Вспоминалки

Грандиозный успех имел телеспектакль «Безумный день, или Женитьба Фигаро» (1974). В нём сыграли Андрей Миронов, Александр Ширвиндт, Вера Васильева, Татьяна Пельтцер, Георгий Менглет и Роман Ткачук. Похожий актёрский состав был и в очень популярной телеверсии спектакля «Маленькие комедии Большого дома» (1974) по пьесе Аркадия Арканова и Григория Горина – Андрей Миронов, Михаил Державин, Александр Ширвиндт, Татьяна Пельтцер, Спартак Мишулин и Анатолий Папанов. Интересным был фильм-спектакль «Домби и сын» (1974) с участием Михаила Козакова, Олега Даля, Валентина Гафта, Марины Неёловой, Константина Райкина, Анастасии Вертинской и Олега Табакова. Тогда же прошёл фильм-спектакль «Ночь ошибок» по комедии английского писателя Оливера Голдсмита (Александр Калягин, Марина Неёлова, Константин Райкин и Олег Даль). В 1974 г. был записан для ТВ спектакль «Проснись и пой» по пьесе венгерского драматурга Миклоша Дьярфаша «Лазейка», в котором сыграли Нина Архипова, Георгий Менглет, Татьяна Пельтцер и Нина Корниенко.

Запомнился также телеспектакль «Страницы журнала Печорина» (1975) с прекрасным актёрским составом – Олег Даль, Андрей Миронов и Леонид Броневой. Большую известность получил фильм-спектакль «Странная миссис Сэвидж» (1975) по комедии американского драматурга Джона Патрика с Верой Марецкой в главной роли. Часто показывали по ТВ спектакль «Как важно быть серьёзным» (1976) по пьесе Оскара Уайльда (Вера Васильева, Евгения Симонова, Игорь Старыгин и Александр Кайдановский). Хорошее впечатление оставил спектакль «Мартин Иден» (1976) с Юрием Богатырёвым, Леонидом Филатовым и Николаем Гриценко. В 1977 г. вышел телеспектакль «Между небом и землёй» по повести Виктории Токаревой «Ехал грека», в котором приняли участие Андрей Миронов, Марина Неёлова, Татьяна Пельтцер и Елена Коренева.

Очень богатым на экранизации оказался следующий год. Фильм-спектакль «Сладкоголосая птица юности» (1978) по пьесе Теннесси Уильямса я сначала посмотрел по ТВ, а затем, в том же году – в театре. Почему так случилось, я рассказал в вспоминалке «О зарубежной драматургии». Телеспектакль «Средство Макропулоса» (1978) был поставлен по фантастической пьесе Карела Чапека с участием Владимира Кенигсона, Эдуарда Марцевича и Евгения Весника. В 1978 г. были записаны фильмы-спектакли «Двенадцатая ночь» (Марина Неёлова, Юрий Богатырёв, Анастасия Вертинская, Константин Райкин и Олег Табаков) и «Часы с кукушкой» по пьесе Леонида Филатова, сыгравшего в нём главную роль. Тогда же вышел телеспектакль «Игроки» по комедии Николая Гоголя с участием Александра Калягина, Валентина Гафта, Маргариты Тереховой и Александра Лазарева. Следует упомянуть и фильм-спектакль «Капитанская дочка» (1978), в котором сыграли Александр Абдулов, Елена Проклова, Владимир Самойлов, Леонид Филатов, Наталья Гундарева и Лев Дуров. В том же году была записана телевизионная версия спектакля «Дальше – тишина…» по сценарию американской писательницы Виньи Дельмар с участием Фаины Раневской, Ростислава Плятта и Ирины Муравьевой. Большой интерес вызвали также фильмы-спектакли «Мужчина и женщина» (1978) по комедии Леонида Зорина (Мария Миронова и Александр Менакер), «Острова в океане» (1978) по роману Эрнеста Хемингуэя (Михаил Ульянов, Людмила Гурченко, Станислав Любшин, Олег Даль и Валентин Гафт), «Лика» (1978) по пьесе Армена Зурабова (Евгения Симонова и Лариса Малеванная) и «Василий Тёркин» (1979), текст которого читал Олег Табаков.

