000
ОтложитьЧитал
ВСТУПЛЕНИЕ. Таверна Эль Капитан
Когда психолог, последние годы работы совмещающий прием пациентов с тележурналистикой, объединяется вначале с японским лингвистом, закончившим магистратуру по современному искусствоведению, потом с менеджером среднего звена, последние годы квалифицирующимся по испанской кухне вообще и по видам паэльи в частности, это уже необычно и занимательно. А если в эту команду добавить еще оптимистичного подростка, обожающего возиться с животными и мечтающем о карьере ветеринара, как вы думаете, чем они могут заниматься вместе, особенно, если учесть, что все они – семья?
Причем, достаточно доброжелательная и дружная.
Конечно, они будут открывать бар! Какие сомнения?
Когда русско-испанская семья в Испании не знает, как заработать на жизнь, она обязательно открывает бар. Тем более, поваром-аросеро, мастером риса, был глава семьи, мой муж Пепе.
Наши со старшей дочерью русские и украинские дипломы психолога и востоковеда не очень годились для испанского бизнеса, но было желание сочинять, рисковать, творить и кашеварить. А младшая дочь была готова присоединиться к любой авантюре, которая связана с едой.
Да. Наша любовь к еде…
Нет, не так. Наша страсть к еде достойна быть воспета как минимум Лопе де Вега, никак не меньше, и не только в сонетах, но и в пьесах, чувственных, горячих, искренних и трогательных.
Если учесть, что тысячи полторы его пьес не дошли до наших дней, то совершенно не исключаю вариант, что где-то там среди них непременно могла быть провидческая история об одной любящей испано-русской семье, которая в 21 веке решила взять и открыть ресторан в Валенсии.
Если учесть, что в нашей стране моя семья (начиная от бабушек-дедушек) всегда была щедра, хлебосольна, отличалась быстрой кулинарной обучаемостью и многочисленными праздниками с гостями, полными столами, тортами и пирогами, конкурсами, подарками и узелками на дорожку, то мысль не была столь уже нелепа, как может показаться на первый взгляд.
Взяв кредит в банке и преисполнившись самыми благими намерениями (прошло время, и меня уже не бросает в дрожь от этого словосочетания), мы арендовали небольшой бар и назвали его таверной Эль Капитан.
Почему таверна? Ориентируясь на простой и очень небогатый район, мы выбрали деревенский стиль, глиняную посуду и добротную домашнюю еду. Испанскую, конечно, в основном. Вначале.
Ориентируясь на жителей района и на привычки испанцев часто обедать и ужинать в барах. Потом, конечно, добавились наши блюда из многонациональной и такой любимой кухни СССР. Как для постоянных русскоязычных клиентов, так и для испанцев, которые оказались гурманами, не упускающими возможность отведать что-то экзотическое…
Почему Эль Капитан? Благодаря моей семейной легенде, которая рассказывала, что прапра…дед наш по маминой линии пришел на Дон в казаки из царева-государева Российского войска, как правдолюбец и бунтовщик, не поладивший с самой Екатериной Второй.
А в станице потом говорили, что он вообще еще раньше приплыл на корабле к русскому царю служить верой и правдой из самой Америки, где когда-то давно тоже жили русские люди.
Были они, прапра.. деды наши громадны, черноволосы и бородаты. И казаки из них знатные получились. И казачки.
Тут как раз гуляли фильмы и легенды о Капитане Черная Борода.
Ого! История легла на душу. Вспомнился принцип Бритвы Оккама. «Самое простое объяснение скорее всего и есть правильное».
Да. Капитан Черная Борода совершенно спокойно мог быть нашим предком.
Потому что моя семейная история старше легенд- новоделов.
Значит, решено. Не будем усложнять. Думаю, было много пиратов по прозвищу Черная борода. Один из них точно наш..
Но об этом мы поговорим позже, как и о жизни в Испании, о наших людях за границей, о том, как выйти замуж за испанца и о многочисленных странных, увлекательных и мистических событиях в нашей домашней таверне.
