000
ОтложитьЧитал
Предисловие
Русский либерализм на рубеже XIX–XX вв. продолжал оставаться многослойным (в социальном отношении) и сложносоставным (в идеологическом и политическом смыслах) историческим явлением. Наряду с традиционной корневой мировоззренческой и идеологической основой (западничество в его российской интерпретации) в пореформенный период стали появляться новые молодые побеги социального и демократического либерализма, которые по мере своего укрепления и разветвления стали оказывать определенное влияние и на дальнейшую эволюцию либерализма. Однако процесс трансформации российского либерализма так и не завершился к 1917 г., когда его эволюция была насильственно прервана в результате большевистского переворота.
Наслоение и переплетение разных стадий в российском либерализме вызывало и продолжает вызывать в отечественной и западноевропейской историографии дискуссии о типе(ах) русского либерализма, его реформаторском потенциале, причинах неэффективности в конкретных российских исторических условиях1. Суть этих дискуссий состоит прежде всего в том, что в отличие от либерализма развитых европейских стран, где каждая очередная его стадия (интеллектуальная, экономическая, политическая, демократическая, социальная) последовательно сменяла предшествующую, российский либерализм (в силу специфики исторического развития страны) эволюционировал по другой схеме. Особенность генезиса и эволюции либерализма в России состояла в том, что его становление осуществлялось в условиях неограниченного самодержавного режима, на протяжении веков удерживающего монополию на определение вектора исторического развития страны и игнорирующего общественное мнение. Самодержавный режим либо жестко пресекал любые проявления общественных инициатив, включая либеральные, либо предпочитал держать их под своим жестким контролем. Поэтому либерализм как одна из теоретически возможных альтернативных моделей общественного преобразования не только не вписывался в традиционную идеологию самодержавия, но объективно был обречен на конфликты с ним. Самодержавная власть могла сотрудничать (и сотрудничала) с либералами исключительно на персональном уровне, приглашая их в качестве «сведущих лиц» для обсуждения тех или иных объективно назревших проблем, но не допускала их самостоятельной самоорганизации, объединения в союзы, а тем более в политические партии. Примеры такого рода сотрудничества власти, прежде всего с земскими либералами, подробно изучены в отечественной и зарубежной историографии.
До середины XIX в. русский либерализм по преимуществу «подпитывался» идеями и опытом передовых западноевропейских стран, которые разделялись и «импортировались» в Россию представителями образованного класса, проходившими обучение в европейских университетах. Со второй половины XVIII в. идеи и практики западноевропейского либерализма довольно живо обсуждались в правительственных кругах (например, в окружении Екатерины II, Александра I и Александра II), светских салонах, периодической печати, научных трудах и художественных произведениях. Это было время интеллектуальной «обкатки» западноевропейских либеральных идей в довольно узких кругах русской образованной элиты, которая искренне стремилась перенести их на русскую почву, убедив самодержцев в полезности привлечения на свою сторону западноевропейского общественного мнения. Одновременно шел подспудный процесс переосмысления западноевропейских либеральных идей применительно к российской исторической специфике (западники и славянофилы), что первоначально не могло не порождать (и, естественно, порождало), по мнению отечественного философа В. Ф. Пустарнакова, квазилиберальные или паралиберальные формы их проявления2. Отсутствие объективных предпосылок и условий для возникновения национального типа либерализма продуцировало появление его «превращенных форм», что имело место не только в России, но и в других (в том числе европейских) странах. Либерализм как универсальная мировоззренческая система начинает пускать свои корни в национальных исторических средах, с тенденцией ее последующей трансформации в соответствующем этой системе направлении. Применительно к российским реалиям адаптация либерализма к национальной почве началась с середины XIX в.
