000
ОтложитьЧитал
Глава 1
Мне тридцать два. Как и многие – уже в браке. Двое детей. Муж любит, но… Хочу признаться хоть на листе бумаги – достало всё! Осуждайте – не осуждайте, но, поковырявшись глубоко в душе, многие поймут. Изо дня в день: готовка, уборка, стирка, детки, уставший муж, работа. Достали! Как ломовая лошадь: прибежала, навела порядок, занялась ребятней, а пришел благоверный и всё внимание обязано переключиться на него. Иначе: «Ты на меня не обращаешь внимания, только в комп пялишься. Если я тебе не нужен, так и скажи!» М-да, на самом-то деле, о себе думаешь в последнюю очередь. Когда последний раз была в спортзале или салоне красоты с полным комплексом услуг? Ходила по магазинам с безлимитной картой? Когда делала всё, что хотела без навязчивых мыслей о семье?
На тринадцатом году брака у меня случился очередной кризис личности. До этого, конечно, тоже были: пять лет совместной жизни, восемь, десять. Но теперь всё! Окончательное и бесповоротное. Нет больше ничего, объединяющего наши сердца, заставляющего их биться в унисон. Я умерла. Тело атрофировалось, душа рвалась на свободу, а помыслы были о другом – о высоком и духовном. Чёрт! Это часть правды. На самом деле мечталось о крепком, красивом «жеребце», знающем, что есть плотские да что там животные чувства! Умеющем их показывать, не заботясь о материальном и насущном.
Если хотите, называйте меня больной и испорченной – дело ваше! Себя не изменить, пыталась реабилитироваться несколько лет – тщетно. Только сильнее загибалась. Самочувствие хуже, настроение – ноль, жизненной энергии – минус. Хочу в тепло! К этому стремится душа!
Вначале брака казалось, супруги равноправны, а потом: «Мы подумали, и я решил!» Год, два, три… втянулась и жила для благоверного. Подстричь, помыть, причесать, маникюр, педикюр, покушать, постирать.
Денег постоянно не хватало, но это не пугало – экономила на всем, точнее, на себе. Кино? Зачем? Кафе? Перестань. Купить обновку? Ерунда, в этом похожу.
Единственное, в чём не могла себе отказать – отпуск! Это моя пора. Лето и обязательно жаркое. Чтобы, аж мозг закипал от перегрева. Самым ужасным было возвращение домой: ненавижу родной город и северный климат. Нехотя, со скрипом втягиваешься в будни: серые, унылые. Жизнь настолько обыденная, что мне даже наскучило пить и курить – бросила враз. Хотя, пожалуй, осталась слабость – сладкое. Опять же, со мной многие согласятся, это лучший заменитель всему. Хорошо – съешь конфетку, плохо – съешь две! И таких заменителей счастья становилось больше, увеличивалась масса.
Я не уродина, за фигурой слежу, родственники говорят, маниакально. Да, расползаясь за проклятую зиму, закидываясь тонами шоколада и булочек, и с этим ничего не поделать, но летом вновь собираюсь в свои, как считаю, положенные килограммы. Жир не свисает. Сидя, не теряюсь в складках кожи, грудь не опускается до пупка. Ноги не покрыты целлюлитом. И не как в фильме «Влюблён по собственному желанию»: «ножки, ножки, как у козы рожки». Ясное дело, не от ушей, а как у всех из… но так создала природа, поэтому я – норма. Может, не отличаюсь изяществом форм и их округлостями, зато спортивная.
Лицо округлое. Узковатые губы, подведенные татуажем. Аккуратный курносый нос. Глаза – «хамелеон»: то зелёные, то серо-зелёные, то с жёлтыми вкраплениями.
***
Как говорится: «если женщина хочет перемен, делает: либо ремонт, либо перестановку, либо занимается собой!» В очередной раз, пытаясь уйти от душевных проблем, пошла в парикмахерскую. Меня покрасили в чёрный и сделали стрижку «градуированное каре».
Непривычно, но теперь на меня засматривались мужчины и чаще называли красавицей. Муж тоже пытался делать комплименты, но в его исполнении они звучали натянуто и нелепо. Больше не пронимали, не западали в сердце.
Когда Игорь поехал в Питер реализовывать «свои амбиции», поддержала. Отдала последние деньги. До хрипоты убеждала родственников: «Он нас с детьми любит! Для нас старается!» Кому это доказывала больше, уже неважно. В это хотела верить. Этим жила.
