000
ОтложитьЧитал
Глава 11
Анатолий заночевал в гостинице, всю ночь он просыпался в холодном поту, будто в него втыкали иголки, а поутру несся на первой электричке обратно. Домой Толик не пошел, он, будто волк, улегся в ближайшем леске и наблюдал за ни о чем не подозревающей жертвой.
Наблюдал все утро и увидел, как две фигуры удаляются прочь.
Но он не был волком и не был хладнокровным, вся его бравада была лишь на словах. И прекрасно понимая это, он начал с малого. Изучая возможные пути отхода, он улегся у ветхого и изношенного деревянного забора в дальнем конце огорода и отломал несколько деревянных палок в надежде пролезть через эту дыру, но пролежал у лаза несколько часов и вскоре, так и не решившись ничего предпринять, отправился домой.
Анастасия лежала на полотенце в огороде и загорала. Анатолий лишь злобно зыркнул на нее и, не проронив ни слова, прошел в дом. Она увидела его, но так и не поднялась, ей не хотелось с ним разговаривать, сейчас она как никогда чувствовала себя меж двух огней и задалась вопросом, кто из мужчин ей более чужд.
Михаил находился на озере, куда он отправился на рыбалку, ему нужно было побыть наедине с мыслями и придумать план побега, благо вещей у них не было и уйти можно было налегке, не вызывая подозрений, денег было немного, но все же их должно было хватить. Как он уйдет, Михаил не переживал, нужно было решить, под каким предлогом уйдёт Настя. Так и не додумав эту мысль, он вернулся обратно со своим пусть небольшим, но все же уловом, сегодня удалось поймать щуку и разную мелочь. Но оставил он только щуку, размером она была с предплечье взрослого мужчины, так что пришлось изрядно повозиться и вымокнуть, вытаскивая трофей из воды, зато рыбные котлеты и уха сегодня были обеспечены.
Войдя во двор, Михаил увидел Настю в той же позе, в какой она предстала перед Анатолием. Девушка показала рукой на дверь, дескать, явился Толик.
Михаил прошел в дом и, поздоровавшись, принялся разделывать рыбу.
Анатолий явно был не в духе и, сидя за столом, молча что-то жевал, лишь изредка поглядывая на Михаила, держащего в руке окровавленный нож.
– Рано утром я снова уеду, – проговорил Анатолий, – а ты займись делом.
– Хорошо, – ответил Михаил, разделав рыбу, он вытер стол и удалился.
Глава 12
В огород уводили несколько неровных грядок, глядя на которые, сложно было сказать, являлись они давно заброшенными или все же засеивались, Анатолий с минуту всматривался в сторону крыльца, ведущего в дом, и медленно на корточках гусиным шагом начал продвигаться в его сторону, боясь оторвать взгляд от входной двери. Вскоре он уперся в высокое крыльцо с неровными, будто высохшими и истлевшими от времени, как и сама хозяйка, ступенями. Взметнувшись вверх, он мгновенно распахнул дверь и оказался в сенях. Вступив в темноту, он с трудом рассмотрел дверцу и, резво отворив ее, вошел на порог, дверь со стуком захлопнулась. Анатолий стоял, всматриваясь вглубь комнаты, отчаянно пытаясь различить силуэты, выхваченные из темноты не привыкшими к мраку глазами. Вскоре запылала свеча, Толик понял, что его здесь ждали, все это время бабка сидела на стуле в другом конце комнаты и смотрела на него.