Надолго запомнился телеспектакль «Тайна Эдвина Друда» (1980) по неоконченному роману Чарльза Диккенса с великолепными актёрами (Валентин Гафт, Елена Коренева, Евгений Весник, Лев Дуров, Маргарита Терехова, Ростислав Плятт и Сергей Юрский). В 1981 г. вышли фильмы-спектакли Петра Фоменко «Повести Белкина. Выстрел» (в 1984 г. тем же режиссёром была экранизована «Метель») с Леонидом Филатовым и Олегом Янковским и «Дядюшкин сон» (Марк Прудкин, Светлана Немоляева, Лия Ахеджакова, Сергей Юрский, Александр Лазарев и Елена Майорова). Заслуженный успех имели экранизация рок-оперы «Юнона» и «Авось» (1983) с Николаем Караченцовым и Еленой Шаниной и фильм-спектакль «Сирано де Бержерак» (1983), в котором главную роль сыграл Георгий Тараторкин.

Работа в архивах

Прежде чем выступить на круглом столе в 2011 г. и неоднократно съездить в Казахстан, о чём я рассказывал раньше, я с небольшими перерывами десять лет проработал в разных архивах и опубликовал несколько статей, учась новой профессии у более опытных товарищей. В Российском государственном архиве социально-политической истории (РГАСПИ) я тут же познакомился с учёным из Германии, который подсказал мне номера необходимых для прочтения дел. Сам он занимался историей Средней Азии и свободно говорил по-русски. Казалось, он знал всех других постоянных посетителей бывшего партархива. Более того, из какой бы страны они ни был, он начинал говорить с ними на их языке. В тех делах, номера которых он мне подсказал, можно было найти информацию о работе моего родного деда на посту председателя ЦИК (1920 г.) и СНК Туркестанской АССР (1922-24 гг.).

В архиве собралась дружная компания историков, которые знали, кто я, но относились ко мне как к своему коллеге. Однажды мы собрались за обедом в столовой РГАСПИ. Среди моих новых знакомых был француз, который писал диссертацию о трёх репрессированных национальных деятелях СССР, в том числе моём дедушке. Американец занимался положением ветеранов войны в современной России. В нашу компанию также входили две молодые женщины из Великобритании. Все говорили по-русски, а они, хоть и знали язык, но стеснялись и предпочитали общаться на английском.

– А почему ты произносишь слово black как «блак», а не «блэк»? – спросил немец одну из девушек, с веснушками и в очках, которая, к моему большому удивлению, писала диссертацию о сёстрах В.И. Ленина.

– Я из Шотландии, – ответила она. С этой девушкой я общался отдельно, раз мы даже обедали вдвоём.

Затем меня познакомили с другой женщиной, доктором исторических наук. Она предложила мне подготовить несколько архивных документов, касающихся моего деда, и прокомментировать их для сборника «Россия и Центральная Азия. 1905-1925 гг.» (издан в Караганде в 2005 г.). Чуть позже мы написали вместе статью о деятельности деда в качестве полномочного представителя Исполкома Коминтерна в Монголии (1924-25 гг.). Она была опубликована там в 2010 г. на русском языке в сборнике, экземпляры которого впоследствии мы получили по почте.

Но ещё раньше я поработал в фонде Коминтерна, в том же здании. Материала оказалось очень много, потому что мой дед, будучи заместителем заведующего Восточным отделом Исполкома Коминтерна, писал пространные отчёты своему шефу в Москве, которым был Ф.Ф. Ильин, известный под псевдонимом Раскольников (будущий невозвращенец, автор «Открытого письма Сталину»). Женщина, сидевшая в читальном зале, вдруг попросила меня пройти в один из кабинетов архива. Там я познакомился с работником фонда Коминтерна, который предложил мне написать статью о деде для Германии. Редакцией русского текста занимался не только он, но и заместитель директора РГАСПИ, который на полях своей рукой внёс в него несколько дополнений из архивных документов. Затем я перевёл статью на английский язык. Вскоре мне позвонили и сказали, что из Германии приехал человек, который занимался журналом «Historische Kommunismus-Forschung». Вначале я увидел этого импозантного мужчину в читальном зале с переводчиком французского языка и сразу понял, кто он. Потом мы все собрались в кабинете моего знакомого из фонда Коминтерна. Здесь уже я переводил его слова немцу на английский. Мою статью последний прочитал и остался ею доволен, сделав всего несколько мелких замечаний. Он также попросил меня написать на английском краткие биографии всех упомянутых в статье лиц. В конце разговора работник архива протянул ему какую-то книгу и попросил перевести с немецкого одно довольно лёгкое предложение. Когда-то давно я пытался самостоятельно выучить этот язык, поэтому не дождавшись того, как немец переведёт его на английский, я это сделал сразу на русском.