Но ничего не вышло. Возвращение мужа стало началом конца.
Долго не работал – сидел дома и смотрел телевизор. Намекнула, что пора бы уже подумать о заработке. Психанул:
– То кричите, что трудоголик, то на работу выгоняете!
– Так я же говорю о нормальном графике, – негодовала. – Поработал – отдохнул. А ты из крайности в крайность. Либо работаю до полного изнеможения, либо телик смотрю и пиво пью – до атрофирования мозга. Ладно, дома сидишь, так ведь ты и по дому ни черта не делаешь! Что убрал? Отремонтировал? Когда последний раз детей в сад и школу отводил? Когда забирал? Когда с ними гулял?!
Ох, трудно. Ищешь выход, а натыкаешься на тупик!
Так и поняла: сильная часть человечества по природе слабее женщины.
Обидно, досадно, прискорбно. По мне, мужчина не должен показывать, что больно или плохо. Порезался – и бровью не повел, наткнулся на нож – максимум охнул, умираешь – стисни зубы, и прими смерть как спартанец или самурай – молча! Так нет же. На лице столько страдания, что добить хочется, чтобы не мучился.
Ладно, ерунда.
В общем, из двух зол Игорь выбрал самое сложное. Снова втянулся в работу, и началось как всегда – денег мало, мужа нет вообще.
Я помогала, как могла. Бизнес пыталась наладить. Детьми не напрягала – справлялась сама.
Устроилась еще в парикмахерскую на пол дня. Но лучше не становилось – ни чувств, ни материального благосостояния, а это разрушит любой брак.
Когда начиналась совместная жизнь, денег не было, но муж давал незабываемое чувство превосходства – самая красивая, лучшая, желанная и прочее. Смотрел так… Хотелось тотчас раздеться и запрыгнуть на него и плевать, что другие осудят.
Сейчас же… Мы словно живём на разных полюсах и говорим на разных языках. С каждым днем замечаю сильнее – бьёт по ушам и глазам. Если раньше всё сглаживал секс, то вскоре даже удовлетворения было не нужно – лишь бы кончил быстрее. Надоело играть классные интимные отношения. Хоть в постели бы забываться, прощать обиды и непонимание. Но этого тоже больше не было!
Хотелось кричать от безысходности, но наболевшее улетало в пустоту. Если раньше растягивала удовольствие, то потом изучила всю обстановку – каждое пятнышко, трещинку… Меня тошнило, ведь понимала, что до сих пор не могла позволить себе не то, чтобы подвесной потолок, я не в состоянии его даже побелить. Ах, простите, бывали супер моменты, когда фантазия у мужа просыпалась и он, весь из себя герой-любовник, поражал страстью. Тогда изучала стены, давясь слезами – ведь неплохо бы переклеить другими обоями. Или утыкалась в матрац, где постигла горькая правда – бельецо-то прохудилось, и многие пятна не отстирывались.
Раньше было всё равно, на чём и как – песок, вода, солома, пол, стол, машина… лежа, сидя, стоя, раком, зигзагом, с вывертом, а потом молилась: «Милый, только не поражай импровизацией!»
О, да! Ещё долгожданный момент, когда благоверный одаривал своим хозяйством. Только мужики думают, что нам нравится данная процедура. Так и подмывает сказать: «Ладно, не соси у другого мужика – возьми банан, только соразмерный и потренируйся». Когда увижу на твоём лице удовольствие, тогда засуну весь негатив… и получишь от меня обалденный минетище. Хм, всё равно неравнозначный пробник: нет волосатости, пахучести и выстреливающего последствия, которое проглотить сможет не каждая.
Хотя, опять же, когда начинались отношения, не обращала на это внимания. Самой хотелось сделать на высшем уровне, чтобы мужчина и не подумал о другой. Но отдача должна быть равноценной, а жалкие попытки порыться между ног смешны до слёз.
Боже! Где Казанова? Где Граф де Пейрак из «Анжелики»?
Где жар? Страсть? Обжигающие чувства?
Мне всё равно, что говорят другие. Утверждаю исходя из собственного опыта: «Быт убивает всё!»
