Куколка

I

Они встретились случайно. В центре города, в субботу, около полудня. Был прекрасный июньский день. Небо было ясным, безоблачным, солнце – ярким, но не жарким, заботливо обливавшим землю мягкими, будто ласкающими лучами. Если там, где не было тени, и припекало порой немного, то этот недолговечный зной почти сразу же разгонялся то и дело налетавшим лёгким освещающим ветерком, приятно холодившим лица прохожих, широкой безбрежной массой двигавшихся в разных направлениях по просторному тротуару. Не менее плотный автомобильный поток тёк по обширной проезжей части, оглашая окрестности не стихавшим ни на секунду густым монотонным гулом, из которого периодически вырывались то приглушённые, то пронзительные звуки сигналов.

– Привет, Денис.

– Привет, Влад.

Они пожали друг другу руки и мельком взглянули один на одного. И, несмотря на мимолётность этого взгляда, тут же сумели различить сквозь дежурные улыбки, как по команде появившиеся при встрече на лицах у обоих, некоторую напряжённость и хмурость, сквозившую в чертах и одного, и другого. Оба, по-видимому, были чем-то недовольны, озабочены, таили в себе что-то не слишком приятное для них, то, чем совсем не склонны были делиться даже с близкими приятелями, каковыми они являлись.

В результате после взаимных приветствий повисла не очень ловкая пауза. Они отвели взгляды друг от друга и принялись рассеянно озираться кругом, без всякого интереса глядя на прохожих, нескончаемой беспорядочной вереницей проплывавших мимо, на проносившиеся чуть поодаль, притормаживавшие на пешеходных переходах и снова мчавшиеся дальше машины, на выстроившиеся вдоль дороги ровной, уходившей вдаль шеренгой невысокие каштаны, увенчанные пышными тёмно-зелёными кронами, на вздымавшиеся по другую сторону тротуара массивные высотные дома, на первых этажах которых располагались многочисленные магазины самого различного профиля, от продовольственного до книжного, куда беспрерывно входили и откуда так же беспрерывно выходили, кто с покупками, кто без, бесчисленные посетители.

Наконец, видимо вдоволь насмотревшись на довольно однообразный уличный пейзаж и сообразив, что молчание чересчур затянулось, Влад, стройный, крепко сложённый шатен с красивым нагловатым лицом, на котором выделялись большие холодноватые ярко-голубые глаза, самоуверенно и цепко, с хищным прищуром, как на что-то принадлежащее лично ему, смотревшие на всё и всех вокруг, мотнул головой, будто стряхивая не совсем свойственную ему, тяготившую его задумчивость, и с лёгкой усмешкой обернулся к приятелю.

– Ну, чё молчишь-то, дружбан? Как делишки?

Денис, также поневоле отвлёкшись от своих дум, чуть скривился.

– Да никак. К экзамену вот готовлюсь. Как и все.

Влад, по-прежнему с насмешливым видом, кивнул.

– Экзамен – это хорошо. Это нужно. Что может быть важнее высшего образования? Особенно в наше время… А что за экз?

Денис, будто забыв название экзамена, к которому он, по его словам, готовился, на мгновение заколебался и лишь чуть погодя, да и то как-то нетвёрдо, словно не вполне уверенный, тихо проронил:

– Отечественная история.

Влад в притворном восторге закатил глаза.

– О-о, история! Тем более отечественная. Я всегда тащился от неё, ещё в школе. Это, если хочешь знать, вообще самый важный предмет. Важнее всех остальных, вместе взятых. А знаешь почему? – Он поднял палец вверх и, чуть понизив голос, будто раскрывая тайну, с расстановкой произнёс: – Потому что без знания истории у нас не может быть будущего. О как! – И, не выдержав этой ложной значительности, очевидно пародировавшей кого-то из преподавателей, тут же прыснул и залился смехом.

Который, правда, оказался недолгим и, как показалось Денису, не очень искренним. И оборвался так же внезапно, как и возник. После чего Влад заметно помрачнел и, наморщив лоб и поджав губы, вновь обратил блуждающий взгляд вдаль, поверх голов бесконечной чередой двигавшихся рядом, куда-то спешивших или, наоборот, никуда не торопившихся, просто прогуливавшихся в погожий летний денёк людей.

