000
ОтложитьЧитал
Глава третья
Находясь в полном неведении, воевода Бутурлин выслал в Жилицы повозку. Но курьер вернулся один. Он долго стоял у ворот усадьбы, а когда солнце покатилось к закату, уехал. Узнавать ничего не стал, да и зачем. Послали, он съездил, а так господа сами разберутся. Воевода тоже торопиться не стал и, спустя пару дней, сам поехал в Жилицы. У ворот усадьбы застал сторожа, старика преклонных лет, знакомой наружности. Поздоровался с ним и присел рядом на скамейку.
– Какого дня уже по счету сбился, – начал Бутурлин, – отправил сюда своего древодела Федьку, да вот пропал мой паря. Знать бы, что случилось.
– Федька Коргач что ли? – уточнил дед, – так его с собой повез Досифей Александрович на манины.
– Ты что же Федьку в лицо знаешь? – удивился воевода.
– Я и тебя, Митряй, помню еще пацаном. А Федька – сын Софрония, геройски погибшего от татарской стрелы. Так вот, сидел твой парень на пятой телеге боком, свесив ноги, другого места ему не нашлось.
– Когда обещали они возвратиться?
– Того не ведаю. Вон, иди спроси у распорядителя в сторожке. Вишь мелькает. Звать его Феофан Гаврилович, по-нашему Фега. Но поосторожничай с ним, злой мужик, кругом враги мерещатся.
– Ладно, дед, бывай здоров, поеду восвояси.
По дороге домой Дмитрий Михайлович определил, что Федор вместе с поездом князя поехал, точнее его повезли. Стало быть, с ними и вернется. Установит там свою придумку, на том дело и закончится. Воевода успокоился и по пути заехал к матушке Федора, сообщил новости, чтобы не возникало беспокойства.
Жизнь в Сурайске шла своим чередом по тому укладу, который сложился за многие десятки лет. Как-то по утру в избу воеводы прибежал Семен Черпак. Поздоровался со всеми и бросился к воеводе, дескать, князь Сурайский уже седмицу как вернулся с именин, а Федька глаз не кажет.
– Непонятка вышла, – молвил воевода и велел подготовить ему лошадь, сам поехал в Жилицы.
Князь его долго держал в передней, потом вышел к нему собственной персоной.
– Ты верно приехал спросить за Федора, придумщика нашего? Так вот, утоп твой Федор, совсем, что называется, насмерть. Там у пана Загребы замок стоит на острове, к нему надобно плыть на лодке. Вот Федька плыл и перевернулся. Так что видать не судьба. А ты иди, поди работа не ждет.
От такой новости Дмитрий Михайлович чуть было не упал прямо в передней, вовремя схватился за косяк и опустил голову. Когда пришел в себя, рядом никого не было.
Не чувствуя под собой ног, приплелся к лошади, залез в седло и поскакал прочь. Ветер трепал волосы, хлестал в лицо, сдувая со щек слезы. Как теперь сказать матери Федора, как объяснить его братьям. Мастеровые тоже его не поймут. Получается, что он, Бутурлин Дмитрий Михайлович, виноват со всех сторон. И теперь не смог князю высказать в лицо свое возмущение. У березы он спрыгнул с лошади, лег на траву и закрыл глаза. Сколько так пролежал, не запомнил. Решил матери Федора ничего не говорить, всем остальным тоже воздержаться от объяснений. Для начала открыться Семену Черпаку, все же две головы лучше.
Вернувшись в город, воевода посетил мастерские. Как обычно поговорил с людьми, соврал, что Федор задержался у пана Загребы. В конце попросил Семена помочь ему в одном столярном деле на дому.
Дмитрий Михайлович и Семен обосновались в сараюшке. В отдельной постройке подслушать их разговор было невозможно. То, что узнал Семен воспринялось им, как обычная неправда. Перво-наперво вспомнил, что Федор на воде был будто поплавок на удочке, захочешь его утопить, не получится. Тут же Бутурлин вспомнил про поведение князя. Уж больно тот глаза отводил, норовил скорее разговор закончить. Общий итог двух заединщиков состоял в необходимости прояснения обстоятельств исчезновения парня.