Логика пореформенного развития России и формирования основ нового типа общественных отношений объективно вела к возникновению нового интеллектуального, политического, экономического, социального пространства, что, в свою очередь, предоставляло либералам реальную возможность более четко и определенно осознать свою роль в капиталистической модернизации страны. Реформы 1860-х – 1870-х гг. постепенно формировали условия, которые позволяли интеллектуальным носителям либеральных идей, жаждавшим самореализации, принимать активное участие в земских и судебных органах, печати соответствующего направления. Практическая деятельность либералов второй половины XIX в. с логической неизбежностью сталкивалась с все более разительными противоречиями между разным пониманием перспектив развития страны со стороны власти и общества. Все это заставило теоретиков либерализма раздвинуть горизонты интеллектуального поиска, включив в него вопросы политического и социального характера, приступить к моделированию собственного варианта исторического развития России, а также его общественной презентации.
Сложный состав российского либерализма предопределил и вариативность либеральных моделей преобразования России. Разное понимание ключевых проблем (структура политической системы, объем гражданских прав и политических свобод, отношение к собственности и т. д.), реализация которых мыслилась как создание предпосылок и условий для реализации потенциальных возможностей личности, порождало конкуренцию между направлениями и течениями в либерализме. Мировоззренческие, идеологические, политические, экономические, социальные, национальные, конфессиональные «расстыковки» между этими направлениями и течениями не позволяли либералам создать ни единую теоретическую модель модернизации страны, ни единую организацию для ее осуществления.
Подобное состояние либерализма, как, впрочем, и всех направлений российской общественной мысли и общественного движения, обусловленное особенностями исторического развития, вызывало и продолжает вызывать дискуссии среди отечественных и зарубежных исследователей. Прежде всего речь идет об отсутствии единого подхода к определению понятия «либерализм». Так, например, в литературе широко используются такие квазипонятия, как «самодержавный либерализм», «правительственный либерализм», «бюрократический либерализм», «земский либерализм», «интеллигентский либерализм», «старый либерализм», «новый либерализм», которые не раскрывают сущностного содержания самого понятия3. Разумеется, отдельные бюрократы, земские деятели, представители интеллигенции могли использовать и использовали отдельные элементы либеральной идеологии и политики, но это еще ни в коей мере не означало, что они разделяли мировоззренческую либеральную систему как целое, а тем более стремились реализовать ее на практике. Различные интерпретации понятия «либерализм» имели место и среди различных направлений и течений в российском либерализме (например, октябристы, прогрессисты, кадеты). По сути, в российской действительности еще далеко не завершился процесс осознания сущности содержания самого понятия «либерализм» как единой и целостной мировоззренческой системы, инвариантным ядром которой является Личность, во имя реализации потенциальных возможностей которой и предлагалось практически осуществить модель либерального преобразования России. В этом смысле начало XX в. стало переломным моментом в истории эволюции российского либерализма. Но чтобы либерализм в России трансформировался в иное качественное состояние, потребовались длительные стадии его эволюции. Ведущая роль в этом процессе принадлежала тем представителям русской интеллектуальной элиты, которая разделяла исходные универсальные мировоззренческие принципы либерализма.
В логической связи с различной интерпретацией понятия «либерализм» возникла и вторая дискуссионная проблема – о времени возникновения либерализма в России: одни исследователи относят его к периоду второй половины XVIII в., другие – к началу XIX, третьи – к пореформенному времени. Такой временной «разброс» генезиса либерализма в России, на мой взгляд, обусловлен также отсутствием четких критериев. Если за основу периодизации взять стадиальную идею генезиса, формирования и эволюции западноевропейского либерализма, то исходный момент появления идей либерализма в России можно отнести к середине XVIII в., когда сравнительно небольшой круг представителей формирующегося просвещенного русского общества стал трансплантировать их из ведущих европейских стран4. Это интеллектуальная стадия заимствования западноевропейских либеральных идей совпала с подготовкой и проведением Екатериной II целого комплекса реформ, способствующих развитию России в западноевропейском русле. Причем сам «отбор» западноевропейских либеральных идей был весьма «дозированным» и ограничивался областью культурно-технологического, экономического, правового и административного характера, не затрагивая при этом ни основ политической системы, ни такой кардинальной важности социальной проблемы, как отмена крепостного права. Именно две последние проблемы и являлись «лакмусовой бумажкой» для понимания как самого принципа «отбора» западноевропейских идей представителями образованного русского общества, так и пределов их применения на российской почве, которая в данный период была далека от готовности к самозарождению национального варианта либерализма5.