Опять установилось молчание. Приятели вновь глазели по сторонам и точно избегали смотреть друг на друга. Как будто им нечего было сказать один другому. Или, вернее, как если бы, несмотря на многолетнюю дружбу, они вдруг ни с того ни с сего застеснялись один одного, словно чужие, впервые повстречавшиеся люди, которым нет никакого дела одному до другого, которые тяготятся друг другом и думают лишь о том, как бы поскорее прервать ненужное им обоим знакомство и разбежаться в разные стороны, чтобы никогда больше, даже ненароком, не свидеться.

И снова продолжавшееся пару минут безмолвие нарушил Влад. Переведя некоторое время бесцельно бродивший где-то взгляд на товарища, также взиравшего неведомо куда и, по-видимому, ушедшего в себя, он по привычке неизвестно чему усмехнулся и, боднув головой, рассеянно, явно без особого интереса спросил:

– Ну, что там в универе новенького? Я просто давно там не был. Занят очень в последнее время, – с таинственным видом прибавил он.

Денис, вновь вынужденно оторванный от своих мыслей, немного растерянно огляделся и пожал плечами.

– Да вроде ничего. Всё по-старому.

Влад, задавший свой вопрос просто так, чтобы сказать хоть что-то, равнодушно кивнул.

– Ясно. Я другого и не ожидал. Что нового может быть в этой отстойной шараге? Там как на кладбище – никогда ничего не происходит. Тем более на истфаке.

Денис, видимо невольно задетый пренебрежительным тоном собеседника, вскинул на него глаза и насупил брови.

– Чего это «тем более»? А на твоей экономике лучше, что ли? Такой же отстой.

Влад не стал спорить:

– Согласен. И там тоже отстой. Но всё же… – он помедлил, будто подбирая нужные слова, – истфак – это, согласись, уже полное дно. Просто днище! Ниже некуда.

Денис насупился ещё сильнее и сердито покосился на приятеля. Но, подумав немного, ничего не смог возразить по сути и вместо этого привёл единственный пришедший ему в голову довод, говоривший, по его мнению, в пользу родного факультета:

– Зато девчонки у нас самые красивые в универе!

Но Влад расхохотался ему в лицо.

– Ага, как же! Держи карман шире. Видел я этих ваших красоток. Уровень ниже среднего. Ни то ни сё… Ну, ладно, справедливости ради признаю, есть там у вас пара-тройка годных тёлок. Но это скорее исключение. Приятное, но редкое.

– А где ж тогда, по-твоему, самые красивые тёлки? – не без ехидства полюбопытствовал Денис. – На экономике, очевидно?

Однако Влад, точно не заметив иронии, ответил без тени улыбки:

– Нет, не на экономике. В пэтэухах.

Денис недоумённо воззрился на него.

– Чего? Каких ещё пэтэухах?

– Самых обыкновенных, – по-прежнему совершенно серьёзно, не моргнув глазом, произнёс Влад. – Профтехучилищах. Ну, или колледжах, называй как хочешь. Вот там, по моим наблюдениям, самые крутые девчонки. Просто глаз не оторвать! Огонь!

Денис скептически покачал головой.

– Чепуха какая-то… С чего ты вообще взял это? Когда это ты бывал в пэтэу?

– Бывал, бывал, – заверил Влад с немного загадочной усмешкой. – Я ещё и не в таких местах бываю. Так что могу судить вполне авторитетно, на основании личного опыта.

Денис, не в силах сообразить, шутит приятель или говорит серьёзно – по его лицу и тону трудно было определить это, – передёрнул плечами и поинтересовался:

– Ну и почему ж они там, по-твоему, такие крутые? Что прям глаз не оторвать.