До этого, видя в фильмах жену, изменившую мужу, порицала:
– Дура! Чего нужно? Муж такой лапочка, живёт для нее, а она дрянь! Всё ей не так и всё ей не то.
К тридцати двум годам поняла ее как никто! Осуждайте, ругайте, но это так. Хорошо разглагольствовать на тему любви, когда есть хоть какие-то деньги и осталась романтика.
Больше не могу!
Так и сказала Игорю. А я? Когда буду Я? Я молодая, красивая и жи-ва-я!
Жена – это не только слово, не только существо: готовящее, убирающее, стирающее, нянчащее детей и раздвигающее ноги, когда мужу вздумается. Жена – живое, заметьте, зачастую разумное существо, умеющее думать, решать, мечтать, хотеть и обижаться.
Я осознала, что я – молодая! Чёрт возьми, жизнь летела так быстро. Что если завтра будет уже поздно мечтать и грезить? Я жить хотела, любить и сгорать от страсти. Секса до изнеможения, до потери сознания, бессонных ночей в жарких объятиях.
У меня двое детей. Готова ещё родить, но дай мне жизни, хоть глоток!
Где спаситель? Нет его.
Кислорода вдох, всего один – хватило бы надолго. Нет его.
Гребла изо всех сил на поверхность – к солнцу, но затягивало в омут быта и пучину обыденности. Серость поглощала, не прорваться сквозь плотное ватное покрывало. Как выйти оттуда? По-мо-ги-те!.. Кто-нибудь, подайте звук, хоть искру света, любой сигнал, чтобы нашла дорогу к прозрению и счастью?
«Спасите!» – кричала, потому что не хотела конца. Но голос утихал – глас пропадал в пустоте и пугающей тишине. Слёзы, слёзы катились по щекам. Всем безразлично. Да и сама со временем привыкла. Солёная влага – неотъемлемая часть существования: никем не замеченная, мною поглощенная тоннами. Сколько ее было? Есть! А будет?..
Я не клялась, что моей любви хватит на обоих – в этом слаба. Хочу взаимности и даже больше – хочу любить себя и быть любимой. Хочу, чтобы одаривали – мир к моим ногам! Кто сказал, что недостойна? Кто выдвинул критерии, что можно, а что нет? Кто решил: это хорошо, а это плохо? Мораль? О чём вы?! Кто придумал рамки дозволенного?
Я пришла к выводу, что нужно жить в гармонии с собой. Хочешь ребенка – рожай. Хочешь работать до ночи – вперёд! Хочешь миллион любовников – мир твой! К тому же цивилизация прогрессирует. Купи телефон на большее количество номеров и рингтонов, чтобы хватило на всех знакомых. Хочешь кушать – прочь диеты, да здравствуют магазины для полных! Главное, будь счастливой, и плевать, как этого достигнешь.
В последнее время во взгляде мужа всё чаще читала:
– Да куда ты денешься с двумя-то детьми?
И вот настал день, когда он посмел это сказать. Свидетелем оказалась сестра. Она замерла, как сейчас помню, уставилась на меня большими голубыми глазами. В них застыло сожаление и ожидание. Кто-кто, а она меня знала, как облупленную.
Нет, я не кричала – сказала:
– Вот, ты это и озвучил!
Стиснув зубы, проглотила обиду, но она убила, что оставалось после двенадцати лет совместной жизни. Вскоре я поняла – переживу многое, а вот внимание очухавшегося мужа – нет. Такой ласковый и нежный. Ощущаешь себя еще гаже, чем раньше. Ведь я мертва, а он весь из себя такой правильный и благородный. От собственного сучизма хотелось покончить с собой.
Я устала. Это сродни ухаживаниям назойливого кавалера, притом, что у тебя душа лежит к другому. Понятно сравнение? Надеюсь, да. Потому что я нашла того – другого – стала писать. Нашла утешение и упоение.
Герои – воплощение грёз. Секс – на феерическом уровне. Приключения – мечта идиотки.
Никогда не изменяла мужу – совесть не позволяла, а в романах как толкала больная фантазия закоренелой отчаявшейся домохозяйки!
Муж и жена – пара! Супруги уживаются только тогда, когда одна половина может мириться с недостатками другой. Когда они не раздражают – спокойно терпятся и исправляются. Когда живешь благоверным и помогаешь в осуществлении его планов. Постель – нейтральная зона, куда можно войти с обидой, а выйти обязан с удовлетворенностью и ощущением: я счастлив.
