Элеанор и Грей

4
Элеанор

Вам знакомы эти первые несколько мгновений после прочтения увлекательной книги?

Когда вы еще не понимаете, что делать с самим собой?

Вы просто сидите, уставившись на последние слова, не зная, как снова вернуться в прежнюю жизнь.

И как только книга могла закончиться?

Как ее персонажи исчезли в никуда?

Но для вас герои книги отпечатались в душе. Их поступки, разговоры эхом отдаются в вашей голове. Ваши слезы еще не высохли, а вы уже жаждете продолжения.

Я обожала это ощущение – сладостно-горькая любовная история между читателем и подходящей к концу книгой.

Именно это и происходило со мной после прочтения «Гарри Поттера».

Я не знала, куда себя деть. Мама все еще не оправилась от простуды, папа смотрел телевизор, и я занялась единственным, что казалось мне естественным в подобной ситуации: принялась думать о Грей- соне.

Я вела себя как обычный подросток.

Каждый раз, приходя к Молли, я начинала волноваться при мысли, что Грейсон сидит на крыльце своего дома на той же улице. Я понимала, что это глупо, но в эти дни гораздо тщательнее расчесывала волосы и даже могла попросить у Шай косметику.

И даже выщипывать брови.

Каждый раз, когда Грейсона не оказывалось на месте, я с облегчением вздыхала, но мне становилось немного грустно.

И вот однажды в пятницу, спустя три недели после нашей встречи около дома Молли, мое сердце бешено заколотилось, когда я увидела, как он бежит ко мне через улицу.

– Я – из Гриффиндора, – объявил он, помахав мне книгой.

Оправив полы кардигана, я непонимающе уставилась на Грейсона.

– Что?

– Я же сказал, я из Гриффиндора. По крайней мере, мне так кажется. Сначала я подумывал еще и о Когтевране, но потом прочитал несколько статей в интернете и теперь не сомневаюсь, что Гриффиндор идеально мне подходит.

– Ты читал «Гарри Поттера»?

Он кивнул.

– Да. Извини, что исчез так надолго, но это весьма внушительные по объему книги.

– Ты… – Мое сердце снова затрепетало. – Ты прочитал все книги?

– Все пять, и теперь жду не дождусь, когда выйдет следующая.

Все тот же старый добрый Грей.

– И зачем ты все их прочитал?

– Чтобы у нас появилось нечто общее. Кроме того, я хотел, чтобы ты глупо влюбилась в меня против своих правил. – Он принялся листать книгу, демонстрируя свои любимые цитаты, которые заранее подчеркнул. Он говорил торопливо, перечисляя то, что ему пришлось по душе, а что не понравилось в каждой из книг. Он рассказал о своих любимых персонажах, о тех, кто его раздражал, и говорил так с видом человека, знающего, о чем речь.

Я все еще не могла осознать тот факт, что он вот так запросто прочитал все пять книг, чтобы у нас появилось нечто общее.

Если бы он был книжным персонажем, то, несомненно, стал бы главным героем.

Показав мне последнюю цитату, он захлопнул книгу, слегка пожав плечами.

– Итак, а откуда ты?

– Гм?

– На каком факультете Хогвартса ты бы училась?

– О. – Я провела носком кроссовки по краю тротуара. – В Пуффендуе.

– Так я и думал.

– Да, многие считают, что это худший факультет.

– Студенты Пуффендуя показались мне молчаливыми, но сильными и лояльными. Нет ничего плохого в лояльных и терпеливых людях. Хотелось, чтобы их было больше. – Я улыбнулась.

Он улыбнулся в ответ и продолжил:

– Да, больше, Элли. – Он забарабанил пальцами по корешку книги. – А теперь, когда у нас есть кое-что общее, мы можем встречаться?

– Что ж, я дала обещание и теперь, как истинная воспитанница Пуффендуя, должна его сдержать.

– Отлично. Что делаешь в следующий вторник?

– Пожалуй, что ничего.

– Классно. Хочешь прийти ко мне в гости? Я придумаю, чем нам заняться.

Я пожала плечами, стараясь казаться спокойной.