Семен вспомнил, что вполне подходящим для разговора может стать конюх князя. За лошадьми у Сурайского ходят пятеро. Когда пришлось подгонять раму под зеркало, у Семена произошло знакомство с конюхом по имени Митрофан. Он и в лошадях понимает, и с людьми ведет себя ровно. Семен вызвался съездить в Жилицы на встречу с этим человеком. Воевода предупредил, что ежели цепной пес Феофан Гаврилович ненароком зацепит, то надо ссылаться на прежнее знакомство с Митрофаном и потребностью переговорить с ним по лошадиному вопросу, вроде как по его воеводскому поручению.
Весь следующий день Семен ожидал появления Митрофана на дороге в усадьбу. Ни одной повозки или верхового ни в ту, ни в другую сторону не проехало. Под вечер Семен обошел частокол на фасаде усадьбы и сбоку, где рубежи просто огородили жердями, попал на территорию. Допрежь дальше княжьего терема его не пускали. Пришлось искать конюшню по признакам. Хорошо, что редкие обитатели усадьбы, попадавшиеся навстречу, внимания на него не обращали, хотя и спросить у них было невозможно, сразу вызовешь подозрение. Стемнело и стало намного проще передвигаться. Тут Семен быстро по запаху вышел к конюшне. При входе горел масляный фонарь и мелькали тени двух сторожей. Просто идти с вопросами к сторожам, Семен не решился, могут принять за конокрада, да по любому поднимут шум. Пришлось забраться в ближайшие кусты и обосноваться на ночлег. Ночь выдалась теплая, особых неудобств не возникло. Семен погрузился в легкую дрему и стал ждать рассвета. Еще до восхода солнца на дороге показался Митрофан. Семен вышел из кустов так, чтобы оказаться у него на виду. Тот узнал парня и изменил направление, подошел вплотную. Кивнул головой, предлагая спрятаться в кустах. Уже там состоялся разговор.
На удивление Митрофан не стал дожидаться вопросов. Говорить начал тихо, чтобы их кто-либо не подслушал.
– Хорошо, что ты сподобился меня отыскать. Слушай сюда, повторять не буду. Передай своему воеводе, что парня вашего и самого князя прямо на празднике обвинили в связях с дьяволом, приписали им козни извести ясновельможного пана Загребу и всю его семью. Вроде как привезенная в подарок забава и не забава вовсе, а колесница дьявола. Парня вашего по навету князя увели в каземат замка. Князь ползал по земле и вымаливал себе прощение. Добился пощады.
– Выходит пан Загреба заманил князя в ловушку? – сумел вставить свой вопрос Семен.
– Туда приехал глава католиков Польши и всей Литвы. Все называли его Кардиналом. До его появления шло своим чередом, а этот святой отец только глянул на забаву, сразу определил ее, как колесницу дьявола. У него наш князь молил о пощаде, целовал ему туфли. Дали ему отступного. Наш должен заплатить золотом и серебром. По-другому его тоже ждет анафема и костер, как вашего Федьку.
– Его что, уже сожгли?
– Говорят, что сперва будет церковный суд. Сожгли колесницу, причем, когда она загорелась, пошел черный дым, потом пламя стало синим. Еще все услышали нечеловеческие голоса, тогда сомнений не возникло, что сгорает дьявольская задумка.
– Ты тоже веришь в россказни? Ежели деготь смешать с водой и разболтать, вылить в огонь, то дым тоже будет сперва черным, а пламя синим. Орать, как раненый зверь я тоже могу.
– Конечно я не верю, но тот, кто слышал это, поверил сразу. Еще князь строго настрого запретил под страхом смерти рассказывать о том, что произошло в замке.
– Благодарствую, Митрофан, за понимание, все передам нашему воеводе.
– Воевода тоже пусть особо не распространяется. Еще хочу сказать, что князь стал удаляться с Феофаном и долго о чем-то шепчутся. Все, прощевай. В сторону усадьбы не ходи. Иди в сторону леса, за ним увидишь деревушку, от нее дорога аккурат к Сурайску. Кто спросит, скажешь, пришел купить меда.
– Погоди, погоди, взмолился Семен. Кто таков Феофан? Ни разу о нем не слышал.