Эта же книга познакомит вас с нашими клиентами постоянными или случайными, друзьями или недругами, с нашими наблюдениями о ресторанном бизнесе и особенностях испанского национального характера.
Здесь будут некоторые, особо впечатлившие, рецепты, праздники, немного соотечественников и много любви. К своему делу, к Испании, к людям, к нашей таверне.
Веселые и грустные жизненные зарисовки, наброски характеров и запоминающихся событий…
Заметки на салфетке, написанные в перерывах между потоками клиентов, во время непогоды и непонятных простоев, а иногда поздно ночью после работы, когда устала зверски, но не можешь спать, а можешь записать события или мысли дня.
Тогда вперед, не абордаж, то есть в таверну Эль Капитан, где работали Мама Лена – боцманом, папа Пепе – корабельным коком, дочери Сандра и Даня, конечно, юнгами.
А где же был, собственно говоря, сам капитан Черная Борода? Где и полагается. Рядом с нами. Но незримо.
Мы поставили ему в таверне стол с картами путешествий и настоящими пиратскими кодексами и правилами, книги по навигации, на спинку стула повесили камзол и шляпу с перьями. Рядом со столом поставили сундук с «золотыми» монетами, на стены повесили немногие сохранившиеся портреты бородатых наших предков в старинной одежде и картины с морскими сражениями.
И всем стали говорить, что капитан только что вышел. Вот его стол, вот его камзол, вот чашка грога или бокал рома на столе…
Он скоро подойдет. Но просил его не ждать.
Начинаем пока без него!.
Его звали Антонио
Не знаю, как для вас, а для меня это имя должно быть дополнено кудрями до плеч, влажными черными глазами, гитарой или лютней, на худой конец (в хорошем смысле этого слова), типа как у Лютниста Караваджо.
Неважно, что по приезду в Третьяковку картина именовалась Лютнистка. Несомненные женские черты присутствовали, да.
Томный вид, непременная музыка и игра света и теней. Это потом уже выяснили, что Микеланджело Караваджо позировал его милый друг, юнец по имени Марио, кажется…Так что женственные черты лютниста имели под собой некий логичный фундамент – оправдание, которое, может, не всех устраивало с точки зрения морали, но способствовало пониманию.
Знавала я мужчин и в наше время с не менее женственными чертами лица и характера, с бабской самовлюбленной стервозностью и капризами, Лютня или гитара прилагались по умолчанию.
Но не всех их звали Антонио, конечно. Никого, к сожалению, если честно. Поэтому для меня это имя с детства было связано с такими красивостями, как свечи, романтика, музыка, гармония цвета и форм. Антонио Страдивари. Антонио Вивальди. Антонио Гауди…
"Условимся давайте, давайте, давайте,
Условимся друг друга любить, что было сил…"
А еще это имя в «Антонии и Клеопатре» Шекспира. Трагедия. Без лютни, но как бы с кудрями и свечами все же. Любовь, измена, отчаяние.
Был еще один Антонио, герцог из "Бури", того же автора. Роковые страсти, предательство, мужество, власть, путешествия…
В крайнем случае, к такому имени надо по умолчанию добавить тайну, сокровища, остров, любовь…
– Хуан Антонио Бардем! – я помнила это волшебное имя из моего бедного на красивые фильмы детства, когда по телевизору показывали прорвавшийся туда незнамо как сериал "Таинственный остров" про капитана Немо. И каждый день это имя … Хуан Антонио Бардем!
(Я не знала, что это знаменитый испанский режиссер, но догадывалась, что к киноиндустрии он отношение имеет, на таинственном острове был, с Немо знаком лично. Не имя- песТня! Много счастливых вечеров подряд!)
Но этот Антонио из Валенсии ˗ он был без музыки, форм и романтики. Без сокровищ, фильмов и песен, без путешествий и тайн. Как казалось на первый взгляд…
Впервые он пришел к нам в ресторан, когда мы еще не открылись. Чтобы познакомиться.