Влад немедленно удовлетворил его любопытство:

– Всё очень просто. Наука вредна человеку. С этим, надеюсь, ты не станешь спорить? А девушкам в особенности. Длительная изнурительная учёба влияет на внешность, осанку, цвет лица. И, как сам понимаешь, совсем не лучшим образом. Погляди вон на шибко вумных, учёных баб – уродина на уродине! Ну, и как следствие этого, портится характер. Причём необратимо и фатально. Девчонка становится замкнута, неуравновешенна, раздражительна, агрессивна. Постепенно превращается в самую настоящую стерву. Она всем недовольна, ей всё не нравится, она вечно на взводе и стремится сорвать зло на окружающих. Прежде всего на том, кто ближе всех: на своём парне. И кто в итоге оказывается в проигрыше? Кто становится козлом отпущения? Мы! Ты, я, кто-то ещё.

Денис усмехнулся краем губ.

– Очень верные замечания. Вероятно, тоже почерпнутые из богатого личного опыта?

Влад неопределённо качнул головой и чуть прищурился.

– Возможно.

И, немного помолчав, продолжил свою мысль:

– А пэтэушницы в большинстве своём свободны от всего этого. Они не заморачиваются учёбой. Да и всем остальным тоже… И как результат: они веселы, общительны, непринуждённы, ненавязчивы, раскованны, просты и доступны. А главное, они – красотки! В основном. Исключения, разумеется, бывают везде и во всём.

Денис, выслушав эти в высшей степени нетривиальные рассуждения, опять хмыкнул и покрутил головой.

– Оригинально. Очень свежие мысли. Невольно возникло желание замутить с пэтэушницей.

Влад выразительно повёл бровью.

– Всё в наших руках. Мы, только мы сами кузнецы своего счастья. Никто, кроме нас самих, об этом не позаботится.

Денис после этих слов вдруг посмурнел и вполголоса пробормотал:

– Да уж, с этим не поспоришь. Только мы сами…

Влад пристально, будто изучая, посмотрел на товарища и, словно прочитав что-то на его внезапно омрачившемся лице, – которое, впрочем, и до этого было не особенно жизнерадостным, – после небольшой заминки спросил:

– А что это ты вроде кислый какой-то? Случилось что?

Денис, точно застигнутый на месте преступления, чуть вздрогнул и решительно замотал головой.

– Да нет… С чего ты взял? Всё в порядке… Как обычно.

Влад, не отводя от него проницательного, испытующего взора, выпятил губы и поцокал языком.

– Н-да? Так-таки и ничего?

Денис ещё категоричнее тряхнул головой.

– Ничего! Всё в норме. Всё по плану.

Влад сделал удивлённо-заинтересованное лицо.

– А-а, даже так? У тебя и план есть, оказывается? Это что-то новенькое… Какой же, если не секрет?

Денис немного оторопело огляделся и пожал плечами.

– Ну-у… это… сессию вот сдать… Потом, значит, практика… Потом это… ну, как её?..

– Ну ясно, – не дослушав, прервал его собеседник и, прикрыв рот ладонью, зевнул. – Короче, нет у тебя никакого плана. Просто плывёшь по течению. А я-то думал…

Денис хмуро зыркнул на приятеля.

– Как и ты вообще-то.

– И я тоже, – с готовностью, даже как будто с радостью согласился Влад. – Плыву, как и все… Правда, иногда попадаются подводные камни, – как-то глухо примолвил он, уже совсем невесело ухмыльнувшись.

Его интонация и угрюмая усмешка не ускользнули от внимания Дениса. Он поднял глаза на друга и, секунду помедлив, спросил:

– И что ж это за камни?.. Если не секрет, конечно.

Влад ответил ему задумчивым, чуть прищуренным взглядам, в котором плясали и змеились мрачноватые огоньки. Он очевидно колебался, стоит ли откровенничать с товарищем и открывать ему то, что переполняло его, Влада, до краёв и рано или поздно, желал он того или нет, грозило выплеснуться наружу и стать известным всем и каждому. Во всяком случае, всем его друзьям и знакомым, более или менее близким. Ведь шила в мешке не утаишь. А история, которую он и хотел, но всё как-то не решался – что-то, он сам не понимал что, останавливало его в последний момент – поведать напарнику, была такого рода, что недолго сохраняются в секрете и в конечном итоге получают самую широкую и порой скандальную огласку, обрастая, по мере распространения, всё новыми подробностями, пикантными, будоражащими воображение штрихами и откровенно скабрёзными, на грани правдоподобного, деталями.