– А Вы говорили мне, что я полиглот. Вот кто полиглот, – засмеялся немец, указывая на меня.

По его просьбе я послал ему по обычной и электронной почте русский и английский тексты и биографии. В 2003 г. я увидел сборник с моей статьёй в витрине читального зала РГАСПИ и сделал с неё ксерокопию. Доклады (все разные) на круглом столе, четырех конференциях в Казахстане и эссе о личной жизни родного деда я уже писал самостоятельно. Доклады были опубликованы в печати, а эссе я разместил в Интернете.

Работа моя затруднялась тем, что личное и архивное уголовное дела моего деда находились почему-то в Казахстане, хотя последние одиннадцать лет он работал заместителем председателя Совнаркома РСФСР и в 1938 г. был расстрелян в Коммунарке. Но сохранилось его персональное дело, которое прислали для ознакомления из Йошкар-Олы. В нём оказались и реабилитационные документы, которые совпали с теми, что содержались в архивном уголовном деле. Его читала моя ныне покойная тётя, проживавшая в Алма-Ате, которой отксерили отдельные страницы (мы по почте обменялись с нею имеющимися у нас материалами). Кроме того, в Архиве Президента России есть протокол допроса Рыскулова от 3 июля 1937 г., который Ежов направил его в адрес Сталина. Он опубликован в приложениях к книге В. Хаустова и Л. Самуэльсона «Сталин, НКВД и репрессии 1936-1938 гг.», М., 2010.

Что касается Государственного архива Российской Федерации (ГАРФ), то я нашёл в нём около десяти документов, касающихся назначений деда на различные должности. Там же, в отдельном помещении, я ознакомился с документами из фонда Наркомата по делам национальностей РСФСР, который возглавлял И.В. Сталин. Дело в том, что в 1920-22 гг. мой дед работал в нём его вторым заместителем. Там я нашёл мало интересного (вероятно потому, что в 1921 г. он был послан полномочным представителем этого наркомата в Азербайджан).

Зато во втором здании ГАРФ на Бережковской наб., 26 мне сразу же вручили отдельную папку с данными о протоколах заседаний СНК РСФСР, которые вёл или в которых участвовал мой дед. За изучением их я провёл почти год. Тема Совнаркома РСФСР в исторической науке не исследована, поэтому я старался всё время затрагивать её в своих докладах в Казахстане (до 1936 г. входил в состав РСФСР в качестве автономной республики) как имеющую новизну для историков.

Также я прочитал в Центральном архиве ФСБ уголовное дело моей мамы, которая в 1949-53 гг. находилась в ссылке в Казахстане, там же мне помогли установить подробности заключения и смерти в возрасте 20 лет её сводного брата. Ещё на один запрос ФСБ я получил ответ из «архива Департамента КНБ Республики Казахстан по г. Алматы» о том, что ознакомиться с уголовным делом дедушки я могу лишь у них.

Работа в архивах № 2

Выясняя место расстрела родного деда, которое долгое время скрывалось, я узнал о том, что Управление ФСБ по г. Москве и Московской области рассекретило архивное уголовного дело мужа моей двоюродной бабушки Джаганши Досмухамедова, председателя Западного отделения Алаш-Орды во время Гражданской войны. Его выдали мне для ознакомления в читальном зале ГАРФ. Там в течение месяца я его полностью переписал. В конце я спросил, можно ли мне скопировать фотографию деда. Тут же позвонили в отдел, и в бюро пропусков ко мне вышла приятная женщина.