В первый период царствования Александра I, воспитанного в духе идей Просвещения, интеллектуальная стадия заимствования западноевропейских либеральных идей и их адаптация на русской почве была продолжена близкими друзьями императора и некоторыми представителями бюрократических кругов, осознававшими объективную необходимость приступа к отмене крепостного права и реформирования центрального государственного аппарата. Однако после опалы одного из «генераторов» реформ в либеральном духе М. М. Сперанского преобразовательные порывы стали постепенно затухать. Правда, некоторые идеи либерализма (но не его мировоззренческая система как целое) уже «укоренились» в сознании отдельных передовых представителей образованного русского общества, с одной стороны, сохраняя их западноевропейский источник (западничество), а с другой – формируя собственную основу для их интеллектуального воспроизводства (славянофилы).
Пореформенная практическая деятельность либералов в общественных структурах (прежде всего в органах земского самоуправления) порождала у определенной их части идею о возможности достижения некоего консенсуса между самодержавием и обществом через систему «прорастания» конституционных идей «снизу» (местное самоуправление) «доверху» (созыв Земского собора самодержцем). Такая иллюзорная конструкция трансформации политической системы (минуя западноевропейский парламентаризм, заведомо неприемлемый для самодержавия) зародилась на основе земского опыта. Эта идея активно внедрялась в общественное мнение представителями интеллектуальной среды, тесно связанной с земскими кругами. Рассчитывая на мирную эволюцию самодержавия в качественно иную политическую систему конституционного характера, ее авторы и адепты надеялись в перспективе довести до логического конца решение проблемы гражданских прав и политических свобод, обеспечивавших реализацию потенциальных возможностей личности. Однако проходило одно пореформенное десятилетие за другим, но ожидания либералов-эволюционистов так и не оправдались. Более того, после убийства Александра II народовольцами-террористами правящий самодержавный режим ужесточил административный контроль над общественными структурами, а его консервативные идеологи приложили немало усилий к тому, чтобы «развенчать» былые «либеральные увлечения» предшествующего царствования.
На рубеже XIX–XX вв. в России зарождается и стремительно набирает силу либерализм нового типа – социальный и демократический, который более соответствовал вызовам новой исторической эпохи. Стихийные массовые движения, перераставшие в народные революции, потребовали от российских либералов коренного пересмотра своих программных и тактических идей о возможных путях модернизации России. Представители нового либерализма стали тем «локомотивом», который потянул за собой все остальные направления и течения в российском либерализме. Не случайно для этого периода стал характерным процесс размежевания внутри либерализма и формирования более зрелых форм его самоорганизации, разработки программ и тактик, создания политических партий. Учитывая опыт своих предшественников, эта генерация либералов, усвоившая новации, имевшие место в западноевропейском либерализме, приступила к созданию собственного варианта модернизации страны, который более адекватно отражал, с одной стороны, тенденции общемирового развития, а с другой – учитывал качественно иную расстановку общественных сил в самой России. Либералы новой генерации ставили перед собой двуединую задачу: во-первых, попытаться использовать те резервы (земские кадры, финансы), которые были накоплены их предшественниками; во-вторых, привлечь на свою сторону демократические массы, убедив их в предпочтительности мирного пути разрешения политических и социальных конфликтов. Учитывая состояние освободительного движения в России, либералы новой генерации питали надежду, что им удастся завоевать гегемонию в освободительном движении, не допустить его развития в неприемлемом для них русле. Не отрицая возможности политической революции в России, либералы новой генерации выражали готовность использовать ее потенциал в качестве дополнительного давления на самодержавие для достижения конституции и парламентаризма.