Надо сказать, что когда мы делали ремонт во взятом в аренду помещении, мы опустили железные ворота-жалюзи на входе на пару метров, оставив полтора метра открытыми, для свежего воздуха.
Побелка, покраска, помойка, пошивка, поклейка и поломка – наши ежедневные занятия в течение первых месяцев.
Никто не тревожит, не заходит: жалюзи прикрыты, ежу понятно, что предприятие не работает.
Но Антонио не еж. Он живет в своем странном мире, и на его планете нет таких условностей, как такт, воспитание или чувство неловкости…
Он вошел первый раз, согнувшись, постукивая палкой, поправляя скособоченную соломенную шляпу, поломанную в трех местах, с двумя прорехами на полях и держащуюся на подбородке с помощью резинки от трусов.
Брюки, в которых, наверное, женился его отец, а до этого умер его дед, были подтянуты до подмышек и подвязаны бечевкой.
Рубаху, потерявшую цвет, думаю, незадолго до рождения моей старшей дочери, все же нельзя было назвать грязной. Она (если она была одна, а не 365 одинаково вылинявших и истлевших, которые мы после имели счастье лицезреть каждый день) всегда была чистой и ничем не пахла.
Лицо у нашего гостя морщинистое, смуглое, глаза маленькие и хитрые до невозможности.
Подошел, сел на заляпанный краской стул.
– А мне 90 лет исполнилось, – начал он.
– А когда вы откроетесь ?
– А какая у вас кухня будет?
– А мне про вас сын рассказал.
– А это кто?
– А это что?
– А это вот вы где купили?
– А вы курите?
Когда он набрал воздух в легкие, чтобы не умереть от удушья, мы ответили, сколько успели, до очередной порции вопросов.
Остальные 20 минут монолога были абсолютно нечленораздельны и потому остались без ответа…
Удовлетворив чувство коммуникативного голода, старик уполз опять под жалюзи. Уже на улицу.
Он не назвался тогда. И неподходящее для него имя Антонио еще не прозвучало. Надо сказать, что, не желая общаться со странным сеньором, мы каждый день опускали жалюзи все ниже и ниже, но 90-летний испанец уже не входил, а вползал в помещение, кажется, испытывая чувство все большей и большей радости от возможности преодолевать препятствия.
Такая жизнерадостная оптимистичная гусеница в соломенной шляпе. Мне б его здоровье!
– Как будем звать дедушку? – спросили дочери после третьего или пятого явления старца.
Мы раньше имели дело с его сыном, оформляли ряд документов. Сына звали Иисус. Такое простое испанское имя. Как же могли звать отца Иисуса? Плотник Иосиф! Не меньше. И дедушка стал у нас Плотником.
Вначале мы думали, что он хочет есть. Спросили. Нет, не хотел. Может, пить? Может, он пьяница? Когда завезли вино и пиво, предложили угоститься. Иосиф-плотник оказался трезвенником, как и подобало отцу Иисуса.
Проходило время. Каждый день "плотник" вползал в ресторан, пока мы не открылись. Выдать очередной монолог, лицезреть работу и уйти, сказав "до скорого" – задача -минимум. .
После, когда начали работать, стал просто заходить во время обеда по-свойски. Надолго. В своей депрессивной шляпе, чаплинских брючатах, в разбитых шлепках на босу ногу. Первые пару месяцев получал еду в подарок, брал с достоинством, важно ворча, что паэлью он любит, но врачи советовали ему есть меньше риса, что салаты он ест, но резать надо помельче, а то у него зубов нет уже давно и, видимо, навсегда ( на минуточку, шикарные протезы как бы пытались опровергнуть его жалобы, но ему таки виднее).
Мясо лучше – в виде фрикаделек, грибы он вполне уважает, но с мясом они вкуснее, жирное не любит, хлеб у него и дома есть…
Наш повар в конце концов возмутился и сказал :
– Антонио (вот тогда я и узнала, что он не Иосиф. А ведь все уже так привыкли!)!