– Главный приказчик, зовут его Феофан Гаврилович. Поди уже года два при делах. Откуда пришел, не ведомо.
Митрофан махнул рукой и поспешил в сторону конюшни. Семен немного выждал и тоже вышел на дорогу. Как велено держался кустов и шел в сторону леса, миновал его, и через полверсты открылась деревня, изб восемь, не более. Дома стояли вдоль оврага и никакой дороги, кроме той, где стоял Семен, не было и в помине. Пришлось искать кого-то, кто мог бы подсказать. Но вокруг ни души, только петушиная разноголосица, собачий лай и шум листвы. Из леса выскочили три всадника типа сторожей на конях. Подлетели к Семену и начали вокруг него кружить.
– Кто таков, что тут рыщешь? – спросил один из подлетевших.
– Семен Черпак, древодел из Сурайска. Ищу у кого тут можно купить меду.
– Разве в городе на базаре медом не торгуют?
– Дорого там, не по деньгам.
– К кому идешь?
– Сказали тут продают, а кто не сказали. Я понял, что в каждом доме.
– В каждом, да не в каждом, – сказал тот же, кто задавал вопросы, и все трое поскакали опять к лесу.
Семен мысленно благодарил Господа Бога и конюха Митрофана. Кабы ни его подсказка не избежать бития кнутом при дознании. Происшедшее заставило выйти из крайней избы старую женщину.
– Слыхала меду хочешь купить? – прошамкала старуха.
– Хочу, только не знаю у кого спросить, – отозвался Семен.
– Иди вон в тот дом с резной трубой на крыше, спроси деда Галактиона.
– Имя какое божественное, – заметил Семен.
– Он и сам мужик неземной.
Семен долго стучал в дверь. Спросить дорогу у старухи побоялся, сразу подозрение возникнет, надеялся поговорить с дедом и, между делом, спросить, как лучше выйти к городу.
Дверь в конце концов отворилась и на пороге возник седой мужик с аккуратной стрижкой под горшок и окладистой бородой. Расшитая косоворотка с веревкой на поясе, рубаха была столь длинная, что разглядеть ноги не было никакой возможности.
– Желаю здравствовать! Меня зовут Семен, я из Сурайска. Хочу прицениться к меду, на базаре в городе дороговато.
– Проходи, Божий человек Семен, в избу. Посидим, обсудим твои требы.
В доме пахло свежим хлебом и мятой, стол, выскобленный добела, и две лавки отполированные за десятилетия служения. В красном углу божница, слева деревянная узкая кровать и рядом печь.
– Зла в тебе не вижу, но про мед ты врешь. Не нужен тебе мед. Говори, что ищешь.
Семен понял, что с дедом лучше не лукавить и поведал про то, зачем пришел в усадьбу.
– Дорогу на город я тебе укажу, токмо коли еще потребность возникнет, через меня ходи в усадьбу, так будет спокойнее.
Солнце еще не село, когда Семен пришел к дому воеводы. Тот уже не находил себе места. Больше суток прошло, как Семен уехал в Жилицы. Несказуемо обрадовался его появлению, а тот, нисколько не отвлекаясь на нестроения, выдал все, о чем поведал конюх. Воевода обхватил свою голову руками, начал рассуждать, что сердце его говорит об обратном. Вроде как жив Федька, плохо ему, но он жив. Еще Бутурлин не представлял, где князь сможет добыть средства для расплаты с ясновельможным паном. Имеются леса, пушнина, домашний скот, все что дает земля, еще монеты чужих стран в виде платежей, но золота и серебра у князя никак не имеется.
– Думаю князя и Феофана в объятия толкнула необходимость. Вдвоем сговариваются добыть средства для отступного, – заявил Бутурлин.
– Вдвоем, втроем, да хоть вдесятером выйдут они на большую дорогу. Телеги с золотом и серебром у нас не ходят, – отозвался Семен.
– Князь может распродать свои угодья, – предположил воевода.
– Сосед на восходе точно их не купит. Он человек веселый, любит пиры, компанию, охоту, – ответил Семен.
– На восходе не купит, а вот на закате – мужик богатый. Сам жадный и рачительный.
