той ночью я была облеплена с ног до головы снегом, в шапке и непривычной одежде. В темноте он мог и лица не разглядеть, да еще если спешил…

Ладно, будем исходить из предположения, что он меня может и не узнать.

Эрум оказался вполне спокойным миром, и неприятностей пока не доставлял. В его устройстве, конечно, было много нового, но и привычного встречалось не меньше. Например, роли в обществе. Гордые отличники с заумными лицами, серые неудачники, первые красавицы, первые красавцы и незаметная массовка, в которой хорошо можно спрятаться. Думаю, со стороны незаметно, будет проще вычислить этого – пока не придумала ему названия, – который меня сюда притащил.

Конечно, некоторые шаги по установлению личности я уже предприняла. Как только оказалась в хранилище, где выдавали вещи, сразу же расспросила женщину, подбиравшую мне местную форму:

– Скажите, за последние два дня никто не требовал у вас новый плащ?

– Плащ? – она спокойно перекладывала одежду на полках, не оборачиваясь. – Двое брали. А чего тебе?

– А-а-а… Да нашла плащ, вот и думаю, как владельца отыскать? Вещь-то хорошая, большая только на меня. Значит, мужская.

– Так объявление напиши, хозяин узнает и придет за ним.

– Я напишу.

Она вытащила и бухнула передо мной на прилавок форму: двое штанов, две туники, длинная жилетка, рубашка и сарафан на праздничный выход и еще по мелочи – полотенца, постельное белье. Личные вещи я купила в городе.

– Так кто плащи брал? А то пока объявление, то да се…

Канючу, а сама думаю: вот если на самом деле объявление написать, что будет? Может, и правда написать? Примерно такое: «Кто забыл плащ в лесу, когда вызвал суженую и бросил ее в лесу замерзать? Забери свой плащ в забитом людьми общежитии в комнате иномирянки Кати, где каждый встречный поймет, что ты наделал».

Конечно, никто не придет. Такой он дурень, бросать меня в лесу, скрываться, а потом так глупо светиться!

Но сердце подсказывало, что мой суженый не мог меня бросить. Что-то произошло. Что-то плохое вынудило, заставило его уйти той ночью. Но он вернется, обязательно. Иного быть не может. А мы ему поможем не упустить своего счастья!

В этом месте разошедшейся фантазии становилось неудобно перед Олегом, который остался там, в прошлом мире, со мной первой. И вот что странно – я не жалела, что больше его не увижу. Получается, он не суженый, раз я тут? Или он суженый первой Кати, а меня второй – нет? Или получается, что одна из нас, я нынешняя, будет счастлива с истинно любимым, а вторая (она) будет довольствоваться Олегом?

Да, во всем этом черт ногу сломит!

– Эй, чего застыла?

Женщина хмурилась.

– Проверяй, говорю, вещи и расписывайся в получении. До полуночи тут с тобой торчать?

Я быстро осмотрела форму, сложенный сверху плащ, точно такой, как у меня в комнате, только размером меньше и обезличенный. Это когда убирают все следы прошлого владельца. Правда, мне казалось, что следы все же остаются. Иначе почему мне так нравится заматываться с головой и ногами в тот плащ, который нашли со мной? Спала я только под ним.

Быстро поставив подпись, я снова спросила:

– Так кто плащи брал?

– Я ж сказала, – беззлобно ответила тетка, – Лад Острованский и Милад Крапка.

– Спасибо.

Помню, пока тащила всю эту огромную мягкую кучу до своей комнаты, боялась не упасть и отшибить копчик, а забыть имена. В комнате первым делом записала их в тетрадь – то есть кучу листов, сложенных пополам и склеенных на середине. В особо толстых томах листы связывали бечевкой.

И вот через несколько дней, когда я подготовилась согласно требованию словесницы и меня допустили к занятиям, я чувствовала себя уже вполне уверенно. У меня было две подруги (пока, правда, неизвестно, насколько хорошие), еще одна почти подруга Соня, от которой, похоже, придется отказаться, уж больно она бешеная, информация о Ладе и Миладе (надеюсь, они не пара) и намерение во что бы то ни стало установить личность моего суженого.

Раз все в мире зависит от наших усилий – он будет моим!

В то утро, когда девчонки провожали меня в корпус словесников на мое первое занятие, я смотрела на каждого встречного, подходящего по росту, и всякий раз сердце екало – вдруг я сейчас увижу его лицо, загляну в его глаза и сразу узнаю? Тогда-то и наступит счастливая жизнь! Ух! Тогда у меня будет любимый человек, который меня обожает, и впереди – цветущее безоблачное будущее.