– Возьмите это фото, отсканируйте и верните мне.

Я был крайне удивлён таким доверием к незнакомому ей человеку и взял это страшное фото, снятое в фас и профиль, где мой двоюродный дед, которому тогда было всего 50 лет, выглядел, как глубокий старик.

– К нам приезжали из Казахстана, но мы отказали в выдаче дела, – призналась женщина. – Вы первый, кто его прочитал.

Фотографию я вернул ей уже на следующий день.

Неизвестно почему, Джаганша Досмухамедов (расстрелян в Бутово в 1938 г.) во время нескольких допросов подробно изложил свою биографию, начиная с Февральской революции 1917 г. До этого сведений о нём было очень мало. В Казахстане путали его с однофамильцем Халелем Досмухамедовым, который закончил Санкт-Петербургскую военно-медицинскую академию; называя их родными братьями, утверждали, что Джаганша, перенеся за год до ареста инсульт, забыл, где учился (не в Московском, а Санкт-Петербургском университете); путали между собой жён дедушек. Наконец, из Казахстана приехал полковник в отставке, возглавлявший фонд Досмухамедова. Мы пошли с ним вместе в Архив города Москвы, он дал официальное письмо от своего фонда, а с документами уже работал я. Мне сделали их очень качественные и дорогие фотокопии, доказывающие, что Джаганша закончил юридический факультет Московского университета. Ещё ко мне приезжал из Казахстана пожилой человек, вместе с которым мы сходили в ателье и сделали копии фотографий Джаганши из семейного альбома. Всё это в конце концов оказалось в Джамбейте, последней столице Западного отделения Алаш-Орды.

А до этого мы вместе с моим соавтором, упомянутым в предыдущей вспоминалке, написали статью. Я целиком изложил материал архивного уголовного отдела, сопроводив его подробнейшими комментариями, которые по количеству страниц лишь немного уступали основному тексту. Мой соавтор сделала в статью ряд вставок, чтобы придать ей более научный вид, и договорилась о размещении её на сайте www.kyrgyz.ru. Благодаря этому статья (опубликована в 2004 г.) получила широкую аудиторию и на неё до сих пор часто ссылаются в статьях и книгах. Вскоре мне позвонили из Джамбейты и пригласили приехать к ним.

– Мы Вам всё оплатим, – уговаривала меня женщина по телефону.

Мучимый сомнениями, я отказался.

В 2012 г. я уже съездил с моим соавтором в Алма-Ату и побывал в Таразе (2014 г.), поэтому, когда в 2017 г. нас пригласили вдвоём в Уральск, административный центр Западно-Казахстанской области, я уже не стал долго раздумывать. Конференция была посвящена не Досмухамедову, а Алаш-Орде в целом (главой её был Алихан Букейханов, депутат Государственной Думы Российской империи 1-го созыва). Поэтому я поехал туда как рядовой участник конференции. Слушатели, присутствовавшие на ней, опять звали меня в Джамбейту, которая находится на расстоянии 140 километров от Уральска, но для поездки туда не было никакой возможности.

Вернувшись в Москву, я через несколько месяцев был вдруг приглашён как внучатый племянник по месту жительства Досмухамедова и моей двоюродной бабушки на Шаболовке. В выставочном зале были собраны документы о репрессированных жителях соседних домов. На одном из столов я обнаружил всё те же фото и документы, полученные организаторами мероприятия напрямую из Джамбейты. Я выступил с подробным рассказом о Джаганше Досмухамедове, а через год участвовал в открытии памятной доски «Последний адрес», где изложил то же самое, но в сокращённом виде.

Во время работы в РГАСПИ мне также удалось изучить личное дело Августа Ивановича Поднека, третьего репрессированного деда, мужа средней сестры. Латыш, вступил в партию большевиков еще в 1913 г., в 1915-1917 гг. находился на каторге; член Госплана СССР, президиума Госплана РСФСР и правления Госбанка; был арестован в 1937 г. в Иркутской области (с 1933 г. занимал должность 1-го заместителя председателя Восточно-Сибирского крайисполкома) и расстрелян. Реабилитирован. Средняя сестра умерла молодой от лейкемии ещё в 1932 г.

