000
ОтложитьЧитал
Вместо вступления
Люди, будьте человечны! Это ваш первый долг. Будьте такими для всех состояний, для всех возрастов, для всего, что не чуждо человеку.
Жан-Жак Руссо
Помню, в тот день в Петербурге бушевала метель. Снежные хлопья бились о лобовое стекло автомобиля, который вёз меня в сторону «Пулково». По обычаю, я едва не проспал самолёт, и теперь, то и дело поглядывая в запотевшее окно, молился, чтобы мы не опоздали на рейс. Водитель слушал шансон и что-то рассказывал. Я согласно кивал и посмеивался, не особо вникая в суть: в мыслях я уже садился в мюнхенское метро и ехал в сторону центрального воказала. Оттуда всего час на поезде до старого доброго Т***, где в окружении баварских Альп и прохладных горных озёр мне предстояло провести следующие полтора года.
Был конец декабря, и я жалел, что пропущу Новый год: этот праздник мы традиционно встречали всей семьёй. Но меня ждала солнечная Бавария и контракт на добровольную федеральную службу в клинике. Я получил место на волонтёрство в небольшом городке региона Кимгау и с нетерпением ждал начала нового приключения.
В этой книге я поначалу собирался рассказать вам забавные истории о жизни баварцев, поделиться казусами и неловкими моментами, познакомить с местной культурой и посетовать на сложности интеграции. Однако здесь оказались совсем другие и, на мой взгляд, куда более ценные и важные рассказы. В них вы познакомитесь с моими пациентами, проживёте их страхи и радости, узнаете истории потерь и любви. И – я надеюсь – вспомните о человечности, вере и истинных ценностях, которые мы порой теряем в бесконечной мирской суете.
С любовью и верой в человеческое великодушие,
Марк Ротман.
Фрау Майер
Господин Фридрих Майер, добродушный пожилой мужчина, неуверенно сидел на краю кровати. Бедняга упал с лестницы и сломал руку. Кроме этого у него было два ушиба на голове и повреждённая левая нога. Майер страдал деменцией, поэтому постоянно забывал слова и как правильно держать в руке ложку. Ему я помогал есть, мыться, катал на кресле по коридору и читал вслух какую-то мотивационно-религиозную брошюру.
В первый день нашего знакомства я учил Майера чистить зубы. Это был мой первый пациент, и я грешным делом подумал, что уж с такой элементарной задачей он непременно справится. Увы, дело кончилось тем, что пациент вместо того, чтобы сполоснуть рот, выпил воду, проглотив вместе с ней всю зубную пасту. Когда я попытался объяснить ему, что питьевая вода в другом стакане, Майер рассеянно пожал плечами и улыбнулся наивной детской улыбкой.
Речь его была медленной и несвязной. Особенно он любил повторять, что он «ещё не», «айнс-айнс, цвай-цвай»[1] и что-то про «фрау»[2], которую он желает видеть.
– Господин Майер? Господин Майер!
– А? Да?
– О какой женщине речь?
– Женщина… она… да… увидеть… Когда я смогу её увидеть?
– К сожалению, я не знаю, кого Вы имеете в виду. Это Ваша жена?
– Да…
– Или дочь?
– Да…
– Как её зовут?
– Не знаю… Айнс-айнс, цвай-цвай…
– Господин Майер?
– А? Да?
– Подождите минутку, я сейчас вернусь.
Я зашёл в бюро, взял чистый лист и простой карандаш и вернулся к пациенту.
– Господин Майер, к сожалению, мы не можем сейчас покинуть больницу, чтобы встретиться с той женщиной. Но если Вы так хотите её видеть, я попробую Вам помочь.
– Да…
– Хорошо. Скажите, какие у неё волосы? Короткие или длинные?
– Длинные… Но не слишком.
Я рисую голову женщины с волосами примерно до середины лопаток.
– Такие?
– Да… Такие…
– А глаза? Большие? Или не слишком?
– Не слишком…
Рисую глаза, аккуратный нос и улыбку.
– Видите? Она улыбается. Она тоже рада Вас видеть.
– Да…
– Что на ней надето? Платье? Или футболка?
– Платье… Да, вот так…
Одеваю женщину на рисунке в платье чуть ниже колен.
– А цветы? Она любит цветы?
– Цветы… да… да, она любит…
В руках у женщины появился букет тюльпанов.
– Как же её зовут?
– Зовут… Не знаю…
– Может быть, это фрау Майер?
– Да, да…
Подписываю на рисунке: «фрау Майер».
– Ну вот, готово! Похоже? Так она выглядит?
– Да, так… Спасибо большое… Вот так…
Мужчина рассеянно смотрел на схематично нарисованную женщину. Затем взгляд его устремился в окно, за которым кружились огромные снежные хлопья, поблёскивая и переливаясь на солнце. Он что-то тихонько и бессвязно пробормотал, затем закрыл глаза и провалился в полуденную дремоту.
«Осси»[3]
– О, а я знаю немного русский! – довольно улыбается мне наш новый пациент, г-н Андреас Шнайдер. Он приподнимается на постели, прищуривает глаза и бодро изрекает по-русски:
– Добруий дьен! Как ваши дьела?
Шнайдер чеканит слова с так любимым мною строгим немецким акцентом. Я вспоминаю, как впервые услышал его от своих товарищей из Дрездена, а затем – из уст худощавого сотрудника, принимающего мои документы в консульстве. Он долго буравил меня своими холодными голубыми глазами, глядя поверх сдвинутых на кончик носа очков, и я уже совсем было съёжился под его суровым взглядом. Внезапно лучистые морщинки разбежались в уголках его глаз, он дружелюбно улыбнулся и что-то пошутил. Я тогда его не очень-то понял, но взгляд его показался мне вдруг совсем не холодным, а напротив, живым и весёлым. Эх, старая добрая осень 2018-го!..
Я отвечаю Шнайдеру, что дела у меня хорошо и спрашиваю, где он научился русскому.
– Йа училь ф школье. Шесц льет! – гордо изрекает Шнайдер.
Он рассказывает о своём детстве в ГДР, затем говорит, что у него жена из Казахстана, и что он несколько раз бывал в Петербурге. Хвалит город и, конечно, заговорщическим шёпотом повествует, как пил с «товарисчем» водку.
Шнайдер говорит неторопливо, спокойно и как-то душевно. Совпадение или нет, но мои дрезденские знакомые обладают той же манерой разговора и умеют вести долгие сердечные беседы.
Глаза моего восточного пациента весело блестят, а на лице играет лёгкая улыбка. Шнайдер улыбается, и улыбается искренне. Это почти всегда можно заметить по глазам: улыбка вежливости не делает взгляд тёплым. Я обещаю Шнайдеру заглянуть к нему попозже и снова отправляюсь работать. Всякий раз, когда я прохожу мимо его палаты, Шнайдер дружелюбно кивает мне, улыбается и иногда говорит что-то по-русски. В нём удивительным образом чувствуется что-то близкое, что-то «своё», что-то… родное.