Но лица сменяли друг друга, глаза и волосы всех форм и расцветок проходили как модели по подиуму, и ни на одном сердце не дрогнуло. Молодые люди смотрели с любопытством, в большинстве своем доброжелательно, сплошь были симпатичными, и в любое другое время я бы постеснялась так настырно пялиться на всех незнакомцев подряд, да еще с которыми предстоит вместе учиться, но не в этот раз.

Тем обидней было понимать, что все напрасно.

– Катя, да ты просто хищница, – хмыкнула идущая по левую руку Белка. – Сразу целишься не в бровь, а в глаз.

– А мне кажется, она кого-то ищет, – негромко прибавила Лелька.

Я не ответила, но насторожилась. Они не могли знать мою историю, но как Лелька угадала?

– Ага, ищет уже неприятности на мягкое место.

– Я просто нервничаю!

– Да ладно, мне-то что, – пожала плечами подружка-злючка. – Но на всякий случай – не нервничай. И, кстати, послезавтра седмица, там проще всех разглядеть и выбрать себе мышь, если уж очень хочется.

– Кого? – удивилась я.

– Мышь. Ты – коршун, который хочет поймать мышь. В нашем случае – добра молодца, фигурой статного да лицом приятного.

Лелька рассмеялась. Я знала, что у нее был молодой человек Коловрат, причем встречались они давно и сразу по выпуску собирались пожениться, а вот злючка прозябала в одиночестве. Да уж, с таким характером…

Но мне она нравилась. Она не врала, говорила, что думала, причем считала, что только так и надо. Ну для подруг, может, и так, а ее молодому человеку я бы не позавидовала.

– А что такое «седмица»? – раньше я такого слова не слышала.

– Выходной. Все студенты в трактире собираются, пьют и танцуют. Это хоть и негласное сборище, но обязательное. Попробуй только не приди, – скисла Белка.

Да, понимаю, обязаловки я тоже не люблю. У нас тоже были мероприятия, от которых невозможно отказаться. То есть отказаться можно, конечно, силком не потащат, но после припомнят. Закончится, к примеру, посреди ночи у тебя сахар, магазины закрыты, денег нет – ходишь, просишь, а никто не дает, потому что на прошлой неделе все пили на первом этаже и орали под караоке, а ты в комнате отсиживалась с книжкой.

Вот и тут так же.

– А в чем туда идут?

– Да хоть в форме, все равно, – равнодушно ответила Белка.

– Но можно и красиво одеться, – быстро прибавила Лелька. – Присмотреться к остальным, себя показать. Мы там с Коловратом познакомились.

И она заалела. Подозреваю, они с Коловратом до личных дел не дошли. Я прямо не спрашивала, постеснялась, но вроде бы здесь допускается близость только после свадьбы. Конечно, некоторые и до успевают, судя по сплетням, и если об этом становится известно, ждет девушку осуждение, но не то чтобы совсем загнобят. А парням, ясное дело, ничего не будет, потому что вроде они всегда готовы и даже обязаны, так что беречь себя – обязанность женская.

С этой стороны очень повезло, что мы с Олегом ничего не успели. Он хотел, конечно, и даже настаивал, но я решила подождать хотя бы пару месяцев, чтобы проверить, насколько у нас крепко, все-таки девственность назад не вернешь, да так и не успела.

Интересно, а я та, первая…

Тьфу ты, напасть! Хватит думать о себе так, будто речь о ком-то другом!

– Ладно, иди. – Белка остановилась.

Оказывается, мы пришли к двери серого каменного здания, по сравнению с остальными корпусами очень даже скромных размеров. Разве что дверь гигантская, почти ворота. Огромная, из темно-красного дерева, из несколько раз наложенных друг на друга досок.

– Фух, – выдохнула я и потянулась к блестящей круглой ручке.

– Давай, ждем в общаге. И не волнуйся, все будет хорошо, – успокоила Лелька.

Я кивнула и уверенно вошла. Моей целью было изучить группу на предмет суженого, но не удалось. Оказалось, в группе всего полторы дюжины студентов, причем все девицы, кроме двух парней, но те по росту не подходили.

Ну вот, так просто.

Мы познакомились, и началось занятие. Для группы – повторное, для меня – новое, по классификациям существующих в этом мире знаний. Оно делилось на колдовское и природное, или на человеческое и божественное, или на благостное и противное естеству.

Наша наука была бы у них отнесена к природным знаниям без божественной сути и колдовской силы. Наверное, если я правильно поняла суть.

В общем, к концу занятий я совсем запуталась. Тут все иначе, голова пухла от обилия новых определений. От высшей математики перейти к делению на божественное и колдовское… непросто. Так что в общежитие я брела как в воду опущенная.