– Как самого князя и его землю именуют, никогда о том не задумывался, – Семен глядел на воеводу с ожиданием.
– Князя именуют Оболенский Яков Андреевич. Живет он в городе Нагорье, что от Сурайска в пятидесяти верстах. Остальное у него – деревни, починки. Люди сыты, одеты, обуты. Лучшей доли на стороне не ищут. Однажды пришли к нам двое, да и те нагрешили у себя. Отпустили мы их на все четыре стороны.
– Они к нам не лезут, а мы к ним. Надобности нет, так получается?
– Получается, что наш князь слышать про Оболенского не хочет. Велел, ежели мы застукаем его людей на нашей земле, лупить их нещадно.
– И что, были таковые?
– Дважды. Знаешь? Подействовало! Будто отрезало, но на заставе нашей глядят в оба. Коли пропустят кого, шкуру с меня сдерут. Вот завтра опять поеду посты проверять.
– Как бы то ни было, но истину добыли и надежду тоже.
– Будем молиться. Господь милостив, может спасет раба своего, Федора.
Пост на границе с соседом на закате состоял из двенадцати воинов дружины князя Сурайского. На самом деле всеми делами заправлял Бутурлин. Как воевода он пользовался полным доверием у князя. Каждому дружиннику полагался надел земли, бесплатный лес на строительство жилья, казенная одежда и оружие. На содержание дружины каждый житель Сурайска вносил небольшую часть своего урожая. Да служилый имел хозяйство. Так и жили, по сути, никто никому не в тягость.
Бутурлин подъехал к сторожевой избе и принял доклад дежурного по посту. Восемь кордонников находились в движении вдоль рубежа, остальные топили печь, готовили еду, занимались стиркой. Бывалый воин Клим Долмат, кроме прочего поведал про проездку в сторону Нагорья подводы с зерном. Два купца заявили, что едут через Северный тракт, ищут рынок с хорошими ценами. Клим пропустил их, потом наблюдал, как на той стороне разбирались с ними кордонники на той стороне. Разбирались долго, но пропустили.
– Сколько их было, купцов-то? – спросил Бутурлин.
– Я же уже сказал, двое. Особливо немолодые, но еще дюже крепкие. У одного руки, будто канаты сплетенные. Глянул на них, испуг меня взял. Таким рукам меч не нужен.
– Может еще какие отличия припомнишь? – воевода весь проникся вниманием.
– Надобно ребят поспрашивать, может они что упомнят.
После изнурительной беседы с очевидцами проезда, оказалось, что у того с сильными руками, ступня неимоверного размера. Молодой воин показал руками, и все выдохнули. Вспомнилось, что у другого купца один глаз с сильным прищуром. Нормальный глаз глядит, как у всех, а другой будто не открывается, или открывается только наполовину.
– Сколько здесь служу, от нас к ним первый раз повозка прошла, – добавил Клим Долмат.
Бутурлин предложил проехать к тому месту, где купцов остановили для разговора. Дорог к соседу насчитывалось несколько, но все давно не езжаны и угадывались с трудом. Клим подвел к месту проезда, и Бутурлин слез с лошади. Оглядевшись, высказал мнение, что незнакомцу в этих местах трудно найти прямую дорогу.
– Ехали уверенно, будто не в первой, будто все им тут знакомо, – подтвердил Клим.
– Откуда же они появились? – спросил Бутурлин.
– Того не ведаю, мы же глядим, кто в нашу сторону движется от Нагорья. Эти появились будто из-под земли.
Воевода обошел то место, где стояла телега с зерном и увидел на сырой земле след от сапога неимоверно большого размера, как показывал воин. Видимо вес владельца был тоже велик. След отразился будто печать на бумаге. Потом внимание Бутурлина привлек каблук, на котором был вырезан рисунок, похожий на торговый знак ремесленника. Клим принес клочок бумаги, Бутурлин подравнял края по форме каблука и бумагу приложил к следу. Знак отпечатался и можно было разглядеть бегущего зайца в профиль. Вернулись в избу, и воевода грифелем обвел отпечаток, а землю после высыхания сдул. Перед своим отъездом велел Климу задерживать всех проезжающих в ту или иную сторону. Под любым предлогом не пускать их до появления его самого.