Это моё понимание отношений супругов. С ними жила.
Глава 2
Моя лучшая подруга, Ленка, недавно вернулась от сестры из Турции. Ксюха несколько лет назад вышла замуж за местного и теперь родила долгожданного ребенка. Лена сменялась с мамкой на посту добровольцев-нянек – летали к молодоженам и помогали. Там жарко, красиво, весело. Вот мы и решили с подругой, а почему бы и нет?
Тяжело. Хоть сердце и тело отмерли, муж не чужой человек. Близки столько лет, но и себя полюбила снова. Теперь хочу, как я хочу! Плевать на всё! Если суждено расстаться – так тому и быть. Родственники возмутились, но проглотили сообщение об отпуске в одиночку. Муж негодовал, ревновал, всех обзвонил – узнавал, не с любовником ли собираюсь? Но, правда-то в том, что ещё пока не встретился тот, кто всколыхнул бы душевные порывы. Чтобы изменить, нужна веская причина и человек, с которым хотелось бы это сделать – как минимум лучше мужа.
Не празднуя день рождение, – экономия прежде всего, – засунула совесть глубоко подальше, подкопила денег, и мы с подругой встретились в аэропорту в Москве. Она умудрилась выкупить дешевые билеты в Анталию. Горящий тур! Ура! Мы не виделись больше года и радовались как дети. Это ведь впервые, когда один на один. Нам всегда кто-то мешал.
Уже в самолёте вкратце изложила последние новости о себе и муже:
– Признаюсь, что больше не хочу его. Что мне с ним тяжело, – выдержала паузу – по узкому коридору между сидениями лавировала стюардесса. Склонялась к пассажирам и услужливо интересовалась, хотят ли они чего-нибудь. Когда прошла дальше, я прошептала: – Надоело выполнять прихоти ещё одного ребёнка, причём самого вредного и капризного. Хочу свободы! К тому же решительно собираюсь переехать южнее. Его не тащу за собой – «у него работа». Сама поеду. Мальчишкам пока всё равно. Их друзья не держат, везде найдут новых. Профессия парикмахера у меня есть – нужная. Материнский сертификат получила – комнатку в маленьком городке куплю. В общем, размазанный, но план действий есть. Пока молодая, может, что-то подвернется и на личном фронте.
– Тань, – Лена скривилась, – ты, как всегда. Бах – и решение приняла. Меняться отлично, искать что-то новое – здорово, но за мальчишек не боишься? Они любят Игоря. Отец, как-никак.
– Ты правильно подметила. Как? Никак! Если бы он хоть деньги зарабатывал. Так нет же. Столько лет прожили, а всё на месте топчемся. Хотя, вру! Хуже стало. Многократно. Любви – нет, материального состояния – нет, понимания – нет, секса – нет. Наше достояние – «мои» мальчишки, как часто подмечает «отец». Ты права, за это ему спасибо, если бы не он, таких не родила.
– Грубо, – Ленка отвернулась к иллюминатору и задумчиво протянула: – Но я тебя понимаю. Сама привыкла к тишине, покою, определенному достатку. Ими дорожу и по возможности скрываюсь от родственников. У меня есть пути отступления. Квартиру купила, ремонт закончила, – она вновь повернулась, на лице застыло сочувствие: – А зная твою семейку, об одиночестве говорить не приходиться. Обожаю вас. Милые, но очень шумные.
– Издеваешься? – я задохнулась эмоциями. – За столько лет, я в коем-то веке предоставлена сама себе. Впервые! Знаешь, я тут пришла к простой истине. Вывела несколько времён женщины. Первое: с младенчества по юность – мужчина с тобой сюсюкается, улыбается, памперсы, если нужно меняет. Второе: с юности лет по семнадцать – на тебя почти не смотрят мужчины того возраста, которого бы хотелось, а если и смотрят, то не так, как хочется. Третье: с восемнадцати по тридцатник – тебя хотят и плотоядно смотрят. Четвертое: с тридцатника по лет сорок пять – мужчины заглядываются, стремятся пообщаться, показать, какие все из себя. Пятое: с сорока пяти и до шестидесяти – на тебя опять почти не смотрят мужчины того возраста, которого бы хотелось, а когда смотрят, то не так, как мечталось. И шестое: от шестидесяти до… Мужчина с тобой вновь сюсюкает, улыбается и меняет памперсы, если нужно. Так вот. Я потеряла третий возраст и вошла в четвёртый – хочу его использовать на полную! Мы ведь с Игорем вместе всегда, а когда нет его, есть дети. Сейчас задыхаюсь от счастья. Хотя, если по-честному, тик мучает. Нет-нет, да и посматриваю: «Где же мои охламоны? Что-то подозрительно тихо. Наверное, малой вновь чудит. А старшой нашёл где-нибудь комп или телефон и завис.» Потом вспоминаю: «Чёрт! Я же без них!» Так что ты, как только пропаду из реальности и буду оглядываться с диким выражением лица, одергивая: «Ты одна! Отдыхай! Гуляй, веселись!»