В отечественной и зарубежной историографии история русского либерализма начала XX в., как убедительно показали А. Н. Егоров и Н. В. Макаров, стала разрабатываться буквально «по свежим следам». Многочисленные журнальные и газетные статьи, первые популярные работы принадлежали самим участникам либерального движения. В них содержались оценки и самооценки деятельности всех направлений и течений в либерализме, что уже само по себе представляло и продолжает представлять ценный исторический источник, позволяющий лучше понять смысл их совместной борьбы и одновременно противостояния друг другу.
Свою лепту в освещение истории русского либерализма внесли и их политические противники, одни из которых не пожалели красок изобразить либералов как «скрытых революционеров», сторонников «распада империи», «пораженцев» в периоды русско-японской и Первой мировой войн (консерваторы), а другие – представить их как «пособников» существующего режима, стремящихся путем обмана народа пробраться к кормилу власти, скрытых «контрреволюционеров» (социалисты). Критический анализ представлений консерваторов и социалистов о деятельности русских либералов является полезным и для современных исследователей.
В советской историографии утвердились жесткие ленинские оценки позиции русских либералов. Однако это не мешало процессу накопления огромного пласта информации по истории русского либерализма начала XX в. С 1920-х гг. зародилась традиция перенесения акцента исследований на освещение деятельности либералов в представительных учреждениях, которая продолжилась в 1950– 1970-е гг. В изучении данной проблемы были получены существенные результаты.
Одновременно в эти годы появились работы, в которых стали разрабатываться проблемы формирования либеральных структур (кружок «Беседа», «Союз освобождения», «Союз земцев-конституционалистов»), анализироваться их программы и тактика накануне и в период Первой российской революции. Большое внимание стало уделяться изучению процесса формирования и деятельности либеральных партий (прежде всего в Государственной думе).
В начале 1980-х гг. мной были изданы две монографии6, посвященные истории партий кадетов и октябристов в 1905–1907 гг. В начале 1990-х гг. также была предпринята попытка комплексного изучения деятельности либеральных партий в 1907–1914 гг.7. С этого же времени началась подготовка многотомного проекта «Политические партии России. Документальное наследие», в рамках которого было издано 11 томов документов и материалов об истории основных либеральных партий России, которые позволили подняться на качественно новый уровень их изучения.
Из отечественных исследователей считаю необходимым особо выделить труды историков старшего поколения – Е. Д. Черменского8, А. Я. Авреха9, Л. М. Спирина10, В. В. Комина11, В. Я. Лаверычева12, К. Ф. Шацилло13, В. С. Дякина14, В. И. Старцева15, Н. М. Пирумовой16, А. Г. Слонимского17, В. Н. Селецкого18, Н. Г. Думовой19, в которых содержатся весьма продуктивные наблюдения и выводы об основных тенденциях эволюции русского либерализма в начале XX в.
Определенный вклад в дальнейшую разработку истории русского либерализма начала XX в. внесло средние поколение, творчество которых пришлось на весьма сложный переходный период смены научных парадигм в конце 1980-х – начале 1990-х гг.20. Что же касается новой генерации отечественных историков, то для их исследований характерен плюралистический подход в оценках деятельности либеральной оппозиции21.