В Сурайске сапожные мастерские держали двое. Один брался шить обувь на заказ, другой мог только ремонтировать, но ремонтировал хорошо, даже подошвы менял. Дмитрий Михайлович заглянул и к тому, и к другому, но ни тот, ни другой не смогли прояснить ситуацию. Один вообще не знал, что существуют торговые знаки ремесленников. Оставалась последняя надежда на базар. Там иногда появлялись торговцы обушкой, но никто из них так и не обосновался. Пришлось надеяться на удачу. Однако кроме продавца лаптей, других обушников Бутурлин не увидел. Лаптежник его и остановил. Спросил про нужду, коея привела воеводу на базар. Мужик уже давно жил в Сурайске, приехал из Твери лет пять назад. Ни хорошего, ни плохого о нем не говорили. Только крайняя необходимость заставила воеводу поделиться своей озабоченностью.
Мужик глянул на бегущего зайца и сразу определил мастера Шрайдера из Риги. Познакомились, мужика звали Филиппом, из Твери уехал из-за конфликта с местным богатеем. Тот задолжал ему деньги и отказался отдавать. Филипп узнал, что богатей хочет убить его и так избавиться от долга. Разговор снова коснулся бегущего зайца, и Филипп добавил, что у Шрайдера делают заказы только очень богатые люди из Новгорода, Пскова и Вильно.
Глава четвертая
Явление мальчика-караима вдохнуло в Федора надежду на благополучный исход напасти, свалившейся на него нежданно негаданно. Сухарики прибавили физической силы, и клетка уже не казалась неудобной. Поджав ноги, можно задремать, а повезет, так и уснуть. Чтобы во сне не потерять спасительный нож-щуп, Федор засунул его в свой обушек, все одно ходить ему пока некуда. Среди ночи под клетку подвели распиленные вдоль два бревна и спустили ее прямо на телегу. Два здоровенных охранника проверили запор, и телега застучала своими колесами в сторону выходных ворот. Федор встал на ноги и руками ухватился за прутья клети. Проехали мост, и охранники начали громко переговариваться между собой. О чем они говорили, Федор, конечно, уразуметь не мог, а для них его будто не существовало.
Рассвет был близок, и Федор стремился понять направление их движения. Было ясно, что едут они в другую сторону от восхода солнца. Федор ждал, когда дорога заведет в густой лес, но с этим пока не везло. По ходу дали ему чеклажку воды и один сухарик и снова о нем все забыли. На первую ночь расположились возле длинной избы, то ли постоялого двора, то ли общежительного дома. Из него вышли два мужика, поговорили с охранниками и снова вернулись в дом. Потом принесли две кадушки с водой и снова исчезли. До ближайшего леса было далековато. Настроение сильно испортилось. Неизвестно, что будет на следующий день, может и ночевки вовсе не состоится.
В середине ночи рядом с телегой метнулись две тени, потом еще три промелькнули у повозки со спящей охраной, две копошились у двери дома. Рожа с широкими скулами и узкими глазами уперлась прямо в лицо Федора.
– Ты кто? – спросил по-русски незнакомец.
– Русский, меня везут убивать, – шепотом пролепетал Федор.
– Сиди тихо, – прошипел незнакомец и исчез.
Тупые удары и хрип послышались от повозки с охраной. Два узкоглазых вскочили на телегу с клеткой и пытались сбить запор. Федор моментально достал щуп и на глазах у изумленных спасителей открыл запор.
– Идти можешь? – спросил один из них.
– Могу, – ответил Федор.
Тихо, на полусогнутых добежали до леса и тут Федор увидел, как полыхнул огнем общежительный дом. В лесу Федора подозвал к себе всадник на коне в меховой шапке с хвостом и коротком кафтане.
– Мы доблестные воины царя Крымского ханства Менгли-Гирея. За что тебя хотели казнить?
– Не угодил главному католику всей Литвы и Польши.
– Поедешь с нами, – воины подвели к Федору скакуна и помогли забраться в седло.