АТМа была построена в саду. Натурально между зданиями свободно росли деревья, причем явно росли изначально, а уже между ними проложили дорожки – протоптали тропинки и засыпали мелким камнем. Местами поставили лавочки, чтобы было где присесть. Наверное, летом тут здорово: все скрыто от посторонних глаз, зелено и отдохнуть приятно. Однако сейчас деревья голые, сквозь них окрестности как на ладони.

Раздался взрыв хохота, и я невольно обернулась.

Большая компания студентов расположилась на лавках, стоявших вокруг плоского куста. Там были и девушки, и молодые люди. Многие вполне подходящего моему расследованию роста. Но сейчас, в одиночестве, без Белки и Лельки, рассматривать посторонних было как-то неловко. Они болтали и смеялись, и меня влекло к ним, в ту сторону. Ноги так и тянули, но я не могла позволить себе подойти.

Пусть я прожила одна всего полтора года, но нужным чутьем обзавелась. Эта компания была не из простых студентов, это верхушка, элита. Наверняка папочкины дочки и сыночки. На большинстве девушек – пышные шубки вместо плащей, на парнях – дубленки с роскошным мехом, да и чувствуют они себя слишком свободно. Голос то и дело повышают, пыжатся, друг перед другом выступают… В общем, сразу видно, что они ничего не боятся и делают что хотят.

К таким нельзя просто подойти и познакомиться. Если они посчитают, что ты не стоишь внимания, житья потом не дадут, изводить станут. Девушки, кстати, наверняка из того блока на третьем этаже, что для богатых. Их там всего несколько жильцов на половину этажа в огромных комнатах.

Пришлось отворачиваться и идти своей дорогой, но шея предала, сама собой разворачиваясь обратно. Может, там, среди них, мой суженый? Не зря же меня туда тянет. Или просто любопытство дергает?

Ах ты ж…

Кто это бросил на тропу сломанную ветку? Я споткнулась и вскрикнула от неожиданности, а компания дружно загоготала.

– Это на кого она засмотрелась? – весело крикнул девичий голос.

– Спроси!

Я встала с земли и отряхнула снег с рукавиц. Ха! А я их и не боюсь вовсе. Обернувшись, я улыбнулась. Чего скрывать, и правда забавно вышло, а смех сближает.

– Привет.

– На кого засмотрелась-то? – смеясь, повторила девчонка, стоявшая ближе всех. Блондинка, нос курносый, щеки красные от мороза.

Разве можно не воспользоваться таким шансом? Я быстро осмотрела молодых людей, раз уж они все уставились в мою сторону. И на каждом сердце, падлюка, подпрыгивало. Может, от нервов, вряд ли все они – мои суженые. Причем половина уже была занята: они только мазнули по мне глазами и вернулись к разговору. Один вообще повернулся спиной. А другой…

Высокий зеленоглазый молодой человек смотрел прямо, открыто и широко улыбался. И сердце снова подпрыгнуло, с готовностью реагируя на улыбку.

– На меня, может? – спросил он и неожиданно подмигнул.

– Ой, да скажешь тоже! – девчонки потеряли ко мне интерес и отвернулись, загородили его спинами, стали спрашивать о чем-то, втягивать в разговор. Заревновали, похоже, и сделали вид, будто меня и нет.

Ничего не оставалось, как только развернуться и уйти. Может, это он? Внешность у него вполне. Он высокий, улыбчивый и вроде не хам. И сердце мое предательски стукнуло. Ага, как и десять раз до этого.

Я вздохнула. Наверное, придется рискнуть и рассказать подругам о своих поисках. Они же местные, наверняка смогут чем-то помочь. Посмотрю только на седмицу и тогда расскажу.

По моим подсчетам, седмица в местном календаре выпадала каждые две недели, на пятнадцатый день. И раз в три месяца она была особой, то есть какой-то совсем разгульной, судя по намекам.

К счастью, впервые ознакомиться мне довелось с обычной вечеринкой. Соседки с утра были на взводе. Кроме Лельки, у нее же Коловрат, чего ей переживать. А Белка, хотя и скрывала (неудачно), жутко нервничала. Не знаю, из-за чего. Выглядит она вполне. Будь она чуть ниже ростом или я чуть выше, мы могли бы сойти за сестер – цвет волос и глаз почти одинаковый, лицо у нее только более округлое и брови шире. Правда, я не такая гибкая. Она прямо как струна из-за физических нагрузок, а я все же домоседка, физкультуру уважаю на расстоянии. Соня превратилась в вихрь, который носился и дергался так, что хотелось выставить ее в коридор и захлопнуть дверь, чтобы не просочилась обратно.