История русского либерализма на протяжении многих десятилетий разрабатывалась многими поколениями зарубежных историков22. Ряд исходных теоретических и методологических установок в зарубежную историографию были заложены эмигрантами из России, в число которых входили лидеры либеральных партий (П. Н. Милюков, В. А. Маклаков), а также видные русские историки (М. М. Карпович, Г. В. Вернадский). Из зарубежных исследователей, внесших существенный вклад в разработку проблем русского либерализма начала XX в., следует назвать имена историков Д. Тредголда, Дж. Фишера, Л. Шапиро, Ш. Галая, Г. Фриза, К. Фрелиха, Т. Эммонса, Т. Рихи, Р. Пайпса, Р. Пирсона, Ц. Хасегавы, У. Розенберга, М. Стокдейл, У. Глисона, П. Холквиста, Дж. Путнема, Р. Маннинг, Дж. Циммермана, О. Файджеса, А. Эшера, Дж. Хоскинга, Дж. Уэста, П. Уолдрона, А. Рибера, М. Брэйнерда, Е. Бирта, Б. Ц. Пинчука, А. Валицкого, Д. Далммана и др.
Подчеркивая важность исследовательских наработок отечественных и зарубежных предшественников по отдельным периодам, проблемам и сюжетам истории русского либерализма начала XX в., тем не менее следует обратить внимание на то, что до сих пор в историографии нет исследований обобщающего характера, в которых бы российский либерализм был изучен комплексно как единая целостная проблема. Именно такую задачу и ставлю перед собой в данной монографии.
Во-первых, в книге предполагается дать сравнительный анализ состояния основных направлений течений в российском либерализме в начале XX в. Выявляя общее и особенное, делаю акцент на тех подвижках, которые имели место в русском либерализме в данный период. Суть этих изменений состояла в качественно иных подходах представителей разных направлений и течений в либерализме к разработке ими идеологии и программы, стратегии и тактики, организационных принципов объединения. Тем не менее мировоззренческие и идеологические расхождения оказались столь глубокими, что это не позволило либералам создать ни единой модели преобразования страны, ни единой либеральной партии. И на новом, по сути, финишном, витке своей эволюции русский либерализм не стал единым. Выявление причин подобного рода дисперсности либерализма является одной из центральных задач исследования.
Во-вторых, в монографии большое внимание будет уделено характеристике различных типов либеральных партий (октябристов, мирнообновленцев, партии демократических реформ, прогрессистов и кадетов). При этом акцент будет сделан на сравнительно слабоизученных в историографии проблемах (организационная структура, динамика численности и социального состава). Такой подход позволит, как мне кажется, прояснить дискуссионный вопрос о том, следует ли считать октябристов либералами и, следовательно, включать (или не включать) их в общий исследовательский контекст. Большинство отечественных и зарубежных авторов включают октябристов в общую «либеральную семью». Вместе с тем отечественный историк В. С. Дякин в своих трудах отстаивал иную точку зрения. Данная тема была предметом обсуждения в ходе нашей переписки23. В письмах к В. С. Дякину я продолжал отстаивать свою точку зрения о принадлежности партии октябристов к «либеральной семье». С тех пор моя позиция не изменилась.
В-третьих, представляется важным дать сравнительный анализ, предлагаемых либеральными партиями, моделей преобразования России. При этом «наполнение» и «коррекция» программ либеральных партий рассмотрены в динамике и с учетом изменений политической ситуации в стране. На уровне анализа этих моделей хорошо просматриваются, с одной стороны, причины, обусловившие дифференциацию в либеральной среде, а с другой – совокупность факторов, сохранявших ее единство и предохранявших от распада. Как это на первый взгляд ни покажется парадоксальным, но дифференциация в либеральной среде давала возможность (в зависимости от соотношения политических сил) выходить на передний план то тому, то иному направлению в либерализме, тем самым сохраняя некую «резервную базу» в случае неуспеха деятельности одного из них.
В-четвертых, учитывая состояние историографического поля в изучении думской деятельности либеральных партийных фракций, большее внимание уделяю анализу содержания их законодательных проектов, что дает возможность проследить процесс трансформации программных положений в конкретные законодательные акты, затрагивавшие интересы различных социальных страт. Это направление законотворческой деятельности русских либералов в Государственной думе начал разрабатывать мой ученик Д. В. Аронов, результаты исследования которого учтены в соответствующей главе монографии.