А потому, быстро прокрутив всё это в уме и справедливо рассудив, что таиться не имеет смысла и пусть лучше приятель узнает всё из первых уст, от главного героя и правдивого очевидца происшедшего, чем чёрт знает от кого, Влад в очередной раз криво усмехнулся и с нарочито бодрым, разухабистым видом – видом человека, которому уже нечего терять, – проговорил:

– Не секрет. У меня от друзей нет никаких тайн. Даже в такой, казалось бы, интимной сфере.

После этих слов Денис тут же навострил уши и чуть осклабился, приготовившись услышать нечто интригующее, дразнящее и пряное.

И не ошибся. Приятель не обманул его ожиданий, ярко и непринуждённо, ничего не скрывая и не упуская, точно на исповеди, поведав о том, что случилось с ним на днях.

– Короче, подцепил я по случаю одну шикарную тёлу, – отведя взгляд в сторону, на без конца двигавшийся невдалеке поток машин, начал Влад. – Кстати, учащаяся пэтэу. Автотранспортный колледж. Зовут Дианой. Поверь мне на слово, девка просто огонь! Всё, как говорится, при ней. Ноги, жопа, сиськи – всё экстракласса. Как у модели. Личико тоже прелесть, как на картинке… В общем, высший класс! Сам понимаешь, я б на абы что не польстился. Мне нужно только лучшее. Только эксклюзив… Ну, вот такой я, ничего не могу с собой поделать, – и он самодовольно и заносчиво скривил свои красиво очерченные, чуть бледноватые губы.

Денис с плохо скрытым недоброжелательством покосился на друга. «Ещё б тебе не выпендриваться!» – мелькнуло у него в голове. – «С таким баблом, как у твоего бати, можно хоть птичье молоко себе позволить, а не то что сисястую пэтэушницу».

– Ну, короче, девчонка сговорчивая оказалась, понимающая, – продолжил Влад свои откровения, как будто стремясь поскорее выговориться и снять лежавший на сердце груз. – В отличие от наших грамотных кривляк. Долго не ломалась… Да, собственно, вообще не ломалась, – прибавил он с похабной улыбочкой. Которая, правда, тут же улетучилась с его лица, сменившись напряжённым и даже чуть озабоченным выражением. – В общем, быстро мы столковались, и я повёл её к себе. Ну, там тоже долго не тянули – я раскочегарился, она тоже – и почти сразу принялись за дело… – он вновь сделал паузу и многозначительно посмотрел на друга.

Тот ответил ему таким же красноречивым поблёскивающим взглядом и качнул головой, словно призывая не отвлекаться.

Влад опять устремил взгляд на проезжую часть и, немного помолчав, будто собираясь с мыслями, повёл свою речь дальше:

– И надо ж мне было забыть, что я дал Оксанке ключ от своей хаты. Сам дал, понимаешь! Собственными руками. Никто меня не заставлял… Где была в тот момент моя голова? Как затмение какое-то нашло. Вот уж точно, если бог хочет наказать, то лишает разума…

Денис приподнял брови.

– О, даже так! Ваши отношения зашли уже так далеко? До ключа от квартиры… где деньги лежат, – не удержался он от остроты.

Но Владу, очевидно, было не до шуток. Он невесело, с оттенком горечи усмехнулся.

– Да уж, далеко. Дальше некуда… – И, тряхнув головой, будто прогоняя несвоевременные, мешавшие ему и тяготившие его мысли, заговорил подчёркнуто нейтральным, безразличным тоном, как если бы речь шла не о нём, а ком-то постороннем: – Ну, короче, в самый интересный момент… ну, ты понимаешь, в какой…

– Понимаю, понимаю. Ты не тяни резину, – поторопил его заинтригованный началом рассказа Денис, уже примерно представлявший себе, что будет дальше, и ожидавший подробностей, в которых обычно сосредоточивается главный нерв подобных историй.