Таким образом, мне удалось выяснить печальные подробности биографий всех репрессированных близких родственников – трёх дедов, дяди и мамы и участвовать как представитель нашей семьи в подготовке и церемонии открытия двух мемориальных досок.

Немного о войне

Моя старшая сестра родилась через десять лет после окончания войны, я – спустя двенадцать. Хотя единственный в нашей семье уцелевший от сталинских репрессий мужчина, племянник Джаганши Досмухамедова, был комиссован ещё во время советско-финской войны 1939-40 гг. (пуля прошла вдоль его правой руки), об этом времени представители старшего поколения вспоминали постоянно. Война была для них хоть и вчерашним, но совсем недавним событием. И это невольно передавалось и нам, родившимся после неё. О войне говорили книги, фильмы, теле- и радиопередачи, песни. Она появлялась всё время в наших детских рисунках и играх.

Повесть Бориса Васильева «А зори здесь тихие…» я прочитал ещё в журнале «Юность» в августе 1969 г. (после 4-го класса), но она не произвела на меня такого неизгладимого впечатления, как фильм (1972). Через два года, уже в 9-ом классе, мы читали его новый роман «В списках не значился». Фильм по нему, под другим названием «Я – русский солдат», вышел уже в России в 1995 г. Но как писатель мне больше нравился Василь Быков. Фильмы по его повестям были очень хороши – «Третья ракета» (1963), «Альпийская баллада» (1965), «Восхождение» (1976), «Знак беды» (1986) и другие.

В 1970 г. появился роман Юрия Бондарева «Горячий снег», по которому через два года поставили великолепный фильм. Позже я прочитал его более ранние произведения – романы «Батальоны просят огня» (1959) и «Тишина» (1962), а также повесть «Последние залпы» (1959). Все они были экранизованы (1985, 1963 и 1961). Потом вышел роман «Берег» (1975) и фильм по нему (1983). В 10-ом классе мы читали давнее произведение Георгия Бакланова «Июль 41 года» (1964). В отличие от сочинений Бондарева, в нём не было романтики и оно показался мне чересчур жёстким. Хотя художественный телефильм «Был месяц май» (1970), поставленный по его рассказу «По чём фунт лиха» (1962), мне очень нравился.

Вообще фильмы о войне казались мне лучше, чем литературные произведения, по которым они ставились. Рассказ «Судьба человека» (1956) и отрывки из «Они сражались за Родину» Михаила Шолохова, прочитанные мною в «Роман-газете», были фактически заслонены мощными экранизациями Сергея Бондарчука (1959 и 1975). На выпускном экзамене, в сочинение на тему «Советские писатели о Великой Отечественной войне», я вставил эпизоды боя из фильма «Они сражались за Родину».

Особо надо сказать о трилогии Константина Симонова «Живые и мёртвые» (1959, 1962 и 1971). В детстве я смотрел экранизации двух первый частей её, поставленные Александром Столпером в 1964 и 1967 гг. Прочитал же я их не сразу, например, «Солдатами не рождаются» (фильм по нему назывался по-другому – «Возмездие»), когда учился на 3-ем курсе, а «Последнее лето» – только в 1984 г., во время срочной военной службы в Сирии. Здесь уровень произведений и их экранизаций был одинаково высоким. В Хомсе, в библиотеке клуба, куда приходили советские военные специалисты, преобладали книги соответствующей тематики: «Двое в степи» и «Весна на Одере» Эммануила Казакевича, «Белая берёза» Михаила Бубеннова, «Танки идут ромбом» Анатолия Ананьева, «Война» Ивана Стаднюка, «Седьмой крест» и «Мёртвые остаются молодыми» Анны Зегерс.