– Хорошо. – Кстати: колени тоже могут потеть. – Ладно, мне пора к Молли.

– Договорились. Увидимся во вторник!

Он направился прочь, а я застыла на месте, думая, что это сон. Мне хотелось ущипнуть себя, но я боялась проснуться. Если мне действительно все это снится, то мне хотелось как можно дольше растянуть этот волшебный миг.

* * *

– Мне нравится парень, – выпалила я в воскресенье вечером, когда мы вдвоем с мамой сидели в нашем тайном месте около Лори-Лейк. Мы ходили сюда, сколько я себя помнила, иногда даже зимой, укутавшись по уши в теплую одежду, чтобы побыть у воды. Больше всего на свете мама обожала воду. Она говорила, что вода исцеляла ее. Мама мечтала однажды войти в воды океана, широко раскинув руки, но поскольку мы жили в Иллинойсе и океана поблизости не было, с осуществлением мечты приходилось подождать.

И пока что нас вполне устраивали небольшие озера и пруды. Мы считали своим долгом посидеть около нашего секретного пруда, наблюдая за порхающими вокруг стрекозами. Обычно на берегах Лори-Лейк летом было полно людей, но как-то мы обнаружили крошечный кусочек воды, скрытый между деревьями, и теперь все время приходили сюда, чтобы поговорить по душам.

Некоторое время мама чувствовала себя неважно, но сейчас ей стало чуточку лучше, и я была счастлива, что мы можем вернуться к обычным занятиям мамы и дочери. Она все еще выглядела утомленной, но уже не изможденной. Словно человек, который слишком много спал.

И все же я не могла унять шевелившуюся в душе тревогу. Она стала постоянной.

Мама склонила ко мне голову, и в ее голубых глазах от услышанного вспыхнула радость. На свете существовали две вещи, которые мы никогда не обсуждали: спорт и мальчики. Меня не интересовало ни то, ни другое, но в тот день я поняла, что должна все ей рассказать, потому что она – мой самый близкий человек. И я все рассказала маме. Мы превратились в обычных Лорелай и Рори Гилмор.

– О боже, кто он? Как? Откуда?!

– Его зовут Грейсон Ист. Мы общались с ним на вечеринке, на которую вы с папой недавно вынудили меня пойти.

Она восторженно вскинула руки.

– Я знала, что поступила правильно, заставив тебя пойти на вечеринку с наркотиками и алкоголем!

Я хихикнула.

– Что-то вроде того.

– Итак, расскажи мне все. Чем он занимается? Как выглядит? Если бы он был животным, то каким? – Она подперла подбородок ладонями и смотрела на меня огромными глазами, полными любопытства.

И вот я рассказала ей все, ну, по крайней мере, все, что знала.

– Так вот зачем ты последнее время пользовалась моей косметикой? – догадалась мама.

– Ты заметила?

– Милая, я больна, но не мертва. Кроме того, нам надо провести урок макияжа, потому что то, как ты недавно завила ресницы, выглядело чересчур.

Я расхохоталась.

– Мне просто хотелось, не знаю, выглядеть более женственно, что ли.

– Макияж не сделает из тебя женщину. Ты была накрашена, когда познакомилась с ним?

– Нет…

– Поэтому нет необходимости краситься и сейчас, если только ты сама не захочешь. Старайся нравиться себе, Элли, а не другим. А ты, судя по всему, понравилась ему такой, какая ты есть.

У меня внутри все перевернулось, и я принялась теребить большие пальцы.

– Он полная противоположность тому, как я представляла себе свою первую влюбленность.

– Это как?

– Ну, не знаю. Я думала, что влюблюсь в какого-нибудь занудного всезнайку, художника или музыканта. Грейсон очень популярен в школе.

– Ты говоришь так, будто он болен венерическим заболеванием, – пошутила мама. – Парень нравится людям, и что тут такого? В этом нет ничего плохого.