И Влад не разочаровал его, подробно, связно, почти без запинок, а главное, без всякого стеснения, по-прежнему с безучастным, чуть насмешливым выражением изложив то, что было дальше:

– И вот, когда я меньше всего ожидал этого, когда голова у меня, да и всё остальное, была занята совсем другим, на пороге появляется Оксанка… Так тихо, блин, зашла, что я ничего не услышал. И Диана тоже. Такое ощущение, что она выследила нас и специально вошла как можно тише, чтобы застукать на самом горячем. Чтоб у меня не было возможности отпереться…

– Не исключено, кстати, – с видом эксперта отметил Денис.

– Я услышал и увидел её только тогда, когда она вошла в спальню, – продолжал Влад, наморщив лоб, словно припоминая не то, что случилось вот-вот, буквально на днях, а что-то давно прошедшее и успевшее изгладиться из памяти. – И остановилась как вкопанная… Я отлично – и, наверно, навсегда – запомнил её лицо в тот момент…

– О да! Могу себе представить, – опять не удержался от реплики Денис, скаля зубы и округляя глаза.

Влад же, дойдя до этого места, вдруг умолк и потупился, точно не в состоянии продолжать. Очевидно, едва он затронул и углубился в эту тему, воспоминания о случившемся нахлынули на него с особенной силой и, чего, возможно, не ожидал он сам, вывели его из душевного равновесия. Которое, впрочем, – в чём он вынужден был признаться себе, – и до этого было довольно относительное и неустойчивое. К происшедшему между ним и Оксаной он по привычке пытался относиться легкомысленно и небрежно, как к чему-то сиюминутному, незначительному, не стоящему внимания, что никак не повлияет на него, не отразится на его жизни и забудется через день-другой. Но день-другой прошёл, а, вопреки его ожиданиям, ничего не забывалось. И легче ему не становилось. Напротив, делалось всё тяжелее, тоскливее, нестерпимее. Настроение было хуже некуда, в голову лезли мысли одна гаже другой. И бесконечное количество раз всплывала в памяти всё та же безобразная сцена, в которой он выступил в, мягко говоря, несколько сомнительной роли. Сцена, с которой всё и началось. Или, вернее, если говорить об их отношениях, которой, как он всё отчётливее понимал, всё окончилось. Всё, что было между ними. Всё, что связывало их. Всё, что как-то неожиданно для него самого успело стать привычно, близко и дорого ему, без чего он уже не представлял своей жизни. А если и представлял, то она уже не казалась ему такой яркой, интересной, насыщенной, каждый день сулящей что-то новое и захватывающее, какой она стала после того, как в ней появилась Оксана.

И вот Оксаны нет. Вернее, она есть, она где-то рядом, живёт в этом городе, ходит по этим улицам. Но в его жизни её больше нет. Для него она потеряна. И, похоже, навсегда. Потому что он понимал, что она не простит его. Он ясно прочитал это в её глазах в тот миг, когда она возникла на пороге его спальни – уже ставшей к тому времени их спальней – и увидела то, как он предпочитает проводить время без неё. Её взгляд был более чем выразителен. Так умеет смотреть только девушка, обманутая и оскорблённая в лучших своих чувствах. Девушка, которой плюнули в душу. Которую облили грязью. И которая в это самое мгновение всё для себя решила. И назад дороги нет…

– Что, реально всё так плохо? – вывел его из задумчивости голос приятеля, утомлённого затянувшимся молчанием. – Неужели ж ты не мог как-нибудь вывернуться, оправдаться? С твоим-то красноречием.

Влад искоса взглянул на него и с мрачной иронией произнёс:

– Очень трудно оправдаться перед девушкой, если она видит тебя в тот момент, когда твой член находится во рту у другой тёлки.

Денис лишь развёл руками. Возразить было нечего. Ситуация была предельно ясна и не требовала уточнений.

