Урожай

От них пахло травами и фруктами, полями и солнечными днями, лёгким ветерком и злаками, вблизи они показались мне наваждениями, прекрасными видениями в травяных платьях, благоухающими цветками – символами будущего урожая. Но моё возвышенное расположение духа испарилось в тот момент, когда я заметил стоящие в их глазах слёзы. И пусть даже на лицах были написаны улыбки, и весь их образ свидетельствовал о светлой радости, слёзы застилали испуганные глаза. Но откуда им было взяться в праздничный день?

Невесты уже прошли мимо меня, а я ещё пытался подобрать объяснение для их слёз. Мне в голову вновь пришло видение пустых улиц Мэнроса, детей с оранжевой кожей, которых тут быть не должно, слёз в глазах Невест. Подозрения крепли на уровне интуиции, но мне никак не удавалось обличить их в словесную форму.

Когда Невесты достигли нижней ступени Дома Урожая, взвыли флейты. Резкая мелодия визгливо вспорола тишину и заставила меня поёжиться. Флейты включались по нарастанию – чем выше поднимались Невесты, тем громче звучали духовые. Добравшись до верха, Невесты развернулись и посмотрели на собравшихся внизу женщин. Флейты отчаянно тянули одну-единственную ноту, а потом толпа многотысячной глоткой исторгла крик:

– Славного сева!

От неожиданности я вздрогнул. А Невесты, которым на утро предстояло стать Жёнами, вошли в Дом меж колоннами-колосьями, исчезли из виду, и толпа на площади начала быстро редеть. Оставались только женщины возле барабанов, да на ступени уселись те, что играли на флейтах. У меня складывалось ощущение, что играть на своих инструментах они будут на протяжении всей ночи.

Больше всего меня поразило, что никто в Мэнросе не собирался праздновать, не было слышно песен, никто не смеялся, женщины вели своих странных детей за руки домой и стремились как можно скорее запереть дверь. Как будто они боялись чего-то? Как будто праздник предназначался совершенно не им.

Никто не выказал гостеприимства и не пригласил меня разделить кров. Наверное, в Мэнросе на другое рассчитывать и не приходилось, ведь живущие здесь хранили верность ушедшим мужьям. Я устроился под деревом в небольшом парке недалеко от главной площади, все мои пожитки сводились к небольшому заплечному мешку, содержимое которого вряд ли кого-нибудь прельстило. Я намеревался переночевать в Мэнросе, а утром покинуть его. Я ни на что не претендовал и не хотел досаждать своим присутствием местным жителям. Мне нужно было отдохнуть.

Но ночью мне так и не удалось заснуть.

***

Долгое время я лежал и вслушивался в мерное постукивание барабанов, иногда улавливая в нём отголоски духовых нот. К большой неожиданности погода начала стремительно меняться так, что мне пришлось завернуться в мой плащ, на котором до этого я лежал.

Мне показалось, что ветер дует в направлении главной площади, а потом воздух над городом наполнился сладковатым, приторным, истошным ароматом, от которого я практически сразу начал задыхаться. Запах набирал силу, он как будто пролетел мимо меня, он следовал за ветром и направлялся на звук барабанов. Темнота скрывала его присутствие. Мой рот непроизвольно стал наполняться слюной, по телу прошла жаркая истома, а уши стали заполняться громким криком.

Опьянённый наваждением я не сразу сообразил, что звук в моих ушах – крик – происходит с главной площади, и оттуда же доносится гулкий стук барабанов. Крик вырвал меня из сладостной дремоты, в которую меня вогнал пролетевший запах. Я слышал боль и мучения в громких криках, и не сомневался, что происходят они из Дома Урожая.

За закрытыми ставнями женщины и их дети с оранжевой кожей не могли не слышать этих тягостных завываний! Однако весь Мэнрос отвечал на эти крики молчанием, и нигде не открывались двери.

Факелы были погашены и мне пришлось буквально на ощупь пробираться по пустующим улицам, непрекращающиеся крики служили мне верным ориентиром на пути к главной площади. Что я собирался делать? Зачем спешил на главную площадь и на что рассчитывал? На половине дороги я осознал, что бросил свои плащ и мешок под деревом, но не стал за ними возвращаться. Моим сознанием владели жуткие стоны, исходящие из уст двух Невест.