– Да, но это не просто какие-то люди, это все. Он мог бы заполучить любую девчонку, поэтому сложно представить, что он захотел бы…

– Нет. – Мама положила ладонь мне на колено. – Мы не станем этим заниматься. Не станем себя унижать. – Она убрала прядь волос мне за ухо и обхватила ладонями мое лицо. – Ты красива не только внешне, Элеанор Роуз, но и внутренне. У тебя богатое воображение. И самый приятный на свете смех. Ты добра, отзывчива и отважна. И потому никогда не думай, что ты недостаточно хороша, если недотягиваешь до стандартов журналов мод. Ты – прекрасна.

Мама всегда так поступала, когда меня время от времени начинали одолевать подростковые комплексы.

Легко почувствовать себя серой мышью в мире, где полно королев школьных балов, и все же мама постоянно напоминала мне, какая я замечательная.

Мне очень повезло с мамой.

– Кроме того, похоже, ты привлекла его внимание не только внешностью, но и умом, – заметила она. – А это о многом говорит.

– Давай только ничего не скажем папе? Он слишком болезненно относится к подобным вещам.

– Твой отец ни разу в жизни не брался за оружие, но, думаю, известие о твоей первой влюбленности может вывести его из равновесия, поэтому это останется между нами.

– Спасибо.

Она начала отвечать, но вдруг зашлась в приступе кашля. Понадобилось некоторое время, чтобы она смогла отдышаться, и я вся сжалась от беспокойства. Когда приступ прекратился, она покачала головой.

– Все в порядке, Элли.

Иногда мне казалось, что она специально так говорит, чтобы не делать мне больно. Я думала, что мамы готовы на что угодно, лишь бы уберечь детей от страданий.

Я положила голову ей на плечо, и мы уставились на воду, над которой пронеслись три стрекозы.

– Он прочитал «Гарри Поттера», все пять книг, потому что я сказала, что у нас нет ничего общего, а он хотел переубедить меня.

У мамы округлились глаза и отвисла челюсть.

– Он прочитал твои любимые книги?

– Да.

– Элеанор?

– Да?

– Выходи за него замуж.

5
Элеанор

Когда во вторник я отправилась к Грейсону, на мне был кардиган со стрекозами. Тот самый, в котором я была на вечеринке – я решила, что он должен принести мне удачу. Я не стала краситься, потому что это больше не имело значения, тем более что мне надоело тыкать в глаз щеточкой для туши.

Идя по Уэстон-стрит, я пыталась справиться с волнением. В конце концов, это же всего лишь свидание, а не свадьба.

Незачем делать из мухи слона.

Я поднялась на крыльцо дома Грейсона и позвонила в дверь.

Нервно теребя пальцы и переминаясь с ноги на ногу, я несколько мгновений ждала, когда он появится. Еще никогда в жизни мне не приходилось так мучительно долго ждать, когда откроют дверь, но, судя по размерам дома Грейсона, это выглядело вполне понятным.

Наконец он возник на пороге, сжимая в объятиях большого пушистого черного кота.

Мои глаза округлились от восторга.

– О боже, кто это у нас такой?

– Это Мяу, мой лучший друг, – объяснил Грейсон, разрешая мне погладить кота. – Он старый пердун, но все равно самый клевый чувак в округе.

Я улыбнулась, глядя на кота.

– Привет, Мяу. Я – Элли.

Мяу мяукнул, а затем спрыгнул на пол и прошествовал обратно в дом, нисколько не заинтересовавшись моей персоной. Я не смогла сдержать смех.

– Он милый, – сказала я.

– Да. Итак, ты готова? – спросил Грейсон, снимая с вешалки в холле толстовку с капюшоном.

– Да, но куда мы идем?

– Я подумал, что, прочитав эти книги, узнал кое-что из того, что тебе нравится, а теперь мне хотелось бы, чтобы ты узнала о том, что нравится мне. Мы идем в кино.

– О! И на какой фильм? – спросила я, когда мы спустились с крыльца.

– Ну, по вторникам в кинотеатре «Кэмерон» показывают старые фильмы о кунг-фу. На этой неделе идет «Король-боксер».

– Ты смотришь старые фильмы о кунг-фу?