– Антонио, ты знаешь, что хозяин ресторана берет с нас большую аренду?
– Да, – засмеялся плотник.
– Он может уменьшить сумму, как ты думаешь?
Антонио сел на стул, захлопал в ладоши и застучал палкой по каменному полу:
˗ Думаю, нет.
˗ Тогда, может быть, будет справедливо, если ты будешь платить каждый раз за свою порцию, как платят клиенты?
Антонио попытался дотянуться своей палкой до попы проходившей девушки, чтобы слегка приподнять край ее платья, но наткнулся взглядом на взгляд повара и смешался.
˗ Конечно, я могу и платить.
˗ Вот и договорились!.
С тех пор Антонио каждый день приходит с розовым судочком, который мы ему купили, требует полторы порции вместо одной, так как объясняет, что еды должно ему хватить на обед и ужин (платит за одну порцию, но мы к нему, жадине, уже привыкли), очень заглядывается на молоденьких девушек, обедающих у нас и стучит палкой.
Иногда, когда ему кажется, что никто его не видит, он все же дотрагивается палкой до чьей-то ножки или попки, получает по первое число, а иногда и по рукам или по шляпе, но в основном, морально. Испанки просто орут и отпускают. Так как стариков здесь не бьют.
Когда наступила осень, шлепки сменились на войлочные старые тапки.
Когда умер один из его сыновей, болевший раком, Антонио пришел в костюме. Очень старом, естественно, но чистом и наглаженном ( или немнущемся). Немного плакал. Жаловался на другого сына. Хвалился третьим… Через день опять шалил палкой и хлопал в ладоши, когда хотел привлечь к себе внимание.
Я не знаю, кто ему стирает и гладит. Наверное, сам, так как экономный очень. Шляпа и брюки не меняются. Моя дочь предложила сходить на рынок и купить ему что-то недорогое, но новое. Думаем, к Рождеству справим ему брюки, возможно, с рубашкой.
Соседи сказали, Антонио хвалился, что подсчитал, сколько ему стоит еда из ресторана по сравнению с покупной из магазина. У нас дешевле выходит. Он рад очень.
Вечером часто гуляет мимо нашей террасы, останавливается, здоровается по новой, что-то рассказывает длинное и непонятное, иногда сидит за столиком, глазеет на девушек.
Хоть убей, ничего не меняется. Здоровье хорошее. Планирует дожить до 100 как минимум. Хотя, на исключаю, что и нас переживет.
Что еще о нем сказать?
Недавно добавил внуку две тысячи евро на мотоцикл. В подарок. Плакал от жадности и хвалился.
А, еще: Антонио и есть хозяин нашего ресторана .
Вовчик под магазином
Сегодня, как обычно, забегаю с утра в продовольственный магазин. Со списком срочнонемедленнонеобходимого.
Лежащий под входной дверью краснолицый побирушка вдруг буркнул под нос по-русски:
– Не, нормально? Могла бы и поздороваться. Совсем, что ли?
Уже забежав в магазин, торможу со скрипом и застываю столбиком. На минуточку, это Испания. И я в этот магазин хожу часто. Никто никогда здесь не разговаривал по-русски. Ни с кем из русских здесь не знакомилась. Кажется. Выхожу. Смотрю внимательно. .
Включается автоматическая система наведения и опознавания объекта. Как у Терминатора.
Камера скользит по полусонному и явно уже пьяному с утра лицу с бледно-голубыми выцвевшими глазами, по рыжим немытым волосам, худощавой фигуре в грязных джинсах и желтовато-бурой футболке.
Писк. Опознавания объекта завершено!
5 дней назад этот «товарисч» заходил в нашу таверну. В туалет. Хоть испанцы и не приветствуют бесплатные туалеты ( здесь признаком хорошего воспитания считается привычка что-то купить в заведении, куда идешь "по срочным делам"). Чашку кофе, чай, мороженое, пиво, воду. Неписаный закон.