Разговор прервался. Оба вдруг почувствовали себя немного неловко и отвели взгляды друг от друга. Снова без особого интереса и внимания принялись оглядывать окрестности, думая каждый о своём и не спеша продолжать общение. Казалось, им нечего было больше сказать один другому и, наскучив как продолжительным безмолвием, так и обществом друг друга, они вот-вот попрощаются и разойдутся кто куда, каждый со своими мыслями и впечатлениями от состоявшейся недолгой, но по-своему любопытной и содержательной беседы. И, возможно, если бы они так и поступили, это в итоге было бы лучше для них обоих…

Однако этого не случилось. Исчерпанный и иссякший, как казалось, разговор спустя какое-то время возобновился. И на этот раз молчание прервал Денис. По-видимому, более чем откровенные и саморазоблачительные признания товарища, на которые далеко не всякий решился бы, и его подтолкнули к тому, чего он поначалу совершенно не собирался делать. А именно, к тому, чтобы поведать свою историю. Может быть, не такую эффектную и каверзную, как у Влада, но для него самого, переживавшего случившееся остро и болезненно, ничуть не менее тягостную и драматичную. Как и прежде, не глядя на друга, а устремив отрешённый, чуть затуманенный воспоминаниями взор вдаль, он глуховатым, прерывающимся голосом произнёс:

– Ну, у меня это… как бы… тоже тут пару дней назад… маленькая неприятность случилась… А может, и не маленькая…

Влад тут же перевёл на него блеснувший интересом взгляд.

– Неприятность? Какого рода? В универе что-то?

Денис мотнул головой.

– Да нет. Универ тут ни при чём.

– А что? С родаками опять ругнулся? – предположил Влад.

Но Денис снова отрицательно качнул головой.

– Нет, и с родаками не ругался… Всё куда серьёзнее…

И, сказав это, он понурился и уронил совершенно потухший взгляд в землю, видимо не в состоянии говорить.

Влад, любопытство которого было задето таким многообещающим вступлением, подождал немного, не продолжит ли напарник свои заглохшие в самом начале откровения. Но, видя, что тот, судя по всему, совсем скис и не намерен развивать затеянный им же самим разговор, тронул его за плечо и мягко, но настойчиво промолвил:

– Ну, ты не тупи, дружбан. Раз уж начал, продолжай. А то некрасиво как-то получается.

Денис поднял на него хмурый, полный неподдельной грусти взгляд. Владу показалось даже, что он уловил в глазах приятеля блеск слёз. Однако он был неумолим.

– Рассказывай, Дениска, рассказывай. Чего уж там. Я ничего не стал скрывать от тебя. Выложил всё начистоту. Как другу. Так что давай откровенность за откровенность.

Неизвестно, эти ли настояния товарища или какие-то внутренние причины побудили Дениса продолжить свои признания, но он сделал это. Взяв себя в руки, преодолевая волнение и лёгкую дрожь в голосе, но по-прежнему отводя взгляд куда-то вбок, будто стесняясь или просто не в силах смотреть в этот момент на собеседника, он вялым, расслабленным голосом заговорил:

– Короче, позвонила мне позавчера Светка и сказала… Сказала, в общем, что между нами всё… всё кончено… Что у неё есть другой… которого она любит… С которым, как выяснилось, она уже давно… А меня она давным-давно разлюбила и ничего общего больше со мной иметь не хочет… Да и любила ли вообще, вот вопрос? – спросил он вдруг сам себя и мучительно, точно от боли, сморщился, как будто поражённый этой неожиданно осенившей его мыслью.

Влад, по губам которого бродила неопределённая, не то сочувственная, не то чуть насмешливая, полуулыбка, выслушав друга, передёрнул плечами и присвистнул.

– Ай да Светик! Ну и стерва!.. Хотя я всегда подозревал… – добавил он вполголоса и криво усмехнулся.

Денис взметнул на него острый, испытующий взгляд.

– Почему стерва? Что ты подозревал?

Влад попытался отшутиться:

– Ой, да все они стервы! Я тут Америку не открыл. Что ты, сам этого не знаешь?

– Нет, нет, не заговаривай мне зубы, – стоял на своём Денис, не сводя с приятеля упрямого, пронизывающего взора. – Говори прямо: что ты знаешь о ней?

Влад поглядел на него серьёзно, без улыбки.

– Ты действительно хочешь это знать?

– Да, хочу. Говори!

– Ну, смотри, – и, чуть помолчав, Влад, в свою очередь глядя на друга в упор, медленно, убийственно холодным тоном произнёс: – Я в последнее время не раз видел её в городе с каким-то хреном. Да и не только я… И по их поведению сразу было видно, что у них отношения вполне определённого рода…

– Они ц-целовались? – глухим, надломленным голосом спросил Денис, едва шевеля посеревшими губами.