Ленка улыбнулась:
– Это могу. Вот только, – поморщилась, и заправила светлую прядь за ухо, – сама не очень-то погулять, сама же знаешь. Мужчин хватило, да так, что панически боюсь новых, даже мимолетных отношений.
– Зая, твое постоянство восхищает… – ерничала любя, – ты бы имя мужское поменяла, а то тебя заклинило. Что не рожа, то Серёжа! Уж прости, не до смеха, зато правда. К тому же не самые лучшие представители этого имени.
Лена нервно усмехнулась. Горечь читалась так явно, что хотелось подбодрить подругу, я этого не сделала. По себе знаю – начнёшь успокаивать, станет хуже. Лучше пропустить мимо, отмахнуться и перевести тему в другое русло.
– Как у тебя сеструха? – мало интересовала судьба Ксюши, но промыть кости кому-то нужно. – Малой ещё мозг не вынес? Она у тебя характерная девица: «Только я и никто больше!» А тут всё внимание на ребёнка.
Разговор принял сплетническую направленность. Мы выливали друг другу своё «фу» на других – успешных, но нами так и непонятых… Пару раз самолет входил в зону турбулентности: трясло и качало. Душа уходила в пятки, когда проваливался, будто в пропасть – затяжное падение с закладыванием ушей и давлением головы на грани потери сознания. Лена прощалась с жизнью. Летала давно, но так – впервые. А я хоть и вжалась в сидение, удерживая ручки до побелевших костяшек на кулаках, но получала истинное удовольствие. Ах, адреналин…
Из нас двоих Ленча лучше говорила на английском, хоть и ломано. Я же на уровне: «Yes, no, I not speak english». Отчаиваться рано. Панику прочь. Подруга не первый раз замужем. К тому же в путевку все включено.
Нас доставили в отель «Delphin Diva Premiere». Размещение прошло на удивление безболезненно, по сравнению с российскими гостиницами. Номер пастельных оттенков: оливковый, молочный. Очень уютный и милый. Большие кровати, комод, на котором приютился телевизор. Стол, стулья. Прикроватные тумбы, над ними зеленоватые светильники. Туалет и ванна кремовых тонов. Балкон с потрясающим видом на бассейн.
Мы кинули вещи, нацепили купальники и побежали одаривать собой пляж и море. Я в шоке! Песок чистый: без окурков, шелухи от семечек, косточек, банановой кожуры и прочего мусора, наполняющего российские и украинские пляжи. Переодевалки цивильные, открытые кафешки. Что хочешь, когда захочешь. Умереть – не встать! Для кого-то это привычное, а вот для меня – рай на земле. Море – бархатное, солнце – ласковое, мир – прекрасен. Жить хотелось, как никогда.
Площадка для волейбола не пустовала. Там девчонки-аниматоры собирали желающих поиграть, а так, как я ещё тот игрок – за плечами кубки города и области, естественно, потащила Лену туда. День пролетел, словно реактивный. Перед ужином мы привели себя в порядок. Нарисовали, что надо, подкрасили, где необходимо, и отправились в ресторан на вечернюю шоу-программу. Я наслаждалась каждой секундой. Впитывала как губка – кто ж знает, что меня ждёт дальше?! Может, это последнее увеселительное мероприятие, а потом трудовые будни до конца жизни.