– Да. Когда дедушка был жив, мы смотрели их вместе. А потом я просто продолжил смотреть их один. – Он покачался на пятках, снова постукивая себя пальцами по ногам, как делал каждый раз, когда чувствовал себя неловко. – Слушай, если ты не хочешь в кино, мы можем заняться чем-нибудь еще, например, поесть мороженого. Я просто подумал…

Мое сердце…

Я улыбнулась и ласково покачала головой, потирая ладонью правую руку.

– Мне кажется, это отличная идея. – Он улыбнулся в ответ. – И даже больше, Грей, – с улыбкой повторила я когда-то сказанные им слова.

Мы зашли в кинотеатр, где он купил попкорн и конфеты. Из-за брекетов я почти не могла съесть ничего из этих угощений, но все было замечательно. Мой живот и так был переполнен от порхавших в нем бабочек.

Его любимой сладостью оказалась красная лакрица, и он сказал, что его приучил к ней дедушка.

Бабочки в моем животе не унимались, даже когда мы сидели в зале. Скорее, увеличились в размерах. Я была готова поклясться, что наши руки скользнули друг к другу во время фильма. А когда наши мизинцы вдруг соприкоснулись, у меня замерло сердце.

Когда мое волнение стало невыносимым, я положила ладони на колени, изо всех сил стараясь убедить себя не переоценивать значение легкого прикосновения. Я ругала себя за то, что отдернула руку, потому что не смогла узнать, что произошло бы дальше. А что было бы, если бы мы сцепили мизинцы? Взялись бы за руки? Почувствовал бы он, как бешено колотится мое сердце?

Каждый раз, когда Грейсон смеялся во время фильма, я вторила ему, потому что, слыша его смех, невозможно было отделаться от мысли, что перед вами не самый счастливый на свете человек. Это был отличный фильм, но большую его часть я наблюдала за тем, как Грейсон наслаждается им. Широко распахнутыми глазами он вглядывался в экран и закидывал голову назад в самые напряженные моменты, запихивая в рот горсти попкорна.

Теперь мне было дико, что я думала, будто знала, кем был этот всеобщий школьный любимец. Совершенно очевидно, что я ошибалась. В Грейсоне скрывалось нечто гораздо большее, чем его умение играть в баскетбол, кроссовки Nike и привлекательная внешность.

У него была индивидуальность, невидимая в школе, начиная от его любви к коту, фильмам о кунг-фу, тоски по деду до особенного выражения одиночества, проскальзывавшего в его взгляде.

И я чувствовала себя полной дурой, что судила о нем, не узнав хорошенько.

И все, что мне открывалось, еще сильнее притягивало меня к нему. В Грейсоне было столько слоев, и каждый раз, когда он приоткрывал душу, я ощущала себя так, словно меня посвятили в великую тайну.

– Понравился фильм? – спросил он, и в его голосе прозвучала неуверенность.

– Это было потрясающе! Раньше я не видела фильмов о кунг-фу.

Он облегченно вздохнул и положил ладонь на грудь.

– Отлично. А то я волновался. Большинство девушек считают чудачеством, что я смотрю эти фильмы, но я их просто обожаю.

– А мне нравится, что это нравится тебе.

– Так, что у нас по плану теперь? Хочешь перекусить?

– Я всегда готова подкрепиться, – согласилась я.

Мы отправились в кафе-мороженое, где я обнаружила, что нам обоим нравится ванильное мороженое с шоколадной глазурью. Мы нисколько не стеснялись, что перемазались им. Наслаждаясь своим угощением, я не могла удержаться, чтобы не спросить его о том, что меня удивляло.

– Почему ты вдруг захотел встречаться со мной? – выпалила я, чувствуя, как запылали мои щеки, стоило словам сорваться с губ.

Он замер, не донеся до рта ложечку с мороженым, и выгнул бровь, уставившись на меня.

– В смысле?

– Просто это выглядело немного странно.

– О. – Он отправил ложку в рот и продолжил с набитым ртом: – Мне показалось тогда, что ты не в восторге от меня.

– И поэтому захотел со мной встречаться?

– Да.

– Но зачем?