Ехали долго, встретили рассвет, не слезая с лошадей, куснули сухого мяса, запили кислым молоком. Далеко за полдень остановились то ли в селе, то ли в городке. Видно было, что воины расслабились, в них чувствовалось спокойствие и бросалось в глаза хозяйская смелость. Федора повели в какую-то избу и усадили на табурет. Вошел невиданный доселе воин, но потому, как его встретили другие, стало понятно, что он командир.
– Здравствуй, русский, – сказал он, – меня зовут Турарбек. Так прошу меня и называть. Поведай, как ты оказался в литовском плену.
Федор начал сказывать с самого начала, про свою придумку с круговертью, про радость из-за этой невидали, про князя Сурайского и отъезд к пану Загребе. Закончил сказ о трагической встрече с главным католиком, коего все звали Кардиналом.
– Где находится твой Сурайск? – спросил командир.
– Сурайск он и есть Сурайск, – ответил пленный, всем своим видом показывая, будто город и есть центр земли.
– Какие города знаешь вокруг? – спросил Турарбек.
– Слышал про город Нагорье, Хлепень, Осугу, Ржев.
– Далеко от вашего города расположен Ржев?
– Знаю, что наш воевода доезжал до него за половину дня.
– Пан Загреба это, тот, который живет на острове? Его замок водой окружен со всех сторон?
– Точно. Там проходит мост, и одна секция стоит на плоту. Плот на ночь убирают.
– Про город Москву слышал?
– У нас в мастерских судачили, что Москва подмяла под себя Новгород, да еще всю ганзейскую торговлю нарушила.
– Соображаешь. Значит так, завтра – послезавтра ко мне прибудет посол от Московского князя. Окажешься ему полезным, отпущу. Нет, так отправлю в Крым. Там поглядим какой ты древодел. Ежели и там не пригодишься, тогда не взыщи, продам тебя туркам.
Федора отвели в другую избу. На столе стоял горшок с похлебкой, хлеб. Ему велели есть и отдыхать.
События последних дней подвели Федора к полному опустошению. Оставшись один, он ощутил равнодушие ко всему происходящему, понравится он московскому послу или нет, повезут его в Крым или потом продадут туркам. Ведь главное он избежал сожжения на костре, главное он жив. Запихнув в себя немного еды, рухнул на стоявший здесь же лежак.
Федор никогда не видел Москвы, но воображение нарисовало сказочный город со множеством каменных храмов и золоченных куполов. Привиделись резные терема, расцвеченные яркими красками. Вместе с Дмитрием Михайловичем, его воеводой, шагают они по широкой улице, стены домов выложены плинфой, и направляются к арке с надвратной церковью. Миновали гулкий проход и увидели крыльцо. На нем стоит высокий боярин с посохом в руках.
– Гляди, Федор, – прозвучал голос Бутурлина, – тебе кланяется Московский государь.
Федор проснулся, но ощущение яви не покидало его до самого утра. Солнце заглянуло в окно, натянутый на раму бычий пузырь пропускал только рассеянный свет. Федор свесил с лежанки ноги, сунул их в обушку и поплелся искать стражника. Хотел спросить разрешения посетить отхожее место. К глубокому удивлению, его никто не охранял. Он обошел дом и в конце двора нашел то место, куда ходят «до ветра».
Водой, из стоявшей рядом кадки, умыл лицо и вернулся в избу. Снова лег и проспал до полудня. Его разбудили сильными толчками в бок. Воин-татарин, который по-русски не знал ни слова, жестами показал, чтобы Федор следовал за ним. На улице ощущалось оживление. Воины обихаживали лошадей, чинили доспехи и одежду, готовили еду на открытом огне. Пришли к той избе, где давеча проходила беседа с Турарбеком. Теперь за столом сидели трое: Турарбек и двое славянской наружности. Федор понял, что прибыли московские послы и, что сейчас будет решаться его судьба. Он поздоровался и замер в ожидании.
– Меня зовут Юрий Петрович, – представился один из славян и спросил, где находится родной город Федора.
Парень начал сказывать все, что знал о Сурайске, снова упомянул Нагорье, Хлепень, Осугу и Ржев.
– Подойди к столу, – сказал второй славянин и положил на стол лист бумаги, – представь, что ты птица и смотришь на все сверху вниз. Нарисуй, где Сурайск, где соседи.
