Следы Атомных богов

Глава 8

Инспектор Владимиров снова стоял в комнате с головастым храмовником и толмачом. На этот раз в нише сидел молодой парень, лет двадцать, не больше. На бритом черепе отчетливо виделись свежие шрамы, видимо, храмовник недавно закончил трансформацию или обучение – как посмотреть. Только сейчас инспектор заметил серую кишку, увитую крупными венами, она соединяла затылок большеголового и стену. Интересно, что там, за ней, за стеной, впрочем, не его, инспектора, дело.

Он отыскал его в участке – посыльный, служка храма, сказал, что можно приходить. Он и пришел.

– Ответ на ваш вопрос найден! – Голос толмача был высокий, писклявый, Владимиров поморщился – у его бывшей жены был такой. – Помимо уже сообщенного, как то – возраст и способ убийства, все жертвы воспитывались в одном и том же приюте, а именно Доме трижды святой Лишии Нафф, на улице Либ в квартале Красных Фонарей.

– Квартал Красных Фонарей? Интересное место для приюта.

– Из квартала больше всего поступает детей.

Ну да – логично, однако мысли инспектора уже двигались в ином направлении. Выходит, все убитые – приютские, причем из одного, а вот это уже похоже на полноценный след. Что же, детки, случилось с вами в том приюте? Игрушку не поделили? Обижали младшего, а он вырос и мстит?

– Это все, инспектор? – резанул голос.

Владимиров снова поморщился: ну точно Марта – бывшая жена.

– Да, благодарю. – И он повернул к выходу.

Глава 9

– Не желаешь поразвлечься, солдатик?

Не замедлив шага, инспектор Владимиров буркнул:

– Я не солдатик. – Вопрос он оставил без ответа, однако вопрошавшая благоразумно не настаивала, переключившись на худого розовощекого юношу в высокой шляпе студиоза.

Владимиров не стал посылать в квартал Красных Фонарей Ульрике: не то чтобы он опасался за моральный облик младшего инспектора, просто посетить приют, как наиболее многообещающий след, решил лично. К тому же Ульрике, с упорством новобранца, щеголял в форменном сюртуке, что не всегда полезно, особенно в подобном месте.

Дом трижды святой Лишии Нафф находился в самом конце квартала, там, где тот упирался в городскую стену, так что инспектору, ругаясь и кряхтя, пришлось пройти его почти весь и отклонить предложения не менее двух десятков жриц и жрецов любви. Кого здесь только не было: люди – молодые и в возрасте, эльфийки, низкорослицы, даже центаврийки и гермафродиты-дверги, ну и конечно – измененные всех форм и размеров. Пару раз инспектор даже задумался… уж очень заманчиво выглядело предложение или предложенное.

Погода выдала очередной сбой – несколько раз сверкнула молния и прогремел гром, к приюту Владимиров подходил уже под проливным и чертовски холодным дождем.

Серый фасад здания украшали огромные серые женские груди, в количестве трех штук. Тройная святость Лишии Нафф получила объяснение. Прямо из торчащих сосков били три струи, похоже, внутри грудей проходили водостоки.

Постучав и предъявив значок привратнику, инспектор вошел внутрь. На втором этаже, в сухом и теплом кабинете, ему предложили чай. Вскоре появился директор приюта, или как он здесь назывался.

Начальником был центавриец, да и сам приют, насколько Владимиров заметил по обслуживающему персоналу, держали представители этой расы. Как все центаврийцы, начальник был высок, худ, с большими, на пол-лица, глазами и маленьким ртом на почти треугольной лысой голове. Пальцев они имели по четыре, а кожу – голубую, впрочем, к старости она выцветала.

– Чем могу помочь, инспектор? – Двигаясь плавной походкой, центавриец прошел к столу и комфортно откинулся в кожаном кресле с высокой спинкой – как раз под себя. Длинные пальцы с четырьмя суставами на каждом он сплел перед подбородком.