– Потому что большинство девчонок ведут себя так, словно я говорю и делаю нечто экстраординарное, хотя на самом деле я болтаю много глупостей. Я бы сказал, девяносто процентов из того, что я говорю, – полная чушь.

– Я бы округлила эту цифру до ста, – пошутила я.

Он ухмыльнулся.

– Видишь? Именно так. А другие никогда бы так не сказали. Такое ощущение, что им нравится парень, которого они выдумали, и они понятия не имеют, кто я такой на самом деле. А тебе вообще нет до меня дела.

– И ты хочешь встречаться со мной, потому что мне нет до тебя дела?

– Именно.

Я усмехнулась.

– Как-то запутанно.

– Возможно, но это правда. Кроме того… у тебя больна мама… – Он осекся, и я ощутила странную пустоту внутри.

– Я не хочу, чтобы ты встречался со мной из сострадания, – ответила я. Я не нуждалась в его жалости.

– Нет, дело не в этом. Ну, я правда сочувствую тебе, просто здесь все сложнее. – Он потер лоб. – Знаешь, когда мой дедушка болел, я не мог больше думать ни о чем другом, и мне так хотелось, чтобы кто-нибудь хотя бы ненадолго мог отвлечь меня от этих мыслей. И я хотел сделать это для тебя. Хотел, чтобы ты могла подумать еще о чем-нибудь и не чувствовала себя одинокой. – Я не верила своим ушам.

Даже в моих книгах не встречалось столь замечательных героев.

Проглотив мороженое, я закусила губу.

– О.

Это все, что я могла сказать, потому что меня переполняли эмоции.

– И поэтому я хочу перейти к следующей теме. – Сцепив пальцы, он вытянул вперед руки, а затем положил их на стол. – У меня есть предложение.

– Да? Какое?

– Мы должны видеться по крайней мере раз в неделю, чтобы ты не сошла с ума.

– В смысле?

– Ты доведешь себя до безумия, беспокоясь о маме семь дней в неделю. Поверь, я знаю. Сам через это прошел.

– Но я в порядке, – заспорила я.

Он вскинул бровь.

– Как часто ты ищешь в интернете информацию о раке?

Гм…

Один, два, может быть, несколько…

– Ну, пару раз, – солгала я.

Он улыбнулся.

– Каждый день, да? Готов поспорить, тебе от этого только хуже. Поэтому раз в неделю ты должна освобождать свою голову от мыслей об онкологии. Вот почему дедушка заставлял меня ходить с ним в кино по вторникам. Чтобы я мог отвлечься. И это помогало.

– Ты хочешь, чтобы каждый вторник я ходила с тобой в кино?

– Нет, мы можем придумать много разных занятий. Главное – не дать тебе загружать себя грустными мыслями хотя бы несколько часов. Ну а после этого можешь возвращаться к своим печальным поискам в интернете, – попытался пошутить он.

Я прищурилась.

– Только раз в неделю?

– Да, мне понадобится всего лишь три-четыре часа твоего времени. Это беспроигрышный вариант для нас обоих.

– А для чего это тебе? Моя выгода ясна, я смогу на время уйти от реальности, но для тебя в этом нет никакой пользы.

– Я стану встречаться с тобой, а значит, мне будет не так одиноко.

Я расхохоталась.

– Вокруг тебя всегда полно людей. Сомневаюсь, что ты вообще представляешь, что такое одиночество.

Он насупился, проведя большим пальцем под носом. А затем уставился в почти пустой стаканчик с мороженым.

– Тебе приходилось оказываться когда-нибудь в многолюдном месте и чувствовать, что ни один человек из этой толпы ничего о тебе не знает? – спросил он. – И все, что о тебе говорят, звучит так фальшиво. Все, что эти люди знают о тебе, – лишь набор случайных домыслов, которые они создали в своем воображении, но они не знают настоящего тебя. Они знают лишь вымышленного персонажа. Вот что такое одиночество – это жизнь в мире, где никто не видит тебя настоящего.

Ух ты. Он только что в точности описал мои собственные ощущения от школьной жизни.

– Что ж, возможно, ты действительно знаешь, что это такое, – ответила я.