Но мужчинка этот был бомжеватого вида, говорил с жутким акцентом, и было понятно, что промедление смерти подобно. А чай или кофе он просто не пил не по вине нелюбви к оным, а скорее всего, потому, что лет 10-15 назад слова, их обозначающие, были удалены из лексикона путем замещения алкоголем. Плюс, наверняка, имело место быть некоторое косноязычие, каковое следовало из его вчерашнего общения с мужем:
– Мучас грасиас, сеньор. Сой Владимир. Я Владимир. Украньяно. Ту эспаньоль? А донде, где руманос, румыны где? Аки, тут, раньше румыны. Где?
Муж спокойно и привычно ( я говорю по-испански лишь не намного лучше этого посетителя ) отвечает:
– Переехали.
Он:
– А у вас тут кто-то говорит по-русски. Аблар русо? Аки. Здесь. Си? Да?
Муж:
– Си. Иха (дочь). Но эста (отсутствует)
(Я сидела рядом, журнал заполняла, молча. Меня нет).
Мужчинка вышел и был нами тут же забыт.
Вот теперь он лежит на улице под дверью магазина. И возмущается тем, что я с ним не здороваюсь. Бред. На распознавание и воспоминание ушло секунды полторы.
Я делаю шаг к нему, улыбаясь, и говорю мягким вкрадчивым голосом пожилой учительницы, которая застукала взрослого уже ученика, по привычке испуганно прячущего сигарету в кулак на встрече выпускников: « АчтовытутделаетеИванов?зачеркнуто)».
˗ Доброе утро, Вова! Как Ваше здоровье?
Есть у нас такое странное слово "осклабился». Вот он это как раз и сделал, затоптал мысленный бычок, расправил рубашку и лег по стойке смирно.
˗ Привет. Вот. Я. Здорово! Тут. Как. Ты.
˗ На работе, Вова?
˗ Это. Да. Ну.
˗ Вова, извини, я не могу помочь тебе деньгами. Но ты можешь прийти с 17 часов в Эль Капитан, я тебя покормлю и могу дать еды с собой. Ты понял?
˗ Гы. Ну. Дык.
Я развернулась и ушла по своим делам. Вовчик остался работать, лежа под дверью, и надо сказать, не безуспешно. Испанцы жалеют нищих.
Я еще бегала в две фруктовые лавки, в фотосалон, в китайский за мелочевкой, опять в продовольственный, в перерывах жарила блины, карамелизовала яблоки для торта Татин, убирала, мыла… Проходя мимо, замечала, что поза "работника" не менялась.
Было в этом что-то вечное, незыблемое, размеренное и ежедневное. Как восход солнца, например.
В 18.00 в ресторан зашел уже полумертвый от обмывания заработанного Вовчик.
– Привет! А ты волосы покрасила. И подстригла. Тебе хорошо.
Я цепенею. Реально, изменила цвет и прическу.Две недели назад… За мной следили? В мыслях каша из цитат. "Володька, зачем ты сбрил усы? Вы знаете, зачем он сбрил усы?" "Я маньяк. Я за тобой слежу. Хреново ты за мной следишь, маньяк. Ты меня вот запустил совсем даже".
– И ты еще поправилась.
Блин. Сама знаю… Но уже давно…
– Спасибо, Вова, за твое внимание. Да, я покрасила волосы и поправилась. Ты хочешь есть? Или тебе с собой положить
– Спасибо, не нужно. Ты сказала, что с пяти, а мне уже с четырех дали много. (В этой фразе, помимо всего прочего, присутствовали 5 букв " х", 5 букв "у" и 5 же букв "й".
Машет судочками и пакетами.
– Вова, это ты ругаешься?
– Нет, я так разговариваю. – он смущается и ковыряет ногой каменный пол.– Я есть не хочу. Я коньяк хочу.
– Извини, я только едой могу угостить.
– Да нет, я куплю.
Пьет коньяк, смакует. Любуется мной.