Версии о происхождении центаврийцев разнились – кто приписывал их к порождениям Атомных богов, а кто говорил, что они были всегда, вместе с людьми и низкоросликами. Сами синекожие вроде верили, что приплыли в этот мир на огромных самодвижущихся повозках с далекой звезды. В Вароссе их жило немного, а вот на юге, где потеплее, синекожие населяли целые города.

Владимиров сделал глоток из чашки. Чай был пряный, с травами, довольно вкусный. Еще бы к нему каких-нибудь бутербродов.

– Меня интересуют ваши… гм… воспитанники определенного года. Кто был в группе, чем занимались, может, запомнились…

Центавриец остановил его, вытянув растопыренную ладонь:

– Сразу предупрежу, инспектор, конечно, мы окажем всяческое содействие, однако не рассчитывайте на обильность информации. Увы, увы, в приюте содержится порядка трех тысяч воспитанников. К тому же некоторая часть, как водится, сбегает. Как вы понимаете, уследить за таким количеством не то что сложно – почти невозможно. Не говоря уже об индивидуальной работе с каждым.

Слово «содержится» слегка резануло слух Владимирова. Многие приюты, возможно и этот, выступали поставщиками живого товара – для публичных домов, нищих, в храмы, на невольничьи рынки Каффара, просто на одну ночь в дома богатых извращенцев.

Чай начал слегка горчить.

– Но вы же ведете записи. Откуда и когда поступил, куда выбыл, также я хотел бы поговорить с персоналом, да, выпуск был достаточно давно, но, возможно, кто-то что-то вспомнит. Поверьте, мне нет дела до ваших… гм… дел, я расследую убийства, и любые подробности интересуют меня только в аспекте этих преступлений.

– Конечно, вам будет предоставлена вся информация, а также возможность поговорить с воспитателями, кстати, многие из них – наши выпускники, однако, как я уже имел честь упомянуть, не рассчитывайте на многое. Дом трижды святой Лишии Нафф не имеет привычки и возможности интересоваться судьбами воспитанников после выпуска. Хотя в некоторых случаях имеют место исключения: например, фаворитка теперешнего герцога Гуго VI Могучего, маркиза Анжелика, – наша воспитанница.

Владимиров едва не поперхнулся чаем.

– Вы что-то путаете, маркиза происходит из древней и благородной семьи де Верней.

Центавриец поклонился, не случайно, ох не случайно он упомянул всесильную любовницу – тонкий намек, чтобы инспектор не рыл слишком глубоко и куда не следует.

– Не стану утомлять вас историей, как малышка попала в наш приют, поверьте, она достаточно драматична, однако представители семейства де Верней пришли сюда, отыскали и узнали ее, после чего маркиза вернулась, так сказать, в лоно семьи.

– Я понял ваш намек.

Центавриец снова поклонился.

Глава 10

Дождь продолжал лить, теперь к крупным каплям прибавились градины. Жрицы любви в основной массе попрятались, так что к инспектору Владимирову почти никто не приставал.

В Вароссе погода еще ничего, на побережье Рог зарядили дуть ураганы, так что жителям пришлось покинуть насиженные места и переселиться вглубь материка. В горах Халдонии постоянные грозы с ливнями, с севера тоже массово переселяются – морозы такие, что жить там почти невозможно. И это притом, что служители различных культов постоянно возносят молитвы, приносят жертвы своим, Атомным, хоть каким богам, пытаясь умалить гнев небес. Или не так пытаются, или в последнее время боги стали глухи к их мольбам.

Разговор с воспитателями мало что дал, как в том храме, возле которого произошло последнее убийство: «ничего не видел, ничего не скажу». Единственное, что удалось добыть, – список так называемых выпускников того года. Вопреки словам директора, рядом с именами аккуратно красовались настоящее место жительства и работа, конечно, когда это было известно, а известно было почти всегда. Центаврийцы, стоящие за приютами, были очень влиятельны, не зря же они тратили столько сил и средств на никому, в том числе и родителям, не нужных детей.