– Ну, и что скажешь? Согласна? – спросил он, сжав ладони.

– Да, – тут же ответила я, и мне было все равно, что ответ прозвучал слишком поспешно, все равно, как радостно прозвучал мой голос. – Согласна.

Грейсон улыбнулся.

И мне это понравилось.

Что бы там ни было.

– Отлично. Я подумаю над тем, чем мы займемся! Думаю, будет весело. – Казалось, он искренне обрадовался, и его радость передалась и мне.

Мы доели мороженое, а затем он проводил меня до дома. Я была рада, что Грейсон оказался очень разговорчивым, потому что несколько раз умолкала, не зная, как продолжить разговор. Но у него прекрасно получалось разговорить меня.

– Спасибо, что пришла сегодня, Элли. Я отлично провел время, – сказал он, покачиваясь на пятках своих кроссовок Nike.

– Да, я тоже.

– Как насчет следующей среды?

– Это свидание, – произнесла я и тут же почувствовала, как кровь прилила к лицу. – Я хочу сказать, не настоящее свидание, но что-то вроде встречи, когда двое людей общаются…

– Это свидание, – ласково ухмыльнулся Грейсон. – Поговорим об этом позже. И смотри не погрязни в интернете, ладно?

Он уже собрался уходить, но я окликнула его.

– Да? – ответил он.

– Я просто хотела сказать, что я вижу тебя настоящего, вижу тебя таким, каким не видят тебя остальные.

Сморщив нос, он потер затылок.

– Отлично, потому что я тоже тебя вижу.

Я столько времени провела, прячась в тени. Избегала людей, потому что невидимкой быть гораздо безопаснее. Люди не могли осуждать меня, когда я растворялась посреди толпы. Не могли смеяться мне в лицо. Я всегда считала, что прятаться – это лучший выбор.

Но в тот день мои мысли медленно развернулись в другом направлении, потому что Грейсон остановился и внимательно присмотрелся ко мне. И кто бы мог подумать, что это окажется таким чудесным – когда тебя видят…

6
Грейсон

Родители снова воевали. На дворе стояла ночь, деваться мне было некуда, поэтому я заперся в своей комнате, нацепил наушники и включил музыку на полную громкость. Нелегко было заглушить их вопли, но я старался изо всех сил. Усевшись на кровать, я уставился в потолок, размышляя о том, что мы будем делать в следующую встречу с Элеанор. Думал о местах, в которых она захотела бы побывать, и о том, чем бы захотела заняться.

Я пытался придумать, что она могла бы есть, учитывая ее брекеты, чтобы ее не раздражало, когда я буду поглощать пиццу. Подумал, что, может, стоило бы подарить ей цветы, чтобы сделать приятное, но затем мне пришло в голову, что, возможно, она равнодушна к цветам. Не всем девчонкам нравились цветы, хотя большинство их обожали.

А затем я вспомнил ее улыбку.

Она всегда улыбалась несколько натянуто, едва показывая зубы. Скорее всего, виной тому были брекеты, из-за них она чувствовала себя неуверенно. Но у нее не было причин для неуверенности. Когда Элеанор улыбалась от души, это было самое прекрасное, что я видел в своей жизни.

Мама назвала отца засранцем, а затем я услышал, как что-то разбилось.

Я сделал музыку погромче и снова погрузился в размышления.

Коньки.

Интересно, любит ли Элеанор кататься на роликах?

А я с удовольствием покатался бы вместе с ней.

Хотя, скорее всего, шлепнулся бы на ровном месте.

В ту ночь я думал об Элеанор. И постепенно эти мысли стали единственными, что не давало мне сойти с ума. Я сказал ей, что хотел бы стать ее другом, чтобы она не чувствовала себя одинокой, но, возможно, мне самому требовался друг не меньше, чем ей.

А возможно, я нуждался в ней даже больше, чем она во мне.

* * *

– Ладно, возьми столько книг, сколько захочешь, и отправимся навстречу первому приключению, – сказал я Элеанор, когда мы шли по отделу фэнтези букинистического магазина. Прошла всего неделя с нашей последней встречи, но мне казалось, что минула целая вечность.