Влад хмыкнул.

– Ну, очевидно. Тут можно и самому догадаться.

– Где ты их видел? – немедленно последовал другой уточняющий вопрос.

Влад закатил глаза кверху, припоминая.

– Ну, в кафешке этой, что у фонтана… Потом в пиццерии… не помню, как она называется… которая возле Белой церкви… Вот тут недалеко, в сквере, они гуляли совсем недавно в обнимочку…

По мере того как он говорил, Денис бледнел всё сильнее, и Влад, заметив это, остановился, опасаясь, что приятелю станет сейчас плохо.

– Алё, кореш, с тобой всё в порядке? – встревоженно спросил он, беря Дениса за руку.

Однако тот отнял руку и протестующе помахал ею.

– Не-не, всё нормально. Это я так… от неожиданности… Тяжело последним узнавать то, что непосредственно тебя касается… И что, как выясняется, давно уже всем известно… Всем, кроме меня, – и он горько усмехнулся и поник головой.

Влад пожал плечами и философски заметил:

– Ну, что ж поделаешь. Такова, мать её, жизнь!

Денис глянул на него исподлобья и каким-то совсем уж замогильным голосом пробормотал:

– Жизнь, говоришь… А нахрена вообще такая жизнь?

Влад нахмурился и ободряюще похлопал товарища по плечу.

– Э-э, братан, ты не перебарщивай! Не перегибай палку. То, что тебя тёлка опрокинула, это, конечно, неприятно, признаю. Но это всё-таки не конец света… Это только конец Светы! – походя скаламбурил он, но, тут же осёкшись, продолжил свои увещания: – Невелика потеря. Переживёшь как-нибудь. Заведёшь себе другую. Ещё и получше, чем эта шлюшка, которая у тебя за спиной…

Денис при этих словах опять скривился и побледнел, и Влад немедленно смягчил тональность и с беспечной, беззаботной улыбкой, несколько, правда, наигранной, проговорил:

– В общем, не надо делать из этого трагедии. Из мухи слона. Свет клином на ней не сошёлся. Тёлок на наш век хватит. С лихвой!

– А для меня сошёлся… клином, – с усилием процедил сквозь зубы Денис, глядя невидящими, мутноватыми глазами в пространство. – И именно на ней… Я любил её, понимаешь ты это?.. И люблю…

– Ну и дурак! – не выдержав, воскликнул Влад. – Она откровенно игнорит тебя, просто плюёт на тебя, шляется в открытую с кем попало. А ты любишь её после всего этого!..

Постепенно разгорячаясь, он хотел продолжить в том же духе и высказать приятелю всё, что он думал о нём и его уже бывшей подружке. Но, взглянув на расстроенную, жалкую, несчастную физиономию Дениса, казалось, делавшего отчаянные усилия, чтобы не разрыдаться, удержался от дальнейших обличений и снова мягко потрепал друга по плечу.

– Ну, ладно, ладно. Не кисни. Всё не так уж страшно, если разобраться. Всё в этом мире поправимо, кроме смерти… Я вот тоже Оксанку, вероятнее всего, потерял. Однако ж духом не падаю. Не посыпаю голову пеплом. Хотя мне тоже несладко сейчас. Кошки скребут на душе…

Денис дёрнул плечом, стряхивая руку напарника, и хмуро поглядел на него.

– Ты, блин, сравнил! Хрен с пальцем… У нас совершенно разные ситуации. Оксанка и не думала тебя бросать. Она любила тебя, козла… Ты сам всё изгадил, испоганил. Ты во всём виноват! А у меня… – он не договорил и, будто не находя слов, лишь махнул рукой и опять понурился.

Влад, судя по его лицу, хотел было ответить на неожиданный выпад товарища не менее резко. Но удержался и, мгновение подумав, шевельнул бровью и согласно качнул головой.