Инспектор успел пробежать столбцы глазами – там были имена всех убитых, в том числе и гильдийца-портного. Имя маркизы де Верней отсутствовало. Возможно, она состояла в ином выпуске, но, скорее всего, записи о всесильной фаворитке были припрятаны до поры.

Особо настырная градина попала за воротник и, медленно тая, поползла вдоль позвоночника. Владимиров несколько раз неуклюже дернулся, сгоняя ее пониже.

Атомные боги! Может, Советник не так неправ и убийства действительно имеют политический душок. Насчет маркизы де Верней, как и насчет ее так называемого благородного происхождения, Владимиров не сомневался. Скорее всего, узнали вкус молодого герцога, а потом ходили по приютам, подыскивая подходящий типаж. Воспитали, приодели, обучили манерам и подсунули правителю. Конечно, простолюдинкой он тоже мог увлечься, но бросил бы после первой же ночи, а так – всесильная фаворитка, из благородных, носительница знаменитой фамилии.

И что теперь ему, простому инспектору, делать со всей этой информацией? Капитану доложить нужно.

Капитан Карелла долго изучал список. Сначала на расстоянии вытянутой руки, затем, приблизив к глазам, словно надеялся этим что-то изменить.

Владимиров выдал ему все, в том числе и про фаворитку. В углу кабинета стояло кресло, для особых посетителей, в меру мягкое и удобное, и сейчас инспектор бессовестно оккупировал его, правда, мокрый сюртук он снял.

Крякнув, капитан поднялся со своего места, подошел к небольшой печке в углу кабинета, открыл дверцу, пошевелил кочергой угли. В участке имелось центральное отопление, но немолодой комиссар постоянно мерз, так что установил себе еще и печь.

– Уголь подорожал, – сообщил Владимирову, глядя на огонь, – все на армию уходит, а дрова в наших широтах сам понимаешь.

Владимиров понимал – топить древесиной, которую в Варосс доставляли с юга, могли позволить себе только аристократы или купцы.

Дверца закрылась, кочерга прислонилась на место, капитан вернулся за стол.

– Да, задал ты мне задачку.

Владимиров пожал плечами: мол, чем могу.

– С одной стороны, может, ты и прав, может, действительно политика. В городе полно как сторонников, так и противников герцога. Может, кто-то из последних как бы намекает де Верней, что ему известна их тайна.

– Слишком тонкий намек. – Не без удовольствия Владимиров ощущал, как боль уходит из натруженных ног. Еще бы перекусить чего.

– И если я в докладе Советнику намекну на данное обстоятельство… – Комиссар будто не слышал инспектора. – Будет ли господин де Верней столь любезен, что разрешит мне покинуть дворец. Или место комиссара станет вакантно, просто на всякий случай, чтобы одним знающим стало меньше.

Об этом Владимиров как-то не подумал. Действительно, господин Советник мог убрать их с комиссаром просто так, на всякий случай, чтобы они спьяну или еще как не сболтнули о сомнительном происхождении его так называемой сестрицы. Тогда зачем директор приюта вот запросто так выдал ему информацию? Рассчитывал на такой исход дела? Или информации этой грош цена? И ведь теперь не надавишь на синекожего, вдруг маркиза действительно приютская.

По скуластому, с широкими бровями лицу комиссара Владимиров понял: его одолевают сходные думы.

– Сделаем так, – жилистая рука с худыми пальцами, покрытыми седыми волосками, накрыла список, – приставим к ним соглядатаев. Если убийца имеет зуб на кого-то из этого выпуска, рано или поздно выйдет на следующего.

– Ко всем? Людей не хватит.

– Попрошу у Советника, не углубляясь, так сказать, в подробности.

– Все равно не хватит.

– А мы не ко всем, только к малоимущим, а толстосумы пусть сами о себе заботятся.

– Нужно их хотя бы предупредить, для очистки совести.