Битва взглядов продолжалась с минуту, будто оба участника подготавливались к решительным действиям, Анатолий нащупал нож, висевший в ножнах на поясе, выхватив его, в несколько прыжков преодолел расстоянье до жертвы, воткнул клинок снизу в горло и тут же с чавканьем вытащил орудие убийства, удар пришелся между кадыком и подбородком. Бабка захрипела, хрип нарастал и походил на шипение проколотого колеса, будто кто-то набрал полную грудь воздуха и с силой выдохнул, но звук и продолжительность выдоха были дикими до ужаса, казалось, вместе с воздухом выходила и душа, а бабка была лишь сосудом, вместилищем, оболочкой из плоти. Анатолий ощутил ужас и присел на корточки, закрыв уши ладонями в надежде, что это заглушит вопль покойника. Испарина выступила на лбу, и по спине побежал холодный пот, спустя мгновенье мысли о возмездии выбили из головы остатки разума, вернув страх и полную реальность происходящего. Анатолий испугался, что кто-то еще мог это услышать, бегло осмотрелся по сторонам в поисках трофеев, несколько раз прошелся по комнате и, подняв выпавший из рук нож, положил его на стол, взял что-то ценное из дальнего угла, потом бросил это на диван, вновь прошелся из одного конца комнаты в другой, опасаясь смотреть в лицо жертве, повернулся к ней спиной, заметив, что в закатившихся глазах была лишь пустота. Увидев икону в дальнем углу, он схватил ее и положил на стол рядом с покойницей, после поднял диван и принялся рыться в лежавших в нем вещах, выбрасывая их на пол. Неожиданно он наткнулся на старый магнитофон и швырнул его в сторону, тот включился и принялся шипеть в поисках радиоволны. Анатолий тут же почувствовал слабость в коленях, его затрясло, и внизу живота закололо, подступало резкое желание обдристаться, он бросился к приемнику, выключить его не получалось, он с силой долбанул нехитрое устройство о стену и сломя голову выбежал из дома. Забыв о конспирации, Анатолий резво преодолел грядки и улегся в траву уже за поломанной оградой. Он смотрел в сторону дома, сдерживая ужасную боль в животе, отполз ниже, справил нужду, подтерся соломой и упал в траву, радуясь облегчению, будто ему только что отпустили грехи.
Вывалив из себя все дерьмо, он впервые с момента, как пересек огород старухи, вновь ощутил ясность ума и, проведя по телу руками, будто бы ощупывая свою целостность, понял, что забыл нож в доме и неслабо наследил. Говорят, что преступник всегда возвращается на место преступления, но ему идти и подчищать за собой крайне не хотелось, будто бы тело отказывалось возвращаться в злосчастный дом, и даже строгая буква закона не могла заставить ноги двигаться в нужном направлении, он просто лежал в траве и смотрел на дверь, ведущую в жилище, сейчас она казалась недосягаемой, а разум все продолжал накручивать страшные картины. Вот уже к избе подъезжала милиция, ее вызвали соседи, услышавшие шум и душераздирающий свист, потом они дают описание человека, семенившего по комнате от окна к окну, и даже плотные шторы не придавали ему уверенности, к тому же там осталось орудие убийства, и отпечатков достает. Погрязнув в этих мыслях, Анатолий был уже далеко отсюда, ехал автобусом на юг, он давно хотел на море и сейчас уже заходил по пояс в воду, но вдруг пошел дождь. Анатолий поморщился и вытер холодные капли с лица, на улице стемнело, он скривил в ухмылке рот и, будто подталкиваемый какой-то неведомой силой, скрывающейся в сумерках, пополз по огороду в направлении входной двери.
Он собрал то немногое, что показалось наиболее ценным, в сумку, нашел на столе под скатертью немалую сумму аж в двадцать тысяч рублей и, довольный этим, спустившись в погреб, принялся копать яму, поначалу он хотел закопать тело в огороде, но побоялся, что кто-то из соседей может его увидеть, а здесь в погребе при свете свечи он был предоставлен самому себе и к тому же запер дверь изнутри, так что никто не сможет войти, вдруг бабка просто уснула, не ломать же из-за этого дверь. Углубившись достаточно, Анатолий поднялся наверх, отрезал от жертвы пару кусков мяса в местах, где человечина обычно посочнее, и, сбросив тело в яму, тщательно его закопал, после он вспомнил, что жадность может сгубить, и поборол желание выносить громоздкие вещи, полил все керосином, найденным тут же в погребе у запасливой бабки, и, выходя из дома, обронил свечу. Стоило Анатолию дойти до забора, как языки пламени уже пожирали дом. Спустя несколько минут он скрылся в лесу, где услышал сильный хлопок. «Взорвался газовый баллон», – подумал Анатолий.