Что касается других произведений о войне, то перечислю только поставленные по ним фильмы. Это «Два бойца» (1943), «Сын полка» (1946), «Молодая гвардия» (1948), «Повесть о настоящем человеке» (1948), «Звезда» (1949), «Солдаты» (1956, «В окопах Сталинграда» Виктора Некрасова; фильм в конце 1950-х гг. запрещён, вновь показан в 1991), «Летят журавли» (1957), «Балтийское небо» (1960), «В трудный час» (1961), «Иваново детство» (1962), «Зимнее утро» (1966), «Сильные духом» (1967), «На войне как на войне» (1968), «Проверка на дорогах» (1971, выпущен на экран в 1986), «Судьба» (1977), «Дачная поездка сержанта Цыбули» (1979), «Сашка» (1981), «Шёл четвёртый год войны…» (1983), «Приступить к ликвидации» (1983) и «Торпедоносцы» (1983).

Хочется сказать и о таких прекрасных фильмах, как «Жди меня» (1943), «В 6 часов вечера после войны» (1944), «Небесный тихоход» (1945), «Подвиг разведчика» (1947), «Смелые люди» (1950), «Бессмертный гарнизон» (1956), «Баллада о солдате» (1959), «Жажда» (1959), «Майские звёзды» (1959), «На семи ветрах» (1962), «Жаворонок» (1964), «Отец солдата» (1964), «Верность» (1965), «Проверено – мин нет» (1965), «Женя, Женечка и «Катюша» (1967), «Хроника пикирующего бомбардировщика» (1967), «Разведчики» (1968), «Это было в разведке» (1969), «Белорусский вокзал» (1970), «Ижорский батальон» (1972), «Командир счастливой «Щуки» (1972), «В бой идут одни «старики» (1973), «Следую своим курсом» (1974), «Помни имя своё» (1974), «Аты-баты, шли солдаты…» (1976), «Кадкина всякий знает» (1976), «Солдат и слон» (1977), «Тактика бега на длинную дистанцию» (1978), «Аллегро с огнём» (1979), «Мерседес» уходит от погони» (1980), «Вторжение» (1980), «Александр Маленький» (1981), «В небе «ночные ведьмы» (1981), «Ожидание полковника Шалыгина» (1981), «Если враг не сдаётся» (1983) и «Дважды рождённый» (1983).

И несмотря на мою уже известную читателю неприязнь к 1985 г. как началу наших бед, следует упомянуть, наверное, самый страшный фильм о войне – «Иди и смотри» Элема Климова. Тогда же, пока ещё в традиционном стиле, были поставлены кинокартины «Порох» и «Контрудар».

На свадьбах

Большинство свадеб, на которых я побывал, относились к студенческому времени. Однажды летом мне позвонила та дочь маминой подруги, которая назвала моё детское увлечение составлением энциклопедий «любовью к системе». Оказывается, теперь она жила в паре автобусных остановок от нашего дома. Приглашение было сделано не заранее, а в момент празднования свадьбы. Я приехал к ней, что-то поел и выпил, затем начал танцевать (обычно я это делал, не давая себе отдыха). Старшую сестру, которая была свидетелем на этой свадьбе, я уже не застал. Все, кроме невесты, мне были незнакомы, поэтому я мало что запомнил.

Затем меня с сестрой пригласила на свадьбу её бывшая одноклассница. Раньше мы иногда гуляли по Москве втроём, раз я провожал её до дома под мелким осенним дождём и даже ненадолго зашёл к ней. Она училась на психологическом факультете МГУ, в центре Москвы, неподалеку от моего института. Свадьба была в ресторане гостиницы «Спутник» на Ленинском проспекте. Жених оказался интеллигентным молодым человеком. Снова я не знал никого из гостей, кроме невесты. Заскучав, я вышел ещё с одним парнем из банкетного зала в общий и попробовал танцевать. Но никто, кроме двух девиц вульгарного вида, к нам не присоединился, и мы вернулись назад.

Потом вышла замуж мама, следом за ней женился я, а затем моя сестра. Все это случилось в январе, феврале и марте 1978 г. (хороший пример синхронизации, описанный мною в соответствующей вспоминалке).