– Можем и предупредить, – согласился комиссар.

Глава 11

Шорох одежд совпал с криком мудзина. Инспектор Владимиров проснулся. Его квартира располагалась неподалеку от храма Суса Единого, и пять раз на дню – с утра до позднего вечера – горластый служитель поднимался на башню храма, откуда призывал верующих к очередной молитве. За годы Владимиров привык к предутренним крикам и уже не просыпался, а вот к шороху одежд – нет.

Как странно – громкий звук не нарушал сон, а на пороге слышимости – вывел из него.

Очень удачно одна рука лежала под подушкой, так что Владимиров лишь слегка сдвинул ее, обхватив плоскую рукоять стилета. Марта подшучивала над этой его привычкой – класть стилет под подушку, мол, когда-нибудь ухо себе отрежешь. Шорох одежд повторился, затем скрипнуло кресло, его любимое, у дальней стены, одновременно с ним – половица у входа. Получается – посетителей несколько. Сквозь полуприщуренные веки инспектор осматривал спальню – все верно: один силуэт в кресле, один у двери, а вот между… и угораздило его перед сном задернуть шторы. Никогда не задергивал, а тут… темно, как у Черного Бога в за… за пазухой.

– Успокойтесь, инспектор, мы не причиним вам вреда, мы пришли лишь поговорить, – произнес тот, что в кресле. Низкий, басистый, можно даже сказать – красивый голос.

– А в участке вам не разговаривается? – Владимиров осторожно поднялся, опустил ноги, но руку из-под подушки не убрал.

– Дело в том, что наш визит носит, как бы это сказать… неформальный характер.

– Куда уж неформальнее, завалились среди ночи ко мне в спальню. А я ведь не девица.

– Да и я не воздыхатель.

Говорил только тот, что в кресле, остальные хранили молчание, лишь время от времени переступая с ноги на ногу, о чем свидетельствовал скрип половиц. Вот еще один привычный звук, который должен разбудить, а не будит.

– Вы ведете дело о, так сказать, массовых убийствах. Не отпирайтесь, мы знаем, что вы.

– Хотите тонко намекнуть, чтобы я не копал в определенном направлении?

Трое, их было трое: один в кресле, один у входа и один или одна – между. Интересно, в случае чего справится ли он с тремя? Вот бы сюда служебный пистоль. Увы, по окончании рабочего дня магнитные пистоли предписывалось оставлять в участке, на ночь их относили в атомный храм – для освящения. Хотя, говорят, на черном рынке можно купить приспособление, освящающее пистоли от лампочки. Но не пристало стражу закона пользоваться изделиями черных мастеров. Тем более что за изготовление, продажу и применение – рудники.

– Отчего же, копайте, копайте куда вздумается и сколько вздумается, только… не слишком ретиво, не рвите, так сказать, задницу. Не сомневаюсь, у полицейского инспектора достаточно дел, уделите им больше вашего драгоценного времени.

Вот тут Владимиров мало что понял. Сел кому-то на хвост, пусть сам не подозревая, и предупреждают – это понятно. Но делай что хочешь, но вполсилы – не шантажисты, а мечта.

– Зачем вам? – Иногда лучше не ломать голову, а спросить напрямую. – К тому же дело находится на контроле Советника. Не сильно рвать жопу не получится.

– А вы постарайтесь! Вы же не глупый человек, инспектор. Сегодняшний правитель герцогства Гуго VI совсем не то, что его славный отец. Экономика на спаде, фаворитизм, эти выскочки де Верней лезут во все! – Вот здесь бас говорившего дал слабину. «Де Верней» он едва не выплюнул. – В городе достаточно сторонников вынужденного бежать сына славного Гуго V Обильного.

– Бастарда, – напомнил Владимиров.

– Старшего сына и истинного наследника. Впрочем, все это политика, не станем углубляться в нее. Ваша задача, как я уже сказал, не слишком усердствовать в раскрытии данных преступлений. И когда истинный наследник займет положенное ему по праву рождения место, поверьте, инспектор, вам зачтется, так сказать, за лояльность.