В-пятых, в специальной главе монографии будет рассмотрена проблема взаимоотношений либералов с властью, что позволит определить «коридор» возможностей сторон найти «общий язык» и пойти на приемлемый компромисс. Отдельные аспекты данной проблемы, так или иначе, уже затрагивались в историографии (Е. Д. Черменский, А. Я. Аврех, В. С. Дякин, В. М. Шевырин, В. И. Старцев, Л. М. Спирин, Э. Вишневски, К. А. Соловьев, Ф. А. Гайда и др.). Свою же задачу вижу в «увязке» причин неудачи найти консенсус между властью и либералами в сущностных мировоззренческих и идеологических расхождениях между ними, что, по сути, и обусловило коренные различия в моделировании поисков выхода из системного кризиса теми и другими.
В-шестых, представляется не менее важным осветить вопрос о взаимоотношениях либералов с массами, а также показать средства, формы и методы воздействия либеральной идеологии на массовое сознание. Эта проблема уже ставилась в моих работах, в данном случае она будет рассмотрена комплексно.
В-седьмых, хронологические рамки монографии охватывают период с конца 1890-х гг. до февральско-мартовских событий 1917 г. За этот небольшой отрезок времени либерализм в России совершил огромную «пробежку», пройдя все основные стадии своей эволюции: от общих рассуждений идеологического и политического характера к выработке конкретных программных установок; от общих стратегических посылок к конкретным тактическим действиям; от аморфных протопартийных объединений к определенным политическим партиям. В ходе этой «скоростной пробежки», обусловленной быстрой сменой политической ситуации в стране, шли, набирая темпы, параллельно процессы размежевания между отдельными направлениями и течениями в либерализме и одновременно их качественно нового организационного объединения на основе более определенных программ и тактик. Переход от протопартийных структур к политическим партиям свидетельствовал о довольно быстром созревании российского либерализма, его способности соответствовать вызовам времени и стремлении активно включиться в борьбу за лидерство в освободительном движении. В ходе этого процесса одни протопар-тийные и партийные структуры распадались и сходили с арены политической борьбы, другие адаптировались к динамично меняющейся исторической реальности.
Опыт комплексного изучения формирования и эволюции либеральных политических партий позволяет выявить определенную устойчивую тенденцию, суть которой состояла в том, что конкурентоспособной среди них в конечном счете оказалась конституционно-демократическая партия, сумевшая сублимировать в себе новейшие тенденции в либерализме как целого. Речь идет о том, что только кадетская партия наиболее адекватно соответствовала последней, пятой, стадии эволюции либерализма, когда он становится социальным и демократическим. Кадеты в наиболее концентрированном виде отразили трансформацию русского либерализма, который не только соответствовал западноевропейскому либерализму развитых капиталистических стран, но в выдвижении целого ряда требований опережал его (например, право на достойное человеческое существование). Февральско-мартовские события 1917 г. стали завершающей вехой в истории эволюции либерализма в России. В это время правый фланг и «центр» либеральной оппозиции сошли с политической арены, передав эстафету либерализма в руки конституционно-демократической партии, оказавшейся более приспособленной к выживанию в экстремальных условиях революции и войн24.
Поставленные в монографии проблемы будут освещены на широкой базе разнообразных видов источников (документы и материалы либеральных партийных структур, либеральная печать, воспоминания видных лидеров либерального движения). Современные когнитивно-информационные методы исторического исследования позволяют проследить процессы переходов российского либерализма из одного качественного состояния в другое, выявить причины эффективности или неэффективности каждого из его направлений.
Выражаю искреннюю признательность моему другу Н. И. Канищевой за ценные советы и рекомендации, моему сыну С. В. Шелохаеву и моему ученику К. А. Соловьеву за помощь при подготовке рукописи монографии к печати.