Следующая свадьба тоже праздновалась в ресторане, в большом актовом зале. Пригласил меня начальник охраны первого, казахского, банка, бывший полковник милиции. Сын его (мама была русская), очень красивый парень, работал на моей первоначальной должности пресс-секретаря. На свадьбе меня поразило обилие молодых, стройных девушек Я всё понял, когда их стали представлять другим гостям:

– Экс-чемпионка мира по спортивной гимнастике… Чемпионка Европы по аэробике… Экс-чемпионка мира по художественной гимнастике…

Такими же титулами обладали и двое новобрачных. Я перетанцевал со всеми из спортсменок, а также с сестрой жениха, на вид школьницей.

Перед началом свадьбы я узнал, что новобрачные едут по контракту в Кувейт, и пообщался на арабском с их знакомым Ахмедом, который пришёл на свадьбу со своей русской женой. При вручении подарков гостями начальник охраны, весельчак и балагур (обычно на днях рождения, проходивших в банке, он услаждал слух присутствующих чтением рубай Омара Хайяма и вообще был тамадой), подошёл ко мне и попросил:

– В., скажи приветствие на арабском, а Ахмед пусть переведёт.

Я встал и начал говорить на литературном языке, как это принято на торжественных мероприятиях. Ахмед слегка замешкался, и переводить на русский очень бойко начала его жена. Это было эффектно, но мне показалось, что большинство гостей не поняли, почему я вдруг заговорил на арабском.

Через некоторое время я узнал, что жених, находясь в Кувейте, погиб. Общаясь по телефону с его отцом, я, конечно, избегал этой больной темы. Зато узнал, что он уже нянчит ребёночка своей дочери, с которой я когда-то танцевал на той памятной свадьбе сына.

Банковские неурядицы

Первый, казахский, банк отличался своим хлебосольством. В дни рождения сотрудников накрывался длинный стол, заставленный разнообразной едой и напитками. Начальник охраны, как я уже говорил в предыдущей вспоминалке, декламировал рубаи Омара Хайяма, остальные произносили тосты. Я выбрал необычный способ приветствия каждого виновника торжества – с юмором характеризовал его как специалиста и человека.

– У переводчиков большой запас слов, – говорила председатель правления. Её сын (однажды я с ним даже встретился) работал в другом банке, тоже имея языковое образование.

Поначалу мои отношения с ней были натянутыми. Раз я зашёл в её кабинет с готовым письменным заданием. Через пару часов я ей принёс ещё один документ.

– Вы так и будете ко мне заходить с каждой бумажкой? – резко сказала она.

Сидевший за столом, напротив неё, первый заместитель правления, с сочувствием посмотрел на мгновенно изменившееся выражение моего лица. В другой раз я принёс пакет документов, но в спешке вложил их в файл в перевёрнутом виде.

– Вы что, нарочно их неправильно вставили? – спросила она недовольным голосом.

А в то время я был уже не только начальником отдела, но и членом правления банка и заместителем председателя кредитного комитета.

Надо, конечно, признать, что кроме хорошего, работящего главного бухгалтера-мужчины и первого заместителя председателя правления, который был доктором экономических наук, но не имел опыта практической работы в банках, учиться мне было не у кого. Что касается председателя правления, то она не владела компьютером, поэтому просила меня, либо одну из девушек, выпускницу экономического факультета МГУ, печатать под её диктовку. Тут я, конечно, не мог не заметить, что она пишет сложные учредительные документы банка, не пользуясь никакими шпаргалками. К тому же до этого она работала в Центробанке и имела степень кандидата экономических наук. И тогда я стал в принципиальных вопросах, касающихся работы, поддерживать её мнение (а оно нередко расходилось с тем, что говорили её заместители, а главное – владелец банка, который ежедневно находился на работе). Она увидела во мне союзника, и её отношение постепенно стало меняться. Вскоре я, якобы, в качестве кадровика, занялся оформлением её пенсии, а также всего за два десятиминутных сеанса прекратил мучившие её боли в желудке. Дело в том, что в это время я ездил каждые выходные на виллу «Здоровье» в Сокольниках, где бесплатно занимался экстрасенсорикой (см. соответствующую вспоминалку). В банке с помощью бесконтактной диагностики я определил все болевые точки и следы бывших операций у многих сотрудниц, и в тот момент находился на пике биоэнергетической силы.