– А если не займет? Гвардия Гуго VI, да и не только его, вооружена мушкетонами. Говорят, с сорока шагов пробивает любой доспех. Но также говорят, что горючий порошок – основной компонент в мушкетоне – чертовски дорогая штука, дороже освящения магнитного пистоля, хотя оба стреляют металлическими шариками-пулями.

Собеседник в кресле вздохнул.

– Когда к вам доходили вести, так сказать, с полей сражений? Реальные вести?

Владимиров смутился и даже вытянул руку из-под подушки, ясно же, что убивать его не собирались, да и какой из него рубака.

– Ну… я, признаться… не очень интересовался… служба…

– Войска Гуго VI отступают, дело нескольких дней, когда они окажутся в Вароссе. А там, рано или поздно, Карл Голитинейшский захватит столицу. Если, конечно, не случится чуда.

– Если для вас все так радужно, зачем этот визит? Не понимаю.

Снова вздох.

– Обстановка в городе, отношение к властям, многие, очень многие правители недооценивали данные аспекты, за что и поплатились.

– Если убийства будут продолжаться, да еще такие – кровавые, плюс притеснения, дефициты, думаете, горожане встретят нового правителя с распростертыми объятиями?

– Для нас будет достаточно, если не станут особо рьяно сражаться за старого.

– То есть это вы убиваете? – решил спросить напрямую Владимиров, и рука снова скрылась под подушкой.

– Как вы можете! – Ответ последовал незамедлительно, и возмущение казалось достаточно искренним. Даже половицы скрипеть перестали. – Мы не убийцы, мы – патриоты и благородные дворяне!

– Очень благородно предавать своего герцога, – не смог сдержаться Владимиров.

– Не герцога, а этих выскочек де Верней! Древнейшие фамилии забыты, их наследники притесняются, а ведь мои предки веками верой и правдой служили герцогству! Долг истинного патриота, сына родной земли, принять единственно верную сторону!

– Вашу?

– Это пустой разговор, инспектор. – Неожиданно собеседник успокоился. – Я изложил вам свою просьбу.

– Просьбу?

– Не переоценивайте себя. С вами, без вас, мы победим, а когда это случится, вспомним, кто и чью сторону принял в решающий час.

Глава 12

– Упереус обнаружен и временно, я повторюсь – временно, – придавая важности словам, Даниил поднял указательный палец, – обездвижен и обессилен.

– Ты же говорил, значит, осиной в бок – и готово. – Маленькие глазки настоятеля подозрительно сощурились.

– Ошибся, – показно смутился Даниил. – Исходя из вашего описания, я предположил, что, как и говорил, мы имеем дело с Nosferatus vulgaris, или с Носферату обыкновенным, на деле же это оказался более сильный и свирепый подвид Nosferatus… э-э-э… magnus, или Носферату большой, он же – великий. Понадобилось…

– Больше ни токена не дам! – понял его по-своему настоятель, и, надо сказать, правильно понял.

– Что вы такое… даже в мыслях не было. – Даниил опасливо покосился на парочку рослых храмовников, стоявших в кабинете с начала разговора. Их присутствие сильно напрягало Даниила. Физиономии парней совсем не напоминали лица смиренных братьев, каковыми представил их настоятель. – Однако, пока мы препираемся, упереус может очнуться, вырваться на свободу и начать свои мерзкие, так сказать, деяния.

– Уговор был, что ты убьешь монстру!

Даниил вздохнул – не всегда получалось повысить цену.

– Конечно, я помню и никоим образом не, так сказать, отказываюсь, но, как я уже говорил, монстра оказалась несколько сильнее ожидаемой. В связи с этим завершение ритуала будет произведено вне стен храма. – Видя, как напряглись здоровяки, Даниил поспешно закончил: – Однако вам это ничего не будет стоить, за все, так сказать, уже заплачено.