Глава 13
Лицо Анастасии охватил ужас, в глазах отражались отблески огня, рядом стоял Михаил и держал ее за руку, дрожь все глубже и глубже проникала в его тело, а странная связь прояснялась и становилась пугающей. Мимо то и дело проносились местные жители, они будто муравьи сновали с ведрами, соседи пытались залить огонь из садовых шлангов, люди бежали с насосами, ломами. Кто-то отчаянно кричал, другие поливали соседние дома в страхе, что огонь перекинется и на их жилище. Иными словами, зрелища более завораживающего и одновременно пугающего, чем пожар, нет. Вдалеке раздавался отзвук сирены, своей пожарной части в деревне не было, и машинам приходилось ехать десятки километров из райцентра, тратя драгоценные минуты, за которые может оборваться не одна человеческая жизнь.
Михаил смотрел на буйство огня, а в голове отчетливо звучал бабкин голос: «Бегите, уносите ноги», – он как завороженный всматривался в пламя, уже рухнула крыша, послышался голос: «Неужто бабка сгорела?», – он узнал его, этот голос еще долго звучал в голове, кажется, он все еще держал Настю за руку, а может, уже и нет. И вот он видит, как пожарные разбирают дом, машины отъезжают, а он все стоит как вкопанный, глядя в одну точку. Вот кто-то крикнул, что хозяйку не нашли, он улыбнулся и бросил взгляд в сторону, хотел что-то сказать Насте, а ее рядом уже не было, он разжал руку и попытался вспомнить, была ли она вообще с ним или ему показалось, но не вспомнил, тело колотила дрожь, а в голове все отчетливей звучал голос: «Беги, уноси ноги». И он побежал, бросился к своему тайнику, долго копал землю, пока не вернулась ясность ума, что копает он не там, бросился к другому месту и отрыл пакетик с завернутыми в трубочку купюрами. Там должно быть около шести тысяч. Он сунул трясущуюся руку в карман и побежал к дому Анатолия. На секунду замявшись на пороге, он хотел было прихватить с собой палку или камень, но в итоге решил действовать тихо и, войдя с голыми руками в дом, прижался ухом к стене, в голове промелькнула мысль: «Что если кто-то по ту сторону стены стоит так же, как и он, делая то же самое?». Михаил медленно отворил дверь и остановился как вкопанный.
В комнате горели свечи, а за ломящимся от яств столом сидели Анатолий и Настя.
– Мы тебя заждались, – проговорил Анатолий и, привстав, указал рукой на стул. Михаил прошел и уселся. – Настя, подай милому главное блюдо, – ехидно улыбнувшись, проговорил подонок. Михаил едва сдерживался, чтобы не вцепиться зубами в его глотку, и слушал это, только опасаясь за Настину безопасность. Девушка поднялась и поставила на стол глиняный горшочек. Анатолий открыл его. Оттуда пахнуло приправами и тушеным мясом. – Я думаю, количество приправ тебя не смутит, корова была старая, мясо было вонючим и жестким, пришлось потушить, ну, ты пробуй, – с этими словами он положил каждому по чуть-чуть и сразу же принялся уплетать свою порцию. Настя посмотрела в тарелку, по ее лицу бежали слезы. Михаил крепко сжал под столом ее руку.
– Ах да, чуть не забыл, подарок, – Анатолий вышел из-за стола и вернулся, держа в руках перед собой икону, при неверном свете свечей это зрелище выглядело жутко.
Чувство совершенной беззащитности едва не лишило Михаила сознания, все догадки, страхи и опасения собрались воедино и превратились в смертельный ужас.