Я надела на данное мероприятие выходной сарафан, мои светло-русые волосы Лелька уложила в сложную косу, повязала лентой – вышло неплохо, хотя и отдавало деревней. Но что жаловаться? Во-первых, я в деревне выросла и мне происходящие приготовления даже нравились, во-вторых, этот мир и был деревней по определению нашего. Разве что колдовской деревней. И это нравилось мне еще больше!

Идти пришлось далеко, я замерзла, даже крепко кутаясь в плащ. Жалко, что нельзя было взять тот, мужской, но он бы волочился за мной по полу как фата и сразу бы меня выдал.

На выгул наш женский выводок вел Коловрат. Невысокий, такой же плотный, как Лелька, которая держала его под руку. На меня он смотрел круглыми глазами и периодически шепотом удивлялся: «Ну надо же, иномирянка. Настоящая!» В общем, хорошо хоть трогать не пытался, чтобы убедиться в подлинности.

Мои сокурсницы по группе словесности так же смотрели. Вот уж кто замучил меня расспросами про мой мир! А я старалась поменьше болтать на всякий случай. Вдруг расскажу что не то и заслужу дурную славу, а мне тут всю жизнь кантоваться.

Трактир стоял на улице за АТМа, в небольшом глухом дворе, вымощенном просто огромной брусчаткой, которую не смог скрыть даже снег, и окруженном тыльными стенами магазинов. Само двух-этажное помещение (на втором этаже располагались комнаты для съема) было очень длинным, деревянным, с низким потолком. Стены, пол, потолок, мебель – все из практически белого дерева. Деревом пахло так сильно, что даже аромат еды перебивало.

Мы уселись за один из свободных столов, большинство которых к тому времени уже заняли посетители. Длинный зал насквозь пронизывало открытое место, предназначенное под танцы, у стены расположились музыканты. Из инструментов я узнала что-то похожее на гусли размером с гитару, маленькие барабаны, свирель.

Пела девушка в ярко-голубом длинном платье с рукавами клеш. Такие, выходит, тут тоже носят. Но в зале все девчонки были в сарафанах или длинных юбках, только иногда встречался кто-то в форме АТМа. Белка, естественно, одна из них. И волосы у нее, как каждый день, туго стянуты в низкий хвост.

– Что будем пить? – перекрикивая шум, спросил Коловрат – единственный среди нас мужчина.

Девчонки заказали медовичку, а я компот. Не хотела в первый же вечер потерять голову.

– Ты так не расслабишься, не отдохнешь! – покачала головой Белка. – Хотя даже не знаю, что лучше на седмице – напиться вусмерть, чтобы ничего не видеть, или трезвой терпеть.

– Ничего, я пока так, привыкаю.

Закуски как таковой не было, какие-то жаренные с чесноком кусочки черного хлеба да шарики из соленого теста с начинкой из лука и масла. Музыка, танцы и выпивка. Вполне себе обычное дело. Правда, тут не существовало наркотиков, которыми у нас некоторые баловались (не я, клянусь!), ну или я просто еще о них не знала.

Выждав хорошенько, чтобы девчонки расслабились, я прикинула, к кому пристать с расспросами. Выходит, только к Белке. Она умная и скажет правду. Лелька не одна, значит, Коловрат будет подслушивать, а Соня так верещит, что вздумай она что переспросить, услышит весь зал.

Однозначно Белка.

Теперь придвинемся поближе, чтобы орать пришлось не так сильно. Ага. Белка видит мои поползновения, наклоняется… хмурится. Потом щелкает пальцами.

И вокруг образуется тишина.

– Это что? – вроде тихо, но люди как веселились, так и продолжают. Открывают рты и ничего не слышно. И музыканты играют без звука.

– Колпак это тихушный. Без него тут не поговоришь. Ты что-то хотела?

– Да. Я хотела спросить – тут все студенты собрались? Все до единого?

Белка пожала плечами.

– Все, думаю. Традиция. Ну разве что больные не пришли или кто по делу уехал, им простительно. Остальным нет.

Придется довольствоваться тем, что имеем, и надеяться, что моего суженого обстоятельства не вынудили пропустить эту самую седмицу. Не верится прямо… неужели он в этом самом помещении, так близко от меня?

Однако к делу.

– Белка, ты можешь показать мне Милада Крапку?

Она без вопросов завертела головой.

– Вон тот, стол буквой П, волосы светлые ежиком.

Сердце тут же стукнуло. Нет, ну какой из него компас, не даст даже найти, раньше времени срабатывает!

Милад наклонился к сидящему рядом парню, и они оба смеялись. У него было узкое лицо, широкие губы, и, в общем, он выглядел добродушно. Но…

– Какого он роста?

– Что?

– Он высокий?

– Ну, – Белка прикинула. – Чуть выше тебя.

– На сколько?

Кто знает, что, по ее мнению, значит «чуть».