– Ну так завершай!

– Как только мы рассчитаемся, я выведу упереуса, и больше вы нас не увидите.

Не убийство или поимка монстров, а именно это – получение обещанной платы – было самым сложным в ремесле Даниила, а иногда и самым опасным. Он надеялся, еще живой предполагаемый монстр убережет храмовников от опрометчивых поступков.

Настоятель нахмурил лоб, явно выискивая подвох, пожевал губами, затем громко заскреб пятерней по затылку.

– Мы будем глядеть, если выйдешь один, без монстры, то… – Он не закончил, предлагая Даниилу самому додумать.

– Конечно, мне еще понадобится плотный полотняный мешок, черный, как известно, на свету упереусы звереют и кидаются на всех и все.

– Ну да, известно, значит… – Храмовник еще некоторое время хмурился, после чего полез в ящик стола.

Даниил напрягся, одна рука уже давно ласкала рукоять гладия – в ближнем бою он привык полагаться на меч.

– Вот, держи. – Пальцы повертели и выронили на стол один золотой. – И вот еще. – Поверх монетки опустился небольшой полотняный мешочек, не черный.

– Что это? – с подозрением спросил Даниил.

– Мощи святого Иоанна! – благоговейно и почти натурально вздохнул храмовник. – Это тебе за работу, значит. Как и мое благословение.

Даниил взял мешок, монету, покатал ее на ладони.

– Мы сговаривались о трех. – Он не сводил взгляда с настоятеля.

– Верно, но с тобой мое благословение и мощи святого, а они бесценны.

– Когда это вы меня благословили?

– Только что. – Настоятель пару раз небрежно махнул рукой перед лицом Даниила. – Теперь можешь идти.

– Никуда я не пойду! Отдайте мне оставшуюся монету и заберите ваши кости. – Он бросил мешочек на стол.

– Не богохульствуй! – Как минутой ранее Даниил, настоятель также вытянул палец, придавая словам важность. – Как говорил святой аль-Вован, в знаменитой проповеди у ручья, – терпимость, смирение и бескорыстие, значит, среди первейших добродетелей истинно верующего. И я, как отец настоятель, обладаю ими, значит, сверх всякой меры. Однако… – Палец как бы невзначай указал на рослых храмовников. – Не все… э-э-э… братья набралися нужного… э-э-э… смирения…

Даниил поспешно спрятал золотой.

– Вот как, угрожать. Я ведь тоже, случайно естественно, могу пырнуть какого-нибудь особо ретивого брата. – Он передвинул кресло так, чтобы в поле зрения попали все три храмовника, рука демонстративно огладила меч и ножны.

– В храме множество братьев, все они горят желанием жертвовать собой во имя истинной веры и спасения души, – парировал настоятель.

– А если я расскажу всем, что вы жулики и проходимцы?

– Что есть мирская молва, особенно когда грядет Конец Света. Мы – временные гости в этом мире, земная жизнь, устремления, деньги, страсти – все тлен и суета сует.

– Вот и отдал бы мне деньги.

– Разговор кончен! – Ладонь настоятеля хлопнула по столу.

– Между прочим, я спас вашего брата Уинкота, которого вы все считали съеденным, – в попытке получить хотя бы часть из недоплаченного, буркнул Даниил.

– Не ты, но наши молитвы уберегли брата Уинкота от преждевременной встречи с Создателями. Ты выступил лишь орудием Всевидящих, а всю работу делают они. Согласись, не будешь ты благодарить веревку, что спасла утопающего, ибо благодарности достоин лишь тот, кто бросил ее, ну и вытянул, значит. – Взгляд переместился на рослых храмовников. – Проведите нашего… гм… гостя к молельне, пущай делает положенное, значит, ну и мешок дайте. Только глядите, шоб ничего, кроме монстры, не умыкну… – он кинул взгляд на Даниила, – случайно не забрал с собой.

Храмовники дружно кивнули.