Ехала с точным планом – гульнуть по полной и со всеми вытекающими. Но выработанный за годы брака комплекс замужней во мне силен. Да и Ленка не лучше. У нее замашки леди. Многие думают, что она – высокомерная, неприступная и общаться с ней невозможно, но это неверно. Она прекрасно поддерживает разговор, с прекрасным чувством юмора, просто… чуть медлительная, спокойная. Видимо, поэтому и не клеится личная жизнь. Когда познакомились, я к ней присматривалась несколько дней. Играет или правда такая? Оказалось – такая. Помнится, случай. Мы шли по улице, прохожий спросил, сколько времени. Я достала телефон из кармана и, распахнув, сказала: «Без пятнадцати двенадцать!» Это действо заняло не больше десяти секунд. Так вот, будто специально через несколько дней вновь кто-то поинтересовался временем. Ира открыла сумку, ковырялась с минуту, неспешно достала трубку, двумя пальцами вытащила из чехла, одним открыла слайдер, поглядела в той же последовательности, с невозмутимым видом, убрала и только после, ответила: «Десять минут пятого!» Ладно, моё лицо, а вот увидеть лицо прохожего… Ещё бы чуть-чуть, и он состарился от ожидания и недоумения. Я еле сдерживалась от смеха, Лена потратила на сие действо несколько минут! Она специфическая, но такая милая. Я мотор, причем реактивный, а она медленный газ. Хотя, меня ее нерасторопность не напрягает. Всё отлично, главное, привыкнуть.
Так вот, «газ» и «тормоз» на первой вечеринке в Анталии и урожай на вечер небольшой. Двое пьяных турков, ростом по… Кстати, правильный рост. Зачем смотреть собеседнику в глаза? Да и что ниже потом увидишь, если подцепишь. А так – по грудь. Это притом, что мы с Ленусей модельными параметрами не блещем. Я метр с кепкой, она тоже, только в затяжном прыжке. Так что, карапузов-кавалеров мы отправили в сад.
Радовало, что в Турции многие говорили, как придётся: английский, русский, турецкий, немецкий. Короче, абракадабра, но чем выше градус, тем теснее контакт, более понятная жестикуляция. В общем, я впитывала словечки и что радовало, они хорошо оседали в голове.
Второй день летел также быстро: пляж, солнце, море – тело вновь наливалось жизнью, кожа становилась загорелее, а мысли прагматичнее. Желание било ключом, вот только на глаза никак не попадался тот самый, кому хотелось бы отдать сердце.
Вечером позвонила своим. Отчитаться – всё отлично и узнать, как детки.
Стас и Денис наперебой кричали:
– Мамочка, мы тебя любим. Очень соскучились. Возвращайся.
Я улыбалась:
– Я тоже. Уже скоро. Целую!
Но, на самом-то деле, настроение будто в ожидании «критических» дней, ухудшалось.
Лена успела навестить сестру:
– Ксюха сказала, что сегодня приезжают местные, – как бы невзначай огорошила подруга новостями из первых уст. Оказалось, Тезер, муж-турок Ксюхи, находка для шпиона. – Они тут зажигают несколько недель, потом мигрируют в другой мотель. К тому же знают о «новом поступлении» из России. Здесь слухи разлетаются быстро. Так что мы попали на «аукцион невест и женихов».
– Да, поступленьице знатное, – я кивнула на бассейн. Там девчонки на лежаках словно с обложки глянца. Будто в Анталию горящий тур продавали только при предъявлении «третьего размера», фигур топ-моделей и возраста не более двадцати пяти. Хотя в этом розарии как минимум пара кактусов присутствовало – мы с Леной. Нам за тридцать. Она с объемами не в тех местах, да и я ощущала себя, мягко сказать, не в своей тарелке, когда рядом «такие». Мы тоже, как с обложки «Плейбоя», вот только раздела «Карикатура» или дополнительного издания: «Если стоит, глянь – упадёт».
– Главное, Наташами не представиться, – хихикнула нервно подруга.
– Почему?
– Для южан, – Лена огляделась в поиске «ушей» и понизила голос до шёпота: – имя Наташа – нарицательное…
– А-а-а, – дошло до меня. – Понятно! Как в анекдоте: «Такая маленькая, а уже Наташа…» – многозначительно кивнула. – Ничего, – твёрдо заявила, повернувшись к стойке бара, – мы возьмём опытом или жиром то есть – жаром!
Ленча хохотнула:
– Тань, прекращай, я сюда за другим ехала.
– А я нет, – посерьезнела. – Обидно, когда в тридцать уже списывают в утиль. Ладно, что еще сказала сеструха?