– Сука, – прохрипел Михаил и, вложив в прыжок с места всю прыть, бросился на Толика, выставив вперед руки в надежде разорвать гадине глотку, со стороны он выглядел бесноватым или вампиром, бросающимся на животворящий крест, Анатолий защищался лишь иконой, руки в стальной хватке сомкнулись на шее чудовища, являвшегося для Михаила злом во плоти, он вжал его в стену и начал трясти из стороны в сторону, будто тряпичную куклу, умудряясь с неимоверной силой колотить Толика головой о стену, стараясь вытрясти из последнего дух. Раздался хлопок.
С минуту Михаил, не моргая, покачивался и смотрел в потолок, в голове то бешено пульсировало, то отливалось болью. Слабая грудь вздрагивала при каждой попытке вдохнуть. Плыло в глазах. Поначалу он старался выстоять и хватку не ослаблял, но вскоре организм, бросивший все оставшиеся силы на борьбу с болью, начал слабеть, Михаил почувствовал, как ноги становятся чужими, и пошатнулся, выставил руки вперед, но отключился еще до падения и мешком рухнул на пол.
Глава 14
Электричка со скрипом тронулась. Обычно пассажиры в таких поездах особенные, краснолицые, пахучие и откормленные, многие в ватниках или старых плащах, с корзинами или челночными сумками, большинство в зависимости от времени года везут свой урожай или продукцию на рынок в город, чтобы на вырученные деньги прикупить непонятного городскому жителю, но столь нужного деревенскому. Часто в таких электричках ездит и сельская молодёжь, одетая по последней деревенской моде, спешит на пары в институт или просто погулять, подышать городским воздухом. Но не дай бог попасть в такой поезд в час пик. Сразу поднимается вонища, будто старый вагон таким образом хочет уменьшить число пассажиров, и уж если ты не задохнёшься от этой вони, то будь уверен: его дело завершат, искалечив тебя, деревянные скамьи, предназначенные для комфортного путешествия, а если и они не справятся, то любезно добьют своими сумками и баулами забитые в тесный вагон, будто селедка в бочку, пассажиры.
Но сейчас картина была другой, был день, все, кто хотел в город, уже давно в него попали, и народу было мало, несколько рыбаков да пара бабушек, люди по привычке сидели рядом, сбившись в кучку в центре вагона, хотя свободных мест было в избытке.
Поезд со скрипом затормозил, и у двери выстроилась скупая очередь из желающих сойти на конечной станции в областном центре. Двери распахнулись, и на перроне показался человек, несмотря на теплую погоду, одетый в осенний плащ прямо поверх майки, обмотанный шарфом, скрывающим половину лица, и в солнечных очках, для полноты картины не хватало только шляпы, но ее в гардеробе не нашлось. Несмотря на странность образа, от обычной публики он мало чем отличался, и даже увесистая клетчатая сумка, болтающаяся на правом плече, не вызывала подозрения, но все же один из сотрудников милиции, то ли по привычке, а то ли заметив что-то странное в поведении этого человека или явный перебор с конспирацией, решил проверить его документы. Среди толпы, несущей людей к переходам, человек, прибывший на вокзал, заметил милиционеров, конечно, общение с представителями закона явно не входило в его планы, и конспиратор метнулся против течения толпы и скрылся в переходе. Такому повороту милиционеры не обрадовались и, переглянувшись, бросились вдогонку. С трудом расталкивая идущих навстречу бабушек, спотыкаясь об их корзины, стражи правопорядка все же спустились в переход, куда несколько мгновений назад скрылась интересовавшая их личность. Мужчина уже семенил быстрыми шагами в сторону выхода из вокзала, то и дело поглядывая назад. Патрульные ускорили шаг, вот показался подъем, мужик метнулся в сторону и побежал вверх по лестнице, милиционеры предполагали такое развитие событий и погнались следом. Как бы в тот день ни старались сотрудники милиции, а мужика догнать они сумели только у автобуса, двери закрылись, рука сержанта резво сунулась в дверной проем, он ухватил мужика за сумку, тот отчаянно начал бить милиционера по руке, автобус набирал ход. Хватка сержанта не разжалась, дверь на миг открылась, и милиционер сжимал в руке клетчатую сумку, а автобус уехал по маршруту вместе с заветной и уже недосягаемой целью милиционеров.