– Мне тебя не видно там, за барной стойкой. Бокалы загораживают…
Звяк-звяк!
– Нет, пожалуйста, не трогай бокалы!
Изворачиваюсь, полуприсев и облокотившись на стойку бара в позе Аллы Борисовны времен третьей юности, когда в мыслях был "настоящий полковник», а не мальчик Максимушка…
Пауза затянулась. Пионер должен быть вежливым .
– Вова, ты здесь давно?
– ?
– В Испании.
– ?
– В Валенсии.
– Ты что? Я тебе это уже рассказывал.
Я опять потерялась во времени и решила разораться, потому что его странные замечания ввергали меня в ступор. А я очень не люблю это состояние. Когда я что-то или кого-то не понимаю.
Я нервничаю. Муж знает, что это такое, и может, поэтому у нас в семье идеальные простые и понятные отношения.
– Ты меня реально с кем-то спутал. Я с тобой сегодня говорю первый раз в жизни.
– Да? Но вы так похожи! Я так скучал по тебе. И ты не Таня?
…Привет, дорогая Таня, похожая на меня, только худее и с другой прической. Этот бомж Вовка реально по тебе скучает и даже все время смотрит на меня через пузатые прозрачные бокалы, которые тем более меня не стройнят…
– Хорошо, что выяснили. Я точно не Таня. Ты здесь сколько времени? – Улыбаюсь.
Разговор начал клеиться. Выгнать я его не могу. Нам пора закрываться на сиесту и пару часов отдохнуть. А потом быть тут до полуночи. Ужины на сегодня не заказали, но мы будем ждать, кто придет. Если придет.
Как оказалось через пару-тройку недель после открытия, жители нашего района ужинают дома. Если б мы знали это раньше! Исключение – праздники, дни рождения и другие памятные события.
Мы год сидели в ресторане с 7 утра до 23 ночи, но реально продавались только обеды. Когда приходили местные гурманы и рядом работающие предприниматели.
Остальные же, в основном рабочие в гаражах и местные небогатые испанцы, на работе перекусывали бутербродами или шли в китайские кафешки, готовящие псевдоиспанскую еду. И ели там, потому что выходило чуть дешевле.
Испанцы экономны, и между качеством и ценой многие выбирали цену. Хотя соглашались, что наша еда вкусная. Но в Валенсии средняя зарплата может быть от восьмисот до тысячи двухсот евро. Полторы уже за счастье. Каждый день в кафе не находишься (Мадрид-Барселона зарабатывают больше. А здесь в Валенсии с работой совсем плохо. Зона не промышленная).
Да, о Вовке. Думаю, поболтает и уйдет. Гнать как-то некрасиво…
Перемежая нужные и ненужные слова, Вовик объяснил, что в Испании живет 15 лет. До этого – Польша и Германия. В Польше воровал в магазинах. Сбежал без документов. Прижился в Валенсии. Тепло. Удобно. Подают нормально. Еды вдоволь.
Оно мне надо было спрашивать? Привычка. Двадцать лет работы психологом..
– Твоя мама жива? (Ему лет 35-45, не определить.)
– Двенадцать лет назад была жива. Она работала на почте, и я ей звонил иногда. (Сразу представила маленькое украинское село без домашних телефонов и местный почтамп). А потом она на пенсию вышла. Звонить стало некуда. Уже 12 лет не звоню. ..
(«Зачем он спросил? Зачем я ответил?»)
– Ты кто по профессии?
– Дык. Так. Ну. Я ж. У магазина. Ты ж. Видела. (8 букв Х, 8 букв У, 8 букв Й)…
– Не ругайся, пожалуйста. У меня здесь ребенок. Даня. Она помогает.
Он зажимает рот руками. Мычит.
– Твоя прежняя профессия? У тебя есть профессия?
Наверное, его давно об этом никто не спрашивал.
Он вдруг взахлеб начинает рассказывать, что он столяр-краснодеревщик. И у него 4 разряд. Но мастер был скот. А маме надо было помогать. А соседка денег попросила. А он рррраз! И дал. А мастер. А мама. И все. И первый разряд. И Польша. И все.