– Ничего! Спросила, не хочу ли посидеть с племянником выходные.
– Это шутка?
– Если бы, – Ленка облокотилась на бар: – One beer, please. – Бармен, быстро выполнил заказ и отошёл. – Я сказала, что пока не могу, – она глотнула из бокала. – Ксюха, как всегда, истерику устроила, что я не помогаю, и тетка из меня никудышная.
– Оборзела девочка! – не удержалась я. Ленка криво усмехнулась:
– Она маме позвонила, а та, по обычаю, начала ее защищать – меня стыдить. Ладно, проехали, – расстроено отмахнулась подруга. – Я пообещала на следующей неделе отпустить ее с мужем на гулянку.
– Издеваешься? – не скрывала возмущения. – У нас всего две недели и выходные ты собираешься подарить сестре?
– Тань, зна-а-аю, – проскулила Ленка, разглядывая бокал. – Что делать – ума не приложу. Не смогла послать.
– Всё, – я спрыгнула с крутящегося стула, – пошли к вечеру готовиться. Это этим ничего не надо, – вновь кивнула на лежбище красоток. – Итак утянуто, подтянуто, а нам ещё лицо рисовать.
Конечно, шутка. Из мейкапа у нас только помада и то, пока кушать не сели, но всё же. Есть ещё волосы – их уложить можно. Вот только лень. Особенно после воспоминаний первого улова кавалеров. Стоило ли утруждаться? В итоге не готовились, только душ приняли. Проболтали, валяясь на постели, а когда петух клюнул, надели, первое попавшее под руку.
Когда началась вечерняя программа, я вспомнила и об отсутствующей прическе, и о том, что в косметичке есть тушь, а помаду, как и зеркало, можно было бы с собой прихватить. Топ подыскать с декольте поглубже, а юбочку короче. Проклинала себя, что на второй день отдыха обленилась, и красоту не навела. Впервые взгляд остановился на том, кто его радовал. Как мечтала: высоченный, загорелый, тёмные, вьющиеся волосы, завораживающие глаза, белоснежная улыбка.
Звуки улетучились, стихли. Мир сузился до узкого прохода, ведущего к «нему». Дыхание подводило – замирало, болезненно сжимая легкие. Даже глотнуть не могла – в горле застрял шершавый ком. Мысли испарились – в голове пустота. Всё свелось к персоне, завладевшей вниманием. Турок словно светился, притягивая магнитом. Ощущалось в нем нечто, отличающееся от остальных. Уверенность в себе, не показное поведение, раскрепощенность – сильное мужское начало, подкрепленное незаурядной внешностью. Эдакий брутал, сражающий одним взглядом; знающий себе цену и умеющий получать, что желал и когда желал. Вспомнились прочитанные романы. Сердце: то рвущееся из груди, то пропускающее удары; предательская краска, приливающая к щекам, подрагивающие руки, слабость в ногах. Это нахлынуло волной, размером с цунами и смело разумное и еле блеющее: «не по тебе жертва».
Поздно. Инстинкты сильнее. Я попала точнее, пропала…
Как оказалось, не одна я падкая на красоту. Присутствующие девицы дышать перестали.
Группа турок, смеясь, неторопливо прошла к самому большому столику. Пока рассаживались, плотоядные взгляды и томные девичьи хихиканья летели со всех сторон. Ребята ещё не поняли, кто настоящие жертвы.
Неудобно-то как.
Я посмотрела на Лену, она на меня – мы скривились. Не нужно быть экстрасенсом, подумали об одном и том же: «Загон на убой! Пацаны попали в логово хищниц, хотя глупые, думали, что снимать приехали они».
Еда в горло не лезла, танцы не радовали – турок-мечта лишь единожды удостоил взглядом и то – беглым. Даже секундной задержки не было. Зато шибануло разрядом так, будто молнией единственное дерево на выжженном поле. Истлела вмиг.
Больно-то как. А ещё обидно.
Старость и собственная невзрачность как неизлечимый порок. Давили грузом. Настроение упало окончательно. Столик турок расширился за счёт столика с эффектными блондинками из Москвы. Праздник сдвинулся в их сторону, действо вечеринки и шоу-программы крутилось там же.
Меня распирало от негодования, а Лена же, напротив, сидела с непроницаемым лицом и потягивала вино как ни в чём не бывало. Мне бы ее непоколебимость.