Федор напрягся, закрыл глаза и стал вспоминать все, что представлял: дороги, Жилицы, поля, леса. Нарисовал реку Бежу, где она делает повороты, куда вытекает. Федор добросовестно вырисовывал все, о чем вспоминалось. В рисунок вложил навыки, полученные при изготовлении чертежей столярных изделий. Его труд сначала рассмотрел Юрий Петрович, потом второй боярин без имени, потом они открыли пенал и вынули свиток. Развернули его и стали прикладывать к чертежу Федора. Оба прильнули к столу и долго разглядывали черточки, линии и кружочки.
– Да вот же, гляди, – сказал мужик без имени, – река Бежа и тут, и тут. Но на нашей карте княжество одно – Неревское, и ни одного города не указано.
– Как не указано? – взбудоражился Федор, – наш Сурайск город большой, имеется храм и командует воевода Бутурлин Дмитрий Михайлович. А князь живет в Жилицах, в семи верстах.
– Еще раз поведай про соседей, – попросил Юрий Петрович, – кто вас окружает?
– Один сосед там, где солнце восходит, другой, где заходит.
– Почему только двое? – удивился тот, который без имени.
– Других никогда не было и нет.
– Понимаю так, – сказал Юрий Петрович, – в свое время Неревское было единым княжеством, потом разделилось на три части. А про город Нагорье слыхивал? Он в тех землях, куда солнце садится. Второй мужик без имени согласился с этим.
Федору разрешили идти. Он вышел на улицу и сел на ступеньках крыльца. Что делать и чего ждать, ничего не понятно. Мимо сновали люди, о чем-то переговаривались.
– Ты тот, кого везли убивать? – прозвучал откуда-то сбоку вопрос.
Федор поднял глаза и увидел воина славянской внешности в необычных доспехах. Хотя доспехом не назовешь кояр, то есть кожаный панцирь и плотный стеганный наглавк.
– Везли, да не довезли. Меня зовут Федор Коргач! – гордо ответил пленник.
– Пойдем со мной, с ребятами познакомлю, – воин пошел в сторону, Федор поспешил следом за ним.
За амбаром стояли, сидели и даже лежали на попонах молодые воины, все славянской внешности. Одеты они не одинаково, но похоже. Горел костерок и в котле булькала еда.
– Вот привел пленника, зовут его Федор, – сказал сопровождающий и куда-то ушел.
Подходили воины, жали руку и каждый называл свое имя. Конечно, запомнить всех сразу было невозможно. В глаза бросились два парня, одинаковые с лица. Один назвался Борисом, другой Глебом. Видя растерянность гостя, один из братьев спросил:
– Знаешь наших святых Бориса и Глеба?
– Так их же убили.
– Вот нас с братом в их честь и назвали.
Перво-наперво Федора накормили похлебкой с просом.
Еда простая, но сытная, потом начались расспросы. Интересовались жизнью под литовской рукой. Федор поведал свою историю про обвинение, про подготовку его к казни.
– Поверьте, придумал ту круговерть на радость людям. Жителям Сурайска все понравилось. А вышло, что за содеянное меня следует убить.
– Тот, кто придумал твою затею переместить в литовский замок, порядочная скотина.
– Не воспротивишься, когда князь велит. Он приятельствует с литовцами, а те фигуры заметные, к Великому князю Казимиру близкие. Наш князь-то хотел угодить, а вышло все наоборот.
– Нет, брат, причины видимо совсем другие, – заключил один из присутствующих, – твоя круговерть лишь предлог. Я литовцев и поляков знаю хорошо. Одним неприятием православия сие не объяснишь.
– Главное, что меня спасли! – в сердцах выкрикнул Федор.
– Оно и понятно, своя рубаха ближе к телу, – сказал Глеб и все засмеялись.
Потом пошли шутки, побасенки. Московские воины оказались веселыми и словоохотливыми. Ночевал Федор в шатре вместе со всеми. Утром подвели к нему лошадь и поставили в середине отряда. Шли скоро, ночевали дважды только в монастырях. Третьего дня вышли к заставе, въезд на улицу был перегорожен бревном. Юрий Петрович перекинулся с постом парой слов и бревно убрали.