– О, Грей, не стоит говорить подобные вещи истинному книгоману. Нам понадобится грузовик, чтобы вывезти отсюда все книги, – попробовала пошутить она.

– Хорошо, тогда давай выберем парочку и направимся дальше. Но можешь не спешить. У нас полно времени.

Она отправилась на поиски своих двух книг, а я изо всех сил пытался ограничить их общее количество до пяти.

Я выбрал фэнтези и ужасы, а она исторический роман и комедию.

Я собирался позаимствовать у нее эти книги после того, как Элеанор прочтет их.

– Ладно, и что теперь? – спросила она, прижимая к груди книги.

– Пойдем в кофейню и почитаем. Думаю, этим и занимаются люди – пьют кофе и читают книги.

Она зарделась, но попыталась скрыть от меня свои пунцовые щеки, слегка отвернувшись, и это было чертовски мило.

– О, здорово, – воскликнула она. – Хотя я никогда не пила кофе.

– Что? И ты называешь себя книгоманом? – расхохотался я. – Хотя я тоже не пил кофе, но мы можем это исправить.

Она улыбнулась, и это тоже было чертовски мило.

Мне нравилось, как она улыбалась – улыбалась по-настоящему, не пряча брекеты. Ее искренние улыбки означали, что она не грустит, и это было замечательно. Очень важно, если в жизни бывает хотя бы несколько моментов, когда вам не грустно.

Мы направились в кофейню в паре кварталов от книжного магазина. Оказавшись внутри, мы попробовали почти все их фирменные напитки.

Я размышлял, заметила ли Элеанор, как у меня подергивались глаза от избытка кофеина.

Хотя, скорее всего, она ничего не заметила, потому что была увлечена разговором, вдруг сделавшись словоохотливой. Вероятно, ее избыток кофеина сделал менее стеснительной.

Я обнаружил, что мне нравится мокко. Элеанор оказалась более придирчивой: два кусочка сахара, ваниль, дополнительная порция сливок.

Когда мы определились с выбором напитков, разговор на время утих, потому что мы погрузились в чтение, попивая кофе. Но Элеанор то и дело поглядывала в мою сторону и улыбалась, а я улыбался в ответ.

Ее улыбка завораживала меня. Так я мог привыкнуть видеть ее раз в неделю.

Пару часов спустя мы двинулись обратно к ее дому. Мне нравилось смотреть, как бережно она прижимает к груди книги, словно маленьких детей.

– Знаешь, о чем я совсем не думала последние два часа? – спросила она, когда мы остановились около ее дома.

– И о чем?

– О раке.

Я улыбнулся.

Это же прекрасно.

* * *

Мы продолжили встречаться, а когда не удавалось увидеться, общались в AOL. Я рассказывал, какие фильмы о кунг-фу нравятся мне больше всего, а она скидывала мне свои любимые романы. А затем мы выполняли домашнюю работу, смотря фильмы или читая книги, и делились впечатлениями.

В дни, когда Элеанор сидела с Молли, она первым делом подходила к моему дому, где я уже поджидал ее, сидя на крыльце. А затем я провожал ее через три дома, переходя улицу, и шел до крыльца Молли. Вернувшись домой, я вспоминал ее улыбку.

Я вспоминал ее смех, ее любимые кардиганы и то, как расцветало ее лицо, когда она рассказывала об интересной книге. Вспоминал, как улыбка угасала каждый раз, как я спрашивал о здоровье ее мамы. Я вспоминал о том, что делало ее счастливой. И о том, что огорчало ее.

Обо всем.

Я вспоминал обо всем этом.

И продолжал придумывать, чем еще мы могли бы заняться при встрече. Чтобы отвлечь ее. И чтобы она была рядом со мной.

Проснувшись утром, я первым делом думал об Элеанор, а последней моей мыслью перед тем, как моя голова касалась подушки, тоже была мысль о ней.

Я и не представлял, что такое возможно.

Не знал, как быстро ваше сердце может привязаться к человеку, который еще недавно был вам совершенно незнаком.