Посовещавшись, сотрудники милиции решили упустить в рапорте странную личность и неудачную погоню, а лишь указали, что нашли сумку на перроне вокзала, видимо, забытую одним из пассажиров прибывшей часовой электрички такого-то направления. А после мельком заглянули в баул в надежде, что он окажется полным денег.После патрульные передали сумку вместе с рапортом участковому: пусть теперь сам разбирается, они и так сделали, что могли, и вернулись к выполнению своих должностных обязанностей, оставив коллегу наедине со странной находкой.
Участковый Перов пребывал в скверном расположении духа. Мало того, что ему из-за нехватки кадров, обложившись бумагами, как офисному клерку, приходилось сидеть на двух территориях, так еще и напарник вышел в отпуск, любезно передав сослуживцу свою кипу отказных материалов и заявлений граждан, требующих рассмотрения, так что куча бумаг выросла вдвое. Перов попытался отдать сумку операм в надежде, что тех заинтересует содержимое, но те в грубой нецензурной форме отказали коллеге, сославшись на свою великую занятость, так что бедному Сергею Дмитриевичу, а так звали участкового – Сергей Дмитриевич Перов, – пришлось возложить на плечи и сию ношу.
Хоть по букве закона при этом действе должны присутствовать понятые, Перов звать их не стал. «Может, там и интересного ничего нет, что зря людей искать да время на пустяки тратить, если уж что будет, то сложу назад и выполню все как положено, а сейчас и так сойдет», – подумал участковый. В этой сумке ничего интересного на первый взгляд и не оказалось, лишь деревянная икона, несколько увесистых металлических распятий да три паспорта. Перов, будучи не сильно набожным человеком осмотрел икону, повертел ее из стороны в сторону, прикинул вес, утвердительно покачал головой, поднял со стола лупу и вновь повторил процедуру, ничего не найдя, поставил икону в угол на сейф, усмехнулся и, вновь усевшись за стол, принялся разглядывать паспорта, хоть простому обывателю три найденных паспорта и покажутся чем-то чересчур из ряда вон выходящим, сверхъестественным и явно уголовным, опытному сотруднику милиции, уже более десяти лет проработавшему в должности участкового, не на словах знакомому с палочной системой контроля работы и постоянными нападками за показатели со стороны начальства, это кажется сущим пустяком. «Ну, подумаешь, три паспорта после деревенской электрички остались, может, кто за кредитом поехал, а в деревне все друг друга знают, вот и попросили проверить, могут ли им его выдать, что зря в город гонять, ноги ведь не казенные», – выдвинутая версия вполне устроила Перова, но на всякий случай он переписал данные в блокнот, снял с паспортов ксерокопию с фотографиями владельцев, вспоминая, где он раньше мог видеть Сидорова Михаила. И подняв со стола трубку телефона, позвонил в отдел. Не дозвонившись с первого раза, он повторил процедуру, вскоре на том конце все же ответили:
– Помощник дежурного Соколов.
– Сокол, это Перов, пробей мне троих.
– Серега, база висит, и вообще, троих долго пробивать, сам приходи в отдел.
На том конце послышались короткие гудки.
Перов долбанул телефонную трубку о стол, смачно выругался, поднявшись, налил из термоса крепкий кофе, закурил сигарету и подошел к окну.
На улице было тепло, все цвело и дул легкий ветерок, Сергей поморщился от неприятной мысли, что из-за количества материалов он даже не может выйти и пройтись по вверенному ему району. Он всмотрелся вдаль, по дороге из-за гаражей несколько человек волокли какие-то трубы.
– Эй, – раздался оглушительный свист, – стой, – прокричал Перов, конечно, так делать не стоило, но он это понял уже после.