Отшив очередных веселых ухажеров-немцев, мы отправились в номер. Сон никак не шел – перед глазами маячил красавец, тискающий девчонку с большими «достоинствами».
– Лее-ен… – протянула тихо. Молчание. – Ле-ен, ты спишь?
– Мм-м…
– Я пойду, искупаюсь. Ты как?
– Тань, с ума сошла? – сонно шикнула она. – Ночь.
– Ну и что? Вспомни, как в Геленджике? Круто было. Планктон сверкал.
– Нам было сколько? Двадцать! Романтики хотелось. А сейчас: чужая страна, акулы-убийцы, маньяки на пляже, как, впрочем, и парочки, занимающиеся всяким разным.
– Так, может, изнасилуют?
– Дура!
– А ты зануда, – пробубнила, вставая. – Зад оторви от койки, и пойдём! Быстро окунемся и вернёмся бодрячком. Что может случиться?
Паузу затянулась.
– Нас опять не захотят нормальные? – колко поинтересовалась подруга.
Я, сдерживая слёзы, расхохоталась:
– Да, как-то так.
– Ладно, – пробурчала она. – Всё ради тебя.
– Ничего, ты мне в старости ещё спасибо скажешь, – подбадривала больше себя, чем ее.
Через минуту мы уже тихо шли по коридору. Спустились на первый этаж, миновали фойе, бассейн и побежали к морю. Веселье слышалось отовсюду, как, пожалуй, и постанывания.
Хм, вот чем жил курорт.
Недалеко от берега белоснежным пятном покачивалась яхта. Крутая, как в фильмах и журналах, где на корме «силиконовые» девицы пританцовывают топлес. Рядом раздавались мужские голоса и женские радостные визги, смешивающиеся с плеском воды. Мы с Леной остановились в самом затененном месте и, скинув халаты, нырнули голышом.
Море теплое и спокойное. Обволакивало нежностью, будто принимало в своё лоно. Светящаяся вода искрилась. Ничего не скажешь – живительное купание. Вот только выглянувшая из-за облака луна, как издевка. Осветила землю и смиренное море. Куда спрятаться? Чёрт знает.
– Тань, – зло шикнула Ленча. Обреченно глянула на нее – голова торчит из воды, в глазах: «Убью, не помилую!»
– А я чего? Кто ж знал, что луна выплывает. – оправдывалась шёпотом. Хохот с яхты заткнул. Знакомый силуэт мелькнул в капитанской, оттуда же вновь полетел заигрывающий женский смех. Рядом с кораблем плескались несколько парочек. Точнее, резвились… От стыда и ревности хотелось провалиться сквозь землю, но даже этого не дано. Я поплыла к берегу. – Мне плевать, Лен, как и тебе должно быть. Не молодеешь, я тоже. Нужно ловить, что успеем!
– Ага, – чуть приотстав, не преминула уколоть подруга. – Главное, не сифилис или другое половое заболевание. Тогда лечение будет долгим и болезненным, а память – вечной и постыдной!
Я не хотела показывать, что самой неудобно:
– Ты ни с кем из них не знакома, – наставляла как можно увереннее. – Через пару дней уедешь, и больше никогда не встретишь, – оглянулась. Ленка с хмурым лицом гребла сосредоточенной «лягушкой». Расхохотаться бы от комичности, но… не поймёт. – Вон, – кивнула я на яхту, – даже не заметили. Так что, заканчивай разыгрывать девственницу, причаливай к берегу. Руку на отсечение, станцуй мы сейчас лезгинку в этом виде, они на нас даже не взглянут. Успеем одеться и убежать.
Сама не была уверена, но лучше сказать твёрдо, чтобы сомнений у подруги не осталось. Выскочила на берег. Как назло, долго попадала в рукава халата. Тело липкое, ткань сразу же намокла. Нелепо прыгая по кругу и чертыхаясь, всё же запахнулась. Подняла Ленкину одежду и понесла ей в воду. Она укуталась, мы побежали в мотель. Осадок уплотнился: хотела проветриться и освежиться, а получилось, наоборот, увидела «его» в объятиях другой и совсем зачахла. Слёзы мечтали прорваться, едва удержала. С головной болью упала на постель, ворочалась почти всю ночь и только под утро забылась коротким сном.