Отношение председателя правления ко мне настолько изменилось, что она за мои ошибки лишь слегка журила меня, а за небольшие упущения других сотрудников спрашивала очень строго. Характерный пример – мы сидим на кухне с симпатичной 20-летней выпускницей банковского колледжа и пьём чай. Заходит председатель правления и буквально выгоняет её с кухни на рабочее место. Мне же не говорит ни слова, как будто меня там нет.

После нашествия кредиторов из другого банка, описанного в вспоминалке «Как нас держали в заложниках (лихие 90-е)», арендодатель в сопровождении двух работников принадлежавшей ему компьютерной фирмы снова пришёл в подвал, куда он нас выселил, требовать арендную плату. Через некоторое время он вернулся к себе, а его спутники остались, чтобы мешать нам работать. Тогда я вспылил, ударил кулаком по столу и начал кричать на них (включил, как говорят, иррациональное):

– Что вы здесь делаете? Убирайтесь отсюда! Вы кто такие – бандиты, рэкетиры? Ну-ка, быстро пошли на выход!

Не выдержав такого мощного психологического напора, они быстренько ретировались. Бывшая моя подчинённая, которая перешла в бухгалтерию, захлопала в ладоши.

– Я вижу, у вас появился неформальный лидер, – ревниво заметила председатель правления.

Потом я перешёл в другой банк, она – тоже. Затем я полгода сидел дома, и она позвала меня на должность своего помощника в банке, в который она только что была назначена заместителем председателя правления. Я встретился с ней там, мы почти договорились, но через неделю она сказала мне по телефону:

– К сожалению, выяснилось, что здесь приходится задерживаться допоздна, а я знаю, тебя не устраивает ненормированный рабочий день.

Я отработал ещё в двух банках и как-то снова позвонил справиться о её здоровье. Боли в желудке у неё возобновились. Одна женщина, с которой она доверчиво делилась своими идеями, подсидела её в банке, в результате она ушла на преподавание в Финансовую Академию.

– В., тебе что-нибудь надо? – спросила она меня дважды. Я ответил, что звоню ей без какой-либо цели. И это была правда: к тому времени я уже перешёл в туристический бизнес.

Последней авантюрой банка перед сменой хозяина была безналичная покупка акций АО «МММ» на сумму в 50 миллионов рублей. В пятницу мы перевели туда деньги, а в понедельник эта пирамида рухнула. Чуть раньше, в субботу, мы купили с женой акций на 2,2 миллиона при моей ежемесячной зарплате в 600 тысяч. Какие-то деньги на них потеряли также первый заместитель председателя правления и некоторые наши приятели. Позднее мы вообще лишились остатка сбережений, отдав 500 тысяч рублей ИЧП «Властелина», причём знакомая старшей сестры моей жены, бывшая посредником в этом деле, получила машину, но с ней развёлся муж, родственники которого из-за неё тоже потеряли свои деньги.

На следующее утро по поручению руководства я поехал в АО «МММ» и, вернувшись, начал рассказывать об увиденном в столовой во время обеда (кормили нас бесплатно, для приготовления еды взяли двух симпатичных женщин):

– Я приехал и увидел там бесконечную очередь людей, чтобы войти в здание. Она поднималась на верхний этаж.

– И тогда Вы вернулись? – спросила жена владельца банка, управляющая делами, которая тоже сидела за столом.

– Нет, мне удалось зайти вовнутрь.

– Правда? – удивлённо воскликнула она.

– Да, я прошёл мимо очереди и заглянул в комнату, где сидели работники «МММ». Одна из девушек с рацией в руках пошла со мной наверх мимо охраны, вооружённой автоматами, и провела в комнату, где сидел очень любезный мужчина. Он выслушал меня и признался: «Да, мы получили ваш денежный перевод и были очень удивлены».

Далее я рассказал, что выполнил порученное мне задание, касавшееся некоторых деталей этого перевода, но опустил окончание разговора.