Улицы оказались кривые с разливами луж, кое-где для пешеходов настлали мостки. Дома деревянные, при каждом двор и сад. Попадались разрывы, в этих проталинах виднелся лес или поля. Выехали к реке и поехали вдоль берега. В глаза бросилось огромное количество водяных мельниц. Кремль отличался высокой каменной стеной и множеством храмовых куполов за ней.
Ворота находились внутри башни. Проехали их с гулким эхом и направились к двухэтажному терему. На площадке перед крыльцом слезли с лошадей и выпрямились в одну линейку. Юрий Петрович и тот без имени прошли внутрь дома, вышли уже втроем. Третьим оказался стареющий дядька в богатой одежде. На нем была расшитая золотом накидка типа фелони. Подобную надевал отец Маркиан по праздникам. Федор повернулся к ближнему воину и тихо поинтересовался третьим боярином.
– Князь Патрикеев Иван Юрьевич, самый ближний к Великому князю.
Тем временем троица подошла к линейке воинов, и боярин пожелал всем здравия.
– Славно, потерь не случилось. Благодарю за храбрость и смелость! Даю день отдыха. А сейчас ведите своих лошадей в конюшню и спешите в общежительный дом. Там накрыты столы с угощениями.
Троица развернулась и снова направилась в дом. Федор растерялся. К обращению боярина он не имел никакого отношения. Пока он думал, как ему поступить дальше, кто-то взял у него поводья, а другой повел в сторону к торцовой стороне терема. Через низкую дверь прошли в сени и из них попали в закуток с маленьким оконцем.
– Сиди, отдыхай, еду тебе принесут. Может еще свидимся.
Федор снова оказался в неизвестности, она его немного пугала. Что суждено, то и сбудется. Событий в последнее время прошло так много, что хватило бы на половину жизни. Еды ему так и не принесли. Зато утром пожаловал тот командир, который без имени.
– Вставай, хватит лежебочить, дела не ждут!
– Завсегда готов к делам, – ответил Федор, натягивая на себя рубаху и порты, – не знаю только, как вас величать?
– Неужели не сказал? Калужанин я Максим Андреевич. Ты хоть знаешь, что попал в Москву.
– Догадался, – пробурчал Федор.
– А что про Москву слышал?
– Про Новгород слышал и не понял, зачем Москве он оказался нужен.
– Москве нужен не только Новгород, еще Тверь, Смоленск, Киев и много других городов, где живут русские люди.
– Как же вышло, что все города сами по себе, может они не хотят принадлежать Москве.
– Не все одинаково, но уверен, многое сложилось бы по-другому, кабы не нашествие Орды. Сколько всего они разрушили, сколько людей увели в полон, а мы долго ничего не могли сделать. Как думаешь, почему?
– Потому что они были сильнее.
– Потому что у русских каждый был за себя, не было единения. Ивана грабят и ладно, а Степан не шевелится, потом Степана грабят, а Ивану все равно. Так было ранее, но более не будет. Орда уже не досаждает. Зато поляки, литовы, немцы пока еще не угомонились.
– Мы, русские, живем под литовой и ничего.
– Кто бы говорил? Крымчаки тебя спасли от неминуемой гибели. А на погибель тебя литовы обрекли. Похоже забыл? Быстро ты!
– Простите меня, ляпнул, не подумал. Где же Москва раньше была? Столько народу под литовой ныне оказалось!
– Москва не с неба свалилась. Из поселения среди болот силу набирала, но развивалась быстро, благодаря торговым путям, благодаря приходу огромного количества переселенцев. Московские князья всегда привечали желающих жить и работать на Московии.
– В Сурайске люди будут не против Москвы, ежели воевода Бутурлин призовет.
– Не торопись. С Сурайском еще разобраться надобно.
Максим Андреевич повез Федора в Симонов монастырь. Повозка, запряженная одной лошадью, выехала на берег реки Москвы. Таких широких рек Федор еще не видывал. На воде плоты и дощаники, попадались насады, груженные тюками. Максим Андреевич коротко поведал про племянника Сергия Радонежского, первооткрывателя монастыря, про героев Куликовского сражения, погребенных на монастырском кладбище.