– Ну что ж, пожалуй, ты прав. Я во всём виноват… Только от этого почему-то не легче…

Разговор оборвался. И, как казалось, уже окончательно. Они сказали один другому всё, что хотели, и, наверное, даже больше того. И теперь не знали, о чём им ещё говорить. Главное было произнесено. То, что волновало, тревожило, мучило, не давало им покоя более всего, о чём, несмотря на все старания, они не смогли умолчать, что почти помимо их воли вырвалось наружу. Они, хотя бы отчасти, выговорились, облегчили, насколько это было возможно, душу, пожаловавшись друг другу на свои личные неурядицы. А вот дальше словами было уже не помочь. Дальше всё могла расставить по своим местам только сама жизнь. И тут от них уже мало что зависело…

Впрочем, Влад, как вскоре выяснилось, так не думал. Обладая кипучей, неугомонной, предприимчивой натурой, находившейся в вечном, хотя и несколько бестолковом, движении и непрерывном поиске чего-то нового, необычного, неизведанного, он, в отличие от приятеля, не в состоянии был чересчур долго предаваться унынию, тоске и бесплодным сожалениям. Длительное подавленное состояние, хандра и депрессия были неведомы ему. Как только он замечал, что подобные настроения вольно или невольно овладевают им, он стряхивал их с себя как старую изношенную одежду и азартно, безоглядно, чаще всего бездумно устремлялся навстречу новым впечатлениям, новым ощущениям, новым людям, стремясь отвлечься, забыться, переменить обстановку, вдохнуть другого воздуха. Напоминая в какой-то мере пьяницу, который отвлекается и забывается с помощью алкоголя.

И вот, настроившись после недолгого перерыва на эту, гораздо более привычную для него волну активности и напора, он уже намного веселее, с блеском в глазах и улыбкой на устах, взглянул по сторонам и толкнул локтем напарника, как и прежде, поникшего, сокрушённого, углубившегося в себя и свои безотрадные мысли.

– Ладно, всё! Хватит хныкать и ныть! Эти сучки реально не стоят этого. В любой момент можно найти им замену. Стоит только захотеть!

Денис не отреагировал. Даже глаз не поднял на друга, будто не услышал его и не почувствовал его прикосновения.

Но Влад не унимался.

– Я, если хочешь знать, делаю это запросто. Как говорится, с пол оборота, – очевидно не заботясь о том, слушает его приятель или нет, тарахтел он, бросая зоркий, оценивающий взгляд на тёкшую мимо многоликую, разношёрстную толпу – бесконечную череду ежесекундно сменявших друг друга лиц, от которых в конце концов начинало рябить в глазах. – Подхожу к первой попавшейся… ну, естественно, понравившейся мне тёлке и начинаю говорить лишь бы что, совершенную дичь, набор слов. Первое, что в голову взбредёт. Главное, чтоб это более-менее гладко и складно звучало. Ну, а уж это я могу, сам знаешь!

Знал это Денис или нет, осталось неизвестным. Он по-прежнему был безучастен и отстранён от окружающего и, казалось, полностью погружён в себя. И бодрая трескотня приятеля, судя по всему, совершенно не занимала его.

Но тому, вероятно, уже и не требовалось его внимания. Всё более распаляясь, входя в раж и вдохновляясь своими замыслами, ни с того ни с сего овладевшими им, он всё энергичнее вертел головой туда-сюда, всё пристальнее вглядывался в фигуры и лица прохожих, выбирая среди них то, что было ему нужно, на что он затевал широкомасштабную охоту, и, хищно щурясь, продолжал разглагольствовать, озвучивая соображения, роившиеся в его взбудораженном уме:

– И ведь это действует! Реально действует! Я это не просто так, ради похвальбы, для красного словца говорю, а сужу по собственному опыту. Они развешивают уши после первых же слов и слушают весь этот бред, как околдованные. И на лицах у них всех… ну, почти всех… такое выражение, словно они всю жизнь ожидали, чтобы кто-нибудь подъехал к ним и наплёл всякой хрени с три короба. Тут главное, чтобы говорящий прилично выглядел и внушал доверие. А остальное, как грится, дело техники… Ну, а с техникой у меня, слава богу, всё в порядке. Как и со всем остальным, – не удержался он от очередной маленькой похвалы в свой адрес.