Реально все. Остальные слов пятьдесят еще – из все тех же трех букв. Говорил, махая руками, подпрыгивая, морща испитое лицо , щурясь и зажимая себе рот при бранных словах.
– Извини, я уже не могу без мата.
– Вова, пожалуйста. Ты же серьезный человек! Ребенок может услышать! Что она о тебе подумает!
Такая интонации у меня была, когда я объясняла Вовке Афанасьеву, шестнадцатилетнему двоечнику и второгоднику, почему меня, тринадцатилетнюю его одноклассницу, нельзя дергать, как других, за косы и хлопать по спине, ища застежку от лифчика.
– Понимаешь, Вова, – говорила я 40 лет назад, – ты же здесь самый красивый и умный. Я тебе доверяю. И ты очень благородный и воспитанный. Я-то знаю! Пожалуйста, Вова, не надо это делать!
И я была единственной девочкой в классе, над которой этот парень, похожий на взлохмаченного Волка из "Ну, погоди», не издевался и рядом с которой не пошлил сам и не давал пошлить другим.
…Бал в доме на Мойке, елка, шары, музыка, гимназисты с тощими шеями, неуклюжие и хорохорящиеся… Гимназистки в длинных платьях. Танец. Разговор. Фи, Вольдемар! Какой моветон! Извольте…
Дежавю. И сейчас рядом бомж Вова матерно рассказывает за свою жизнь…И я говорю "пожалуйста". И он краснеет и смущается… Перебирает ногами, топчется на месте, постукивает ладонями по барной стойке, одергивает футболку.
Оно мне надо? Зачем спрашиваю? Привычка скорее, чем необходимость. Привычка уже несколько лет не практикующего психолога. Понять.
– Ты краснодеревщик? Хочешь по специальности работать? Ищешь работу?
Дурацкая привычка равнять всех по себе. Нахрена ему та работа?
– Я не могу работать! У меня нога оперирована. На штырях, хожу плохо. А больше бесплатно лечить врачи испанские не хотят.
– А ты домой не хочешь? В Украину.
Вовчик смеется.
– Мне и тут неплохо. Да и документов у меня нет вообще никаких. А еще: что я там делать буду, я ж уехал оттуда 20 лет назад.
Потом смотрит на меня, задумывается и говорит грустно:
– Как же вы все-таки похожи! Только вот кольцо у тебя… замужем, да?
– Замужем. (Блин. Худая Таня, у тебя что, был роман с Вовиком? Зачем ты его начинала? Что ж ты его бросила? Или он всегда пил, врал и воровал? Дрался, наверное, по пьяни, да?
В СССР на примере хороших фильмов, с помощью хороших актеров, советских женщин учили любить, терпеть и перевоспитывать алкоголиков, учили видеть в них личность, человека, друга, любимого…
Поколение наших мам верило «неподдающимся». И это многим разбило жизнь. Тщетно перевоспитывать и развидеть.
Один вариант из тысячи положительный и 999 несчастных.
Мой возраст уже был позубастее, и уже не каждая моя сверстница искала в алкоголике и лжеце личность и индивидуальность.
Намаявшись и разуверившись, многие поразводились. Но «Влюблен по собственному желанию» и иже с ними оказали огромное влияние на самых жалостливых. Или романтичных.
А молодежь, наверное, умная. Умнее нас.
Сразу таких, как Вовчик, из жизни выбрасывают.
– Постой еще со мной! Поговори.
– Извини, Вова, работа. Не хочешь еды – иди с богом. Удачи тебе.
– А вы во сколько закрываете?
– Когда как. С 22 до 00.
– А, я ночью тогда в китайский бар приду. Телевизор посмотреть. Они до часу ночи.
– Бывай, Вова.
Многие мои проблемы по сравнению с такой жизнью яйца выеденного не стоят..
Как беспокойно мы живем…
Как нервно. Как хорошо…