Трубы попадали на землю, люди побежали. Сергей, разлив кофе, поставил чашку на подоконник и, схватив с полки дубинку, выбежал на улицу. Один из бродяг, что был поздоровее, убежал в сторону, второй все еще волок трубу назад к гаражам, а третий медленно уходил, как бы считая себя не причастным к происходящему. Серей побежал к уходящему в сторону и ударил того по спине дубинкой, бродяга взвыл белугой. Перов ухватил его за шиворот и поволок в сторону гаражей, куда другой утащил трубу, задержанный брыкался, но после второго удара поднялся с земли и пошел, спокойно ведомый слугой закона. Зайдя за гараж, Перов сразу узнал бродягу с трубой, тот, поняв это и тоже узнав участкового, остановился, начал что-то быстро говорить, но, сразу получив удар ногой в живот, молча распластался на земле. Перов усадил второго бродягу рядом. Оба бомжа сидели на щебне, молча уставившись на человека в форме.
– Когда я крикнул, вы должны были остановиться, совсем от рук отбились, – проговорил участковый.
Бродяги принялись извиняться, ссылаясь на ужасно севший от паленого алкоголя слух.
Милиционер бросил взгляд на четырёхметровую железную трубу.
– Где сперли? – с безразличием проговорил он.
– Честное слово, нашли, – проверещал один из бомжей, Сергей замахнулся дубинкой, бродяги отвернули головы, ожидая удар.
– Встали, подняли и за мной на опорник, – скомандовал Перов и отправился в кабинет, возглавляя группу бродяг.
Войдя на опорный пункт, участковый взглядом указал, куда поставить трубу, потом подошел к столу и, согнув в руках дубинку, заговорил:
– Я задам несколько вопросов, отвечать нужно честно, как на исповеди, – участковый мотнул головой в сторону стоявшей на сейфе иконы божьей матери. – Если соврете… – о стол последовал удар резиновой палкой, как бы завершающий предложение.
Бродяги, будто верные псы, преданно смотрели на участкового, он взял со стола ксерокопии и протянул их задержанным.
– Узнаете кого? Смотрите внимательно и не вздумайте соврать!
Те несколько минут разглядывали бумажки, а потом старый бродяга протянул лист, показывая пальцем на размытую серую фотографию.
– Вот этого, он на вокзале побирался, с Гришкой шепелявым терся, но я его уже с полгода, а может, и больше не видел.
– Шепелявый, шепелявый, он где у нас трется? Напомни.
– У депо на теплотрассе.
– Ладно, можете идти, – закурив сигарету, проговорил Перов, – но шепелявому и этому… – участковый ткнул на фото, – если увидите, ни слова.
Бродяги поднялись и принялись было брать трубу.
– А ну положь, – крикнул Перов, и оба бедолаги, виновато глядя на милиционера, вышли прочь.
Перов сел за стол, написал несколько рапортов и, положив их под икону, принялся разгребать материалы. С этим занятием он провозился до позднего вечера, и лишь когда в глазах начало рябить и мысли перестали формулироваться, он собрал отработанные тут же в кабинете бессмысленные жалобы на соседей и прочую белиберду со множеством нелепых рапортов и отписок, сложил их в папку, взял икону и паспорт, принесенные патрульными, и отправился в отдел, где первым делом избавился от кучи макулатуры, сдав ее начальнику на подпись, а после сел за компьютер в дежурной части, где пробил паспорта и собрал информацию об их владельцах. Оказалось, что на Сидорова Михаила он ранее составлял пару административных протоколов за появление в общественном месте в состоянии алкогольного опьянения. По другим паспортам ничего интересного не нашлось и в розыске они не состояли. После Перов зашел в экспертно-криминалистический отдел, где отдал утренние находки, слезно умоляя эксперта найти хоть какие-то отпечатки пальцев, и, оставив непонятно для чего нужные улики, отправился домой с чувством выполненного долга и гнетущей усталости.